Семь кругов долга

      На ночлег становились разумно — три вездехода развернули боками друг к другу в виде треугольника, в центре выкопали яму и зажгли в ней бездымный костер. Верх повозок закрывал отсветы огня. По углам стоянки сложили кучи хвороста и навалили поверх дрова, чтобы в случае опасности или нападения мгновенно поджечь.       Верс лениво прошелся по периметру — недочетов в охране не заметил, зато откровенно посмеялся с двух парней, которые следовали за ним по пятам, даже до ветру пришлось ходить в компании.       Есть не хотелось, но выделенную порцию покорно взял. Медленно разжевывал кусок солонины, запивая растопленным снегом — пусть подтаявший и почерневший, но заварить на огне можно, а воду лучше приберечь. — Ты же почти не съел ничего, — укоризненно заметил старший, наблюдая, как его подопечный прячет в котомку почти нетронутую пищу.       Верс развернулся — хотелось предложить командующему группы потягаться на руках или тренировочный бой, чтобы тот перестал лезть со своей дурной опекой. Но сдержался, успокоился — только болью разочарования протянуло мышцы — Зов рвался наружу. Впрочем, и без Зова он бы этого бойца сделал — и так видно, что парень не сильно вынослив, да и скорость у него поменьше будет. Скорее всего до командирского звания дослужился не доблестью в бою, а рациональностью и продуманностью. — Захочется - поем, не беспокойся, — сквозь зубы, но почти вежливо ответил Верс. Ехать им предстояло трое-четверо суток и придется сильно постараться, чтобы не сорваться на этого парня.       Лечь возле огня ему не позволили — и ещё сильнее захотелось начистить рожу командующему группой. Внутри вездехода было тесно и воздух спёртый, да и если нападут на них, то проще укрыться за бортами и сражаться, чем ещё выпутываться из внутренностей горящей повозки.       Верс пристроил голову на котомку с вещами, поджал ноги, поворачиваясь на бок. Подумал о том, что братик бы на его месте уже бы истерил и орал, что над ним издеваются. В тяжелой темноте вездехода вдруг возникло светлое пятно и в этом ореоле чётко, медленно, словно штрихами прорисованное, проявилось лицо Лерта.       Верс улыбнулся. Вернее, обозначил улыбку. Губы плохо слушались и болели. Может, младшенький и не стал бы закатывать скандалов после того, что пережил. Лицо исказилось страшной и болезненной судорогой — какими бы он словами не костерил брата, но ушедшего уже не вернешь. А ведь по правде, пусть бы малой ругался хоть до опупения, но чтобы был жив. — Надеюсь, что тебе там лучше, — тихо прошептал Верс.       Светлое пятно выцвело и лицо исчезло. Тьма стала густой, словно настоявшаяся сметана, и почему-то давящей и липкой. Захотелось выбраться наружу, пройтись, проверить дежурных. Что-то было не так, но вот что именно — он не мог понять.       Верс прислушался. Вроде бы привычный шум небольшого лагеря: приглушённый шепот, стукнувшая дужка котелка, хлюпающие по влажному снегу шаги… Спорить со старшим группы не хотелось, как и получать от него нотации, если похлеще не выразится, за несоблюдение мер безопасности, поэтому Верс быстро стянул свой бушлат и накинул на рядом спящего. А сам потихоньку забрал его форменную телогрею — по темноте не распознают, а он быстро метнется — глянет, что насторожило и вернется.       Из вездехода Верс выскользнул абсолютно бесшумно. В который раз удивившись тому, что подготовка у всех бойцов вроде одинаковая, а не уследили его, как выбрался. Прячась в тени бортов, обошел лагерь, потом, поднырнув под днищем вездехода, выполз с другой стороны и, сторожась, стал обходить периметр.       След чужака он даже не заметил — почувствовал. Замер, вдыхая сырой воздух. Закрыл глаза и пошел по следу. Тот человек тоже скрывался в тени, да и действовал умело и осторожно. Только как он их догнал? Шум вездехода или галоп лошади они бы услышали, не упустили. Или их просто поджидали на нескольких дорогах, прикинув примерные места ночевок?       Верс всё-таки обошел все вездеходы, а потом осторожно пробрался обратно, затаился. У него только одна попытка угадать, где враг — тем более, что тот тоже провернул штуку с одеждой. Верс наклонился, коснулся пальцами шеи подозрительно склонившегося бойца — ещё теплый, недавно только убили. Но тревогу поднимать нельзя — вокруг в лесу можно даже целый отряд ратников спрятать. Так что всё равно сначала надо вычислить пришлого, а только затем крепко расспросить.       Надо постараться понять, с какой целью чужак проник в лагерь. Покушение? Глупо — ведь сразу будет понятно, кто виноват в смерти. Взять в заложники? Тоже странно — в одиночку вытащить крепкого парня из хорошо охраняемого лагеря невозможно, разве что оглушить… да и то не позволят стражи вытащить, да и проморгать такое сложно. Тогда зачем? Верс замер возле третьего вездехода — возле остальных он уже постоял, проверил свои ощущения. Чужака там не было. Зато в последнем… Он четко ловил волну эмоций — такой дикий букет, заправленный бешенством и с едва заметным привкусом страха. Главное, не спугнуть…       Верс очень осторожно стал открывать дверцу вездехода — только бы не скрипнула. Ещё пядь — так чтобы одним движением ворваться внутрь и сбить противника… Оглянуться чужак не успел — Верс придержал бесчувственное тело. Бил он чётко, чтобы чужак не успел ни вскрикнуть, ни шевельнуться… И как-то умудрился, распластавшись в броске, ни на кого не наступить и не разбудить. Выдохнул, прислушался. Неужели подосланный работал один? Оглядел своего пленника, обыскал. Молодой, но видно, что хорошо учили, способный — проник в охраняемый лагерь и почти удачно завершил задуманное. Верс нащупал в судорожно зажатой руке нож, отследил расположение — значит не убить, а подставить. Мало ли по какой причине психованный мальчишка-убийца вонзил нож в горло охранника. Может, поспорили о чем-то, а может, привиделось что-то. Но ещё одну смерть сыну полковника точно бы не простили.       Выйти бесшумно из вездехода и вытащить оглушённого чужака оказалось сложнее, но никто из спящих так и не проснулся. Верс зло выругался, помянув учебку и тех, кто на занятиях лынды бил. Но это не его дело, дисциплину поддерживать — в группе есть старший, вот пусть и разбирает, кто и как проморгал чужака. И хорошо, что тот успел прикончить только одного бойца, того, что лежал подле переодетого в телогрею, а ведь мог бы и пяток вырезать, пока прочие спохватятся.       Старший группы дежурил у костра, с трудом справляясь со сном. Верс поглядел, как командир то роняет отяжелевшую голову, то из последних сил вскидывается и оглядывается по сторонам, и пинком опрокинул на угли котелок с растопленной водой. Вряд ли им дали отравленный припас в дорогу, а вот подбросить щепотку травы в костерок чужак вполне мог. Или, чтобы не заморачиваться, поленце с просверленным дуплом и сонным зельем, напиханным внутрь — а как прогорело, то сон всех и сморил. Второй пинок, посильнее и злее, достался старшему. — Разбирайся, — Верс сбросил наземь бесчувственное тело и перехватил подскочившего старшего. — У тебя бойца убили, а его смерть на меня хотят повесить…