Семь кругов долга

До утра Рэлд так и не отошел — просидел всю ночь, раскачиваясь вперед-назад и монотонно повторяя своё непонятное про кровь, тварей и кровавую жатву. Лерт уже и воду Видящему подносил, и полстью укрывал, когда тот принимался дрожать от какого-то неведомого холода, и на лежанку несколько раз попытался уложить — но ничего не помогало. Видящий сидел с закаменевшей спиной и застывшим лицом, мотался из стороны в сторону и говорил, что везде кровь. Огонь в очаге погас, и в землянке было уже совсем холодно, даже пар изо рта вырывался. Лерт попытался как-то закутаться в тряпьё и шкуры, чтобы согреться, но ничего не выходило. И сам дрожал, и стучал зубами от закрадывающегося в жилище мороза, и Рэлд трясся уже всем телом. Лэрт выругался, медленно стал подниматься. Раны всё ещё ныли, а после ночной вылазки за кромку тело было как мёртвое, но сушняка собрать всё равно нужно. Обуваться было тяжело: содранная спина болела так, что не согнуться, а выдернутые из плеч руки, хоть и умело вправленные, и словом верным залеченные, но всё равно слушались плохо. Лерт кое-как надел кожанки Рэлда, запахнулся в его же вытертый короткий тулупчик, и выбрался наружу, прихватив остро отточенный топор. Возле землянки подходящих сухостоин не было, пришлось отойти подальше в лес. Лерт брёл по широкому кругу, стараясь держать в видимости едва приметный выпирающий пригорок землянки. Под снегом его было плохо видно — так что ориентироваться приходилось лишь на торчащий со стороны входа кустарник. Впрочем, и летом, надо полагать, жильё было отлично сокрыто от посторонних глаз. Находить дорогу в лесу Лерт не умел — всю жизнь прожил в центре, а если куда и выбирался, то лишь за компанию с кем-то. Порой даже со старшим братом, вот Верс и по самому дремучему бору мог ходить хоть с завязанными глазами и при этом не натыкаться на стволы деревьев, не проваливаться в ямины, и не скользить на сбившемся снегу или мокром мху. Лерт так не умел — он прошел меньше версты, а уже несколько раз умудрился упасть, и каждый раз поднимался с большим трудом. Годный для очага сушняк Лерт всё же нашел, вот только подрубить да уронить не сразу вышло — топор был отточен на диво, вгрызался в древесину отменно, но только удары падали не в одно место. Лерт злился, старался прицелиться точнее, сильно замахивался — и вскоре сухой ствол напоминал растрёпанное мочало, но упорно не падал. От отчаяния Лерт уперся спиной в дерево и попытался толкнуть посильнее. Сухостоина затрещала, покачнулась — Лерт развернулся и ещё раз подрубил топором у основания… отскочить он не успел — только и смог, что упасть чуть в бок, так что сухой ствол его сильно не придавил, только ударил основательно по ноге. Лерт несколько раз вдохнул и выдохнул, чтобы унять боль, потом, цепляясь руками за торчащие ветки колющегося кустарника, и зачерпывая пригоршни тающего снега, стал выползать из-под рухнувшей сухостоины. Приглушённый рык раздался слишком близко — Лерт поднял голову и едва удержался от вопля. Прямо над ним стоял огромный черный волк и недвусмысленно скалил клыки. Лерт попробовал сдвинуться назад — там где-то должен был валяться топор, хоть какое-то оружие отмахнуться от зверя, — и зашарил рукой по снегу, разыскивая топорище. Но тут почувствовал, как его руку перехватили и дернули вперед. Отпихнуть вцепившегося в предплечье волка Лерт не сумел, а нормально замахнуться зверь ему не позволил — выплюнул тулуп и метнулся, сбивая, и придавливая человека. Но в глотку не вцепился, только рыкнул угрожающе. А затем прыгнул, подцепил пастью топор и убежал. Лерт перевел дыхание, напряжённо вслушивался: не вернется ли волк обратно. Но было тихо, снег не поскрипывал под лапами — и Лерт снова стал подтягиваться, чтобы выползти из-под сухостоины. Если бы он мог развернуться, чтобы скинуть с себя дерево, то было бы проще, но выкрутиться или упереться не выходило, оставалось только ползти. Сзади кто-то мягко и тепло выдохнул прямо в ухо, на стылом весеннем ветру дыхание Лерту показалось почти обжигающим. Осторожно оглянулся и вжался в снег, крепко зажмурившись — давешний волк сидел рядом с его боком, даже мог легко коснуться лапой. Проходило время, но зверь к трапезе так и не приступил, сидел, и выжидательно поглядывал на человека, и даже не облизывался. А потом, устало вздохнув, словно разочаровавшись во всех людях одним разом, поднялся, расставил лапы пошире и вцепился в край сухостоины. Тащил волк рывками, упирался всеми четырьмя лапами и резко подавался назад всем телом. Лерт, не задумываясь о том, зачем зверина ему помогает, вместо того, чтобы прикончить и полакомиться себе не спеша, стал рваться вперед. Наконец-то удалось выползти. Волк кинул сухостоину, сел в снег, облизнул морду. — И что дальше? — Лерт, то ли осмелев, то ли обнаглев окончательно от пережитого страха, кое-как уселся и нагло уставился на зверя. — Ты меня будешь жрать или так… попугать пришел? Волк коротко проскулил в ответ. — Ну и ладно, — разозлился Лерт. — Хотел сожрать — надо было раньше. А сейчас я домой. Волк поднялся, неловко вильнул хвостом — верно, подражая повадкам селищанских собак. Лерт пожал плечами и начал вставать. Нога болела и подламывалась, но вроде не поломана — ступать можно. Но не успел он сделать и шагу, как сзади раздалось предупредительное рычание. — Да чего тебе от меня надо? — Лерт развернулся, поскользнулся и упал. — Чего ты ко мне прицепился? Волк снова схватил пастью сухостоину и тоскливо взрыкнул. — Это… — Лерт осторожно шагнул за ель, но услышав злое «грррр-р-рх», вернулся. — Ты хочешь эту палку, так забирай. — Волк рыкнул и снова показал клыки. — Ты хочешь, чтобы я тебе помог с палкой? — Волк шевельнул хвостом. — Так я с радостью, мне не сложно. Лерт подошел ближе — рассудив, что раз волк до этого его не подрал, то сейчас уже глупо бояться, — и поднял ствол. Так постояли немного, держась каждый за свой конец дерева. — Мы тебе палку несем или ко мне? — вежливо уточнил Лерт. Волк шагнул к нему, одновременно подтолкнув деревяшкой. — Ясно, ко мне. Тогда пошли. Может, Видящий с тобой разберется. Как два человека могут перенести бревно, Лерт видел — время от времени что-то в селище строилось, или приходилось восстанавливать обветшалое, — но люди с бревнами передвигались как-то на удивление ловко и слаженно. А вот тащить тяжелую и длинноватую сухостоину в паре с волком было неудобно: волк быстрее переступал лапами, слегка пошатывался и постоянно толкал его сухостоиной. Да ещё Лерт совершенно не знал, куда надо было идти, чтобы вернуться к землянке. Ему казалось, что землянка была за ельником — вроде бы, пока дрова искал, через какой-то ельничек пробирался. Но волк упирался, зло рычал и мотал головой и тащил сухостоину с держащимся за неё человеком в сторону густого подлеска. — Ну, раз ты так настаиваешь… — Лерт поудобнее перехватил дерево, и шагнул вперед, не удержавшись от того, чтобы самому не подтолкнуть волка сухостоиной. Пятиться задом зверю было неудобно, поэтому он стал двигаться по кругу, пока не поменялся с Лертом местами. А затем продолжил сухостоиной задавать направление, куда двигаться. Идти было долго, Волк яростно рычал, когда Лерт падал, но терпеливо ждал, покуда человек поднимется. Когда каким-то чудом всё же добрались до землянки, Лерт был готов свалиться прямо в снег и лежать, чтобы больше никуда не идти, и никаких дров не таскать. Сухостоину бросили перед входом, и Лерт собирался уже было шмыгнуть в землянку, как споткнулся о лежащий возле влаза топор. Волк топтался возле двери и жалобно поскуливал. Лерт поднял топор, покрутил в руках и, решившись, толкнул дверь, пропуская волка в землянку. Волк забежал уверенно, словно к себе домой, а когда Лерт вошел следом, то увидел, как зверь ластится к Видящему, а тот, потихоньку успокаиваясь, гладит и чешет зверюге грудь и голову. — Ты зачем Врана обидел? — Видящий поднял голову. — Он же тебе на помощь пошел, а ты его ещё и не слушался. — Ну, — Лерт сбросил тулуп на лежанку, — мог бы сразу сказать, а не зубами над ухом клацать.