***
На дне рождения Маши мы с Вадимом появились отдельно друг от друга. Хотя он предлагал заехать за мной, я отказалась, сославшись на то, что не знаю, во сколько смогу приехать. В итоге, я немного опоздала. Когда я вошла в зал, вся честная компания была в сборе, и праздник уже начался. Мне пришлось пить «штрафную» за здоровье именинницы, а потом долго с ней обниматься, желая ей всего, что только приходило в голову. Я надеялась, что у меня получится по максимуму игнорировать Вадима на вечеринке. Но, как бы не так! Казалось, что все наши друзья были нацелены на то, чтобы снова свести нас вместе, поэтому и посадили меня рядом с Вадимом. Блин, Маша все предусмотрела! Конечно, я не могла ее за это винить, ведь она действовала из лучших побуждений. И еще месяц назад я, возможно, была бы благодарна за то, что она помогала мне вновь сблизиться с бывшим парнем. Но сейчас ситуация для меня резко изменилась. Я все еще испытывала чувства к Вадиму, какой смысл скрывать это от самой себя? Но за этот месяц у меня появилось что-то напоминающее «женскую гордость» и самоуважение. Из хнычущей особы я, как по мановению волшебной палочки, стала восстанавливать свою самооценку и этому процессу нимало поспособствовал один голубоглазый брюнет, мысли о котором не отпускали мою голову. Я оказалась между двух огней: с одной стороны — это такой родной и знакомый Вадим, при взгляде на которого сердце все еще билось учащенно, но с другой стороны — Давид, который всего за несколько встреч сумел меня заставить поверить в себя и вновь вспомнить о себе, как о девушке, которая может нравиться парням. Я уже совсем запуталась и не понимала, кого же теперь я «предам» если решу остаться с другим. Но сейчас рядом был Вадим. Его близость снова сводила меня с ума. Мы веселились, выпивали, танцевали. Но чувство вины меня все еще не отпускало: я была виновата перед Вадимом, что начала общаться с Давидом, и была виновата перед Давидом, что сейчас снова мечтала вернуться к Вадиму. Эти непрошеные мысли я пыталась заглушить вином. И в конце концов не заметила, как изрядно напилась. Отвезти меня домой вызвался Вадим. Пока мы ехали я начала потихонечку трезветь. Когда машина остановилась возле общежития, он, явно не торопясь открывать мне дверь, вдруг спросил: — Ответь мне, только честно, есть ли у меня шанс исправить все, что я натворил? Не могу сказать, что от его слов я тут же протрезвела, однако, когда их смысл дошел до моего сознания, я была удивлена и озадачена. Я не знала, что мне ему ответить, поэтому так ему и сказала: — Я не знаю. — Ты хочешь, чтобы я сейчас ушел и оставил тебя в покое? Я задумалась всего на несколько секунд, а после неуверенно ответила: — Да, наверное, это было бы правильно… — И что же, ты совсем не будешь об этом жалеть? — Н-нееет, — ответила я настолько неуверенно, что у Вадима не оставалось никаких сомнений, что я блефую. — Врушка, — прошептал он и тут же, резко притянув меня к себе, настойчиво поцеловал. Внезапно мир просто перестал для нас существовать, создавалось такое ощущение, что я, наконец-то, вернулась домой после длительного отсутствия. Его губы были такими знакомыми, а его руки такими нежными… И я ответила на поцелуй, как всегда отвечала ему. Он запустил пальцы в мои волосы, не оставляя шанса отвернуться, но у меня и в мыслях этого не было. Я обняла его за шею, собираясь прижаться к нему всем телом, но неожиданно вместо возбуждения почувствовала, как какой-то странный холодок пробежал по моему позвоночнику. Вроде бы все только что вернулось на круги своя. И все же что-то было не так. Мой мозг совершенно не давал мне расслабиться, заставляя задуматься, что же я, собственно, делаю, подбрасывая все новые и новые мысли. Что заставило Вадима измениться и вернуться ко мне? Ведь вряд ли он уходил в никуда. Мужчины так не поступают. Большое количество статей по психологии, прочитанных мною зо время депрессии, буквально кричали, что если мужчина неожиданно и без внятных объяснений разорвал отношения, то в девяноста процентах случаев виной тому другая женщина. Мысль о том, что эти губы, вполне вероятно, совсем недавно целовали другие губы, что эти руки сжимали в объятиях другое тело, внезапно привели меня в чувство. Да и я сама была не многим лучше! Ведь совсем недавно я целовалась с Давидом, а сейчас таяла от ласк бывшего парня. Получается, что я такая же обманщица, как и он, и сейчас я обманываю их обоих! Ну и какое же право я имею что-то предъявлять Вадиму? И самое страшное, какое может быть у всего этого продолжение? И в тот же миг, одновременно с этой мыслью, я резко оттолкнула Вадима. — Вика, что с тобой? Что случилось? — Ничего! Выпусти меня из машины! — Что не так? Я сделал тебе больно? — Вот именно, сделал! Два месяца назад! — Вик, ты опять об этом… Неужели ты еще не поняла, что я уже осознал свою ошибку и хочу вернуться к тебе! — А ты спросил меня, хочу ли этого я? А? Я видела, что он не может дать ответ на этот простой вопрос. — Разблокируй дверь! — снова крикнула я и на этот раз он послушался. Быстро выскользнув из машины, я побежала в спасительное тепло холла общежития. Я ни разу не обернулась, но слышала, как он какое-то время еще постоял возле крыльца, вероятно надеясь, что я передумаю, а потом завел машину и уехал. У меня не было ни сил, ни желания жалеть себя, поэтому вместо того, чтобы в слезах скатиться по стене, я достала телефон и вызвала такси. Я должна была убедиться, что только что сделала правильный выбор.***
Спустя полчаса я барабанила в дверь квартиры Давида. И мне было плевать, что уже второй час ночи. Ведь я знала, что он живет один, и кроме него (ну, и разве что кота), я никого не разбужу, во всяком случае, я на это очень надеялась. Я слышала, как он подошел к двери, как посмотрел в глазок, удивленно выдохнул и, наконец, щелкнул замком. — Вика?! Ты что тут делаешь так поздно? — только и успел спросить он, когда я как сорвавшаяся с цепи собака, набросилась на него с поцелуями. Я целую его и чувствую, как из глаз катятся слезы. И поэтому не могу остановиться. Мне это нужно! Мне нужно, чтобы он выбил из меня этот дурман под названием «Вадим», чтобы заставил забыть. Чувствую себя конченой нимфоманкой, но продолжаю напирать на Давида. Дрожащими пальцами хватаюсь за его футболку. Мокрыми от слез губами касаюсь его шеи. Он должен мне помочь! Должен! И в тот момент, когда я уже была на грани истерики, Давид отстранился и тихонько меня встряхнул. — Вика, да что с тобой такое? — А, что случилось? — я даже не попыталась скрыть злой сарказм в своем голосе, раздосадованная тем, что он меня остановил. — Сегодня ты меня уже не хочешь? Он внимательно смотрит мне в глаза, пытаясь, вероятно, понять, какая муха меня укусила. И это злит меня еще сильнее. — Конечно, хочу. Но не так… Ты сейчас не в себе. — Я уже давно не в себе! Даже сквозь все еще не выветрившийся алкогольный дурман, понимаю, что веду себя как полная дура: я пытаюсь вырваться из его рук. Но он не пускает. — Отпусти меня! — кричу, что есть мочи, я уже в бешенстве. Пытаюсь даже его лягнуть или оттолкнуть. Но Давид, вместо того, чтобы отпустить, сильнее прижимает меня к себе, заключает в железные объятия и тихо шепчет: — Тихо, тихо, успокойся… Это все нервы. Сейчас все пройдет. Все будет хорошо... Я еще пару раз попыталась вырваться, но, в конце концов, сдалась, уткнулась в его грудь и разрыдалась. Это была абсолютная капитуляция, полное признание своего бессилия. Но от близости Давида, от того, как ему удалось меня утихомирить, от того как он меня успокаивал на душе почему-то становилось легче. Когда на слезы уже не осталось сил, а все, что я могла это тихонечко всхлипывать, Давид осторожно взял мое лицо в ладони и заставил посмотреть ему в глаза. Он нежно, почти невесомо поцеловал сначала одну мою щеку, потом другую. От такой нежности я закрыла глаза и только что не замурлыкала. А он продолжал осыпать поцелуями мое лицо. И я не видела, но чувствовала, как его губы расплываются в улыбке от того, что буря уже миновала. — Ты, наверное, сейчас жалеешь, что связался со мной… — обреченно прошептала я. — Это еще почему? — А разве ты не считаешь меня сумасшедшей после того, что я здесь устроила? — Я и так знаю, что ты сумасшедшая, так что твое поведение не стало для меня сюрпризом. — Ах ты! — я попыталась замахнуться на него, но Давид перехватил мою руку и поцеловал в ладонь. — Давай, не сегодня. За неудачную шутку бить не обязательно. У тебя еще будет возможность ударить меня за какую-нибудь другую провинность. — Обещаешь? — всхлипнула я с улыбкой на губах. — Обещаю, — ответил он и тут же усмехнулся. — Ей Богу, ты самая ненормальная девчонка на свете! — Но, видимо, увидев мой обиженный взгляд, тут же добавил, — но этим ты и уникальна. Губы Давида снова обрушились на меня теплым возбуждающим потоком. Я обвила его за шею и притянула ближе. Я так была ему благодарна, такую сумасшедшую нежность я испытывала сейчас к нему, что мое сердце разрывалось от этого невероятного ощущения. Мне совсем не хотелось останавливаться на этом, но адреналин, на котором я сегодня держалась весь день, внезапно куда-то улетучился и я почувствовала себя совершенно уставшей и разбитой, поэтому реакция на его ласки была какой-то вялой и заторможенной. Но Давид и не настаивал ни на каком продолжении. Он с пониманием отнесся ко всему, что произошло, и поэтому просто молча отнес меня в кровать, укрыл одеялом и сам лег рядом. Нежно поцеловав меня, он тихо приказал: «Спи». И когда мои глаза закрылись, я почувствовала, как он обнял меня и притянул к себе. А через мгновение я провалилась в глубокий сон без каких-либо сновидений.