Добро пожаловать во взрослую жизнь

Бешенное, неимоверное желание, будто бы всю свою жизнь, сколько помнишь себя, сколько дышишь, видишь и познаешь — все это время хотел только одного — забыться. — С молоком? С коньяком? — полушутя спросил Марко, заботливо подвигая к гостю блюдце со свежеиспеченным чизкейком. — И того, и другого, можно в разные чашки и без чая, — Том крутил в руках в ложку, задумчиво ловя перевёрнутое изображение друга. Голод был неожиданным, даже нежданным, и Тома, отстраненно лежащего на полу собственных апартаментов, неприятно удивил. Вот он и наведался на запоздалое чаепитие к Диазу. — Вредно. Да и коньяка у меня в таком количестве нет, — заварив крепкого чая, юноша с удовольствием вдохнул сладкий аромат барбариса, исходящий от напитка. Что именно вредно, он уточнять не стал. — Так что? — Черт побери, разберись как-нибудь сам! Я полагаюсь на твой несомненный вкус, — сказано это было так раздраженно и мрачно, что Марко поскорее протянул демону его кружку, предварительно плеснув-таки коньяка. Для успокоения души расшатавшихся нервов. Обрывками, бьющимися и наплывающими друг на друга, кривыми и уродливо смятыми, глухими и плывущими, обрывками, смешивающимися с уцелевшими кусочками фотографий, обгоревших по краям, обрывками, с которыми взгляд падает далеко-далеко, погребенный под тяжестью собственных век, собственных мыслей, жалящих, тяжело перекатывающихся по голове, обрывками… Все помнишь обрывками, упрямо не сходящимися в целую картинку… Теплые ладони мягко легли на сгорбленные плечи, успокаивая сжатого словно пружина демона ласковыми поглаживаниями. Нос уткнулся в макушку, и парень, замерев, пробубнил: — Если ты сейчас же не притронешься к еде, я тебя покусаю. — Угроза была так себе, особенно вылетевшая из уст человека, но рогатый сдержанно улыбнулся и принялся за чизкейк. Через несколько минут, когда с едой было покончено, а чай был выпит, довольный собой Марко уселся напротив Тома и взял того за руку, перебирая и сплетая когтистые пальцы со своими. От демона исходило приятное тепло. Но какое-то приглушенное. Словно от костра, чье пламя рвано взмывало к небесам, остались лишь догорающие угли, с потрескиванием тлеющие в камине. Безумную стихию, танцующую, такую завораживающую и смертельно опасную, неподвластную, как неоседланный молодой мустанг, вольную стихию будто заперли в клетке, затянули крепкие веревки на копытах, заставляя склонить голову перед чем-то более сильным, а скорее — перед более хитрым. Огонь стремителен, его обладатель неудержимой стрелой бросается на обидчика, даже не стрелой, нет, арбалетным болтом, крепким, шестигранным, пробивающим, таким, который почти невозможно остановить. И если разжечь костер едким словом, отпустить тетиву, конь вырвется навстречу, стараясь замять мощными ногами, правильному ловцу только и останется, что поставить на его пути ловушку, ослепленный яростью, демон не заметит ее, очнувшись от пустого гнева уже плененным. Марко понятия не имел, кто мог пленить Огненного Повелителя. Да и пленить ли? Не поспешил ли он с выводами? Но как еще можно заблокировать чьи-то способности к родной стихии? Может, это какой-то вид паразитов? Поглощает жизненную энергию, находясь внутри?! Ой, нет, бред какой-то. Надо меньше ужастиков смотреть. Так, Марко, соберись с мыслями… Рассмотрим еще раз ту, первую сторону медали: Том, всё-таки, относительно молодой, если сравнивать с другими жителями ада. А молодой — это всегда немного наивный, даже доверчивый. А значит, легко поддающийся лести… Черт побери, бедная, маленькая по-детски доверчивая пастушка-Том! Это что-то из ряда вон выходящее! Но надо признать, весьма забавное… Юноша не отказался бы увидеть рогатого в нежном небесном платье в окружении зверюшек цвета облаков… Хотя, по правде говоря, звери — это млекопитающие, а овцы ими не являются. Но Том в платье — это нечто вкусненькое… Нежное, взбитое, пышное, как свежая безешка, глупое, похожее на мечту маленькой девочки, приторное и тающее на языке… С острой, жгучей начинкой, от которой на глазах выступают слезы. Не сочетается стихия Тома с этим образом, не сочетается. Он, несмотря на природную вспыльчивость, не сможет повестись на слова. Он умный, предварительно обдумает свое решение. После некоторых известных ситуаций с принцессой Баттерфляй, Том научился просчитывать свои ходы наперед. Не сам, с помощью шатена, но обуздать нетерпеливость ему удалось. По крайней мере, так считал сам Марко. Или они всё-таки не закончили начатое? И нашелся более сильный соперник, знающий слабости юного владыки? Тогда что должен сделать Марко, чтобы предотвратить любые вредоносные действия со стороны противника? Для начала — успокоиться и не додумывать. Опять как девица! Придумываешь себе невесть что, а потом уснуть не можешь, помаленьку грызя подточенное догадками сознание. Лучше спросить напрямую, тогда ситуация проясниться. Кхм. Не лучше. Трехглазому не понравилось, когда он интересовался в прошлый раз. Это не есть хорошо. Нельзя быть надоедливым, если хочешь остаться с трепетно любимым. Но нельзя и оставаться в стороне. Они же пара. Они дышат друг за друга. Так почему они не могут решить общую проблему? Ох, Марко, дурная голова, еще раз подумай: есть ли эта проблема на самом деле? Или как другие ищут измену в жизни партнера, так ты ищешь повод помочь? Отчего же возникает это чувство…долга? На заметку: разобраться в себе. — Где ты такой чай нашел? — Спустя некоторое количество блужданий по ладоням, шее и лицу рогатого поинтересовался Марко, незаметно для демона продолжая проверять свою небольшую теорию. — В мебельном, — без тени улыбки ответил Том. — Не поверишь, но именно так и значилось на вывеске. Если у тебя есть замечательные ножницы, которыми можно резать пространство направо и налево, для тебя не будет сложностью сходить в небольшой городок Дзержинск Нижегородский области и посетить замечательный магазин «Мебельный», где ты сможешь найти много чего интересного, но увы, не мебель. В том числе чай с барбарисом, способный украсить любое чаепитие одним своим присутствием. Сладкое послевкусие, манящий аромат, ммм… Эта прогулка так же будет полезной, если ты запутался в мыслях и не знаешь — стоит ли следовать чужому совету, совсем не глупому с одной стороны, и противоречивому твоим суждениям, желаниям и ценностям с другой. Горькая, горькая обида на себя, на свою слабость. Затихающие всполохи алыми языками скользят по телу, словно сжигая до пепла, но не причиняя нестерпимой боли. Лишь оставляя ожоги, которые сами пройдут, спасибо нечеловеческой скорости регенерации… И внезапная лента холодного облегчения, проскользившая совсем мимолетно — от виска к ключице, но принесшая успокаивающую надежду. «Тише-тише, мальчик, немного осталось. Сейчас-сейчас…» — Поверю. Люди вообще существа странные, чего не придумают. Тебе понравился пирог? — Самые холодные — запястье. Проводить пальцами по чужим рукам надо спокойно, но не делая пауз на определенном участке кожи. Так постепенно и сравниваешь температуру, утверждаясь в догадке. Смотреть — только в глаза сидящего напротив. Не давать ему возможности прекратить сомнительную самодеятельность. Что в этом такого? Ничего особенного, он просто касается чужих рук, вызывая мурашки. А сам потихоньку сгорает, плавится, тает даже от приглушенного тепла. Они достаточно пробыли вместе, чтобы рогатый по одному взгляду понимал стремление человека к помощи ближнему. Скрыть, скорее скрыть за влюбленным взглядом жажду, странную, непривычную жажду… Самые холодные — запястья. Их словно обхватывает невидимое кольцо сжатых пальцем. Чужих, жестких, когтистых пальцев… — Вкусно, — Том зевнул, перехватил смуглые ладони, прижал их к столу. Плотоядно облизнувшись, взглянул на парня, — Но я предпочитаю человечинку, а не творог. Она более сочная, что ли… Слиться в долгом, рваном касании. Нет, не поцелуй — именно касание. Мягкое слияние губ, а дальше оно становится таким напряженным, словно кто-то пытается закупорить бутылку и да-а-а-авит, да-а-а-авит на упрямую пробку. Приятно ли? Сами не знают ответа. Прячутся друг от друга, парадоксальною прижимаясь ближе, стараясь коснуться чужого тела всей поверхностью своего настолько — насколько хватит стола. Лишь бы отвлечь, увести партнера от нежелательных мыслей. Догадается?! Дышать друг за друга не так уж и сложно. Сложнее думать чужие мысли как свои. Пол под щекой покрывается колючим инеем, и ты словно погружаешься в сладостную дымку сна, полную умиротворения и покоя. Хорошо… Засыпает яростный зверь, вырвавшийся из клети тела, наплясавшийся на твоих костях, напитавшийся энергией. Засыпает, сворачивается клубком и ложиться у сердца — там, где ему самое место. И пустота внутри, звенящая пустота заполняется… Но не шорохом потрескивающих поленьев, а стеклянным, протяжным звоном… И ты вскакиваешь, комната плывет перед глазами, плывет вместе с цветными кругами, с нелепыми искрами. И ты снова падаешь, погружаясь так долго, что накатывает нелепое желание разбиться вдребезги, лишь бы прекратить противный свист обтекаемого воздуха и наконец упасть, со всеми своими обидами спрятавшись в такой уютной, родной земле… Марко вздрагивает, когда приходит понимание. Одна искра, один след, оставшийся на чужом запястье. И чудо вообще, что заметил ее — чуть не проскользнувшую между пальцами. Знакомое чувство. До боли, до пронзающих игл. Словно лед течет по венам вместо крови, скребясь о стенки сосудов неровными кристалликами. Это оно. То самое. Оно было рядом, сжимало руки трехглазого. Когда? Зачем? Вернется ли опять, отмечая свои прикосновения? Остудит, придушит ли жар, силу, поглотит стихию? Может он, незаметный и тихий, притаился в глубоких складках теней в обители Тома и пожирает энергию, вытягивая ее, когда трехглазый занят своими мыслями и уязвим? — Ты представляешь, — с детским недоумением и обидой пожаловался юноша, — какая-то падла погрызла мою толстовку. Такой кусок вырвала, сволочь! И вот даже не знаю, на кого валить. — Мы тебе другую найдем. Или эту починим, если она так дорога твоей жадной душонке. Не волнуйся, — демон ласково фыркнул в макушку шатена. Окно дыхнуло прохладой. Марко прижался к Тому, но от окна так и не отошел. Так и стояли, пытаясь рассмотреть мерцающие звезды за слоем размазанных по небу облаков.

***

— А ты умничка, быстро усваиваешь, — довольно оглядевшись и заметив карту Преисподней на месте, оставшемся после фотокарточек, с приторной слащавостью похвалил Мастер. Том смерил его пустым взглядом и поздоровался. Безликий скользнул к хозяину комнаты, ухватился за запястья, оглядел их, выискивая следы, оставшиеся от антарной веревки. Ни покраснений, ни стертой кожи. Да если бы они и остались, Марко бы сразу заметил и принялся бы расспрашивать. — Сегодня мы поедем кой-куда. Так что одень толстовку или свитер. Не маленький, сам разберешься. — Тому хотелось растянуть момент пребывания в своей комнате. Он не мог предугадать, каким вернется сюда, да и что может случиться с комнатой за время его отсутствия. Да, он понял урок. Больше в помещении нет ни одной вещи, принадлежащей, пахнущей или чувствующей Марко. Но что еще взбредет в голову Мастеру? Щелкнуть пальцами — секундное дело. Но Том кособоко встает и бредет к шкафу. Две долгие минуты перебирает содержимое, не столько действительно подбирая нужную вещь, сколько оттягивая момент перемещения в таинственное «кой-куда». Больше размусоливать некогда. Напялив поношенную джинсовку, рогатый сообщил Мастеру о готовности. — Долго ты. Ладно, давай сюда руки, — снова не просьба, не приказ, а ментальное внушение, и руки сами поднимаются к приказавшему, не слушая хозяина. Тогда-то Том и прочувствовал свое положение. По спине, неприятно перебирая ножками и выстилая свой путь холодными каплями пота, пробежали мурашки. Подумать только, он ведь игрушка в руках Мастера! Существу достаточно лишь послать мысленный импульс или еще что-то, Том не знает принципа работы внушения, и готово: Огненный владыка в ваших руках! А ты стань сильнее. Не позволяй телу поддаваться. Помоги себе сам, а не развози слюни, тупея от страха. Ты Повелитель или кто вообще?! Снова свербит в носу. Отвратительный запах серы расползается по комнате, Том спешит закрыть глаза, уберегая их от слезливости. Пытается сдержать кашель, но тот вырывается из глотки хриплыми звуками, а горло сковывает неприятный спазм. Пока откашливался, дымовые клубы рассеялись, обнажая жухлое поле и бесконечное, унылое небо, не расчерченное косыми линиями проводов. Шестирукий поднимает лицо к грифельным просторам, за лицом — ладони, словно ожидая дождя, прося небожителей о спасительной влаге, приносящей зеленую краску. Ладони, сложенные чашечками, тянутся, тянутся к безоблачной доске, завешанной чужим виденьем. Серый по определению. Серый по природе своей. Серый, потому что зависим от чужих мыслей. И они, эти загадочные хозяева серых долин, слышат немую, надуманную другим молитву, отпуская капли с неба. Одинокие, солоноватые капли, падающие в трещины сухой земли, просачивающиеся в глубь, в пристанище корней, отравляющих последние крохи жизни. …Бесконечные просторы сухой травы под грифельным небом. Бесконечные просторы покрытой трещинами земли под горькими слезами. Бесконечные просторы, полные усталости и печали. Бесконечные просторы, у которых нет придела… — Слияние четырех стихий ведет к гибели, если хотя бы одна из них ущербна, — глухой голос вывел трехглазого из задумчивой неги, отразившись эхом в голове. Том слизнул каплю с губы, ощутив на языке непривычное жжение. Соль. Бррр. Позже дошло и то, что редкие капли, попавшие на открытую кожу, пожгли ее до мяса. Накатило отстающее ощущение боли. Не боли, скорее неприятных ощущений. Организм запустил процесс восстановления. Благо, соль растворена в воде, а дождя почти нет. Так, накрапывающая мелочь. Уже почти на нет сошла. Том склонил голову к земле, пряча лицо от остатков странной метаморфозы. Регенерация регенерацией, но за пару часов ожоги не сойдут. Марко опять прицепится. Мастер, по-прежнему устремившийся вверх, даже не показал виду, что испытывает дискомфорт. А демон ли он? — Я сделаю из тебя идеальный элементаль. Идеального хранителя своей стихии. Владыку огня, живущего со своей силой как одно существо, — так же глухо, словно отчужденно. Не договаривая: «если выживешь, конечно. Только ведь Мастер его никогда не убьет. Он погубит себя сам, если не справится. — Хочешь ли ты этого? Стать одним из четырех начал? Стать тем, кто способен создать новый мир? Как ни крути, ты будешь лишь одним из четырех. Дождешься ли других? Никто не знает, как долго Мастер будет «воспитывать» остальных элементалей. Захотят ли они сотрудничать. Станут ли подчиняться. Иначе бессмысленно создавать мир, в котором правят четверо. Это неправильно. Элементаль огня — саламандра. Хладнотелая ящерка, способная погасить костер. А он демон. Нехилый такой демон. Равносильный ли обмен? Нужно уметь просчитывать все наперед. Читать врага. Каждый шаг — это стремление к чему-то большему. Любой поступок — это нить, ведущая к центру лабиринта. Любые слова, сказанные сейчас, будут иметь значение в будущем. — Не хочу я быть элементалем. Я демон. Я Повелитель. Я стремлюсь к идеальной власти, к полному контролю над собой, своими эмоциями, мыслями. Хочу быть важным, чтобы каждое слово имело смысл, прокачивало уровень ада. Хочу, чтобы меня запомнили надолго, хочу., — быть остановленным одной мыслью другого существа, черт побери, как это унизительно. Даже приложенный к губам палец считался бы меньшим оскорблением. — Но-но, мальчик, не нужно разбрасываться словами. Все зависит от твоих стараний и моих способностей к обучению. Однако в потоке твоих желаний я услышал нужную крупицу. Тему нашего урока. Стремишься к полному контролю над мыслями, да? А правильно ли стремишься? Давай откроем для тебя тему самоконтроля. Ну-ка повтори, почему не следует оставлять на виду вещи, показывающие твою привязанность к кому-либо на виду? — Потому что мой соперник может использовать мой объект воздыхания для шантажирования, — устало продекламировал трехглазый, рассматривая пустынную землю под ногами. Даже одинокой букашки не проползет. — А я могу использовать любые виды обучения, какие сочту пригодными для достижения цели. Здорово да? — Обладай Мастер лицом, его бы точно разукрасила гаденькая ухмылка. — Повторенье — мать ученья, так ведь говорят люди? Вот сейчас мы и закрепим пройдённое. За его движениями можно наблюдать вечно. Этот скользящий, изящный танец гибких рук словно ткет свой узор. Длинный, сложный, но чертовски захватывающий. Попытаешься ухватиться взглядом, разобрать его, понять — запутаешься только сильнее. Лишь заметишь уголком глаз — тот час прикован взором. И пока ты наблюдаешь, он способен наворожить всё что душе угодно. — Тебе наверняка известен принцип работы вольта, — вот после этих слов следовало насторожиться. Что, собственно, Том и сделал. Только африканской магии с куклами ему для счастья не хватает! — Угу… Известен, — осторожно подтвердил он, мысленно проводя параллель между прошлым уроком и вольтом. Результат был не слишком радостным. — Так вот, солнышко, ты должен быть более настороженным, когда к тебе приходят странные дяденьки, уничтожают твою «собственность», повествуют о привязанности и о ее сокрытии, а потом упоминают африканскую ворожбу в своей методике обучения.Так вот, сегодня мы с тобой изучим такую незаменимую черту для правителя, как самоконтроль. Задание просто: садишься, слушаешь, не пылаешь, колкостями не отвечаешь. Последнему ты и без меня научишься. Нам нужна концентрация, а не вывод отрицательных эмоций путем слов. В случае твоего возгорания я наношу вред твоему мальчику. Понял? — Мастер показывал полную готовность: на одной из ладоней умещалась небольшая, но на совесть сделанная кукла в одеже из донельзя знакомого материала, пальцы двух других рук крепко сжимали длинные иглы разной толщиной, четвертой ладонью существо подпирало голову, что делала оставшаяся пара — разглядеть не удалось. — Понял, — Том мигом опустился на землю. Не хотелось бы, чтобы Мастер пустил свою игрушку в ход раньше нужного. Да и вообще использовал. Даже стараясь отдалиться на время, он все равно привлек внимание к Марко! Черт побери, ну почему он такой недальновидный? Сейчас человек — это крест для марионетки Тома в руках странного существа. Стоит Мастеру повести крест в одну сторону — марионетка тут же последует за ним. Если крест сломается — марионетка упадет в нелепую позу, выкрутив все шарниры до предела. И больше не встанет. Крест слишком важен для нее. Дурак! Дурак! Дурак! Ничего ты в прошлый раз не усвоил! Тобой управляют, добиваются полного контроля, с легкость манипулируют. Только потому что ты не запрятал свое сокровище. Хотел показать свою силу? «Смотрите, я уже взрослый, я способен защитить своего человека от любого из вас!» Показал? Защитил? Доказал, какой ты умница? Тогда почему ты сидишь на пыльной земле, поджав под себя колени и боясь сказать лишнее слово?! Ему же нужна власть. Ты дурак. Согласился на глупый договор, зная, что случиться может что угодно. Он с легкостью уморит тебя, получив свое. Ты дурак. Давай, побори свои слабости. Ты играешь двумя жизнями. И твоя сейчас имеет меньшую цену. — Вот и умница. А теперь скажи мне: почему ты выбрал этого человека? Он же слабый, беспомощный. К тому же — мужчина. Тебе не хватает уверенности для общения с чудесными огненными девами? Или достоинство не так велико? Так ты еще и снизу… Какая досада. Стыдно перед девушками, да? Что не сможешь удовлетворить их потребности, оправдать ожидания, они разочаруются в хранителе Преисподней. Или у тебя психическая травма? Просто к мальчикам влечет сильнее? А человека ты выбрал, потому что не хочешь видеть презрение со стороны другого демона. Хочешь казаться себе сильным. Но сам понимаешь, что это не так… Том молчал, размеренно дыша. Он не будет отвечать на провокации, не станет реагировать на глупые оскорбления. Он знает, что это все не правда… Это мой человек. Если он со мной, значит он мне нужен. Мне плевать на мнение окружающих по этому поводу. На твое мнение, мнение других демонов. Твои «девы» — рядовые суккубы. Развратны и непостоянны. А если и найдется в аду хорошая девица, то озабоченной такой чепухой она точно не будет. Ее тоже волнует собственный авторитет. Ты говоришь глупости…глупости… — Голову подними. Нужно смотреть в глаза собеседнику, — беспрекословно подчиняться, Том. Беспрекословно. Тебе же хуже будет. — Так вот… Неудивительно, что тебя так невзлюбили. Мальчик, вполне умный и перспективный мальчик, закончив бегать за инопланетной принцессой, принялся за бомжующего человека. Понимаешь, как ты упал в глазах других? Отвлекаешься от «государственных дел», пропускаешь любые совещания, выгуливая своего парня. Стал легкомысленным и ветреным, ты. Ничего ты обо мне не знаешь… Я выстраиваю планы, посещаю совещания, оцениваю позицию. Они гнобят меня, только потому что Марко для них — мясо. С едой можно поиграть в кошки-мышки, но отношения — это неприемлемо. — Твой статус не позволяет им столкнуть тебя. Несмышленого юнца. Но свой авторитет, свое уважение ты уже потерял. Потому что воспринимаешь игру как реальность. Ты зависимый. У тебя нет воли, чтобы отказаться от человека. А может, — дымчатые руки взметнулись, иглы стремительно скользнула к кукле, замерев в паре сантиметров от нее. — Тебе нужно помочь избавиться от этой глупости? Том забыл как дышать. Сердце в груди гулко бухало, между каждым новым ударом можно было прожить новую жизнь. Не отводить глаз, не отводить… С трудом подавляя порыв вскочить и сжечь к чертовой бабушке этого нахального монстра, он сглотнул хриплое «нет», так и не вылетевшее из сомкнутых губ. Мастер, заметив расширенные зрачки, опустил колдовскую игрушку и с кошачьей тягучестью продолжил: —… Но я не занимаюсь благотворительностью для потерявшихся демонов. Если ты действительно силен, то сам разберешься., — перехватив вольта за торчащие во все стороны нитки-волосы, Мастер качнул тканевое тело из стороны в сторону. Трёхглазому послышался болезненный стон. Черт! Почему ты воздействуешь на меня через другого? Не это ли низость?  — Что же ты молчишь? Ах, точно, я же попросил не острить! Ну и ладно, если у тебя других слов для меня не найдется, я продолжу. Видишь, как просто управлять тобою? Я просто зашел в твою комнату и посмотрел на фотографии. У меня есть информация. На моем месте мог быть кто угодно. Видишь,. В животе сворачивается огненный ком. Тяжело вздымая огненные бока, обжигая угольками глаз сквозь стенки бренного тела, оскорбленно шепча на своем языке, поднимается под сердцем стихийный зверек. Поднимается, разгорается после вынужденной спячки, сбрасывает ледяную корку, распушая перья. Озлобленно рычит, скребясь, пытаясь вырваться из напряженного тела. «Расслабься, хозяин! Зачем ты держишь меня на привязи? Я хочу ррррвать, я хочу жжжжечь, я хочу ессссть! Выпусти, выпусти меня, хозяин!» С силой тянет за струны спокойствия, разрывая с трудом сплетенную сеть непроницаемости. Том с удовольствием, с облегчением выпустил бы гнев, дал волю щекочущему пламени… Но стоит потерять самообладание, дать волю чувствам — и ты больше никогда не увидишь своего мальчика живым… Мальчика… А ведь он сам убеждал его во взрослости. В правильности их решений. В действительности выбора. Им словно все было доступно, открыто, возможно. Они жили вместе, делили все лишь на двоих, были одним целым в том самом смысле, когда подразумевается не телесная близость, не столько родство душ, сколько их слияние воедино. Они чувствовали вместе, одновременно, отчего эмоции обострялись в тысячу раз, все приобретать вкусный оттенок, а любая потеря не оборачивалась горем. В их мыслях звезды горели ярче, музыка звучала громче, а каждый день пролетал как один. Они… — Эй, ты меня не слушаешь?! — Возмущенно заметил Мастер, обнаружив в алых глазах мечтательную отстраненность. И ни капли гнева. — Что же ладно. Признаюсь, я плохо подготовился… — А? Что? — «проснулся» рогатый. — Хах, я поймал тебя на слове! В прямо смысле! — мягкая ткань с легкостью рвется, но дырка от иглы не так велика. Я успею, успею…

***

Девушка стояла у зеркала в одном халатике, обмотав волосы полотенцем. Бледную кожу покрывал румянец, на тонких ногах блестели капли. Но Тому было не до прелестей свежей, цветущей Стар. — Слушай, вам же проекты какие-нибудь задают? — Вместо приветствия буркнул демон. — Ну да. По желанию к каждому занятию. А тебе зачем? — настороженно, недоверчиво, но в голосе все равно сквозят нотки воркующей нежности. Вот она — девичья натура. В любой ситуации красуется. — Попроси Джесс нагрузить Марко, пожалуйста. Чтобы как возвращался домой — делал уроки, а все остальное время занимался проектом. Каждый день. Лучше, чтобы и ночью тоже. В общем, как можно больше заданий. — Он тебе разонравился, и ты пытаешься избежать встречи? — Тут же выстроила догадку принцесса. — Нет-нет, совсем наоборот! Стар, пожалуйста! — В раз сменив напущенную угрюмость на мольбу, провыл Том. — Мне нужно решить кое-какие вопросы, я не хочу подвергать вас опасности! — Ты точно сам справишься? — мигом обеспокоилась девушка. — А то я и подсобить могу. — Конечно, справлюсь. Ты за кого меня держишь?! — В ответ послышалось тихое «за идиота». Но волшебница кивнула и пообещала сделать, что может. Том отключился. Еще раз проверив тугость бинтов, рогатый удовлетворенно хмыкнул и улегся на кровать. Перенимать чужую боль — сложное искусство, своя регенерация не работает. Ну и хрен с ней. Не так уж и тяжело. Главное — руку сильно не напрягать.

***

— Ты в порядке? — она принесла еще одно одеяло, заботливо накинув его на юношу. — Д-д-да, — в противовес словам с тяжестью выдохнул он. Девушка вздохнула, скинула тапки и нырнула к нему под бок. Осторожно обняла, уткнулась носом в плечо, пытаясь согреть. Он по-прежнему дрожал, и мелкая-мелкая дрожь не давала ему собраться с мыслями. Организм без боя отдавал ладони, стопы и нос с щеками, несуществующий холод кусал кожу, пока зубы отбивали чечетку. — Пей. Давай, не сопротивляйся, — она аккуратно вливает горячий сладкий напиток в глотку. Он безвольно глотает. Не остается сил на мысли, сознание будто в полусне, он не замечает ничего вокруг, только сладкую жижу, текущую по горлу и приносящую крохи тепла, только теплые руки, осторожно поддерживающие его, унимающие дрожь. Его бьет озноб. Уже давно, больше двух часов. Со временем степень его меняется, и кажется, юноша вот-вот улыбнется, скажет, мол, спасибо, дорогая, все хорошо. Но становится только хуже. Он устал бороться. Он сдался. А в сгустках теней прячется неведомое существо, потирает руки, со злорадством думая: " Я добрался. Видишь, я добрался!» Оно довольно собой, оно добилось своего. Оно тянет силы из двоих, обходит препятствия. Значит, путь до цели не так долог. Значит, он скоро придет. Он шепчет имя, почти беззвучно открывая холодные губы. Его лихорадит. Она шепчет молитву незнакомому божеству, пытаясь наворожить что-нибудь полезное. Ей страшно. Оно шепчет поздравления самому себе, торжественно нахваливая собственный разум. Его перетряхивает от удовольствия. И только луна отстраненно заглядывает в окно, заливая пол холодным светом. Ей все равно. Ей не интересна глупость.

Ч е р н о й р у ч к о й на с т е н е: Становясь рабом своих желаний, ты проигрываешь в битве с собой. Контролируй свои эмоции, будет тебе счастье.