***
Сидя на кухне напротив прекрасного темноволосого парня, проявившего обо мне такую нежную заботу, я усиленно пыталась проглотить хоть кусочек бутерброда и влить в себя нужное количество кофеина. Но мой организм, казалось, решил поиздеваться надо мной, отказываясь принять такие вкусные на вид и на запах яства. Я сидела, не отрывая глаз от тарелки, боясь взглянуть Давиду в лицо, при этом явно ощущая, что он исподтишка за мной наблюдает. Непроизвольно из глубины моих легких вырвался наружу тяжкий вздох, и в этот момент Давид все же решился заговорить: — Может ты, наконец, поделишься со мной тем, что сейчас творится в твоей жизни? Я, конечно, понимала, что этого разговора нам, скорее всего, не удастся избежать. Но неужели момент откровений настал именно сейчас? Почему сейчас? Ах, да, я же сама это все спровоцировала. Призвав на помощь благородное желание: сделать все так, чтобы между нами больше не было никаких недомолвок, чтобы между моим прошлым и моим возможным будущим ничего больше не стояло, я начала рассказ: — За две недели до того, как мы с тобой познакомились, я рассталась с парнем. Этот разрыв был для меня слишком тяжелым. Я две недели не могла справиться с охватившей меня депрессией. А потом в моей жизни совершенно внезапно появился ты… Я не хотела вдаваться во всякие ненужные подробности того как мы расстались с Вадимом, из-за чего и кто был инициатором. Поэтому лишь поверхностно обрисовала сложившуюся картину произошедших событий. Но все же не смогла удержаться от того, чтобы не поделиться с ним своими нынешними переживаниями. Я рассказала, как почти месяц спустя мой бывший снова появился в моей жизни. И как вчера мы встретились на дне рождения общей подруги. И что он снова предложил мне быть с ним вместе. А я настолько растерялась, что не придумала ничего лучше, чем спасаться бегством. Причем бегством не в никуда, а прямиком в объятия Давида. — Вот откуда все эти слезы и истерики, — подытожила я, смущенно глядя на парня. — Ну, допустим, я догадывался о чем-то подобном, — немного помолчав, наконец, ответил он. — Даже так? Ну, тогда скажи, что мне теперь делать? — Ты хочешь, чтобы я принял за тебя такое важное решение? А тебя не смущает, что я в данном случае «заинтересованная сторона»? — Не надо разговаривать со мной так официально, мы не на приеме у юриста. Надо же! В такой ситуации я еще и умудрилась огрызнуться! Но Давид лишь усмехнулся и продолжил свою мысль: — Ты хочешь узнать у меня, с кем тебе остаться, да так, чтобы никого при этом не обидеть? Все очень просто: будь честной со всеми. И прежде всего с самой собой, — Давид на секунду задумался, а потом недоуменно добавил: — Или ты просто не знаешь, как расстаться именно со мной? Из моих глаз непроизвольно брызнули слезы, да так быстро, что я не успела их сдержать: — Ну зачем ты так? Я не хочу с тобой расставаться. Иначе бы не пришла к тебе вчера в два часа ночи. — Тогда чего ты хочешь, Вика? — Я сама уже не знаю. Я так запуталась… С Вадимом мы встречались четыре года. А с тобой я знакома всего два месяца… Нет, я не сразу поняла, что я такого сказала… Но по нахмурившемуся лицу и поникшей голове Давида поняла, что мои слова сильно его обидели. — А сколько, по-твоему, людям нужно времени, чтобы понять, что они хотят быть вместе? Заданный вопрос заставил меня перестать всхлипывать и внимательно посмотреть на него. К чему он клонит? — Я не знаю, — честно призналась я. — А тебе сколько нужно времени? — А я уже для себя все понял. Мое сердце оборвалось вместе с этими словами. Трясущимися губами я прошептала: — Что ты имеешь в виду? «Неужели он меня бросит? Неужели бросит?» — со скоростью отбойного молотка стучало у меня в висках. Но Давид и в этот раз меня удивил. Он встал со своего стула и подошел ко мне близко-близко, так, что моя опущенная голова уткнулась в его живот. Давид присел передо мной на корточки, протянув руку к моей щеке, нежно провел большим пальцем по следу от слезы и сказал: — Я для себя уже решил, что хочу быть с тобой. А чего хочешь ты, Вика? Мое сердце снова застучало на отведенном ему месте. Но именно сейчас, глядя в глаза этому загадочному, но невероятно честному парню, я понимала, что не могу ему соврать, а значит, я не имела права давать ему ложную надежду. Но и оттолкнуть его от себя тоже было выше моих сил. Душой я тянулась к нему, цеплялась за него, как утопающий за спасательный круг, но сердце отказывалось дать мне однозначный ответ. Поэтому я не смогла ему сказать ничего, кроме уже опостылевшей мне фразы: — Я не знаю. По застывшему на его лице выражению, я поняла, что в очередной раз обидела его своими словами. Но внешне он старался этого не показать. Он был спокоен. Слишком спокоен. Пугающе спокоен. Мой мозг лихорадочно собирал остатки разума, чтобы хоть как-то выкрутиться из возникшего между нами напряжения и недопонимания, поэтому я тут же поспешила добавить, объясняя ему: — Мне просто нужно время. Нужно во всем разобраться. Нужно разобраться в собственных чувствах… Отведя взгляд в сторону, Давид отстранился от меня и направился к двери, ведущей из кухни в коридор. Я думала, что он сейчас просто уйдет, не сказав ни слова, но внезапно он остановился, и, обернувшись, произнес: — Хорошо. Я понимаю. И, если тебе нужно время, оно у тебя будет. Я через три дня уезжаю на конференцию. Меня не будет больше недели. Его новость меня совершенно ошарашила. — А как же лекция по философии? — умнее вопроса я просто не придумала. — Ну, ничего, одно занятие я пропущу, а к следующему уже вернусь, — он снова повернулся ко мне. — Вот на нем ты и скажешь, хватило ли тебе этого времени или нужно еще. — И что ты сделаешь, если не хватит? Опять уедешь? — Вполне вероятно. — Вот как! Значит ты привык бежать от проблем, а не решать их. — Кто сказал, что я бегу? Я просто даю тебе то самое время, которого тебе так не хватает, чтобы разобраться в себе. Ведь проблема-то не во мне, как оказалось. Проблема в тебе. И решить ее за тебя я не могу. Я понимала, что он прав. И что поступает он так, отчасти и в моих интересах тоже. Но закипающую во мне злость от осознания собственной нерешительности, и подогреваемую еще не до конца выветрившимся из крови алкоголем, уже трудно было сдерживать. Я подозрительно нахмурилась, изо всех сил стараясь, не испортить еще больше и так уже испорченное утро. — Когда ты узнал о поездке? — Позавчера. — А мне ты когда собирался об этом сказать? — Сегодня и собирался. Я сама не поняла, чего так завелась. Вроде бы все было логично. — Вика, пойми, я ведь тоже живой человек. И о своем к тебе отношении я уже все сказал. Но, вот, только, я тоже не хочу быть для тебя «запасным аэродромом», не хочу становиться подушкой для слез, если вы опять решите расстаться. И только сейчас, когда все слова и недомолвки были высказаны прямым текстом, я поняла для себя одну вещь: блин, мне больше нравился Давид, который не задавал вопросов. Потому что этот Давид оказался слишком проницательной сволочью. — Да, ты прав, ты абсолютно во всем прав. Я не имею права что-то тебе предъявлять, пока сама не разберусь в своих мыслях и чувствах, — я говорила очень быстро, стараясь как можно скорее покинуть эту кухню и эту квартиру. — Да, мне нужно обо всем подумать, сделать выводы и принять хоть какое-нибудь решение. Не обращая внимания на его растерянный вид, я вернулась в комнату, быстро оделась и уже обувалась в прихожей, чтобы поскорее уйти. Но тут Давид, окончательно пришедший в себя после столь неприятного выяснения отношений, подошел ко мне и твердо заявил: — Я тебя провожу. — Нет, не нужно! Я поеду на такси. — Тогда я сам тебе его вызову. Вместо очередного «не надо» я просто спросила: — Почему ты это делаешь? Давид, оторвавшись от экрана телефона, посмотрел на меня, как на умалишенную: — Потому что это правильно, — но, увидев мой изумленный взгляд, тут же твердым тоном добавил: — И это не обсуждается.***
Уже вечером, сидя у себя в комнате в общаге в абсолютной темноте и гордом одиночестве, я вспоминала последние слова Давида, которые он мне сказал перед тем, как я ушла: «— Вика, я не хочу на тебя давить. Но хочу, чтобы ты знала: какое бы решение ты не приняла, я все приму. Только прошу, будь честной с собой. Разберись в том, чего ты действительно хочешь...» Он был прав… Он всегда был прав. Он всегда говорил такие правильные и нужные вещи. И этот раз не стал исключением. Невольно мелькнувшая в моем подсознании мысль говорила о том, что неспроста этот мудрый не по годам человек был послан мне судьбой. Он уже подтолкнул меня и к продолжению учебы, и к самосовершенствованию, и теперь подталкивал к тому, чтобы разобраться в себе. Но как это сделать? С чего начать? Ответ напрашивался сам собой: вероятно, с того, из-за чего и началась вся эта неразбериха. Мне нужно было окончательно решить, что же я все-таки чувствую к Вадиму? Осталось ли хоть что-то в моей душе от прежней безумной любви к нему? И будет ли достаточно того, что осталось для продолжения наших отношений? Придя к такому выводу, я тут же, пока не передумала, схватила телефон и набрала знакомый номер. Вадим ответил только после пятого гудка. — Алло. Слегка замявшись, потому что уже решила, что он не ответит вовсе, я выстрелила слова, словно из пулемета: — Вадим, привет! Не хочешь со мной встретиться?