— Проснись и пой, солнце мое! — пропел над ухом донельзя знакомый девичий голос, судя по тону, чертовски раздраженный каким-то внешним фактором. Его обладательница нагло продолжила трясти ничего не понимающего демона за плечо. Том, невнятно буркнув в ответ нечто нечленораздельное, но явно многообещающее, перевернулся на другой бок, пытаясь «скрыться» от новоиспеченной мучительницы и ослепляющего белого света ее палочки. Девушка, зловещей башней нависшая над рогатым, властным жестом отобрала последнего защитника — одеялко (!) — и смерила Тома уничтожающим взглядом. Тот, невольно ссутулившись, щурил глаза, всем своим видом демонстрируя отрешенность и непомерную печаль. Внезапно обнаружив, что он все еще находится в зоне досягаемости, парень резво уполз на другой конец кровати, где нашел пристанище в лице горы подушек.
— Проснись и пой, иначе я за себя не ручаюсь! — Продолжала увещевать блондиночка, и Том решил не рисковать.
— Да встал я уже, встал! — совершив над собой усилие и продрав-таки глаза, он выбрался из укрытия и посмотрел на нежданную гостью. Та, оскалившись, сделала шаг в сторону, открывая еще мутному взору демона смущенного парня, рассматривающего что-то на полу. Хозяину апартаментов стало жутко интересно, что же это там такое необычное преспокойно существует на каменной плитке без его, хозяина то бишь, ведома. Совершив обратный маневр и обнаружив девственно чистый пол, Том не смог сдержать разочарованного стона. За ответом он обратился было к Марко, но тот по-прежнему избегал смотреть в глаза. Пришлось использовать то, что есть, — Ну и чем я обязан визиту многоуважаемой принцессы Мьюни?
Стар деланно закатила глаза, но продолжать игру не стала:
— Приручил этого милого человека — получай бумерангом последствия. Он, видите ли, о тебе беспокоится. А, то что у бедной девушки сегодня важный тест, и ей нужно выспаться, это никого не волнует, — непритворно скривившись, она продолжила, видимо, подражая другу, — У нас же есть Том. «Том, ах, Том, как он там»? Поэтому вставай, дорогая подруга, на два часа раньше, ты же волшебница, отправимся туда, куда обычные люди попадают после смерти. Нет бы ножницы спереть да сходить по-тихому, но нет, нам нужно пойти именно вдвоем, ведь ад — это именно то место, куда следует водить подружек. Особенно, если этим самым местом заправляет твой парень. Ну ладно, если уж прибыли, я пойду прогуляюсь по Преисподней, как самый обыкновенный человек, да. Всегда мечтала об экскурсии. В общем, у вас есть полчаса на разговоры, а потом я отправляюсь досыпать, и как этот шантажист вернется домой — меня не волнует. Хоть лопату ему давай, пусть прокладывает прямую дорогу.
Человек, выполняющий свои обещания — воистину золотой человек. Человек, действующий согласно поставленным собой же планам — действительно волевой человек. Попав под оба определения, Стар захлопнула дверь.
— Чего это она такая нервная сегодня? — шепотом решил уточнить демон
— Ну так это…девичье, — многозначительно пояснил шатен.
— Аааа, — в том же тоне отозвался рогатый и посмотрел на своего «прирученного».
Он закусывал губу, пряча глаза, словно нервная девица, отдёргивал руки, будто ошпаренный, едва протянув их, тихо вздыхал, не мог найти себе места, елозя на кровати.
От него пахло
волнением.
Тома передернуло. Это состояние, эти действия, это поведение… Все оно пробуждало в нем липкое, склизкое, непонятное, но противно скребущее горло чувство отвращения. Оно нарастало, накатывало волной, стоило лишь бросить взгляд на лицо
любимого. Он с трудом поборол в себе порывы вскочить и залепить человеку пару затрещин или подзатыльников. Чтобы опомнился. Перестал быть
таким.
Марко, словно не замечая накаляющегося состояния парня, сказал с почти материнским укором:
— Ты не спал сегодня.
«И ЧТО?! ПОЧЕМУ ЭТО ДОЛЖНО ТЕБЯ ВОЛНОВАТЬ?! Я ВЗРОСЛЫЙ ЧЕЛОВЕК, ТЬФУ, ЧТОБ ТЕБЯ, Я ВЗРОСЛОЕ СУЩЕСТВО, Я САМ СПОСОБЕН РАССЧИТАТЬ ВРЕМЯ, ОТВЕДЕННОЕ ДЛЯ СНА! МНЕ НЕ НУЖЕН ЛИЧНЫЙ КОНТРОЛЕР ПРОЦЕССОВ ЖИЗНЕДЕЯТЕЛЬНОСТИ. Я САМ РАЗБЕРУСЬ, ЧТО МНЕ ДЕЛАТЬ НОЧЬЮ ДА И В ДРУГОЕ ВРЕМЯ. И ВООБЩЕ, Я СПАЛ! А ПОТОМ ПРИШЕЛ ТЫ И НАРУШИЛ МОЙ ПОКОЙ! ТАК ЧТО ЭТО ТЫ БУДЕШЬ ВИНОВАТ, ЕСЛИ Я УМРУ ОТ НЕДОСЫПА! НА КОЙ ТЫ МНЕ ВООБЩЕ НУЖЕН, А?! ХОЧЕШЬ, ЧТОБЫ Я БЫЛ СЧАСТЛИВ? ПОБЕЙСЯ ГОЛОВОЙ ОБ СТЕНКУ, Я СТАНЦУЮ ОТ РАДОСТИ!..»
Тпру… Том, куда это тебя занесло?
Неужели он хотел сказать это своему человеку?!
Своему человеку, Том. Сделай акцент на нужном слове.
Но он ведь этого не сделал…
Мысли куда порочней слов…
Не сделал… Не сказал, сдержался. Молодец. Молодец, да, молодец…
Да, молодец! Хватайся за спасительные слова, оправдывающие тебя! Взрослый человек ответственен за свою голову и ее содержимое. Можешь сказать подобное о себе?!
Мда, нехорошо получается… Что с ним происходит? «Не сгрызи себя ожиданием…» — так, кажется, выразился Мастер. Неужели началось? Да, это всего лишь нервы пошаливают. Нервы, да, да. Он бы не сказал плохого своему человеку. Не сказал бы, да, да… И не подумал. Они нужны друг другу. Да, да, нужны. Особенно Марко ему. Он удерживает. Удерживает на грани… Да, да, да…
— Спал, — с трудом подавляя рык, успокаивая себя глупыми утешениями, тихо возразил рогатый.
— Врешь, — устало констатировал юноша, запуская пальцы в чужие, жесткие, но лежащие шелковыми полосами пряди.
— Недоговариваю, — усмехнулся демон. Положил голову на обтянутые джинсами колени, прикрыл глаза, лишь бы не видеть доброго лица, по неизвестной причине вызывающего презрение своей эмоциональностью. «Прости, прости меня, пожалуйста, Марко. Я ужасен… Подожди, только подожди немного. Все у нас будет хорошо.»
— Марко, — одними губами позвал Том.
— Да? — словно замерев по команде, настороженно отозвался брюнет. «Как собачка, услышавшая свою кличку,» — пронеслось в голове у обоих. Юноша прыснул, трёхглазый приуныл.
— Прошу тебя, не веди себя
так. Я не против визитов, расспросов о самочувствии, твоих ночевок здесь, со мной в обнимку. Но это уже ни в какие ворота не лезет! Сначала ты звонишь среди ночи, пристаешь с глупыми расспросами, потом портишь настроение мне и нашей любимой принцессе, будя обоих к чертовой бабушке ни свет ни заря, теперь действуешь мне на нервы своим молчаливым укором, я ведь понимаю, понимаю, о чем ты думаешь: тебе не нравится, что я недоговариваю чего-то, что не так трачу свое время. Я не нуждаюсь в ревнивой девушке, допытывающейся до каждого моего действия. Не. Нуждаюсь. Понимаешь? Я не роженица, волнующаяся без внимания мужа. Да ты мне не муж даже! К тому же, достаточно зная Звездочку, могу точно сказать, что несмотря на это «девичье» периодическое расстройство, она так просто не вскипает. А тут бурлит, брызгая кипятком, словно… Словно ты ее с ночи заколебал своими просьбами! Или вообще уже не первый день кантуешь! — Марко ничего не говорил, только понурился, сгорбился, безуспешно пытаясь спрятаться, что лишь подтвердило опасения Тома. — Ага. Ясно. Очень хорошо. Прекрасно. Просто замечательно! Ты ведешь себя как наседка, Марко! Как молодая мать. Как девушка, в конце концов! Я не этого от тебя жду. Совсем не этого. Нормально же все было, а тут… ЧТО С ТОБОЙ НЕ ТАК, МАРКО?! ЧТО СЛУЧИЛОСЬ?!
Ага.
Молодец.
Сорвался… Накричал на невиновного мальчика. Не так уж и навязчива его «забота», чтобы закатывать истерику.
Ну и кто тут истеричная девица?
А Марко молчал, слушая неоправданные обвинения, и вымученно улыбался.
«А ЧТО СЛУЧИЛОСЬ С ТОБОЙ, ТОМ?!» — сдерживая испуганный крик, он послушно принимал все сказанные демоном слова.
Он просто понимал. Понимал, как сейчас тяжело Тому. Может, он не чувствовал это кожей, но острое, едва дающее первые ростки, тонкое, что не заметишь, не поймав нужный ракурс, ощущение незащищенности в чужом сознании подтачивало Марко куда сильнее Тома. Они пробыли вместе достаточно долго, чтобы человек чувствовал колебание магического фона.
Оно, размытой, черной тенью бредущее по пятам, дышащее здесь, с ними, одним воздухом, заполняющее легкие осколками льда, отчего между ребер рождается тянущая тревога, заставляющая сорваться и падать, и падать вслед за сердцем, лишь бы скрыться, скрыться от этого нездешнего холода,
оно,вооруженное страшным оружием, сделанным из того же чуждого материала, что и
оно само, расплывающееся в злорадной улыбке, которую не видишь, но знаешь, точно знаешь, что она есть, предвещающая что-то нехорошее.
Да, это была не та магия, за которую сжигали на костре, но это не мешало ее ощущать. Человек просто понимал,
демон ввязался не в ту игру, из которой можно выйти победителем. Понимал на ментальном уровне, неспособный объяснить свою тревогу, но знающий, что Тому тоже приходится нелегко.
— Марко?.. Марко, скажи что-нибудь. Обижайся на меня, ругайся, бей, только не молчи. Я задал тебе вопрос. Отвечай, придурок. Отвечай сейчас же! Отвечай, только не молчи, это угнетает! — Он цепко ухватился за смуглые запястья, сжал их так крепко, как только мог, лишь бы не сломать кость, а вызвать боль, противные синяки, слезы обиды. Сейчас, сейчас на глазах заблестят слезы, и он отпустит, обнимет, прижмёт к себе, шепча на ухо извинения… Сейчас, сейчас… А пока — сжать посильнее, чтобы острый укол боли раскрылся мучительным цветком.
Но слез не было. Юноша, прокусив губу, лишь бы отвлечь, переключить болевые рецепторы, молчал, сдерживая противные капли.
— НЕ МОЛЧИ! НЕ МОЛЧИ, УТЫРОК, Я ЗАДАЛ ВОПРОС! — Он вскочил, не отпуская чужих рук, но ослабив хватку. Вскочил и тут же упал на колени перед человеком, посмотрел в глаза, не сдержал животного порыва и слизнул соленую кровь с пострадавших губ. Слова заметались, путаясь на языке, — Прости, прости, прости… Только скажи, скажи мне что-нибудь, ответь. Иначе я сойду с ума. Марко, Марко, прости, прости, глупый, но я же тоже волнуюсь, тоже, только выражаю это не так. Прости, только скажи, ответь, пожалуйста, не томи…
А человек боялся слез. Пытаясь проглотить противный ком, сдержать выступающую пелену на глазах, он молчал, стараясь не сорваться. Он боялся повести себя подобно девчонке и разревётся. Больно… Но тогда Том точно его выгонит. Только что ругался из-за его «девичьего» поведения…
— Блендер…
— Что?!
— Блендер, — повторил шатен чуть громче. — Ты попросил сказать что-то… Хорошее слово, правда?
— Идиот, — вздохнул рогатый и обнял парня. Потрепал по макушке.
— Угу, — согласился тот, — Я не обижаюсь, честно. Если тебя напрягает такое поведение, я не буду так делать. Просто звони мне почаще, ладно? Навещай меня. Я хочу видеть тебя.
Я не могу без этого.
— Мы и так часто гуляем, куда уж больше? — Усмехнувшись в чужую шею, он не решился давать такого обещания.
Но он точно постарается сделать все возможное.
***
— Ну что, мой мальчик, успел соскучиться? — Мастер возник из неоткуда, стоило часам пробить полночь. Том, выжигающий (читай: выскребывающй) что-то на деревянных фигурках, вздрогнул от неожиданности. В ответ послышался гортанный смешок.
Ты ведь его уже ненавидишь. Признайся хотя бы себе
— Не передумал? Кхе-кхе. Да кого это волнует, в принципе.
Трёхглазый отозвался мрачным угуканьем.
— Я уважаю совмещение теории с практикой. Так лучше запоминается. По крайней мере, на последних троих этот метод действовал. Надеюсь, и с тобой получится. Ты хоть посмотри на меня, я же не к стулу обращаюсь, — Том против воли поднял голову на Мастера. Сжал кулаки, пряча свое рукоделие. — Вот и умничка. Я не требую от тебя любви, но хоть малейшее уважение показывай… Так вот, о чем это я? Да, точно. Наша с тобой сегодняшняя тема — это «Привязанность».
— Что?! — Не поверил услышанному Том.- Почему какое-то чувство?! Не «Как правильно замариновать душонку, чтобы сохранила все прелести ее вкуса» или «Как укротить пыл завистников», а чувство, присущее человеку!
Мастер не ответил, может, он усмехнулся, но по лицу, на котором отсутствуют нужные органы, трудно было это определить. Он величественно «проплыл» к столу, одну из шести пар рук заведя за спину, другими же изучая любимые Томом фотографии на стене. Сорвав одну, где Марко напяливает на рогатую голову лохматый венок, демон развернулся к хозяину комнаты:
— Твой друг?
— Угу, — буркнул трёхглазый, не отрывая глаз от картинки.
— Хорошо, — что в этом хорошего осталось загадкой.
Бросив фотографию на стол, существо стремительно приблизилось к подопечному. Движение было резким, отчего казалось, будто дымчатый ореол отстает от хозяина. «Нагнав» основную массу, он по инерции вылетел чуть вперед, вспышкой задев сидящего Тома и вернувшись на место. Рогатый замер, почувствовав коснувшийся его могильный холод. Зябко подернув плечами, он поднял голову на белый круг, украшающий лицо Мастера, и невольно поднял руки.
— Вот умничка. Так легко реагируешь на внушение, — расплывающиеся руки быстро заскользили вокруг запястий трёхглазого, обматывая из шершавой веревкой с вкраплением черных нитей. «Антар. Камень, блокирующий воздействие магии,» — вспомнил парень страницу из учебника истории демонического оружия. «Но разве стихия, текущая во мне вместе с кровью, может быть остановлена каким-то камушком?!»
— Привязанность, милый мой, бывает разная. Вот этот кусок бечёвки является очень символичным ее показателем. Вот ты, мальчик, сильно привязан к своим способностям. Давай попробуем провести время без их, вне сомнений, приятной компании, и выделим для тебя немного важной информации? Хорошо…
Том прислушался к собственным ощущениям. Огонь, текущий по венам, словно замедлил свой ход. Накатила тошнотворная слабость, в глазах задвоились тени и образы, комната пошатнулась и поплыла. Барабанные удары гулко отражались в потяжелевшей голове, больно касаясь слуха. Он дернулся, пытаясь вырваться из этой туманной неги.
Страшно, да? А ведь урок даже толком не начался. Неужели ты сдашься уже сегодня? Это существо заблокировало часть тебя. Важную часть, без которой ты попросту не можешь быть. Давай, соберись. Сделаешь это сейчас — дальше будет проще.
Он через силу вдохнул сквозь плотно сжатые зубы, собираясь с силами, вылавливая
то, что есть он со всей комнаты. Воспоминания, чувства и ощущения — всем этим полна его обитель. В них — его часть. Его сила. Его стихия.
Вот так… Сейчас…
Мир вернулся на круги своя, Том вызывающе посмотрел на Мастера, мол, смотри, мне и без этих способностей неплохо живется! Так, временные неудобства, с кем не бывает…
Существо, даже не заметив этого взгляда, вновь выпустило вихрь рук. Раз, два, столб дыма и режущий нос запах. Еще раз, и ты уже ощущаешь колючий металл под лопаткой. Ажурный блок ограды в комнате. Кхм, а почему нет? Если к нему так удобно привязывать глупых маленьких демонов.
Возникает лишь один вопрос: а зачем Мастер вообще этим занимается?
— Еще один вид привязанности, как ты сказал, свойственный человеку, это привязанность к другому существу. И если это самое существо у подопытного отнять, он очень расстроиться, не так ли? — Рогатый, почувствовав неладное, кивнул, стараясь предотвратить образование кома в горле. Шестирукий взял со стола фотокарточку, перевернул обратной стороной, осматривая скачущую надпись-пожелание. Хмыкнул.
— Если ты позволил себе такую роскошь, как привязанность, не выставляй ее напоказ. Это слабость. Запомни. Твой враг с легкостью может заполучить твой объект воздыханий и уничтожить его, сломав твою психику. Молодость, собственнический нрав, огненная натура — они заставляют тебе привязываться сильнее и сильнее. Представляешь, как будет больно, если
он вдруг исчезнет? Не нужно оставлять вещей, полных совместных воспоминаний. Это лишь ослабляет тебя. Запомнил? — Раздался шелест рвущейся бумаги. Еще раз. И еще. Кривые обрывки плавно опускаются на пол, трепыхаясь сломанными крыльями. Том пытается осознать случившееся. Черные руки срывают очередную карточку. — Только посмотрев на эту стену, я смог узнать о тебе все. Любимое мороженое, любимые места, погоду, цвет, одежду… Скажешь — мелочи? Но ведь из них строится твой характер. А зная твой характер, я смогу легко манипулировать тобой, — снова шелест, рваные кусочки покрывают пол. «
Моё чудо» — фотография, где они сидят на многоэтажке, любуясь звездопадом. Лицо шатена сияет, глаза полны бликов, а сердце демона наполняет нежность.
Наполняла… При каждом взгляде на изображение. Теперь оно разодрано так, что при всем желании не соберешь. Обидно. Следующие три фотографии — по одну на каждую пару рук. — Так забавно читать подписи: «В два раза слаще», «Чтоб тебе черт побрал — уже», Мои пидоры»… Ой, а что это за милая девушка с вами? Неужто Баттерфляй?! Забавно.
Будто чужие письма читает. Тебе не противно от этого? Твои личную жизнь перебирают, бессовестно трогают интимное, выставляют напоказ самое сокровенное. Сделай хоть что-нибудь!
Мастер рвет очередную часть биографии. Демон сдавленно рычит, бешено бьется, словно бабочка в банке, но лишь сдирает кожу под бечевкой. Мысли — одна страшнее другой. Сплошные обещания расчленить. Казалось бы, всего лишь фотографии, каждую из которых можно заново отксерить у Марко, развесить в том же порядке, с ностальгией проглаживая лица. Тем более, он выучил каждую досконально, может рассказать обо всем… Однако в каждой картинке — сладкий момент прошлого, от которого губы расплываются в глупой улыбке, а в низу живота собирается ком… Это нужно хранить, ценить, никому не показывать. А тут… Такое чувство, будто Мастер раздел его в многолюдном месте, и теперь ничего личного, тайного, скрытого у Тома не осталось.
Старый извращенец…
— Глупо.
Вжух! Хранить.
Вжух! Воспоминания.
Вжух! В изображениях.
Вжух! Ты.
Вжух! Привязываешься.
Вжух! К месту.
Вжух! — Между каждым словом — порванная фотография. Том чувствует пустоту. Может, это из-за выматывающего антара, непривычного ощущения отсутствующего пламени или из-за потери важных для него кадров. — Если тебе придется бежать, подумай, сможешь ли ты быстро собраться? Эти вещи, связывающие тебя с человеком, связывают тебя и с этой комнатой. Делаем вывод: привязанность рождают воспоминания. И если у тебя появились воспоминания, которые хочется проживать раз за разом, храни их в себе, чтобы легко увезти с собой.
Энергия ищет выход. Если дверь перед ней закрыта — она собирается, копится, чтобы волной мощи пробить препятствие, вырваться на волю. Магам хватает фиксации рук. А Огненному Повелителю нельзя завязать глаза какой-то бечёвкой.
— ПЕРЕСТАНЬ ПОРТИТЬ МОЕ ИМУЩЕСТВО! ЗНАЕШЬ, СКОЛЬКО СЕЙЧАС СТОИТ КАМЕРА МГНОВЕННОЙ ПЕЧАТИ?! ОСОБЕННО ЕСЛИ ТЫ ТАКОЙ ЖЛОБ, КАК Я! МЫ ЭТУ КОЛЛЕКЦИЮ МЕСЯЦ СОБИРАЛИ!
Огонь нашел выход.
Пламя, безумное, жгучее, пожирающее все без остатка, скользит по комнате стремительной змеей, нацеливаясь на чужеродное создание. Тонкие нити вплетенного антара осыпаются на пол вместе с серым пеплом, оставшимся от веревки. Ажурный металл плавится, изгибаясь несуразными фигурами. Стену озаряют всполохи. Горит все.
Вскидывая руки, Том вбирает в себя ненужный жар, гася пылающую мебель, но направляя стихию на обидчика.
Тот как раз заканчивает с последней фотографией. Щелчок пальцев, и Том захлебывается собственным пламенем, отражённым чужой магией. Трехглазый падает на пол, корчась от силы, проходящей сквозь него. Она, умноженная в десятки раз, наконец нашла выход, выбралась на поверхность, стараясь захватить все, что только встречает на пути, снова заперта в теле. Она бьется, рвет, такая неистовая, дикая и необузданная, она требует свободы, но не может обрести ее, поэтому пытается разнести все к чертям. «Всем» оказывается хозяин. Тело. Вены, артерии, каждый капилляр словно разрывается изнутри, сдаваясь перед натиском стихии.
Неудерживаемые слезы стекают по щекам, но тут же испаряются на раскаленной плоти.
Больно… Больно, непомерно больно. Разве может
огонь, его огонь, родная стихия, незаменимая часть всего сознания, разве может он причинять столько боли?
Губы изгибаются в детском изумлении, смешанным с обидой.
Но все равно
больно.
Мастер стоит, с интересом склонив голову. Том замечает это сквозь пелену слез, сквозь жар, сквозь мутнеющее от вспышек сознание и понимает — если он перегорит сейчас, Мастеру останется Преисподняя. Без тела и силы, но власть тоже лакомый кусочек. Поэтому Том не может умереть сейчас. Это будет вдвойне обидно.
— Надеюсь, ты запомнил урок. Не привязывайся. А я уже выбрал тему для следующей встречи. Увидимся, малыш!
В комнате пустеет, и дышать становится легче.
Сейчас, сейчас. Уже почти все. Потерпи немного.
Ч е р н о й р у ч к о й н а с т е н е:
Привяжись к себе, жить станет легче. 
