Семь кругов долга

      Близко, почти над самой головой, покачивался земляной потолок. Черный, равнодушный, неотвратимый — он давил и приближался, и, казалось, что ещё чуть-чуть, и он осыплется тяжелыми влажными комьями. Лерт зажмурился — так легче было ждать. Да и не хотелось, чтобы землей засыпало глаза, тем более что сил поднять руку и отряхнуться все равно нет. — Очнулся или воротился? — Вопрос прозвучал неожиданно. — Лерт вздрогнул. Голос был слишком тихим, но от него морозом продирало по коже. — Мне твоего ответа не надобно, если говорить не вправе. — Не уходил… — Лерт попытался приподняться. Боли не было, но и тело словно у тряпичной куклы, набитой соломой.       Рэлд пристально глянул на парня и тут же отвернулся. Боль и холод навьего мира он не любил, а от этого человека так несло стужей, что хотелось не просто очищающего огня коснуться, а самому пройти сквозь живой костёр. Видящий так до сих пор и не понял — зачем подобрал раненого да принес в свою землянку, тем более, что пока тащил да прикасался, то его самого аж выкручивало от неприязни. А ведь ещё надо раненому повязки менять, смазывать покалеченное тело целебной мазью, да прикладывать примочки с заживляющим отваром. Настой он уже приготовил — хорошо, что прошлым летом собрал да засушил трав с запасом, хотя и не думал, что у него болезный в жилье окажется. А может и почувствовал, просто до конца не осмыслил увиденное.       Рэлд поднялся по дробине в подстрешье, где у него сушились пучки трав и кореньев, взял понемногу стебельков и веточек. Надо бы заварить укрепляющего напитка, чтобы отпаивать этого бедолагу. Проще не думать о том, что придется придерживать парня, подносить к его губам кружку, вытирать губы и лицо. Рэлд вздохнул — в подстрешье всегда чудесно пахло сушеными травами и цветами, — и спустился. Надо было протопить печку, наварить похлёбки. Только вот есть совсем не хочется. Рэлд помялся, попытался занять себя домашними делами, но всё же не выдержал, подошел к раненому. — А возьми меня за кромку? — тихо попросил Видящий и замер, дожидаясь ответ.       Лерт шевельнулся, облизал пересохшие губы. Шепот прозвучал, словно звук вестового била — аж захотелось вскочить и бежать стремглав. — Я не понимаю, про что ты речь ведёшь, — с трудом ответил Лерт. — Я не знаю про кромку. — Странно, по тебе видать, что ты там постоянно бываешь, а провести брезгуешь? — Рэлд нахмурился. — Могу поклониться, чтобы провел… — Я не умею. Само так выходит. — Лерт с трудом разобрался о чём его просят. Он даже и не думал, что те пустоши, по которым иногда бродил в полусне или полубреду — это и есть кромка. — Там нет ничего. — Грань… — Рэлд смотрел перед собой, но словно ничего не видел. Или видел что-то незримое для человеческого взора. — Возьми с собой, как пойдешь вновь?       Лерт изобразил кивок. Он и сам не знал, когда снова окажется среди серой, пыльной, но такой мягкой и теплой травы. Впрочем, иногда там был совсем не холодный серый снег и бесцветный шелковистый туман. На пустошах не пахло ни озерной свежестью, ни лесным покровом. Просто была бесконечность, где можно вечно идти и не прийти никуда. Кромка… Значит, так это называется. — Спи… тебе надо сил набраться, чтобы ходить по грани, — торопливо прошептал Рэлд. — Я тебе сейчас попить дам.       Настой был горьким, от него немел язык и становилось жарко в груди. Лерт сделал несколько глотков. Чуть качнул головой из стороны в сторону — хватит. Поспать хотелось, тем более что здесь было тепло и безопасно. Постель из мягкого высушенного сена убаюкивающе пахла летом. Одеяло из шкур обещало защиту. Полумрак комнаты казался уютным, а огонь в очаге дарил надежду. Но уснуть не получалось — стоило закрыть глаза — и тут же виделся стылый поруб с ледяной грязью вместо дола; горящие бешеной злобой очи палачей, и болтающиеся в пляске смерти на веревках тела. Но хуже было, когда появлялся перед взором отец — холодный, далекий, безразличный. И слышался его равнодушный голос: «у меня только один сын». — Я не убивал ту девку, — не сдержав отчаяния, выкрикнул Лерт. — Даже не пытал. Не трогал! — Тише… — Рэлд опустился на колени рядом с бредящим парнем. — На тебе нет невинной крови. Я вижу. Но ты сам умер… или умирал… — Я больше не говорю песнями… — растерялся Лерт. Он только сейчас осознал, что за пустота поселилась внутри. Перестала слышаться музыка и не было больше чудесного ощущения легкости и ветра. — Когда живущий попадает на кромку, он получает дар. Если ступает снова, то этот дар теряет, — стал объяснять Рэлд. — Чтобы получить дар, надо снова почти умереть… И редко, кто может просто ходить туда-обратно… — Тогда получается, что этой ночью… — Лерт замолк, не договорив. — Да, — Рэлд, не поднимаясь на ноги, дотянулся до очага. Там на углях грелся котелок с настоем. Зачерпнул ковшом напиток. — Сейчас мёда добавлю — не будет так горчить. — Рассказывать, как нёс остывающее тело по вязкому лесному бездорожью, путая след, чтобы те, кто будет искать, не вышли на землянку; как долго грел своим теплом умирающего парня, как до боли в груди вдыхал жизнь в посиневшие губы — не хотелось. — Благодарствую. Иной нет оплаты, кроме жизни, и моя жизнь с этого дня принадлежит тебе, — Лерт прежде не верил в силу этой ритуальной фразы, но сейчас, когда понял то, что не стал говорить его спаситель и произнес вечные слова, то почувствовал, как на мгновение полоснуло болью всё тело, а потом прокатилась волна пьянящего жара. — Я принимаю твой дар, — медленно проговорил Рэлд и склонил голову. — Должник или брат? — Как пожелаешь, — Лерт отвернулся. В горле запершило. Давно, в прошлой и давно забытой жизни, едва узнав о вечных клятвах, он принялся просить Верса побрататься, чтобы зваться братьями не только по роду, но ещё и по крови и слову. Брат тогда отговаривался и отмахивался от надоедливого младшего, но после согласился. Лерт помнил, как рыдал, когда ножом неумело царапал руку, и как насмешливо смотрел на него старший брат, и как сильно и глубоко провел лезвием по ладони Верс. Забавно, но больше они о том братании никогда и не вспоминали. Может, то пожатие рук, когда рана к ране, чтобы смешалась кровь, и было детской забавой, но сейчас отчего-то из глаз побежали непрошеные слезы. Интересно, а Верс помнит о том или позабыл за давностью лет?       Рэлд наклонился, провел пальцем по щеке раненого, смахивая слезинки. — Слезы очищения… От них становится легче. — Нет, — Лерт сглотнул. — Так… припомнилось…       Рэлд достал с лавки небольшой короб, размотал тряпицы. Камень был с одной стороны закруглённым, с другой — словно остро отточенный кинжал. — Черный? — Лерт удивленно рассматривал каменный нож. — Драконья кровь. — Рэлд ласково погладил ритуальный кинжал, точно он был живым. Лерту тоже захотелось провести ладонью по черному камню, но только руки тяжелые и неподъёмные. — Дотронуться хочешь? — Рэлд положил камень в ладонь раненого. — Видишь — он тебя признал. Я готов стать тебе братом…       Лерт сжал пальцы — все равно поранить себя до крови не сможет. Но его спаситель помог — положил свою руку поверх и надавил, чтобы заострённая грань разрезала кожу. Потом Рэлд обратным движением чиркнул и по своей ладони и быстро, не позволяя сомневаться, прижал рану к ране, чтобы кровь смешалась. — Отныне и навсегда я признаю тебя братом по крови, в нави и яви…