Подарок на Рождество

Мы, как всегда, проспали... Но существует странная закономерность. Мы просыпаем с ним вдвоём, а опаздываю всегда я. Северус сидит в кресле уже полностью при параде и попивает свой утренний кофе, наблюдая за тем, как я хаотично одеваюсь, немного крашусь и пытаюсь привести эти треклятые волосы в порядок. Он усмехается и поторапливает меня. В течение десяти минут за нами должен прийти Гарри, и мы вместе должны отправиться на слушание в Министерство. Кое-как усмирив свои кудри, собрав их по бокам и заколов на затылке, я поправляю платье и задумываюсь о том, подходит ли оно мне. Севесус подкрадывается сзади и обнимает меня, прижав к себе. — Ты очень красивая, Гермиона. Успокойся и выпей кофе. Проснёшься, — мягко шепчет он, зарывая свой длинный нос в мою копну. Я откидываю голову ему на плечо и улыбаюсь нашему отражению в зеркале. — Северус, я хочу ребёнка, — говорю, смотря на его реакцию. — А я хочу свою лабораторию прямо в Аптеке, — мурчит он, улыбнувшись. — Северус, я серьёзно, — надоели его глупые шутки. — Я тоже, — он смотрит в мои глаза через зеркало. Я знаю, что если сейчас я закачу истерику со слезами и криками, то ничего не добьюсь. Уже проходили. Прибегаю к другому методу. Разворачиваюсь лицом к нему в кольце его рук и крепко обнимаю, глажу по голове, плечам, закрыв глаза, целую щёки, губы. — Северус, прошу, я тебя умоляю, любимый. Один ребёночек... прошу, Северус! Я так этого хочу, любимый, милый, родной, Северус... — Гермиона, — тихо, но я слышу сквозь свой лепет. — Любимый, прошу, — слёзы текут по щекам, но никто этого не замечает, — Северус, любимый, ты его даже не заметишь, прошу. Чувствую, как он находит мои руки, сжимает и отодвигает от себя, отстраняясь. — Хочешь ребёнка? Можешь заводить его с другим мужчиной. Я на ЭТО смотреть не собираюсь. И мешать я вам не стану. Наложу на себя Обливиейт и исчезну, — каждое слово он произносит чётко и внятно, после разворачивается и направляется к двери. А я так и остаюсь стоять с открытым ртом и всё никак не могу поверить в его слова. Самый большой ужас я испытываю от осознания слова Обливиейт. Если он действительно это сделает, то я умру от боли и нетерпения, вновь восстанавливая наши отношения. В голове пронеслись воспоминания двухгодовой давности. После трёхлетних отношений я бросила Рона. Направляясь в бар, чтобы хорошенько набраться, я случайно встретила профессора Снейпа. А мне как раз была необходима компания. После долгих уговоров он согласился пропустить по стаканчику. В этот вечер я так напилась, что утром удивлённо обнаружила, что нахожусь в спальне своего профессора. Разумеется, одетая. В тот момент, когда ближе к обеду зельевар начал читать мне морали и самым наглым образом ругать за то, что я напилась до беспамятства с малознакомым человеком (это он про себя), я поняла, что моё отношение к этому мужчине коренным образом изменилось. Пытаясь загладить испорченное впечатление о себе, я целый месяц его доставала: то звала на ужин или обед, то сама появлялась у него дома с готовой пиццей. К концу этого самого месяца я неожиданно для себя поняла, что люблю этого холодного и недоступного мужчину. Снейп, конечно же, скрывал всевозможные зарождающиеся чувства ко мне. Но со временем у него это стало плохо получаться, поскольку я всё чаще ловила на себе его то изучающий, то страстно-обжигающий взгляд. У нас ушло полгода, чтобы построить наши отношения: доверие, понимание, уважение, любовь. Первые прикосновения, объятия, поцелуй. Наш первый секс, к которому мы приступили: я с долгожданным вожделением, он с дрожью в коленях и покусанными губами. Такой боязливый, такой трепетный, и всё ещё считающий, что недостоин меня и любви, которую я дарю ему. У нас всё получилось. И всё было прекрасно до того дня, когда я, смотря на новорожденного ребёнка Гарри и Джинни, поняла, что тоже хочу малыша. Хочу от Северуса. Но, к сожалению, мой любимый отреагировал на это отрицательно. И доказывает свою категоричность каждый раз, когда мы занимаемся любовью, шепча противозачаточное заклятие мне прямо в душу. И вот сейчас, Северус направляется к двери и, я знаю, что он уйдёт, если... — Северус, — мой голос охрип от избытка эмоций, и моё любимое имя прозвучало с надрывом и хрипом. Он замирает у двери, и я замечаю, как облегчённо опустились его плечи, хотя это могло мне и показаться. Я в одно мгновение пересекаю комнату и, уткнувшись лицом между лопаток, обнимаю. — Мне никто, кроме тебя, не нужен, Северус... Только не уходи... — шепчу я не замечая слёз, которые рассекают мои щёки. Он опускает голову и гладит мои руки, разворачивается и заключает меня в стальных объятьях. — Только не уходи, прошу... люблю... больше жизни... Мне никто не нужен... слышишь? Люблю... — Тише, тише, всё хорошо. Прости меня, Гермиона, любимая, — шепчет, гладя по голове, целуя волосы, лоб. — Ты, наверное, думаешь, что я полюблю ребёнка больше тебя, но это глупости. Я всегда буду любить тебя сильнее. — Нет, не из-за этого, — мягко шепчет, вытирая слёзы. — Почему же тогда? Ты их просто не любишь из-за того, что они тебе надоедали на работе в школе? — с надеждой выведать тайну его нежелания выпытываю я. — Нет, маленькая, нет. Я просто не хочу… не могу позволить... не сумею... — я вижу, как он напряжен, как подбирает слова, но ничего не получается... — Северус, ну скажи, почему? — Гермиона, — он облегчённо вздыхает, поскольку в дверь постучали. Я шмыгаю носом. — Северус, ты снова отключил камин? Ты ведь знаешь, что Гарри... — Я камин не отключал, — перебивает он. Северус отпускает меня, и я направляюсь к двери, чтобы узнать, кто нас потревожил. Открыв дверь, я никого за ней не обнаруживаю. Странно. Когда я уже собиралась закрыть дверь, то услышала непонятные звуки, доносившиеся откуда-то снизу. — Это ещё что такое? — удивлённо воскликнула я. Подняв небольшую плетеную корзинку, стоявшую на пороге, я отодвигаю уголок лёгкого одеяла, желая узнать, что внутри. Моё подсознание или, скорее, моя интуиция уже знает что там, но мозгу и сознанию нужно подтверждение в форме зрительной фиксации. — Мать твою! — шипит Северус над моим ухом, когда, заглянув через моё плечо, узрел ребёнка на моих руках. — Северус, нельзя ругаться при детях! — возмущаюсь я, оборачиваясь. — Какая разница? Он всё равно ничего не понимает, — ворчит он и мы замираем, смотря друг другу в глаза. — Сдадим его в детдом или в Аврорат! — заявляет он. — Что? Нет! Его кто-то оставил возле нашего дома не случайно! — Конечно! Кто-то хочет, чтобы мы сошли с ума, — но тут же добавляет, не забыв всунуть свой сарказм: - Ах, ну да! С ума сойду только я! — Северус, не придумывай! — возмущаюсь я, начиная злиться. — Ребёнка оставили под нашей дверью, и отдавать его нельзя, вдруг мать или отец передумают! Придут за малышом и что? Где он? Ищи его по приютам и Министерствам! Ребёнок останется у нас до выяснения всех обстоятельств! — заявляю я и замираю, заметив как Северус сжал кулаки и сделал шаг в мою сторону. — Гермиона! — прорычал Снейп и ей богу, я испугалась его в этот момент. Для безопасности опустила корзинку с подарком на пол. Но сдаваться я не собираюсь. Ребёнок должен хоть ненадолго остаться у нас, возле меня и Северуса. Может, тогда его сердце растает. — Северус, ребёнок... — мою речь прервал Гарри, который вышел из камина. — Гермиона, профессор, добрый день! — улыбаясь, поздоровался Поттер, но моментально стал серьёзным, когда увидел лица хозяев дома. — Ух ты ж! Кто вам такой подарок сделал?! — воскликнул гриффиндорец, заметив корзинку с младенцем под наряженной ёлкой в нашей гостиной. — У-ти какой красавчик, — Гарри в следующее мгновение уже качал малыша на руках. — Нам его подбросили, — объясняю я, вздохнув. — Но мы подбросим его вам, мистер Поттер, — добавил Северус, рухнув в кресло. — Спасибо, конечно же. Я бы от такого чуда не отказался бы, — гриффиндорец провёл пальцами по головке ребёнка, — но моей Джинни с Джеймсом немного сложновато, боюсь, что с двумя младенцами она не справится. Только не отдавайте его никуда, вдруг родители передумают и придут за ребёнком! Такое часто случается. Я улыбнулась, ощущая необъятное чувство благодарности к своему другу. — О! Кажется, он вам сюрприз приготовил, — улыбнулся Гарри, принюхавшись к младенцу. — У него есть запасные пелёнки? О, вижу, что нет, — протянул он, заглянув в корзинку. — Давайте так, пока мы будем в Министерстве, я отдам малыша Джинни, а после- снова верну, — заявил Гарри и, не дожидаясь нашего согласия, исчез в камине. Я, сделав глубокий вдох, опускаюсь на пол возле кресла, в котором сидит мой вредный возлюбленный. — Северус, ты не хочешь своих детей, так пусть у нас побудет чужой, — уговариваю я, взяв его за руку. — Знаешь, сколько мороки от младенцев? Думаешь, ты справишься? — интересуется он, внимательно смотря на меня. — Я хочу попробовать, — отвечаю я, чувствуя себя неловко под его взглядом. — Может, мне надоест, и я не захочу заводить своего ребёнка, — предоставляю ему убедительный аргумент. Он молчит, и я замечаю, как он задумывается, сощурив глаза. — Хорошо. Но до выяснения обстоятельств. Если за ним придут его непутёвые родители, мы отдадим его. — Конечно! — я стараюсь не показывать тот ураган эмоций, который сейчас разразился в моей душе. — Спасибо, любимый, — благодарю я и улыбаюсь. Северус склоняется и, приобняв меня за талию, усаживает к себе на колени, прижимает к груди, гладит по голове. А я закрываю глаза и испытываю чувство благодарности тем непутёвым родителям, которые оставили ребенка под нашей дверью и, конечно же, Северусу.