Подарок на Рождество

Проснулись мы одновременно, когда солнце уже село за горизонт. — Давно мы так не спали. Почти целый день, — улыбаюсь я, переворачивая яичницу с беконом на сковородке. Готовить лень, поэтому наш ужин скромный. Но никто из нас не жалуется. Северус лишь довольно улыбается, когда я тру сыр на его готовый ужин. Запив яичницу соком, мы вновь возвращаемся в спальню. Не сказав друг другу ни слова, располагаемся на постели. Он, откинувшись на спинку, а я — возле его ног с мазью. — Гермиона, утренней порции было достаточно. — Нет. Нужно ещё раз, — упрямлюсь я и повторяю утреннюю процедуру вновь. Замотав бинты, замираю, собираясь с мыслями. — Я тебя не ненавижу, — тихо, будто сама боюсь этих слов. — Что? — Я тебя не ненавижу, Северус, — повторяю и смотрю на него. Густые брови стягиваются, и мне приходится продолжить. — Вчера вечером я сказала... я так не думаю. Просто я злюсь на твоё упрямство и молчаливость. Я тебя не ненавижу, Северус, — повторяю вновь. — Во мне просто накопилась обида за то, что ты не впускаешь в лабораторию, не разрешаешь гулять одной. Мне кажется, что ты считаешь меня бестолковой. И... это твоё негативное отношение к ребёнку. Если… если бы ты хотя бы сказал мне причину своего нежелания, тогда, возможно, я бы попыталась понять и смириться... — я облегченно выдыхаю. Так давно хотелось это всё сказать. — Гермиона... — выдыхает и замолкает. Обвивает рукой мою талию и подтягивает ближе к себе. — Прости меня за то, что я немногословен с тобой. Прости, что не объясняю причину своих поступков. Я молчалив... мне сложно... ты ведь понимаешь? Я смотрю в чёрные глаза и киваю. Всё прекрасно понимаю. Ему сложно раскрыться, излагать свои эмоции, чувства. Я знаю, чего ему стоит говорить мне «люблю» — Это моя вина, что ты всё понимаешь не так, — шепчет, а я стягиваю брови. — Думаешь, я так дорожу своей лабораторией? Да пусть она горит синим пламенем, пусть испортятся все зелья и пропадут ингредиенты и всё полетит к чертям, лишь бы ты, понимаешь, ты была цела и невредима. Я боюсь, что что-то случится, и ты пострадаешь... — Сев... — шепчу я ошарашено. — Думаешь, я не отпускаю тебя одну, потому что не доверяю? Это неправда, Гермиона. Я просто боюсь, что кто-нибудь из прошлого захочет передать мне привет и причинить боль самому дорогому человеку: тебе, Гермиона! — говорит тихо, сжав мою руку. — Северус... — шепчу, и моё сердце невыносимо сжимается. Как же я была глупа. Бедный! Ты так терзал себя своими волнениями. А я просто обижалась. Зельевар глубоко вдыхает и откидывается на спинку кровати. — Я лишь недавно понял, как ты важна для меня. После того случая в лаборатории, когда вы с Поттером немного пострадали. И ты… — глубоко вдыхает и замолкает на мгновение. — Я слишком долго жил без чувств, будто окаменел. И когда в моей жизни появилась ты, я боялся что не смогу ответить на твои чувства. Я так боялся любить и ещё больше боялся того, что не смогу полюбить, — делает глубокий вдох и улыбается уголками губ. — Когда я, сидя у камина, наблюдаю за пламенем, моё сердце, — широкая ладонь зельевара опускается на грудь, — ускоряет свой ритм. Когда я вдыхаю аромат свежесваренного кофе, моё сердце так учащенно бьется. Тоже самое происходит, когда я добавляю ингредиент в мирно булькающий котёл. Эти вещи мне нравятся. И моё тело на это реагирует. Но когда рядом ты, — усмехается и берет мою руку, опускает на своё сердце. И я охаю, почувствовав под пальцами бешеный ритм. — Северус, — выдыхаю я и даже слов подобрать не могу, насколько я ошарашена. — Ты моя жизнь, Гермиона. Ты заставляешь меня чувствовать. Быть живым. Быть любимым. И я просто не представляю свою жизнь без тебя. — Северус, тогда почему ты согласился расстаться... вчера? — задаю терзающий душу вопрос я. — Гермиона, я люблю тебя, — говорит усмехнувшись. — Поэтому и отпустил. Я должен был отпустить... если сам не могу тебя сделать счастливой. — Северус, ты придурок! — хнычу, стараясь возмутиться. Мужчина смеётся и прижимает меня к своей груди. — Подумала, что не люблю? — слышу возле уха и киваю. — Глупая… моя глупая девочка, — шепчет, целуя в висок. — Я люблю тебя... до смерти люблю. — Северус, и я тебя очень люблю, — отвечаю и тону в невероятно тёплых и надёжных объятиях.