Куколка (Голубая любовь в розовой пижаме)

— Зачем ты это сделал? Разве я к тебе плохо относился? — Намджун поправил выбившийся рыжий локон на голове своей Куколки, любовно обведя острый подбородок. — Нет… — малыш Чими облизнул пересохшие, потрескавшиеся губы. — Разве я не заботился о тебе? Разве не любил тебя? — пальцы сжали прядь чёлки, заставляя повернуться к себе, слишком резко, так что парень зашипел от боли. — Нет… — страх острыми шипами вонзается в душу Пака, а осознание, что твои позвонки хрустят от мёртвой хватки, доводит до отчаяния. — Так почему ты мне вот так платишь за мою заботу? — стальной взгляд под сведёнными бровями. — Отвечай! Низкий звериный рык, та точка невозврата. — Нет… — Нет?! — Нет, Папочка. Прости… — За что ты просишь прощение, Куколка? — Я… Я больше так не могу… — что-то внутри ломается, крошится в песок и развеивается по частичкам. — Как, "так"?.. — Я не могу тебя делить, не могу видеть равнодушие в твоих глаза. — Ты считаешь, что я равнодушен к тебе? — Намджун удивлён, но показать это значит признать свою слабость. Так что… — Раньше ты совсем по-другому смотрел на меня… — рыжик вырывается, отвернувшись, чтобы, не дай Бог, не разреветься перед сидящим Папочкой. — И как же я смотрел на тебя? — Ты хотел меня… — Я и сейчас хочу тебя. — Нет. Не так. — А как? — Кто я для тебя? — Ты - моя Куколка. — Одна из. Я хочу большего… — И чего же, котёнок? — лицо старшего слишком близко, обдавая жаром ада. Так близко и так мучительно далеко, для поцелуя. — Хочу твоей любви, — смело. Пак сам дрожит от своей решимости. — Моей любви? Что ты знаешь о любви? — Ты в моём сердце, Джуни, — маленькая ладошка прислоняется к груди, трепетно сжимая ткань белоснежной рубашки. — Ащ, что за неуважительное отношение?! — Папочке смешно. Неужели этот мальчишка и правда надеется на ответные чувства? Бред! С чего он решил, что этого достоин? — Прости, Папочка, но я правда тебя люблю. Очень давно люблю! — малыш не сдерживает слёз, обида раздирает сердце. И есть ли смысл скрываться? Карты на стол. — Любовь — самое страшное, что ты можешь испытать в этой жизни, Куколка. Она забирает у тебя всё: гордость, достоинство и твою волю. Это плохое чувство… — Плевать, не могу без тебя. — Ты правда хотел умереть? — Я не могу без тебя. — Думаешь, смерть - выход? — Я не могу без тебя. — Тогда… — обжигающая ладонь начала движение от солнечного сплетения и выше. Длинные пальцы обхватили трепетно пульсирующее горло, вонзаясь ногтями в нежную кожу. — Ты хочешь умереть, куколка? — Я не могу без тебя… Рука сжимается… Мир гаснет… Губы распахиваются в немом крике… — Кто тебе сказал, что ты можешь это сам решать? — ещё немного сильнее. Чимини бесстрашно принимает всё от своего хозяина, отвечая короткими захватами воздуха, пока он полностью не перекрывается сильными пальцами. В голове бешено клокочет прильнувшая кровь. Шум. Звуки постепенно замолкают, остаются только глухие удары сердца. — Только я могу решать, жить тебе или подохнуть, Куколка. Только я, — глаза в глаза. Так завораживает… Ким Намджун проникает своим взглядом в самые дальние закоулки души, выворачивает ее наизнанку и запихивает снова, возвращая на законное место. Чим покорно закрывает глаза, погружаясь в темноту. Вот его последний хрип и… Мягкие тёплые губы касаются холодных, возвращая из забвения. Нежными пальцами по вспухшим артериям, заласкивая оставленные ими же гематомы. — Не смей больше молить смерть забрать себя. Я не разрешаю тебе, Куколка. — Первый вздох дается слишком тяжело, но ему помогают. Обнимают сильными руками, прижимая к своей груди. — Прости меня, Папочка… — Так-то лучше, Чимини. *** — Я этого делать не буду! — выпучивает оленьи глаза младший. — Почему? — искренне недоумевает блондинчик. Ведь предложение вполне себе невъебенное. — Потому, — вспыхивает Гуки. — Почему? — злится ТэТэ. — Потому! — Да что здесь такого? — Я не буду тебя лапать при всех, — морщится кролик, закипая понемногу. — А наедине? — язва Ким Тэхён в действии. — Я тебе сейчас двину, — Чон так резко останавливается, что идущий позади Ви врезается прямиком ему в зад. (Оу! Вот это поворот!) — Хорошо. Но ты даже не дослушал ещё! — хищный взгляд на такую крепкую пятую точку, что аж дух захватывает. (И очень хорошо, что новенький не владеет телепатией. Ему точно поплохело бы!) — Сказал нет, значит - нет. — Ты только представь, как будет круто… — Нет. — Ты маленький засранец, Чонгуки, такую идею загубил… — всё, достал этот придурок. Вот разве можно быть таким упрямым? — Мы сделаем немного по-другому, — подмигивает, в гениальных мозгах уже давно созрел план по захвату публики. Что, он зря, что ли, с восьми лет в хореографии?! — Значит мы всё-таки будем выступать вместе? — захлопал в ладоши Тэхён, подпрыгивая как маленький ребёнок. — Ну, а почему бы и нет. Срубим куш. Но только делаем всё по-моему. И не дай тебе Бог меня ослушаться! — сощурился младший, пригрозив пальцем, застывшему в восхищении напарнику. — Я тебя обожаю, Куки, — простонал парнишка, по-щенячьи виляя воображаемым хвостиком. Вот такого самца он всю жизнь искал. Такого, чтоб от одного слова коленки затряслись, чтобы захотелось присесть пред ним от одного только взгляда, разрешая чесать пузико. — Язык вырвать? — Гуки не замечает влюблённых до усрачки глаз хёна и движется дальше. — Прости-и-и… — Куда мы сейчас? — М-м-м? — старший летает где-то над землёй на своих радужных крылышках в ванильном небе. Представляя, какой замечательной будет их совместная жизнь, как он будет готовить по утрам завтраки, как… — Говорю, куда мы сейчас идём? Где ты летаешь? - А? Да так… В бутичок один, здесь неподалёку. Послушай, Чимин… он давно должен был вернуться. А он даже не позвонил ни разу за день. — Может тусит где, чё дергаешься? Он же не школьница, в подоле тебе не принесёт. — Очень смешно. Я волнуюсь. Если до выступления не объявится, нужно будет начинать паниковать. — Расслабься, всё будет хорошо. — Ну, раз ты так говоришь… ***       Бедный Чон Чонгук чувствует себя каким-то хреновым молодоженом, сидя на мягком диване дорогущего бутика итальянской одежды. А вот там, за поворотом в примерочной, копошится его новоиспечённая супруга, сменяя, наверное, уже тридцать пятый наряд. Только вот одна загвоздка: Гуки не женат, а там за шторками Ким, что б его, Тэхён! И сил терпеть это существо нет больше никаких. Всё, игрушки давно как надоели, а выпитая шестая кружка кофе лезет горлом. — Как тебе? — перед взором предстаёт нечто, отдалённо напоминающее его соседа по койке. Сказать, что Ви прекрасен, ничего не сказать. Чон проглатывает скопившуюся слюну и пытается унять взявшуюся из ниоткуда трясучку. Блондиночка делает пару небольших шагов, подвиливая бёдрами, и останавливается как раз напротив брюнета, принимая более выигрышную позу. На Тэ — облегающие каждый изгиб длиннющих рельефных ног светлые джинсы, разодранные в самых интересных местах, обнажающие золотистую бархатную кожу. Но самое интересное — их посадка! В своей недолгой жизни Чонгуки видел многое, но вот чтобы штаны не падали только из-за причинного мужского места — это уже перебор! Наглая белобрысая морда расплылась в улыбке, замечая масленый взгляд по своему просушенному до состояния «доска-доской, дай покормлю, а то же сдохнешь» прессаку и чуть ниже к кромке ремня. (Не, а что он просто так выбирал самые узенькие и с такой низкой посадкой… А то, что он не надел под них нижнего белья, так это вообще чистая случайность! Да-да!) Ещё одна не менее провокационная поза, под громкий «ах» всего состава консультантов, как победный контрольный выстрел. — Выглядишь, как элитная блядь, — выдавливает из себя очухавшийся от наваждения Гуки. (И что это сейчас было, Чон? Ещё скажи, что у тебя встал?! Нет? Оу, это очень хорошо, значит не всё потеряно и можно жить дальше…) — Спаси-и-ибо! — развел руки Вишенка, плюхаясь рядом с напряжённо дышащим новеньким. — Упакуйте там всё, что я выбрал и, пожалуйста, в разные пакеты, — щелчок наманикюренными пальцами и стайка девиц упорхнула исполнять поручение. — Это был вообще-то не комплимент, — морщится крольчонок, отсаживаясь от греха подальше, а точнее от оборзевшего и до чёртиков сексапильного хёна. — Но всё равно спасибо, Гуки, — хитрая задница продвигается ближе, перекидывая свою клешню на спинку дивана, позади младшенького. — Не за что, — двумя пальцами за запястье и прочь с завоёванного пространства. — Кстати, я и тебе кое-что выбрал. — Ты идиот? У меня нет денег. — У меня их тоже нет. — Тэ жмёт плечами. — И?! — Смотри и учись, — гордо поднятый подбитый носик и от бедра к вошедшему владельцу бутика. Хрякоподобный мужик лет так за пятьдесят двинулся навстречу белокурой нимфе с завидной скоростью. — Ох, какие люди меня почтили своим вниманием, — хряк, роняя слюни, заключил в свои объятия тонюсенького Кима, жадно пройдясь по линиям рисунка татуировки короткими пальцами. От увиденного Гуки начало подташнивать. (Как он может позволять себя лапать?) — Мы с моим другом нашли пару вещичек. Например, вот эти штанишки, Вы бы не могли мне помочь подобрать под них достойный верх? — жеманно дует губы Тэхён, выскальзывая из цепких лап. — И что это было? — не выдерживает Чон, после уже получасовой игры в молчанку. — Гуки, ты ревнуешь? — С какого? — С такого. Я же видел, как ты смотрел на нас, — тычок под ребро и квадратная улыбка, от которой уже выть охота. — Ты вёл себя как шлюха. — Я брал своё. Знаешь, роль Куколки иногда даёт тебе многое. Мистер Ли на протяжении четырёх лет приходит каждую субботу и смотрит только мои выступления, считая меня неким своим фетишем. Так почему я не должен получить хоть немного за свои старания? — Даже не хочу ничего слышать, — цедит Чонгук, выкуривая вторую. — Оу, и всё-таки кто-то ревнует, — подмигивает гидроберитная падла, скалясь во все тридцать два. За дверями слышен сладкий скулёж Юнги-хёна, парни переминаются с ноги на ногу, не зная, что делать и куда податься от этого всего безобразия. — Мне кажется, или мятный снизу? — шепчет Гуки, заливаясь от смущения краской. — Похоже на то… — отчего-то замирает ТэТэ. Мысль о том, что хён может быть пассивом - не укладывается в голове. — Пошли, наверное, в клуб, что ли… Порепетируем, да и время этим кроликам дадим ещё, — младший даже не против, что его берут за руку и тянут подальше от спаривающихся хёнов.       Репетиция прошла на удивление гладко-ровно и без лишних нервотрепок. Задумка Чонгука и правда была хороша, но есть одно "но", которое не давало покоя бедному Ким Тэхёну. «Но» — это то, что эта мелочь пучеглазая всячески избегала любого, даже малейшего, тактильного контакта. Что доводило до нервной почесухи! (Вот с этим нужно что-то решать и срочно! Такими темпами у них всё закончится, не успев даже начаться…) — Расскажи мне про Намджуна. — весьма неожиданная просьба, когда ты немного в бешенстве и немного морально затрахан. — Зачем тебе это? — устало сползает Тэхён, в аккурат по холодной шершавой стенке. — Ну, я же должен знать на кого работаю, — изгиб брови и дерзкая улыбка, как уже неизменное дополнение к образу альфа-кролика. У Вишни при виде этого глаз дёргается и в паху ноет от недотраха, а этот засранец не унимается, лыбится, сверкая белоснежной улыбкой и даже в душе не ебёт, как старшего плющит. — Эм… а что именно тебе рассказать? — Ну, кто, откуда и куда. — И в кого, да? — уточняет хён. — Ну, и в кого тоже, — усмехнулся Гуки, стаскивая промокшую майку. Тэхёни роет себе мысленно могилку и ложится туда, складывая лапки на груди. Ещё немного и он поступится своими принципами и сам к херам изнасилует этого Чон Чонгука, чтоб его! Но нужно взять себя в руки. — Та-а-ак-с. Настоящее имя Ким Намджун, двадцать восемь лет. Образование европейское. Владелец элитного клуба. В прошлом серьёзно занимался музыкой и спортом. — Хм… и это всё? — брюнет подсел, почти касаясь бедром, отчего ТэТэ заметно занервничал, ибо он сейчас слишком беззащитен в своих тонких спортивках (благо в клубе всегда квартирует почти пол-гардероба, которым он поделился и с младшим, хотя эта сволочь бесчувственная даже не сказала спасибо!). — Угу… — Вишня попытался отодвинуться, но тут же был пойман за край штанов и возвращён на место.       — Тэхёна, ты же не всё мне рассказал, правда? — лёгкий ветерок над самым ухом, толк в играх Гуки знает, а развести эту течную по нему блондиночку, ну совсем не составляет труда. — Ну-у-у… — почти теряя сознание. (Если бы сейчас новенький смог бы прочитать его мысли, то сбежал бы на край света.) — А теперь более правдивую историю, — не унимается Чонгук. Узнать что-то запретное о таком человеке, как владелец гей-притона - всегда может быть полезным, особенно когда работаешь на него. — Ну, значит сначала? — сглотнул Ким Тэ, чувствуя себя загнанной зверушкой в лапах матёрого охотника. — Ага, и теперь по чесноку, — пятая точка младшего исчезла так же быстро, как и появилась. Самодовольный кролик стоял напротив, прятал озябшие руки в карманах. — Ким Намджун, кличка в узких кругах «Моня». Среди друзей и клиентов - Папочка. Двадцать восемь лет. Владелец клуба уже семь лет. Заполучил его, выиграв в покер у друга семьи. Позже тот застрелился… — выдохнул Вишня, сглатывая подступивший к горлу комок. Его голос дрогнул, но на это не обратили внимание, а зря… — Что, ещё… В прошлом занимался боксом вместе со своим братом. Образование получил в Америке, по настоянию своих родителей, но искренне не любит свою специальность адвоката, поэтому так и не закончил вуз, бросив всё нахуй на последнем курсе. Обожает музыку… Просто Бог на сцене, когда начинает читать свой рэп. Любит хорошую выпивку, курить травку в окружении своих дружков и личных шлюх. Весьма сложная натура по характеру. Жесток, но справедлив… Просто так никогда не тронет, но если попадёшь под горячую руку… Лучше сразу писать завещание. Главная ценность и любимое детище — наш клуб, который он создал с нуля. Любимый фетиш — это мы, его куколки. — Мда… И это всё? — разочарованно вздохнул брюнет. (Его душа требовала экшена и хардкора, а ему залили в уши примитивный набор начинающего мафиози.) — Что ещё хочешь узнать? — Вишня кусает губы, сминая футболку. Как говорится, бойся своих желаний, да, ТэТэ? — Вы все с ним спите? — вот так прямо в глаза, так, что даже и не отвертеться. — Ну-у… — Но почему? — искренне недоумевает брюнет. Молчание. — А что насчёт тебя? — А что я? Ты ведь с ним спишь, почему? — А почему я должен не спать с ним? — Ким начинает злиться, его ещё никто не пытался призвать к совести таким способом. Да и вообще, какое дело этому сосунку да его половой жизни?! — Тэ! — Ну, что «Тэ»?! Джун идеальный любовник в постели. Сильный, властный, выносливый… Так почему я должен не спать с ним? — ядовито, но честно. — Как у тебя всё просто… — А что усложнять? Я не люблю, когда сложно… Ещё вопросы? — Тэ встаёт, закуривая. Давненько его так не потряхивало от подобных разговоров. Мелкая падла умело давит на больную тему. — Он ведь не единственный? — Нет, есть и другие. — Парни? — Да. — А девушки? — Что девушки? — Ну девушки есть? — Зачем? — Тэхёни разводит руками в непонятках. — Ким Тэхён, ты идиот? Ты с бабами спишь?! — Нет, а зачем? — хлопает ресницами старший. — Значит всё же идиот… Вишня, мужик должен трахать баб! — Кто тебе это сказал? — Природа! — Твоя природа дура набитая, так ей и передай. — Серьёзно?! — Ага. — Так у тебя с девушками не было? — Не-а… — Вообще?! — Да. — Значит, ты ни разу не спал с женским полом? — ухмылка младшенького вызывает нервную почесуху. — Ну, чего пристал? Не спал я, не спа-а-ал! Гуки, я гей, я не должен с ними спать. Мне нравятся парни, мне нравится трахаться с ними. Нравится, когда меня трахают, а не я! — Ты не гей, ты идиота кусок. Как можно говорить о том, чего не пробовал и утверждать, что ты принадлежишь к пидорасам? — Отвали, Чон, — Вишня на взводе, швыряет чем ни попадя в наглого брюнета, но тот только издевательски ржёт, уворачиваясь, чем выбешивает еще больше. — А давай заключим пари? — М-м? — измотанный догонялками за новеньким, блондин валится на пол, над ним тут же нависает тушка. — Ты переспишь с девчонкой и проверишь насколько ты законченный пидр. А если ты ничего не почувствуешь, я от тебя отстану и… — многозначительно выгнул бровь Чон. — И?.. — Ви задыхается от терпкого мускусного запаха младшего. Ловит каждую маленькую капельку пота, что стекает по бронзовой коже. — Чонгуки, цена должна быть очень высокой. Смысла ехать домой нет, особенно когда почти вечер. Да и мешать спариванию своего соседа боялись оба парня. Каждый думал о своём, пока время ползло медленнее слюны, что стекала по подбородку спящего на стареньком диванчике гримёрки Чонгука. Тэ давно уже примастырил свое тельце рядышком и пристально разглядывает своего будущего мужа (то, что Чон станет его мужем, было решено ещё при первой встрече), почти лежа на нём. Только сейчас блондин заметил маленькую родинку под нижней губой и это умилило, и добавило ещё очков пятьсот к идеальному образу любимого, наряду с мускулатурой, большим достоинством и оленьими шоколадными глазами. — Чё за нах? — идиллию прервал охрипший шепелявый голос. — Как ты вовремя. — шикнул Тэ, сползая ящеркой с нагретого места. — Как там Хоби, живой? Или? — Или. Завались, а! А лучше притащи мне кофе с коньячком. — Юнги выглядел уставшим, но вполне довольным. — Хорошо, но я хочу маленькую услугу за это, — блондин по-блядски облизывает губы, устраиваясь на коленях хёна. — За чашку американо хоть душу продам. — Дай свою аптечку ненадолго. — Бери, что хочешь, только отволоки свою задницу до бара и принеси мне этот чёртов напиток! — пинок в зад для ускорения и Вишня несется как сумасшедший до Джина, возящегося за барной стойкой. *** — Спасибо, наверное, — стакан сока из рук Ким Тэхёна, выглядит вполне безобидно и поэтому Гуки выпивает всё без остатка. Волнение перед выступлением даёт о себе знать, да и жар в груди приятно охлаждает принесенный подарок. Так что, почему бы и нет… — А теперь, морда гидроперитная, признавайся, что там было? — шипит Юнги, подхватывая за грудки. — Где там? — моргает пушистыми ресницами Тэ. — В стакане. — В стакане? — больше из вредности. — Вишня, твою мать! Я тебя сейчас прибью! Что ты подсунул нашему младенцу? — А что он от меня шарахается, как от чумы? — Нет, ты не чума, ты хуже! Ты чёртова заразина, которая никак не может жить спокойно. Лучше признайся, что ты натворил, и мы попытаемся пока не поздно всё исправить. — Не хочу я ничего исправлять, а даже наоборот, хочу усугубить. Где наш крольчонок? Шуга шокировано выпускает Тэхёна из своих пальцев, провожая взглядом до дверей. Десять минут до выхода на сцену. Десять минут, чтобы план сработал. Десять минут, чтобы… Музыка долбит по мозгам похлеще, чем алкоголь. Чонгук нервно отбивает ритм по обтянутым тонкой кожей бёдрам. Взгляд блондина немного успокаивает и одурманивает. Стоп! (С каких пор он стал дурманящий? И почему в теле такая приятная истома?) — Пошли, Крольчонок, наш звёздный час настал. И главное помни - без рук. — Себе это скажи. Если хоть пальцем ко мне прикоснешься… — Ага, — подмигнул старший, упархивая падшим ангелом под свет софитов. Танец проходит как во сне. Чонгук слышит и видит, но не воспринимает ничего, кроме этого гибкого тела, что так соблазнительно вертится рядом. Вроде всё по плану, все движения вымерены до безумной маниакальности. Прикосновения не случаются, доводя публику до истошных стонов. Меж ними лишь какие-то пять сантиметров, так что по ладошкам проходит покалывание. Это так будоражит. Младший дрожит, ибо внутри разжигается адским огнём пугающее желание. Желание прикоснуться к взмокшей, манящей коже стучит в висках, тысячами молоточков. Стоит лишь протянуть свои руки и это божество окажется в твоих объятиях. Резкий поворот и губы Вишни в сантиметре. Распахнутые, влажные, манящие… Внизу стоит всё колом, а эта падла изучающе скользит своими блядскими голубыми линзами по его лицу, сканируя, сука, каждый взмах ресниц. Музыка затихает, унося с собой остатки разума. Сон — это ведь изменённая реальность, не правда ли? Хорошее оправдание для совести, не правда ли?       В глазах блондина страх и неподдельный интерес. План работает, даже с лихвой, оправдывая ожидания. Ким Тэхён жмётся к стене, обводя языком пухлые губы, наблюдая, как на него с рыком надвигается чудовищно перевозбуждённый брюнет. — Что ты со мной сделал?! — сипит младший, припечатывая хёна к прохладной поверхности. — Ведь ты мне что-то подсыпал в этот чёртов сок, признавайся, блядина! — Если ты признался самому себе, что тебе хочется педика, то будь добр, мальчик, умерь свой пыл и держи свой член у себя в штанах, — елозит бедрами по выпирающему чужому достоинству, провоцируя сдавленный стон. — Я убью тебя, сволочь белобрысая. — У меня есть идея получше… - Ким тянется ближе, утыкаясь носами. Грёбаное чувство неизбежности накрывает обоих. Минута, другая… Они так и стоят, каждый боясь сделать первым… Стон… Гук целует жадно, глубоко и до вскипания крови. Его срывает с тормозов, выносит на встречку и расплющивает под летящей с той же скоростью элитной тачкой. В комнате становится как в жерле вулкана, воздух испаряется с катастрофической скоростью, сжимая лёгкие. Сердца взрываются от невероятного чувства единого биения. Пальцы требовательно сжимают бёдра и одним рывком насаживают себе на талию, окосевшего от всего происходящего ТэТэ. Сминают задницу и просто насилуют рот старшего, не давая отдышаться. Но как только блондинчик обхватывает каменные плечи, отрываясь, бесчувственное тело брюнета падает на пол вместе с ним. — Твою мать… — чешет ушибленные конечности Вишня, оглядывая жертву своего «наикрутейшего» плана. — Твою мать! — застыл на пороге прифигевший Сокджин. — Тэхён, какого лешего здесь происходит? — Я, кажется, переборщил с виагрой… — виновато скулит Вишенка, проверяя пульс бедняги. — С ним же всё будет хорошо, правда? Скажи, что все будет хорошо! — Будет. Твое счастье, что у меня были запасные ключи, — охранник подхватывает ослабшего Чонгука на руки, вынося из здания через служебный выход. *** — Привет, котятки. Какими судьбами, Джей-Хоуп? Давно вернулся? — Намджун почти искренне улыбнулся зашедшим в его кабинет гостям. — А то ты не знаешь, — отрезал Чон. — Для чего вы пришли ко мне — явно не поздороваться? — Отпусти его, — начал он с места в карьер. Хоби нежно погладил руку Юнги, что держал с самого начала. Всё, что ему сейчас не хватало для счастья — это свобода любимого Шуги. — Понимаешь, мой милый Чон Хосок, я ведь никого не держу, — Джун откинулся на спинку кресла, немного ослабив галстук. — Каждый из них может уйти в любой момент. — Я серьёзно тебя прошу, отпусти Юнги. Хочешь, я тебе денег дам? Только скажи, у меня есть деньги. Сколько хочешь? — Ох, Чон. Ты вот всё говоришь, говоришь… Пытаешься выставить меня чуть ли не чудовищем, а сам готов купить своего любимого, как какую-то шлюху из борделя. Сокджин скривился в усмешке. Его статная фигура нависла над притихшим Куколкой. — Детка, тебя хотят выкупить, как тебе такой расклад? — длинные пальцы подцепили точеный подбородок, задирая бледное лицо ближе к своему. — Прекрати! — Хосок нервозно облизал губы. — Что прекратить, Хоби? — большим пальцем по мягким сахарным губам. — Пока он мой, в моей власти. И заметь, я его не принуждаю. — Мин закрыл глаза, боясь поймать взгляд Джей-Хоупа, пропуская тот момент, когда горячие пухлые губы накрывают его в требовательном грубом поцелуе. Как доказательство своей власти, своего главенства. — Блять, — шипит Папочка от укуса, зализывая капли крови. — Куколка хочет поиграть? Чуть позже… — Я повторяю свой вопрос, что ты хочешь за него? — Чон еле сдерживаясь, старается не смотреть на поникшего хёна. — Оу… Ты меня разочаровываешь. Он может идти, разве я не сказал уже тебе? А знаешь, давай у него сами спросим? — блондин ласково коснулся нежной кожи на шее, надавливая на кадык. — Куколка, скажи, ты хочешь покинуть своего Папочку? Мину плохо до такой степени первый раз в жизни. Лучше бы его сейчас избили до полусмерти, приковали бы цепями и унижали до потери пульса, чем ставили перед таким нечеловечным выбором. — Юнгини, скажи ему. Просто скажи это, и ты будешь свободен, — Хосок просил, нет, Хосок молил уже. Но его никто не слышал. — Да, скажи это, Куколка. Не бойся, папочка не обидится, ведь он не останется один. Ведь у него ещё останутся игрушки, — улыбка превратилась в оскал. Так близко, что липкие лапы страха коснулись сердца Мин Юнги, сжимая его изнутри. — И Папочка очень хорошо о них позаботится. — Хоби?..