Art and Decay

И вот, через час мы уже сидели в очередном баре, где у Пиджея конечно же были друзья, а у меня немного болела голова: от сонливости и прогорклого запаха табака. Крис говорил нам о трагичной судьбе Франца Кафки и ел бесплатные хлебные палочки, да ещё и с таким лицом, будто открыл новый материк, а я молчал, потому что это всё это уже знал. Он метался от Дэна к Пиджею, но особенно любил схватиться за плечо моего соседа, и, заглядывая тому в глаза, говорить и говорить о чём-то. В данном случае — о Кафке. Я был знаком совсем ничего с Дэном и Крисом, но какой-то образ, основанный на первом впечатлении, у меня уже складывался. Крис Кендалл — гиперактивный любитель Кафки и прочего меланхоличного искусства, — кто бы мог подумать, что ему нравятся чужие депрессивные мысли, — и Дэн, типичный представитель того самого искусства. Он был весь такой отрешенный, задумчивый и неразговорчивый. Но если учитывать, что во всей компании за всех нас говорил один Крис, то последнее можно и опустить. Хотя все равно на фоне Пиджея в очередном ярком свитере и активного Криса Дэн выглядел будто бы окутанный туманом некой молчаливой загадочности. А я… Я просто был наблюдателем. Тихим, незаметным наблюдателем. Парни сами нашли себе развлечения. Крис смотрел почти что влюблёнными глазами на Лигуори, а Дэн — на группу, которая что-то тихо и нежно наигрывала. Я почему-то всегда думал, что в барах должна играть активная и заводная музыка, под которую всем непременно хотелось бы танцевать, драться и целоваться с кем-нибудь в порыве чувств. Одним словом, музыка, под которую хочется остро чувствовать быстротечную жизнь. А эта группа с саксофонистом-другом Пиджея вводили меня в ещё более сонное состояние. Я подумал, что если сейчас усну, то никто и не заметит. Но в какой-то момент Кендалл ненадолго замолчал, а его хватка никак не отпускала плечо Лигуори. Пиджей решил ненадолго отвлечься от бесконечных разговоров Криса и сказал:  — Дэн, ты не мог бы нам всем заказать тёмного пива, чтобы я рассказал о том, как мне уже надоел Колумбийский университет? — Вот так Пиджей Лигуори очень легко решил, что мы все будем пить. И, что самое удивительное, никто не возразил. Дэн даже приободрился и кивнул. Через пять минут мы уже пили пиво, а Крис и Пиджей поменялись местами — Кендалл завороженно слушал, а Лигуори оживлённо рассказывал о студенческой жизни.  — Знаете же моё отношение ко всем тем, кто пытается упорядочить искусство! Кажется, мне там просто не место. Самое поганое, что со всеми преподавателями отличные отношения. Они будто не замечают, как я ни в чём не заинтересован. Иногда мне нравится читать информацию про известных художников или архитекторов, но, знаете, по доброй воле. А когда это буквально вдалбливают в мозги, как в школе, меня тошнит. Пиджей сделал глоток из бутылки и посмотрел на меня. Видимо, ожидал поддержки, но почему? Я отчетливо почувствовал, что не вписываюсь в разговор. Перед новой компанией было страшно показаться занудой, прилежным учеником или что-то типа того. Я не знал, учатся ли Дэн и Крис где-то, но что-то мне подсказывало, что нет. Они выглядели слишком свободными и беззаботными, вряд ли их отягощала обязанность ходить на лекции каждый день.  — А я давно тебе говорил, что это бесполезная идея, Пидж, — улыбнулся Дэн, и его лёгкая улыбка подтвердила все мои домыслы, — ты у нас вольный художник, разве тебе нужно доказывать своё мастерство такими допотопными методами? Я тоже улыбнулся, но лишь от того, что Дэн назвал учёбу в университете «допотопным методом».  — А ты, Фил? Ты тоже учишься в Колумбии? — Дэн обратил своё внимание на меня, и я растерялся.  — Да, я лингвист, но это не самая интересная тема для разговора…  — Почему же? Мы тут все, знаешь, необразованные типы. Все ушли в сомнительное искусство, — Дэн спародировал последнее слово так, как говорит его Крис, и Кендалл тут же недовольно взглянул на него, — так может ты будешь единственным светлым разумом в нашей компании? Я не мог разобрать, говорит ли тот с иронией или нет. Его улыбка таила в себе столько загадок, будто он был самой Джокондой. Я же чувствовал себя неумелым критиком, который лишь пытается приблизиться к ответам этих самых загадок.  — Это правда неинтересно, — всё же настаивал я, — мы просто изучаем литературу, язык и всё такое. Я даже вряд ли смогу объяснить, что учу! Я засмеялся, а Дэн лишь прищурился.  — Много ли вы людей видели, которые так активно заверяют, что их жизнь совсем неинтересна? — Он обратился к Пиджею и Крису со смехом в глазах и на губах, — Ладно, Фил, тогда познакомлю тебя с нашей компанией. Пиджей, как ты знаешь, художник. Невероятно талантливый, к слову, художник! Крис Кендалл — он у нас критик и несчастный поэт, который презирает других поэтов…  — Их слишком много развелось! — Тут же недовольно произнёс Крис. Видимо, его очень сердила распространенность страданий в стихотворном виде.  — А я — Дэн Хауэлл. Непризнанный музыкант. Как видишь, мы — почти что богема. Кого нам тут не хватает для полного набора?  — Писателя! — Сказал Пиджей и осмотрелся, будто выискивая кого-нибудь с печатной машинкой. Дэн засмеялся.  — А разве Том не начинал что-то писать?  — Не-е, он слишком неусидчив для такого занятия. У меня есть знакомый, Джек, вот он реально талантлив. И, главное, быстро пишет. Это редкость для писателей, — с видом знатока произнёс Крис. А я помолился — лишь бы он опять не начал нам говорить про Кафку.  — И что за Джек? — Пиджей заинтересованно взглянул на Криса, будто видит того в первый раз  — О, мы с Феликсом и Марцией были у него одним вечером, пили и играли в карты. И как-то Феликс спросил, чем тот вообще занимается по жизни. Тот сказал, что путешествует и пытается писать рассказы, но с последним туго. И показал нам один из набросков. Мне понравилось. Знаешь, такой… Не чопорный, совсем новый стиль. В общем, славный парень. Но я его больше не видел.  — Отличный знакомый, которого ты видел один раз в жизни, — усмехнулся Пиджей и повернулся в сторону сцены.  — Кстати, про Феликса и Марцию, нам ещё не пора к ним? — Дэн уже ёрзал на стуле и было видно, как он хочет уже пойти в гости, — Неужели я один скучаю по этим двум? Пиджей всплеснул руками, да так сильно, что бутылка в его руках чуть не ударилась об мой лоб.  — Что за заявление, Хауэлл! Я люблю Феликса больше жизни, а по Марции скучаю каждый божий день. Фил, ты пока сидишь в святом неведении, но уверен, что когда ты увидишь эту золотую пару, то тоже не сможешь забыть этих двух, — он будто засветился изнутри. Когда Пиджей немного пьян, он выглядит так, будто его озаряет внутреннее солнце. В его улыбке тут же появляется нечто неуловимо-детское, почти священное. Крис не мог не поддакнуть другу, и я уже и не знал, что ожидать от Феликса и Марции.  — Я сейчас допью пиво, напомню Барри-саксофонисту о своём существовании, и мы пойдём к Феликсу, — Пиджей поднял вверх бутылку, будто чокнулся с кем-то невидимым, и сделал ещё пару глотков. Моя бутылка была ещё почти полной, и мне казалось, в этом вся проблема. Я думал, что когда допью, то Крис уже перестанет мне казаться таким гиперактивным занудой, а из взгляда Дэна пропадёт ирония, видимая лишь мне. Парни переговаривались между собой, иногда касаясь тем, которые понимали лишь они, а мне ужасно хотелось участвовать во всех дискуссиях. За это недолгое время я понял, что хочу быть одним из них, «почти что богемой». Правда, я даже не знал, есть ли у меня какой-то талант, который можно было бы назвать настоящим призванием. Тут все говорили о своих увлечениях громко и претенциозно. Если ты играешь на каком-то музыкальном инструменте, как Дэн, то это должно быть смыслом твоей жизни. Если ты пишешь картины, то мысленно уже ходишь по собственной галерее, иначе занятие не имеет смысла. В парнях ещё играл юношеский максимализм, который превращал минутные мечты в жизненные цели. И мне было почему-то даже смешно, что в их компании, в компании этих безумных мечтателей, сидел я. Фил Лестер, лингвист с почти полной бутылкой тёмного пива. Мне вспоминалось как я раньше писал стишки, но в последнее время было не до них. Я вообще забыл, каково это — заниматься творчеством. И сейчас, проводя время с Пиджеем, Крисом и Дэном, мне самому хотелось бросить всё и податься в творчество. Какое-нибудь бессмысленное и бесперспективное, но очень близкое. Жаль, что я никак не мог для себя выделить хоть что-то подобное. Через час моя бутылка наконец опустела, а в голове, наоборот, зародилось слишком много мыслей, и все они касались моего серого существования. Пиджей встал и ушёл в сторону Барри-саксофониста, а я невольно произнёс:  — Я рад, что оказался в вашей компании, — и зачем-то взглянул на Дэна. Он выглядел вдохновлённым, и его глаза блестели то ли от легкого опьянения, то ли от мысли, что мы сейчас пойдём к Феликсу и Марции. Раньше мне казалось, что искусство — это отдельный мир, недосягаемый и закрытый для обычных людей. Но на самом деле, я ошибался.  — А мы-то как рады! — Почти искренне улыбнулся Крис. Он смотрел в сторону Пиджея и низенького саксофониста, и в глазах парня затаилась тревога, — Глядишь, ты и станешь тем писателем, которого нам не хватает! Дэн промолчал и ухмыльнулся одними уголками губ. Через десять минут мы уже шли к неизвестной паре чуть ли не на другой конец Нью-Йорка. Я вспоминал, как пару месяцев назад нёс пьяного Пиджея в общежитие, и как мне было приятно осознавать свою уникальность. Почему-то опьянённый шнапсом Лигуори казался мне таким бунтарски-необычным, таким близким мне, что я сам себя чувствовал выше университетской рутины. И сейчас ко мне возвращалось то же чувство. Если ты сам не блистаешь чем-то особенным, то надо влиться в компанию, где что ни человек, то находка. Я чувствовал, как мне натирают ботинки. Я чувствовал, как холодный осенний ветер так и норовил залезть под пальто. Но зато мы шли, и за нами закат плавно перетекал в темноту ночи. Я видел первые звёзды, рядом Пиджей распевал песни, а Дэн и Крис подпевали ему, и почему-то я чувствовал себя прекрасно. Жаль, что я так и не узнал, что же они пели, но в тот момент я пообещал себе, что скоро буду петь с ними и танцевать. Ближе к дому Феликса и Марции мы как-то незаметно все взяли друг друга под руки и стали пританцовывать — свежий, ледяной воздух пьянил нас больше алкоголя.  — Мы почти пришли! О, у них горит свет, как вы думаете, Феликс с Марцией нас ждут? — Пиджей ткнул пальцем в сторону одного из окна в здании из красного кирпича. Этот район был плотно населён китайцами, тут и там я видел их маленькие магазинчики с фарфором и разными сувенирами. От запаха лапши и тушеных овощей мне захотелось есть, потому что кроме пива я в том баре ничего не попробовал.  — Это будет наглостью, если мы там перекусим? — Спросил я, повернувшись к Пиджею. Я все равно чувствовал себя уверенно только когда говорил с ним. Между мной, Дэном и Крисом оставался некий барьер, который я уже поскорее хотел разрушить, но не знал как.  — Конечно нет, Фил! Пиджей, Феликс и Марция всегда рады гостям. Я слышал, что Марция сшила новую коллекцию платьев из китайского шёлка, думаю, ей не терпится показать их, — Крис поймал мой взгляд и подмигнул. Я улыбнулся в ответ, но Крис уже отвернулся. Было бы глупо отрицать, что мои ноги подкосились, когда я узнал, как выглядит Феликс. Когда мы поднимались по лестнице, Пиджей постоянно говорил, как прекрасен его давний знакомый — Феликс Чельберг. Было видно, что Лигуори был в искреннем восторге от его необычности и образа жизни. Я даже пошутил, мол, что среди нас практически нет американцев — одни итальянцы да шведы. Когда парни посмеялись над моей шуткой, я почувствовал себя частью их компании, и приятная гордость опьянила меня так же сильно, как уличный воздух и пиво вместе взятые. Мы поднялись на нужный этаж, и Крис постучал в дверь. Её нам сразу же открыл, как я понял, Феликс. Для начала скажу очевидную новость — для Америки сороковых годов этот парень выглядел слишком вызывающе. Я никогда не видел никого подобного, и когда улыбчивый Феликс Чельберг открыл нам дверь с радостью поздоровавшись с каждым, мои ноги будто увязли в кафеле лестничной клетки. Феликс Чельберг открыл нам дверь в шелковом платье, — да, мои друзья не соврали насчёт сшитых платьев Марции, но кто же знал, что их носит её парень? — и в парике с чёрными недлинными волосами. Он буквально светился счастьем, и, наверное, его улыбка освещала помещение больше, чем все лампочки.  — О, Пиджей, Дэн, Крис! Вот это сюрприз! Как давно я вас не видел! — Он тут же обнял каждого и остановился напротив меня. Феликс улыбался так широко, что с каждой секундой предрассудки в моей голове кричали всё громче и громче. Всё это было до одури неправильно, я посмотрел на Пиджея. Его лишь развеселил мой испуганный и растерянный взгляд. Знаете ли, мы жили в мире, охваченным войной и унынием, и когда ты в один вечер видишь такого счастливого мужчину в платье, то в голове разрывается ядерная бомба непонимания.  — Я — Феликс, — он пожал мне руку и засмеялся, — понимаю, Пиджей наверняка тебе уже рассказал, какой я прекрасный друг, а когда ты встретил меня в живую, то не можешь поверить в это? Я опешил ещё больше, по большей части из-за того, что Феликс говорил правду. Он в точности выразил мои мысли, мне нечего было и добавить.  — Феликс, кто там? — Крикнула из соседней комнаты Марция, а потом вышла в коридор. Девушка Феликса была, наверное, самой красивой в Нью-Йорке, если не во всем мире. В руках она держала большой лоскуток ткани и несколько катушек с нитками и выглядела абсолютно спокойно. На какой-то момент меня даже умилило, что она никак не отреагировала ни на нежданных гостей, ни на внешний вид своего парня.  — Я… Я не…  — Да ладно, не строй из себя никого, так все сначала реагируют. Проходите, парни, я заварю вам кофе.  — А кроме кофе что-то есть? — Спросил Крис, явно намекая на алкоголь.  — Кроме кофе — только пыль в шкафах и китайский зелёный чай. Кендалл, ты пьёшь такое? — Феликс засмеялся и пошёл на кухню.  — Нет, уж лучше кофе, — с напускной обидой произнёс Крис. Я посмотрел на Дэна. Тот улыбался так же широко, как Феликс и все в этой квартире. Она была такой… Старомодной, что ли. С высокими потолками, скрипящими половицами и большими стопками пыльных книг. Я понемногу пытался привыкнуть к окружающей обстановке, и наблюдал за тем, как Пиджей ставит пластинку в патефоне на кухне. Пока Феликс насыпал кофе в турку, мы сели за маленький столик. Окна квартиры выходили на маленькие ларьки, тонущие в вечерней темноте и неярком свете фонарей.  — Я так и не узнал, как зовут вашего нового друга, — Феликс обернулся и посмотрел на меня.  — А, я Фил. Фил Лестер, — торопливо поздоровался я и снова опустил глаза. Когда Пиджей наконец-то поставил одну из своих любимых французских песен, Крис взял того за руки и начал пританцовывать. Удивительно, но на маленькой кухне они свободно танцевали в уголке и никому не мешали. Я наблюдал за этими двумя и думал, что, возможно, больше никогда ничего подобного не увижу. Пиджей позволил мне увидеть другую жизнь, это уникальный шанс. В этой реальности нет войн, нет проблем и обид — тут есть Феликс в платье, тут есть тёмное пиво, танцующие Крис и Пиджей, и они удивляются, что ты учишься в университете, а не занимаешься творчеством. Разве может хоть один мечтатель придумать что-то подобное? И, что самое важное, может ли он представить, что подобному есть место в реальной жизни? Я был восхищён и в смятении.  — Извини за вопрос, но… Но ты всегда так ходишь? Я имею в виду платье, парик, вот это всё… — Мне было неловко за свою посредственность, опять. Феликс обернулся, на его лице была всё та же беззаботная улыбка. — Нет, я не настолько смел! Хотя иногда мне грустно, что парни отказываются от такой прекрасной одежды просто из-за стереотипов и мнения общества. Марции очень нравится шить платья, а я решил помочь ей и стал личной моделью. Просто примеряю платья, не более. Он говорил обо всём с завидной лёгкостью. Я бы хотел жить с тем же отношением к жизни, что и Феликс. Но пока что я всё тот же Фил, который стесняется даже взглянуть в сторону мужчины в платье. Как нелепо! Пока кухня заполнялась запахом кофе, а Пиджей и Крис всё танцевали и танцевали, рядом со мной сидел Дэн. Он не скрывал молчаливого счастья из-за того, что собрался старой компанией, и даже не замечал меня. Хотя мы сидели совсем рядом и наши колени соприкасались.  — Какой чудный запах, — на кухню пришла Марция и обняла Феликса со спины, — только не спали здесь всё! Они оба засмеялись, и девушка поздоровалась с нами ещё раз.  — Меня зовут Фил, — уже более уверенно сказал я. Вблизи Марция была ещё более очаровательна. Я заметил, что её пальцы исколоты, а в руке она держала уже другой шёлковый лоскуток.  — А меня — Марция. Надеюсь, тебя не смущает всё происходящее, я раньше тебя не видела.  — Я сосед Пиджея в общежитии. Да, знаешь ли, привыкаю уже. За сегодняшний вечер я много чего успел увидеть, — и я наконец нашёл силы тепло улыбнуться.  — Это ещё не много, Фил, — Дэн наконец что-то произнёс, — Марция, Феликс, может, мы все сегодня заночуем у вас? Он посмотрел на Криса и Пиджея, будто ожидая их одобрения, но те были слишком увлечены танцем. Между ними образовывалась какая-то странная, тонкая связь, которой я никак не мог подобрать названия. Когда они были вместе, то ничего больше не существовало, и никто не мог до них достучаться. Дэн, видимо, уже знал это, и сразу же перевёл взгляд на хозяев квартиры.  — Почему бы и нет? — Марция достала из шкафа коробку с печеньем и банку мёда, — Угощайтесь, милые. Я позже покажу вам свои новые платья, они просто чудесны, я очень долго над ними работала.  — Я так давно не видел вас, парни, что не могу возразить, — кивнул Феликс, разливая кофе по чашкам, — а кого-то и вовсе вижу первый раз. Уверен, что у вас есть, что рассказать. Я хотел возразить, что мне завтра надо идти в университет, но что-то сковало мне язык. Я понимал, что уже должен ехать в общежитие, что совсем скоро метро закроется, а я ничего ещё не выучил, но меня это не волновало должным образом. Когда я мысленно сравнил учёбу и новых друзей, то учёба показалась мне вечной. Тем, что всегда будет со мной, к чему я и так рано или поздно и так приду. А радостный Дэн, очаровательные и странные Феликс с Марцией и танцующие под французский джаз Пиджей с Крисом — нет. Этот момент эфемерен, я боялся, что сплю. И в итоге я не смог покинуть этот вечер добровольно.