Подруга Мародеров

***

Джеймс сидел на диване, нервно отбивая пальцами дробь на подлокотнике. Лили рядом конспектировала какую-то особо ужасную огромную книгу по трансфигурации из своего дополнительного чтения для подготовки к ЖАБА. Их ноги соприкасались, и это было так по-домашнему уютно. Сириус развалился напротив в кресле и играл с сидевшим на полу Питером в карты. Хвост проигрывал, но скорее из-за того, что всё ещё пребывал в смятении после рассказа Джеймса о Джейн. Сириус и Римус, узнав, что Поттер в курсе, с улыбками и облегчением переглянулись. А потом в два голоса извинялись за то, что сами ничего не сказали. И когда Джеймс заявил, что самым смелым из их кучки заговорщиков оказался Боунс, Блэк его поддержал со странным энтузиазмом. - Да ты превратился в его фанатку, Бродяга! – весело усмехнулся Джеймс. – Скоро начнешь просить автографы и повесишь его фото над кроватью. Сириус залился краской, как помидор, что только утвердило Сохатого в собственной догадке. Но продолжать он не стал, решив, что еще найдет время поиздеваться над другом из-за Эдгара. Желательно, при Джейн. Картер его обязательно поддержит. Она никогда не упустить возможности подколоть Блэка. Римус с Эми сидели на том же диване. Эми делала уроки, Римус решал скучнейший тест по нумерологии. А Джеймс ждал Джейн. Сначала они договаривались встретиться в Хогсмите, но теперь Поттер так не хотел. Он предложил дождаться подружку в гостиной и идти в деревню всем вместе. Разделяться – самая глупая мысль, что могла быть. Особенно теперь, когда единственный барьер лжи пал, когда Джейн и Джеймс вновь вернулись на прежний уровень доверия, что всегда был между ними. В голове все мешалось – мысли, чувства. Джеймс вроде был всё ещё собой, но словно и нет. Кем-то другим. «- Мы ведь... еще поговорим, да? – Да. У нас же для этого впереди вся жизнь». Джеймсу это было нужно. Он этого хотел. Их история с Джейн была так глупо и больно оборвана, что им обоим был нужен этот разговор. Чтобы завершить все на хорошей ноте. Чтобы потом, в будущем, воспоминания не причиняли боль. А вызывали только улыбку. Да, это прошло. Но это было и было прекрасно. Сейчас он ощущал легкую растерянность. Эта правда свалилась на него так внезапно, но так кардинально изменила мир, что он не понимал, как быть дальше. Как поступить правильно. И есть ли это правильно вообще. Джеймс мягко приобнял Лили за плечи. Маккинон ничего не сказала ей или Эванс просто не придала этому значения. В любом случае, Джеймс доверял своей девушке, как и она ему. И за это он её безумно ценил. Наверное, когда-нибудь он расскажет ей о своих отношениях с Джейн, потому что Лили не заслуживает лжи. Но не сейчас. Сейчас для него все это еще слишком ощутимо. Сейчас он сам еще до конца во всем не разобрался. Но однажды, когда будет подходящий момент, он просто подойдет к Лили и скажет о том, что когда-то до неё был с Джейн. И он знал, что Эванс не станет обижаться или злиться. Только не она. Лили обернулась на его прикосновение и бегло улыбнулась ему. В ее изумрудных глазах гасла мысль. - Ты прекрасна, - произнес Джеймс, чувствуя необходимость сказать что-то в ответ на ее взгляд. Потому что она действительно была невероятна, и он мог бы любоваться ею вечно. Лили снова улыбнулась. - Ты бываешь очень милым, Джеймс. Она вновь вернулась к работе. А Сохатый снова остался ждать наедине со своими мыслями о Джейн. Её не было так долго. Чёртов Слизнорт! Почему именно сегодня? Именно тогда, когда им всем было так нужно поговорить! Внезапный крик заставил мысли оборваться. - Лили! Ребята! – к столу подбежала Амелия, взволнованная и запыхавшаяся. Все сразу подняли на неё глаза. - В чём дело? – первой спросила Эванс. Амелия испуганно осмотрела мародёров, задержав взгляд на Сириусе, и поставила на стол то, что прятала за спиной. - В этом, - дрожащим голосом произнесла она. И сердце Джеймса провалилось куда-то далеко-далеко вниз. Словно в пропасть. Это был тот самый цветок, что подарили на последний День Рождения Джейн мародёры. Зачарованное растение, связанное с жизнью владельца. Джеймс помнил, каким красивым и ярко-зелёным оно было в тот день. А сейчас... Засохшие листья валялись в горшочке, а голый сухой ствол чернел над землей как волшебная палочка, переломленная пополам. Безжизненный, обращающийся в прах. Джеймс поднялся, чувствуя, как его охватывает ужас. Пальцы рук внезапно заледенели, словно покрылись инеем, а удары сердца отчаянно зазвучали в висках, будто удары молота. С такими же сумасшедшими глазами вскочил Сириус. Их взгляды встретились. Оба они подумали об одном и том же. Но это невозможно! Этого просто не может быть. Джейн у Слизнорта. Она с преподавателем, здесь, в школе. В безопасности. Здоровая. С ней же ничего... - Хвост, сбегай за картой, - словно из другого мира раздался дрожащий голос Римуса, который первым сориентировался в ситуации. Как в тумане Джеймс видел, что Питер поднялся, запинаясь о собственные ноги, бледный, похожий на призрака, ринулся в спальню. Наверное, и сам Поттер выглядел не лучше. Спустя целую вечность тоскливо сжимающегося в груди комка вернулся Хвост, с пергаментом в руках. - Вы же не думаете?.. – произнесла Лили испуганно. Джеймс не мог ей ответить. Он ломался внутри с каждой секундой отчаянного незнания и всё, что слышал, это хруст собственной души, разлетающейся на осколки. Портрет отъехал в сторону с тихим звуком, и в гостиной внезапно стало тихо. Все звуки исчезли, словно кто-то выключил их, нажав на волшебную кнопку. Джеймс ощутил прикосновение Лили и лишь тогда поднял глаза в нужном направлении. Прямиком к ним шагала Макгонагал. Совсем некстати ему вспомнилось, как точно так же она шла в то утро на пятом курсе по Большому залу к их местам, чтобы забрать Джейн, чтобы сказать ей, что её родные мертвы... Пальцы Лили сильнее вцепились в его ладонь. Макгонагал была сера и потерянна. И привычный лёд в её глазах дрожал талой водой, готовой выплеснуться наружу. И это было так неправильно. «Нет... – Застучало в голове почти с физической болью. – Не надо. Пожалуйста... Нет». Она приближалась. И больше всего Джеймс хотел, чтобы она не подошла к ним никогда. Потому что – он чувствовал – если подойдет, если заговорит, случившееся станет непоправимым. Сириус перешагнул через стол и встал рядом, прижимаясь своим плечом к плечу Джеймса. «Я здесь». И вдруг Сохатый ощутил дрожь. Не свою. Бродяги. Он боялся. Боялся, как и сам Джеймс. - Мистер Поттер, - тихо начала профессор, и голос её, стальной и ровный, дрогнул. И это заставило еще один кусок души Джеймса упасть вниз. – Мистер Блэк, мистер Люпин и мистер Петтигрю... Она замолчала. - Пожалуйста... – прошептал одними губами Сириус. Почти без звука. Но Джеймс услышал. Потому что этот же вопль мольбы, беззвучной и отчаянной, рвался из его груди, заглушая всё вокруг. - Я должна сообщить вам, - сглотнув, продолжила Макгонагал, - произошел несчастный случай. И Джеймс не мог отвести взгляда от лица женщины. Это неправда. Что такое ужасное могло случиться под присмотром Слизнорта? Что бы это ни было, он преподаватель, он должен был... Мысли сбились в спутанный серый комок. - Сегодня вечером на Хогсмит было совершено нападение Пожирателей смерти. Пожалуйста. - По непонятным причинам мисс Картер отправилась туда в это время, зная, что там происходит. Она пошла за нами. - И она... Нет! - Мне очень жаль... Прошу вас! - Её нашли во дворе. Не надо... - Мисс Картер была убита. Мне очень жаль. О Джейн. Лицо Макгонагал разбилось на тысячи осколков. Вместе со всем миром. И не осталось ничего – ни людей, ни времени, ни пространства. Только тьма. В ушах звенело. И внутри догорало пламя, оставляя обугленные останки. Они обливались кровью, черной и кипящей, разъедающей последние островки души. И в выжженном сердце оставалось лишь ничто. Всепоглощающее бездонное ничто. Оно давило, разрывало сердце, ломало сосуды. И осколки острыми краями впивались в нутро, вырезая новые и новые раны, сочащиеся кровью. Оно вызывало изнутри полный отчаяния и боли крик. Последний крик жизни. И не было ничего. Ни отрицания, ни надежды. Наверное, потому, что Джеймс понял, что случилось, едва увидел мертвый цветок. Но тогда он еще пытался бороться. А сейчас... Её нет. Джейн Картер больше нет. Не просто в школе – её нет в этом мире, её нет в этой жизни. Её нет нигде. И это уже не исправить. Это навсегда. Хрип сорвался с губ, глубокий и рваный. И Джеймс на подкосившихся ногах рухнул на пол. Он обхватил голову руками, словно надеясь раздавить её, чтобы прекратить эту боль. Джейн мертва. Мертва. Убита. Она умерла. Она погибла. Её убили. Джеймса трясло. Он не видел, что происходило с друзьями, с Макгонагал, со всеми. И ему было плевать. Он не может пережить это снова. Пожалуйста. Когда он потерял родителей, то спасла его от падения в пропасть Джейн. Но теперь он лишился и её. Пусть лучше они будут ненавидеть друг друга. Пусть лучше она будет с Боунсом. Пусть будет слепой и беспамятной. Но будет. Будет живой. - Джеймс... Его обняли, и он знал, что это Эванс. И он так по-детски отчаянно нырнул в её объятья. Будто это еще могло что-то изменить. Защитить его от правды. От боли. Но не могло. Прикусив нижнюю губу, чтобы не расплакаться, Джеймс закрыл лицо ладонями. Но слезы всё равно жгли глаза. Джейн мертва. Джейн нет. - Я с тобой, - прошептала Лили. – Мне так жаль. Мне правда очень-очень жаль, Джеймс. Сохатый ощутил её слезы на своем плече и лишь сильнее прижал ладони к лицу, еще пытаясь удержаться от падения. - Она была и моим другом. - Нет, - словно со стороны Джеймс услышал собственный хриплый голос. Будто чужой. Разбитый. – Я любил её. Любил. Любил... Он затих, вновь погружаясь в себя. Пропасть, черная и пустая, холодом дышала ему в лицо, пока он стоял на самом краю. Джеймс знал, что там, в миллионах миль глубины, его ждет только боль и пустота. И он сделал шаг вперед. В бездну. Её вещи стояли в углу. В двух чемоданах. И метла. Она так и не сыграла свой последний финал. «- Я же хочу уйти чемпионкой. - Мы сделаем это вместе». Теперь уже не сделаем. И последним матчем Джейн Картер так и останется тот, в котором она была сбита бладжером с метлы. Наверное, Джеймс получал мрачное удовлетворение от этой стадии мазохизма. Потому что сам предложил Амелии и Лили собрать вещи Джейн и перенести в их с мародёрами спальню. Но с тех пор даже не прикоснулся к ним. Пустой горшок от цветка с сухим стволом стоял на полу рядом с чемоданами. У Джеймса не поднялась рука выбросить его. Макгонагал сказала, что всё это отправят бабушке Джейн с поездом в конце года. Джеймс едва слышал её слова. Ничто больше не имело значения. Он падал. Раздавленный и опустошенный, он призраком бродил по школе, скрываясь от воспоминаний. Бесполезно. В каждом миге его прошлого жила тоненькая невысокая девочка с лохматой черной косой. Она росла, превращаясь в упрямую вспыльчивую девушку с короткой стрижкой и горящими карими глазами. Как живая она бегала по коридорам, стоило ему пройти где-то. В каждом закоулке и кабинете витал её смех. Их ссоры. Ссадины на коленках. Даже привычное вымещение боли в виде избиения бладжера битой не приносило облегчения. Потому что там, на поле для квиддича, тоже была Джейн. « - Догоняй, Джейми! - Да легко! Смешливые второкурсники промчались по коридору. Девочка с громким хохотом обернулась назад, чтобы проверить, сильно ли отстал друг, и тотчас кубарем покатилась вниз по лестнице. - Джейн! Мальчик испуганно бросился следом, но когда спустился, то увидел, что подружка просто лежит на полу и смеется, руками держась за живот, так ярко и заразительно, что и его тревога сменяется улыбкой, а затем смехом. И вот уже оба они сидят на полу, счастливые и веселые. Джейн растирает ушибленную коленку, но не замечает боли. Джеймс хохочет над неловкостью своей подруги, но незаметно прикладывает пальцы к ее синяку, пытаясь помочь». Джеймс замирает, глядя на пол. Это было здесь. Словно вчера. Он будто стоит и смотрит сверху вниз на самого себя ребенком и на Джейн. Живую. В горле возникает ком. И Поттер спешит уйти. Римус разбит. Раздавлен. Он не чувствует сил делать хоть что-то. Но все равно заставляет себя. Потому что это единственный шанс спастись. Хотя он не уверен, что хочет спасаться. Почему-то ему всегда казалось, что в их компании раньше всех умрет именно он. Оборотень. Опасный для общества. Разве не он больше всех заслужил смерти? Его терзают эти мысли. Так же как и понимание того, почему Джейн оказалась в Хогсмите. Она думала, что её друзья там. Они договорились встретиться в «Трех метлах». Глупые нарушители. Их пренебрежение правилами в итоге все-таки вылилось в трагедию. Останься они все тогда в школе, не планируй этого похода, и ничего бы не случилось. Но Джейн не знала, что мародёры передумали. Она побежала в Хогсмит, чтобы убедиться, что они в порядке. Чтобы помочь. И в итоге... Римус всхлипнул. И тотчас нежные руки Эми обняли его за плечи. - Я так не могу, - прошептал он, с благодарностью утыкаясь ей в плечо. – Это мы виноваты. Мы все. Если бы мы не решили сходить вечером в Хогсмит, наплевав на правила... Если бы мы были умнее... - Нет, нет, Римус, - губы Эми прижались к его щеке. – Это не ваша вина. Никого из вас. Вы не могли это предвидеть. Никто не мог. - Но всё же. Это мы её не сберегли. Она погибла, пытаясь защитить нас. Иногда Питеру кажется, что если бы не Римус, он бы растаял от слез и пустоты. Потому что ему невыносимо грустно. В его голове едва успела уложиться правда о болезни Джейн, как тотчас всё это перестало иметь смысл. Джейн нет. Больше нет. Питер восхищался тем, каким сильным был Лунатик. То, как тот поддерживал в первую очередь его. Потому что Джеймс отвергал любую помощь, а Сириус справлялся сам. Но Хвост знал, что свои силы Римус берет от Эми. Джейн познакомила Лунатика с этой девушкой. Джейн видела, как Питер предал друзей, тогда, в туалете, когда слизеринцы выбили из него правду о какой-то ловушке, незначительный случай, но неприятный, и никому не сказала. Не посмотрела с презрением на его слабость. Джейн всегда поддерживала Питера, нелепого, не такого умного как другие. Пусть смеялась порой, но всегда по-доброму. Она защищала его, когда Джеймс забывался и шутил слишком агрессивно. Не давала в обиду, когда его задирали ребята с других факультетов. Джейн была первой и на самом-то деле единственной девушкой в их компании. Потому что ни Амелия Джойс, ни Лили Эванс никогда не смогли бы стать наравне с ней. И уж тем более занять её место. Питер любил Джейн, как любил бы сестру, если бы она у него была. Восхищался ей. И никогда не думал, что в один день её потеряет. - Сириус Блэк, - со смешком произнес голос Джейн. – Бродяга. Песик, хэй! Сириус Блэк. Бродяга. Песик, хэй! Если закрыть глаза, то можно почти поверить, что это и правда Джейн. Что она рядом. Ворвалась в спальню друзей, как всегда, без предупреждения, лишь с легким стуком в дверь. А теперь стоит над кроватью и с улыбкой смотрит на развалившегося на ней Сириуса. Рана кровоточила и кровоточила. И Бродяга не мог найти в себе силы убрать от уха волшебную ракушку. Подарок Джейн на его совершеннолетие. Вместо шума моря оттуда звучал голос подружки, снова и снова по кругу зовущий его по имени. Последнее, что осталось. Потому что больше никогда в жизни Сириус не услышит голос Картер, она не позовет его, не рассмеется, не будет шутить. Её образ однажды станет тускнеть, стираться из памяти, ведь это неизбежно со временем. И будет лишь голос в ракушке, нестареющий вечный голос мертвого человека. Джеймсу было тяжело. Безумно тяжело. Сириус видел, как тот разваливается на куски. Знал, что если оставить друга, то тот рассыплется, и его будет уже не собрать. И половину своих сил он отдавал на его поддержку, хоть Сохатый старательно и отвергал её. А вторую половину он предназначал для Эдгара Боунса. В тот миг, когда смертельный зеленый луч пронзил тело Джейн, когда никто в целом свете еще не знал, что случилось, сердце Эдгара разбилось с оглушительным звоном. И он закричал. Он кричал, потому что уже почувствовал. Потому что его половина медали умерла. И вместе с ней умер и он. И Сириус знал, что у него есть мародёры, у каждого из них есть они четверо. Но не у Боунса. И просто не мог его оставить. Умершего вместе с Джейн, но еще почему-то живого. Бродяга помнил, каким ярким и жизнерадостным всегда был Эдгар. И потому яснее виделись перемены. Он словно превратился в профессора Гвина. Такой же пустой и погрязший во тьме и боли. Потерянный и расколотый пополам. И ради этих двоих Сириус был сильным. И он был благодарен Римусу за то, что тот поддерживает Питера, и Эми – что она рядом с самим Лунатиком. Потому что еще и на них Бродяги бы, наверное, не хватило. Ему едва хватало на себя. Он был сильным, как была Джейн. Но никто не видел, как больно ему было внутри. И если Джеймс мог не скрывать все свое горе, то Сириус не имел на это права. Никто не знал, что Картер была для него не просто подругой. Он любил её. Любил не меньше Джеймса, возможно, даже больше. И потерял. Так и не признавшись. И теперь уже никогда не сделает это. Да, пытался. Но так погано испугался в последний момент и не смог. Отговорившись какой-то глупостью. И так об этом жалел. Несчастный трус. Чемоданы Джейн мертвым грузом стояли в углу. Будь воля Сириуса, он бы не желал их видеть. Но так захотел Джеймс. А спорить с ним Бродяга не мог. Он встал с кровати, отложив ракушку, и подошел к вещам. Перед глазами тотчас всплыли заплаканные Лили и Амелия в тот момент, когда они спускались с чемоданами по лестнице. Джойс все пыталась поймать его взгляд. Единственная, кто знал, как ему было тяжело. И потому он так тщательно её избегал. Жалость – не то, в чем он нуждался. Рука мягко скользнула по молнии. Тихий звук. Внутри лежали небрежно брошенная одежда, книги, тетрадки. Запустив руку во все это, Сириус вытащил смятый синий свитер. Джейн надевала его лишь раз, но зачем-то возила с собой. Руки дрогнули, когда Бродяга развернул его. Белые снеговики с глупыми улыбками смотрели на парня. Рождество на пятом курсе. Первое огненное виски. Снегопад. Танцы у елки. И это странное, почти волшебное совпадение, что Сириус и Джейн купили одинаковые свитера, не сговариваясь. Бродяга не помнил всего, что было той ночью, но знал, что именно тогда, глядя в отражающиеся в карих глазах новогодние огоньки, понял, что попался – влюбился, окончательно и бесповоротно. И так легко, без сопротивления, позволил себе утонуть в этой любви. Впервые в жизни он поддался чувствам. Всегда избегал привязанностей, кроме дружбы с мародёрами, но Джейн он был готов доверить всего себя. В любом качестве. И вот теперь она мертва. - Я люблю тебя, - прошептал он высохшими губами и быстро облизнул их кончиком языка. – Люблю, Джейн. Лицом уткнулся в мягкую синюю ткань. И медленно сполз по стенке, поджав колени к груди. Он был сильным ради других. Но сейчас, когда никто не мог этого видеть, он позволил себе немного ослабить контроль и поддаться горю. Хоть на мгновенье. - Прости, что не сказал тебе, - выдохнул он в свитер. – Я так люблю тебя, Котенок. И ничто это не изменит. Никогда. Люди напрягали его. Своим шумом. Своим смехом. Своей жизнью. Как могли они быть живы, как могли радоваться чему-то, когда Джейн Картер мертва? Их мир не изменился. Им было все равно. Но его мир никогда не станет прежним. Джеймс не знал, куда шел. Просто переставлял ноги, заставляя себя создавать видимость жизни. Чтобы никто не мог понять, как давно он начал падать в пропасть. Они ведь только помирились. Только прояснили всю правду между собой. И собирались поговорить. «- Мы ведь... еще поговорим, да? – Да. У нас же для этого впереди вся жизнь». Нет у нас с тобой жизни, Джейн. Больше нет. Ни одной секунды. Но я отдал бы все на свете, весь мир, за тебя. Чтобы у тебя эта жизнь была. Идиоты. Они жалели о времени, что потеряли, не зная, что и в будущем времени у них больше нет. Не нужно было тогда её отпускать. Плевать на Слизнорта. Плевать на весь мир. Надо было просто схватить её в охапку, затащить в тот самый, заветный чулан и поговорить. Обо всем, что было на сердце. Кричать, плакать, шептать – что угодно. Но теперь этот разговор так и останется в пустоте. Несбывшийся. Вместе с разбитыми мечтами. Вместе с домом с белым забором и собакой у крыльца. «Четырнадцатилетняя Джейн сидела на подоконнике и рисовала. Джеймс с разлохмаченными отросшими волосами незаметно подкрался сзади и тихо прошептал заклинание. И тотчас карандаш девочки вырвался из её пальцев и начал выплясывать над бумагой в опасной близости с ее поверхностью, грозясь вот-вот коснуться грифелем листа и испортить рисунок. Джейн попыталась схватить карандаш, но тот каждый раз ловко уворачивался от ее пальцев. - Поттер! – воскликнула она с поддельным возмущением, заметив друга. – Немедленно прекрати. - А ты поймай его, Картер, - весело ответил Джеймс, выходя из укрытия. – Ну же, Джейни, давай. Напряги свои мышцы. Считай, что это тренировка перед матчем. - Так ловец у нас ты, - парировала Джейн, пытаясь ухватить карандаш. - Не занудствуй. Карандаш пролетел под самым носом девушки и попытался подрисовать ей на лице усы. В этот момент Картер резко вытянула руку, пальцы скользнули по кончику прикрепленного сверху ластика. Карандаш сбился и полетел вниз. Джеймс едва успел взмахнуть палочкой, чтобы вновь поднять его, но грифель успел чиркнуть по бумаге, оставив поперек озера жирную черную линию. - Джеймс! – тотчас заорала Картер, вскакивая с подоконника. – Ты испортил мой рисунок. Я убью тебя! И бросилась за другом. Джеймс со смехом помчался прочь от неё, зная, что в итоге все равно получит заслуженную взбучку, и в глубине души жалея, что испортил рисунок». Джеймс замер перед окном, глядя на озеро. Это было три года назад, но вид отсюда совсем не поменялся. То же озеро, тот же лес. Джейн любила вид именно из этого окна. Она всегда говорила в ответ на непонимающе вскинутые брови Джеймса, что здесь самый мягкий переход горизонта и лучший свет. И Сохатый лишь с улыбкой соглашался. Даже если не понимал. Но он любил, когда Джейн рисовала. Когда говорила об искусстве, вдохновенно и увлеченно. Любил ее пальцы в угле или грифеле. И когда она засовывала карандаши себе за ухо или держала в зубах. Любил слушать ее разъяснения, почему она рисует разными карандашами, хотя они все простые. Когда она объясняла ему тонкости техники. Любил смотреть, как из легких движений складываются невероятные картины, возникают лица. Пальцы прижались к стеклу. Оно было теплым от солнца. Нагрелось за утро. Джеймс смотрел на то, как синий лес перетекает в голубое небо и почти понимал, что имела в виду Джейн. На мгновенье в голове промелькнула мысль, что девушка будет рада услышать это. Но возникшая в душе улыбка тотчас разбилась о жестокую правду. Джейн не узнает об этом, потому что её нет. Некому говорить. Спазм сжал горло. И Сохатый вновь отправился в побег от самого себя. Ноги автоматически понесли его привычной дорогой в общую гостиную. Около портрета он замер, напряженно вспоминая пароль. Но вместо нужного слова в голову лезло совсем другое. « - Золотой дракон? – с надеждой спросила у Полной Дамы Джейн. Женщина на портрете картинно вскинула левую бровь. - О! Я тоже хочу так научиться! – восхищенно выдохнула Картер. - Отлично, давай только не в три часа ночи и не здесь, - фыркнул Джеймс. – Не хватало еще попасться Филчу. - Тогда тоже вспоминай пароль, - огрызнулась Джейн. - Безоаровый камень? – предположил Поттер. - Нет, - цокнула языком Полная Дама. – Молодые люди, мне всю ночь вас ждать? Третий курс, пора бы уже понять, что без пароля вам делать нечего. - Тшш! – хором шикнули на неё мальчик и девочка. И вновь принялись вспоминать, по очереди предлагая самые невероятные варианты пароля». - Эй, ты в порядке? – голос Полной Дамы вырвал Джеймса из воспоминаний. Зрение сфокусировалось, и он бессмысленно уставился на портрет. - Абиссинская смоковница, - ровно произнес он, раздражаясь от этих сочувственных взглядов. Проход открылся, впуская юношу внутрь. И Джеймс вошел. Туда, где каждая молекула воздуха дышала воспоминаниями. Прошлым. Оно оживало, затмевая собой настоящее. И если бы у Сохатого был выбор, он бы остался в этом прошлом. Потому что здесь и сейчас ему было слишком больно, чтобы жить. Питер, Сириус, Римус и Лили сидели все вместе. Они разом обернулись к нему. И Лунатик двинулся навстречу. - Джеймс, - мягко позвал он. Сохатый натянул губы, но улыбнуться совсем не получилось. Да и зачем? Кого он собирался обманывать? - Пойдем к нам, - позвал Римус. - Я хочу спать, - соврал Джеймс. – Увидимся позже. Он хотел добавить «Я в порядке», но не смог. Он не в порядке. Никто из них не в порядке. Подниматься по лестнице было тяжело. Словно Джеймс шел на эшафот. И порой ему казалось, что так было бы легче. По крайней мере, это прекратило бы его страдания. На пороге он застыл, вновь рухнув в пропасть. «Это было первое Рождество в Хогвартсе. Мародеры остались здесь ради Римуса. В смешных шапках, веселые третьекурсники, они радовались подаркам и тому, что просто вместе. На Джеймсе была красная шапка Санта-Клауса. А в волосах Джейн запутались блестящие конфетти из хлопушки. Она смеялась, и от её рук так приятно пахло мандаринами. - Мародеры навсегда! - воскликнула Джейн. Весёлая, счастливая. И её улыбка заставляла Джеймса улыбаться в ответ. Всегда. - А знаете, что? – Поттер хитро оглядел всех присутствующих. - Что? - улыбнулся Римус. И Джеймс медленно оглядел друзей, остановив взгляд на искрящихся счастьем глазах Джейн. - Сейчас и потом, когда мы вырастем, мы будем самыми счастливыми, - обещал он». Не будем. Джеймс вынырнул, чувствуя, что задыхается. И взгляд его, потерянный, в поисках спасения от затягивающей в прошлое памяти, наткнулся на раскрытый чемодан Джейн. Прошлое со звоном откатилось в сторону. Ноги вмиг стали деревянными, а в горле пересохло. Джеймс так долго бежал от воспоминаний, но они всегда догоняли его. И вот теперь они дышали уже не в спину, а прямо в лицо. Он боялся того, что с ним станет, если он прикоснется к вещам девушки. Но сейчас вдруг ощутил почти непреодолимое желание к ним прикоснуться. Медленно и настороженно он приблизился и отбросил крышку чемодана в сторону. А затем сел перед ним на пол. И вдруг совершенно неожиданно такое простое действие как перебирание вещей принесло облегчение. Одежда Джейн еще хранила ее запах. Уголки книг были загнуты там, где Картер закончила их читать. Конспекты лежали смятой кучей, ненужные и бесполезные теперь. Под руки Сохатого попалась тонкая зеленая ткань. В этом платье Джейн упала в озеро. С тех пор Джеймс ненавидел эту одежду, и Картер рискнула появиться в ней после этого еще только раз. В тот день они опять поссорились. Боже, как же часто они ругались. И почти всегда из-за такой ерунды. Как правило, из-за бессмысленной ревности. Оба собственники до мозга костей. Ревнивцы. Следом Джеймс вытащил другое платье. Красное. И сердце его закровоточило сильнее. В этом наряде Джейн собиралась пойти с ним на бал. Но в итоге так его и не надела. До самой ночи Сохатый просидел на полу, разбирая вещи девушки и предаваясь воспоминаниям. Найдя альбом с рисунками, он уселся удобнее, опираясь спиной на стену и пропал. Джеймс мог бы точно сказать, когда сделан каждый из них. Он помнил это. И глаза болели от непролитых слез. И только сердце рыдало навзрыд. Он слышал, как поднялся Сириус, постоял у него за спиной и ушел, и был благодарен другу, что тот не стал вмешиваться. Когда за окном стемнело, а тело совсем затекло, Джеймс закрыл чемодан и на тяжелых ногах прошел к своей кровати. Рухнув на нее, он устремил взгляд за окно, на чёрное небо. И в душе его была такая же тьма. Его сердце плакало. И болело. Джеймс знал, что это в нём никогда не пройдет до конца. Но сейчас, слишком поглощенный своей пустотой, он просто не мог думать о будущем. Потому что его не отпускало прошлое. Подмигивая, на него смотрели звезды. И Джеймс без труда смог найти ту самую, особенную, что когда-то подарил Джейн. Он держался весь день, но сейчас, глядя на мигающий огонек, так похожий на блеск глаз Джейн, очередной стержень ломался. И Джеймс ощутил, как по щекам одна за одной робко стекают тихие беззвучные слёзы, полные горя и боли. Он потерял ту, кого любил больше всех. Ту особенную, кого никогда не сможет забыть. Тогда, на пятом курсе, глядя в небо, ни Джеймс, ни Джейн не понимали, что эта звезда и была началом их истории любви. И вот сейчас эта история закончилась. Теперь уже совершенно точно – навсегда.