Подруга Мародеров

***

- Доброе утро, соня, - нежный, полный любви голос пробился сквозь сон. А затем теплые мягкие губы коснулись щеки. Джеймс заворочался с довольной улыбкой, не открывая глаз. - Ты проспал завтрак,- продолжила девушка. Джеймс чувствовал, как её пальцы перебирали его волосы. Лицо ощущало тепло летнего солнца, пробившегося в окно. И Сохатому не хотелось вставать. Потому что ему было безумно хорошо и уютно. Наверное, он мог бы провести так всю жизнь. - Мы с мародёрами ждём тебя внизу. Рука исчезла, и Джеймс резко открыл глаза. Не зря он был лучшим ловцом – с легкостью успел схватить уходящую девушку за руку и повалить обратно на кровать. - Останься, - тихо и даже робко, так несвойственно самому себе, попросил он. Карие почти золотистые глаза ласково смотрели в ответ. - Мы не можем лежать здесь весь день, - заметила Джейн. - Почему? Девушка мотнула головой, и собранные в небрежный хвостик волосы выбились на плечи. - Потому что твой дом полон гостей, - ответила она. Джеймс улыбнулся. - Они не гости. Они семья. Минуту Джейн просто смотрела в его лицо, и этого Джеймсу было достаточно для счастья. - Когда я увижу твой дом? – вдруг спросил Поттер. Брови девушки взлетели вверх. - Это нечестно, ты знаешь в моём каждый угол, а я ни разу не был у тебя дома. Джейн склонила голову, и в глазах её зажглась хитрая улыбка. - Однажды, Джеймс Поттер, ты окажешься у меня дома. Джеймс не мог. Он уже минут пятнадцать стоял перед закрытой дверью и не решался постучать. Едва поднимал руку, как все внутри сжималось от страха, и силы исчезали. Его однажды настало. «Сейчас, - упрямо приказал себе Джеймс. – Просто сделай это». Кулак занесся над дверью, но удара не последовало. Вместо этого расслабленная ладонь легла на теплое от солнца дерево. Пальцы коснулись шероховатой поверхности. И остановившееся сердце слабо забилось. Он не мог. Не мог найти в себе силы сделать это. И не мог уйти. Замкнутый круг. Ловушка. Будь здесь друзья, всё было бы проще. Но он хотел сделать это один, и мародёры уважали его решение. Внезапно дверь открылась, и рука Сохатого безвольно упала вдоль тела, потеряв опору. На пороге появилась старушка. Джеймс видел её лишь однажды – на похоронах. Было в ней что-то похожее на внучку. И сейчас она была потеряна и разбита. Лишившаяся сперва сына, невестки и любимого внука, теперь она осталась совсем одна. Получив прощение, она всё потеряла. - Здравствуйте, - произнес он, и его тихий голос звучал совсем незнакомо. Старушка без интереса взирала на него, вероятно, не вспоминая. Да и вряд ли во время похорон ей было дело до тех, кто был рядом. Пусть даже они были сломлены не меньше, чем она. - Меня зовут Джеймс Поттер. Я друг Джейн, - имя девушки резало лёгкие раскалённым ножом. Миссис Картер все так же равнодушно смотрела вперед. Душа её давно покинула этот мир, последний осколок – вместе с внучкой. - Я знаю, - ответила она спустя пару мгновений. – Вы везде в её комнате. Старушка отошла в сторону, пропуская Джеймса. И он вошел. Дверь тихо закрылась. Вот он и здесь. В прихожей было немного тесно, но чисто и уютно. Воображение сразу нарисовало картинку, как ещё маленькая девочка Джейн бежит по этому коридору, сбрасывая сандалики на ходу и с воодушевлением рассказывая о какой-нибудь проказе брату. - Её комната наверху, вторая дверь слева, - произнесла миссис Картер всё тем же убийственно ровным тоном. – Не буду мешать. Но Джеймсу казалось, что это он чему-то помешал. Может, медленному увяданию жизни в этом доме. Бабушка Джейн словно нарочно закрылась здесь, в месте, где был так счастлив её сын с семьей, чтобы умереть. Чтобы отправиться за теми, кто был смыслом её жизни. Разбитая, отчаявшаяся, она страдала от того, что не успела получить прощение, осознавала свои ошибки, которые было уже не исправить. Но вот Джейн успела её простить. Да только и Джейн больше нет. Теперь она на том же кладбище, где её родители и брат, рядом с ними. И эта пожилая женщина, должно быть, мечтает оказаться там же как можно скорее. Теперь это желание – всё, что у неё есть. Старушка удалилась, оставив юношу одного. Джеймс медленно поднял голову вверх, глядя на уходящие на второй этаж ступени. Рука осторожно легла на перила, и Поттер сделал первый шаг. Дерево жалобно скрипнуло. Он никогда не видел комнату Джейн, но оказавшись здесь, понял, что именно такой она и должна была быть. Каждый предмет, каждая мелочь, каждая тень – всё здесь дышало той жизнью, что была у Картер, выражало её мир, её саму. Осторожно ступая по полу, словно боясь, что от шагов что-то может сломаться, Джеймс прошёл внутрь. Медленно он провел пальцами по поверхности стола, засыпанного бумагами, спинке стула. На подоконнике лежали несколько коробок карандашей, краски и кисти. А также знакомый альбом – неизменный спутник Джейн на протяжении всей её жизни. Отражение её мыслей. Её пути. Чемоданы стояли в углу, кажется, пустые. Метла лежала под окном. Должно быть, бабушка разобрала вещи, и сейчас эта комната выглядела так, словно её обладательница просто выскочила в магазин и вскоре вернётся. Ни следа пыли. Ни намека, что здесь больше никто не живёт. Пока чемоданы Картер стояли в комнате мародёров, Джеймс лишь раз нашел в себе силы просмотреть их, прикоснуться. Он еще помнил ту глубокую стонущую боль в душе, когда делал это. И больше не хотел страданий. Не хотел прикасаться к прошлому, не понимая, что на самом деле и не прекращал этого делать. Рука прошлась по мягкой заправленной кровати. Но сесть на неё Джеймс не решился. Он лишь поднял голову, глядя на стену, увешанную колдографиями так, что не было видно обоев. Почти с каждого снимка на него смотрело собственное лицо в окружении остальных мародёров. Лишь на паре изображений красовались Амелия и Лили. И с неподвижных маггловских фото смотрели родители Джейн и её брат. С Ником Джеймс так и не успел познакомиться. Но будто знал его благодаря девушке. Джеймс прошелся по комнате, вдыхая воздух. Голова его была пуста. Не осталось больше ни мыслей, ни страданий. Просто грусть. Длинная тоскливая грусть. Воспоминания о Джейн преследовали его на каждом углу в школе, били по голове и сердцу. И Джеймс бежал от них так быстро, как только мог. Но оказавшись дома, вдруг захотел их снова. Он не двигался больше во времени. Так и застрял в своем прошлом. Хоть друзья и пытались тянуть его вперед. Если не в будущее, то хотя бы в настоящее. Они сдали экзамены, победили в квиддиче, окончили школу, последний раз проехались на Хогвартс-экспрессе до Лондона, вступили в самостоятельную взрослую жизнь – но только без Джейн. Мародёры без своей подружки. Они были все вместе, впятером, сколько Джеймс помнил. С начала. И почти до конца. Римус говорил, что на самом деле Джейн всё равно была с ними. И в том финальном матче, и на последнем экзамене, и на прощальном завтраке в школе. Она была в памяти и сердцах друзей. Но Джеймсу не казалось, что этого достаточно. Он хотел стать чемпионом вместе с ней. Половица позади Сохатого скрипнула. Он обернулся, думая, что миссис Картер пришла выпроводить его из дома. Но это оказалась не она. - Привет, - робко улыбнулся Джеймсу Эдгар Боунс. - Привет. Поттер не испытал удивления. Он еще слишком явно видел, каким сломленным, по-настоящему уничтоженным был этот парень после смерти Джейн. Как стремительно он превратился в подобие Гвина – падал и падал в темноту и боль. Наверное, только увидев это, Джеймс понял, как сильно Эдгар любил Джейн. Он знал это всегда, особенно, после того, как Боунс открыл Джеймсу правду, рискуя своей дружбой с девушкой ради её счастья, после того, как нашел ей лекарство, не сдался. Но теперь Поттер видел больше. И любовь эта была выше той, что бывает между парнем и девушкой. Она была чем-то большим, что Джеймсу не дано понять. Может, и испытать тоже. И если бы не Сириус, бросивший все свои силы на спасение души Эдгара, неизвестно, что бы случилось. Быть может, еще чьи-то похороны... А так – еще один Гвин. - Как ты, Джеймс? – тихо спросил Боунс. Сохатый прищурился, внимательно всматриваясь в его лицо и пытаясь увидеть того знакомого раздражающего когтевранца. Но не смог. Что-то умерло в Эдгаре навсегда. Его глаза не горели, как прежде, и даже цвет их из бирюзового стал каким-то тусклым, почти серым. Словно покрылся льдом. Лицо вытянулось. И улыбка казалась приклеенной и вымученной. Не искренней. Не той, которую любила Джейн. И Джеймс собирался сказать что-то типа «нормально», но вместо этого произнёс: - Не знаю. А ты? Эдгар не ответил. Он прошел вперед, приблизился к столу и медленно опустился на стул. Ладонь его легла на столешницу, и пальцы как-то машинально стали перебирать край свернутого свитка бумаги. - Я навещаю миссис Картер, - произнёс Боунс спустя пару минут молчания. Джеймс посмотрел на него с удивлением, но не поймал ответного взгляда. Эдгар опустил глаза на свои руки, и на губах его застыла тень улыбки. - Она рассказывает мне о Джейн, о сыне, - продолжил он. – Думаю, ей так легче. Я помогал ей разбирать вещи Джейн. Так она словно еще может вернуться, правда? Джеймс почувствовал, как сжалось горло. Он кивнул несколько раз и лишь после осознал, что парень не смотрит на него. Тогда с трудом прохрипел: - Да. Сохатый подошел к окну и оперся на подоконник. Руки его скользнули к альбому. Но не решились прикоснуться. Эдгар, уже поднявший глаза, заметил это. - Слушай, Джеймс, - и в тоне его промелькнули знакомые Боунсовские нотки. Должно быть, именно так он вправлял мозги Джейн. Этим голосом. Этим взглядом. - Что? - Я знаю, ты любил её, и она любила тебя. Но чтобы ты знал, она никогда не винила тебя за то, что ты с Лили. Она всегда хотела тебе только счастья. И была очень рада, когда ты нашел его с Эванс. Я помню, вначале ей было больно видеть тебя с ней, но после... Она приходила ко мне, мы гуляли и говорили обо всём. Чаще всего – о тебе. И со временем это перестало приносить ей боль. Она улыбалась, когда вспоминала, каким счастливым ты стал с Лили. Она отпустила тебя, разве ты не понял? Дышать стало сложнее. Джеймс не понимал, зачем Боунс говорил ему это. Или не хотел понимать. Но в груди сдавило тяжестью, уже знакомой. И в лёгких стало покалывать. Неприятное чувство. - Зачем? – выдохнул Джеймс, невольно хватаясь рукой за грудь. Эдгар уставился на него, не понимая, своими большими и внезапно вновь раздражающими всепонимающими глазами. Он не должен так всё понимать. Они не друзья вовсе. - Зачем ты говоришь мне это? – сумел-таки выдавить фразу целиком Поттер. - Не знаешь, разве? – вопросом на вопрос ответил Боунс. И качнул головой, когда встретил искреннее недоумение Сохатого. – Она умерла, Джеймс. Она. А не ты. Не я. И никто другой. Она. Её теперь нет. И я потерял больше, чем ты... – голос сорвался на миг. – У тебя всё ещё есть друзья, есть любимая девушка, ты не один. И ты не можешь падать в пропасть, когда все они хотят тебе помочь. Не можешь отталкивать их. Они тоже любили её. Представь себе, Джеймс. Не ты один её любил. Эдгар покачал головой. И в глазах его мелькнули слёзы. Но он их словно и не заметил. - Джейн хотела, чтобы ты был счастлив. Она всё для этого делала. И ты теперь мучаешь себя напрасной виной. Ты не мог её спасти. Ты простил её, и это главное, что могло случиться. Я же вижу, как тебе больно. От воспоминаний. От прошлого. Но разве она была только болью в твоей жизни? Нет же! Так не пора ли смириться с тем, что её нет. И пойти дальше. - Как сделал ты? – рыкнул Сохатый с внезапной злостью. – Если ты застрял в этом, почему мне нельзя? Эдгар моргнул с абсолютным равнодушием на лице. - Куда мне идти? – спокойно ответил он. Но за ровным голосом сквозила нечеловеческая боль. – К кому? И Джеймс не знал, что на это ответить. А Эдгар словно и не заметил своей боли. Эта привычка у них с Джейн общая – спасать других, жертвуя собой. - Ты не виноват, что её больше нет, - продолжил когтевранец. – И тебе, и твоим друзьям пора жить дальше. Больше месяца уже прошло... - Ты не понимаешь, - устало огрызнулся Джеймс. – Если бы я знал, как... Он же не дурак. Он видел всё, что говорил Боунс, в глазах друзей. Только те не решались сказать, быть такими прямолинейными как этот когтевранец. Но если бы всё было так просто. Джеймса ведь не терзало чувство вины. Это не так. Он не занимался напрасным самобичеванием, реально оценивая ситуацию. Но это странное чувство незавершенности их с Джейн истории оставляло дыру в груди. Она была частью его жизни на протяжении шести лет. И он не мог так просто смириться, что её больше нет. Он скучал по её шуткам и смеху. Просто по ней в своей жизни. Даже если Эдгар любил её больше, он не мог понять, что чувствовал Поттер. - Джеймс, - Боунс встал со стула и оказался напротив парня, - это нормально – когда больно при потере друга. Но вы давно с ней не были парой. Да, она любила тебя до последней минуты своей жизни. Но ведь ты нет. Уже нет. Карие глаза встретились с тускло-бирюзовыми. Чёрт, да этот парень разбирается в людях лучше всех, кого прежде встречал Сохатый. Даже лучше Римуса. Половина медали Джейн. Он дополнял её, совершенно не умеющую понимать других и видеть их настоящие чувства. - Ответь себе на один вопрос, Джеймс, останься Джейн жива, вернулся ли бы ты к ней? – тихо прошептал Боунс. И ладонь его внезапно легла на плечо Сохатого. – Ответь. И сразу поймешь, как тебе жить дальше. Теплая ладонь с плеча скользнула по шее мимолетным движением и исчезла. Эдгар развернулся и пошел прочь. Уже в дверях его нагнали слова Джеймса: - Ты думаешь, что у тебя никого нет. Что ты один. Но это не так. Ты ведь знаешь, что он тебя не оставит. Боунс не обернулся, но Джеймс мог бы поклясться, что тот улыбнулся. И всё-таки ушел. Поттер слышал его шаги по лестнице, приглушенные голоса, а потом как хлопнула входная дверь. И снова воцарилась эта ровная тишина. Дома мертвых. Руки вновь потянулись к альбому, и на этот раз Джеймс его взял. Последний раз он пролистывал его почти месяц назад, когда вещи Джейн еще стояли в его комнате и в его душе мертвым грузом. Тогда Сохатый его так и не досмотрел – было слишком больно. Осторожно, боясь порвать или испортить, он стал перелистывать страницы, с которых на него смотрели знакомые и не очень лица, привычные школьные пейзажи, наполненные магией и хаосом натюрморты. Сохатый помнил, как создавался каждый из них. И рассматривая, вспоминая, он не заметил, когда начал улыбаться. Джейн была его лучшей подругой со второго курса. Она поддерживала его шалости, затыкала его, когда он вёл себя слишком некрасиво. Она была пламенем, как и он. Такая похожая, от имени и внешности до характера и привычек. Увлечения, мечты, поведение. Судьбы. Они были как одно целое, разделенное на два человека. Такие одинаковые. Такие вечные – Джеймс и Джейн. Со дня её смерти Джеймс старался избегать воспоминаний, потому что боялся боли. Боялся, что утонет в прошлом. Но это не было так. И сейчас он ясно осознавал, что всё неправильно понял. А Эдгар Боунс как всегда был прав. Прошлое не топило его. А наоборот – помогало выплыть из тьмы. Оно несло свет улыбкой Джейн, её смехом, их общими шутками. У них была своя история, и она была самой счастливой. Джеймс не переставал улыбаться, рассматривая рисунки. И слышал в голове голос подруги, живо и ярко рассказывающей о каждом из изображений. Но последние несколько страниц Поттер не видел прежде. После расставания они не так часто были близки. Джеймс не хотел вновь обжигаться, а Джейн не желала ему мешать. На нескольких листах – узнаваемые пейзажи Хогвартса. Озеро. Вид из окна. Поле для квиддича. Любовь к этой игре – то, что и познакомило на втором курсе Поттера и Картер. То, благодаря чему маленькая Джейн оказалась в уже сформировавшейся компании мародёров. Правда, тогда они ещё так не назывались. Джеймс не сдержался и фыркнул, вспомнив это. Грязные коленки, дерзкий взгляд, лохматые косички. И первую совместную тренировку. Тогда Джейн первым же ударом при разминке в кругу залепила квоффлом Джеймсу в лицо. Да у него тогда полвечера кровь из носа лилась как из шланга. А потом они что-то праздновали. И Сохатый помнил того карамельного кролика с липкими ушами, которым поделился с Джейн, потому что ей не хватило угощения. И её удивленные круглые глаза, когда она поняла, что он не злится за разбитый нос. Что-то горячее и влажное стекло по щеке. И круглая капля упала на альбомную страницу. Джеймс моргнул. Он пропустил тот момент, когда глаза наполнились слезами. Но сейчас ему удивительно не было больно. Грустно, да. Но внезапно легко. Не нужно было бежать от воспоминаний. Особенно, от счастливых. Джеймс перевернул страницу и увидел Сириуса. Довольная улыбка, горящие глаза. Такой настоящий, каким Сохатый знал его всю жизнь. Каким знала его и Джейн. Но над следующим рисунком Поттер замер, и в груди его вновь кольнуло. Только на этот раз непонятно отчего. С листа улыбался сам Джеймс. Вместе с Лили. Сохатый и не знал, что подружка их рисовала. Тот Поттер, на картинке, обнимал Эванс и нежно целовал её в волосы. И Джеймс удивился, каким счастливым, спокойным и свободным он тут был. Словно увидеть себя со стороны. Был ли он таким, когда встречался с Джейн? Джеймс еще раз внимательно взглянул на рисунок. Расслабленная умиротворенная поза. Нежные объятья. Любовь и тепло во взгляде Лили. И его собственное лицо... Оно правда было таким? Таким живым, таким прежним? На самом деле? «Останься Джейн жива, вернулся ли бы ты к ней?» – прошептал в голове голос Эдгара Боунса. Джеймс перелистнул. И снова увидел себя и Лили. «Она улыбалась, когда вспоминала, каким счастливым ты стал с Лили». Значит, это правда. Боунс не врал. В рисунке Джейн не было боли. Скорее, тоска. По тому, что ушло безвозвратно. По тому, что теперь было у другой. «Она отпустила тебя». Джеймс знал ответ на вопрос Эдгара. На самом деле он знал его всегда. Даже тогда, когда только узнал правду, когда был переполнен эмоциями, обидой и болью, осознанием всего абсурда причины расставания с Джейн. С тихим звуком альбом закрылся. В нём ещё оставалось немало страниц, которые никогда не будут заполнены. Джеймс отложил его в сторону. И взгляд его обвёл комнату, задерживаясь на знакомых личных вещах подруги. Даже тот горшочек с мёртвым цветком был здесь. Растение, которое больше не даст ростков и не зацветет. Сохатый поднялся, понимая, что ему пора. В этом доме призраков он был чужим. Слишком живой. И сейчас он впервые со дня смерти Джейн ощущал себя настолько живым. И так тянулся прочь из тьмы. К свету. К друзьям. Пожалуй, стоило бы почаще слушать Боунса. Этот парень чувствует людей, как никто. Миссис Картер вышла из гостиной, услышав его шаги на лестнице. И когда её глаза встретились с глазами Джеймса, он невольно подумал о том, что его Джейн не суждено было дожить до такого возраста и вырастить собственных внуков. А ему?.. - Спасибо, - мягко произнес Джеймс, останавливаясь напротив старушки. Она все ещё оставалась равнодушной ко всему, но кивнула в ответ. - Она простила меня, - прошептала бабушка печально. – И это единственное, что держит меня здесь – понимание, что хотя бы она успела меня простить. Это очень важно – успеть попросить прощения у того, кто тебе дорог. И это очень важно – успеть его получить. Потому что ты никогда не можешь знать, когда кто-то не вернётся. Особенно теперь. Когда идёт война. Когда ты больше не в школе и не можешь прятаться за её стенами. Именно сейчас нужно жить полной жизнью. Потому что не знаешь, когда война может её отнять. Да, миссис Картер явно имела в виду не это. Но Джеймсу именно такие мысли бросились в голову. Нельзя терять время, когда оно может оборваться в любую секунду. Как оборвалось для Джейн. - Она рассказывала мне, что виновата перед вами, - взгляд бабушки впервые так осознанно смотрел на Джеймса. – Скажите, вы успели её простить? Сердце пропустило удар. Сохатый смотрел в это сморщенное несчастное лицо, и грудь его болела от жалости. Впервые не к себе. К ней. Он так страдал от своей потери, что не заметил, как плохо другим. Эдгар прав. Не он один любил Джейн. И не ему сейчас хуже всех. Долбанный эгоист. - Да, - ответил он, и голос его вновь стал чужим. Слишком надтреснутым. – Мы поговорили, она рассказала мне правду... И я её простил. Старушка не улыбнулась, но маска равнодушия на мгновенье спала, показав удовлетворение. - Хорошо, - пробормотала миссис Картер то ли Джеймсу, то ли уже себе. – Хорошо. Значит, она умерла свободной. То, что не светит мне... Губы Джеймса дрогнули. Он вдруг представил, как эта женщина остается совсем одна в этом большом доме, где с каждой стены на неё смотрят мёртвые. Те, у кого она не успела попросить прощения. Те, кого не ценила, пока не потеряла. И Джейн. Последний шанс на искупление. Теперь тоже мертва. Она простила свою бабушку, но этого не было достаточно для такой раздавленной виной души. - Я... Мне пора, миссис Картер... – ему не хотелось уходить. Он чувствовал, что должен помочь этой старушке, но не знал, как. Да и мог ли? Если Эдгар Боунс не сумел. - Всего доброго, мистер Поттер, - старушка проводила его до дверей, и лишь открыв их, добавила: - Больше не свидимся. Джеймс замер и хотел возразить, но язык не повернулся солгать. И Сохатый, и миссис Картер знали, что больше юноша сюда не вернется. Прошлое должно оставаться в прошлом. А мертвые – быть мертвы. В конце концов, пусть и неосознанно, но Поттер приехал сюда именно за этим. Чтобы отпустить свою боль. Особо не надеясь на успех. И помог ему в этом внезапный знакомый. Когда дверь захлопнулась за Джеймсом, он отошел в сторону от дома, под тень деревьев, где никакой любопытный зевака не мог увидеть его, и трансгрессировал. Его дом ждал его. Теплыми огнями в окнах. Голосами. Ароматом печеной картошки и лилий. Когда Джеймс вошел на кухню, непривычно яркую после сумеречной улицы, все замерли и уставились на него. Во взгляде Сириуса, застывшего с тарелками в руках, читался немой вопрос. И Джеймс одними глазами ответил ему: «Всё хорошо, дружище. Теперь всё хорошо». Бродяга понял и заметно расслабился. Он всегда понимал Джеймса как никто. С полувзгляда. Им двоим не нужны были слова. Лучший друг. Римус отложил книгу, которую читал, сидя в кресле у окна. Питер, раскладывавший столовые приборы, так и завис с вилкой в руке над столом. Лили, занимающаяся ужином, отвлеклась от готовки. Её внимательные изумрудные глаза серьезно уставились на Поттера, пытаясь понять что-то важное. - Ну... – первым подал голос Римус. Джеймс так и знал, что это будет Лунатик и в голове поставил себе отлично за сообразительность. – Как всё прошло? - Хорошо, - честно ответил друзьям Джеймс. И добавил для убедительности. – Правда. Хорошо. Я хотел сказать... это было нужно мне. И спасибо, что вы терпели всё это. - Эй, Сохатый, - Сириус улыбнулся ему, - мы с тобой, ты же знаешь. - Мы всё понимаем, Джеймс, - поддержал его Римус. - Да, - кивнул Питер. – Ведь мы друзья. И Джеймс понял, как сильно их любит. И как ему повезло на самом деле, что эти трое его друзья. Они всегда будут рядом и никогда его не предадут. Его настоящая семья. И в радости, и в горе. Они не ушли, когда он закрылся после смерти Джейн. Не давили. Но всегда тихо, незаметно старались помочь, смягчить его страдания. Терпели его апатию и стремление сбежать ото всех. Дали ему необходимое пространство, чтобы самому во всем разобраться. Он улыбнулся им с благодарностью и любовью и обернулся к Лили. - Прости меня, - выдохнул он. Эванс удивленно нахмурила брови. - За что? - Я должен был сказать тебе раньше... – начал Джеймс, но девушка перебила его: - Нет. Всё нормально, Джеймс. Всё нормально. Джейн была моей подругой семь лет. И я знаю, какой замечательной она была. Я всё понимаю. И то, что ты не сказал мне, не имеет значения. Джеймс подошел к Лили и обнял её. Вдохнул знакомый родной запах её волос. Когда-то, словно в другой жизни, для него не было важнее темных волос и карих глаз, но уже давно всё изменилось. Пряди стали рыжими, а цвет глаз – зелёным. Джеймс всегда знал ответ на вопрос Эдгара. Он знал, с кем остался бы, будь Джейн жива. Знал, кого бы выбрал. По кому стонало его сердце. - Я люблю тебя, - прошептал он в волосы Лили. И вдруг осознал, что говорит это ей впервые. И удивился, как легко дались ему эти слова. И ему не хотелось думать, что прежде он не мог сказать их из-за Джейн. Лили тоже это поняла. Её объятья стали крепче. И она улыбалась. Тогда Джеймс поцеловал её и обернулся к друзьям. - Ну что, давайте ужинать? – громко произнес он. Пора прогнать из этого дома тоску. Он не хотел, чтобы здесь стало так же, как в доме Картеров. Пусть призраки остаются там. Нет, это не могло значить, что Джеймсу или кому-то из мародёров стало лучше, что кто-то из них забыл Джейн или разлюбил. Нет. Но та отчаянная, хриплая и темная боль ушла. Оставив место светлой грусти. Джейн была в их жизни, и ничто не изменит их тоски по ней, их слёз. Никогда. Но ведь правда в том, что счастливых моментов с ней было больше. И это не должна перечеркнуть никакая боль. - И что теперь? – так по-детски спросил Питер. Джеймс взлохматил его волосы, как когда-то делал Картер и обвел мародёров взглядом. - Теперь? – произнес он, по-прежнему обнимая Лили левой рукой. – Теперь нас ждёт война. Мы будем сражаться с теми, кто убил Джейн и многих других. Мы будем сражаться с Волан-де-Мортом. Вместе. Как делали всё в этой жизни. Плечом к плечу. Потому что мы друзья. Потому что мы отдадим всё ради друг друга. И мы победим. Они смотрели друг на друга – четыре мародёра и Лили. И в этот торжественный момент их единение, их преданность казалась самым важным на всем свете. Их объединяло не только горе. Их объединяла любовь. - Звучит как тост, - нарушил атмосферу Сириус. – Кстати, я нашел неплохую бутылку в том шкафу, Сохатый. Может, ммм? - Доставай, - кивнул Джеймс, принимая от друга тарелки и расставляя их на стол, пока тот возился в шкафу. - Да, Бродяга, чуть не забыл, - покосившись на друга, начал Джеймс, с любопытством готовясь наблюдать за его реакцией. - Ммм? - Встретил дома у Джейн одного когтевранского принца... Бам! Сириус стукнулся головой о верхнюю полку и в полголоса зачертыхался, краснея то ли от удара, то ли от чего еще. - Фактически, он уже не когтевранский, - заметил Римус, доставая с полочки бокалы. – Мы ведь закончили учиться. - Я думал, это навсегда, - заметил Питер. – И мы всегда те, кто мы есть. Гриффиндорцы и когтевранцы. В воцарившейся на секунду тишине так не хватало колкой весёлой реплики Джейн. Однажды они все привыкнут к этой пустоте. Но еще не скоро. Джеймс мотнул головой. - Не суть. Просто, мне кажется, этому принцу не помешала бы чья-то помощь. Он чувствует себя одиноким, а ведь это не так. - О чем ты? – удивилась Лили. Джеймс поймал взгляд Сириуса, наконец, вылезшего из шкафа, и впервые за последнее время ощутил желание рассмеяться. Бродяга действительно выглядел как смущенный красный пёс, готовый провалиться сквозь землю. Но, тем не менее, с плохо скрываемым беспокойством в глазах. И можно было не сомневаться, что уже после ужина Блэк отправит кому-то письмо с совой. - Да так, - пожал плечами Джеймс и нежно сжал ладошку девушки в своей. – Наш блохастик знает. Пёсик. Джейн звала его Пёсик. Лили не стала выспрашивать. Все вместе они подняли бокалы, наполненные вином. - За Джейн! – первым произнес Римус. - За подругу мародёров! – добавила Лили. - За лучшего охотника! – кивнул Питер. - За Котёнка! – с тоской в голосе и глазах качнул бокалом Сириус. И это было правильно. Это не было прощание навсегда. Они отдавали ей дань памяти. Они говорили ей последнее «до свидания». Они говорили ей «мы не забудем тебя». Они говорили «ты всегда будешь с нами». - За Джейни, - Джеймс встретился глазами с Сириусом. И увидел его боль. Огромную тонущую боль. Никто больше не назовёт его «Пёсик». Уже никогда. – За нашу Картер, которую все мы любили. Сириус сжал губы, и пальцы его побледнели. - И будем любить, - дополнил он негромко. – Всегда. Звон бокалов сменился тишиной. Не такой, как в доме у Картеров. Живой. Уютной. И тёплой. Полной надежд на будущее. Сохатый. Бродяга. Лунатик. Хвост. Лили. И Джейн Картер. В тот вечер они все были вместе. Пусть и одна из них была лишь в сердцах остальных.