Афоризм

♫ Bon Iver — 22 (Over Soon) Отправитель: Неизвестно 8:32 ОН ЖИВ. кто это ЧЖАНЬ ЧЖЭНСИ. кто жив откуда у тебя мой номер ЦЗЯНЬ И ЖИВ. 8:57 ТЫ ПОЛУЧИЛ СООБЩЕНИЕ??? ..? …ХЭ ТЯНЬ? ТЫ ЗДЕСЬ? 9:00 буду через 5 минут прекрати писать капсом как будто ты долбоеб

***

— Он спит, так что не шуми. И разуйся. И даже, блядь, не смей зажигать тут сигарету. И если ты его хоть пальцем тронешь, я тебя… — Он похудел. Хэ Тянь услышал, как Чжэнси сглотнул, услышал шуршание щетины, когда он провел ладонью по подбородку. — Да, я знаю, — тихо ответил он. — Я отвел его поесть вчера ночью. Сегодня утром. Не знаю. Хэ Тянь ничего не ответил. По какой-то непонятной причине он никак не мог прекратить смотреть на него, крепко спящего на кровати в дальнем углу комнаты. Смотреть на бледную кожу на фоне белых простыней. На длинные волосы. На то, как он каким-то образом ухитрялся не свалиться с кровати, хотя все его конечности свешивались через край. На то, каким юным он все еще выглядел, в то время как они сами — еще не исполнилось и двадцати — казались настолько старше. — Он… он в порядке? В смысле… Хэ Тянь не знал, что хотел сказать этим «в смысле», но Чжань, кажется, его понял. Он пожал плечами, неуверенно, но определенно не равнодушно. Он стоял между ним и Цзянем и, возможно, сам этого не осознавал, но все в его облике кричало «отойди» — сгорбленные плечи, неосознанно прищуренные глаза. Как будто Хэ Тянь мог смотреть, если ему хотелось, но Чжань ни за что не подпустил бы его ближе, если бы он попытался подойти. Хэ Тянь начал задумываться, каких усилий ему стоило нажать «Отправить» на телефоне. Позволить ему стать участником этого краткого мгновения волшебства и невероятного облегчения, которое могло принадлежать ему одному несколько дней — даже несколько недель — прежде чем Хэ Тянь что-нибудь узнает. Он подумал, что это было довольно порядочно с его стороны, потому что знал, что сам он никогда не поступил бы так же. Сравнение других людей с самим собой — довольно удобный способ оценивать их характер, но порой это было довольно депрессивным занятием: другие обычно оказывались гораздо милее — гораздо лучше — чем он. — Не знаю, — наконец ответил Чжань. — Думаю, да. Он прошел через столько всякого дерьма, что и врагу не пожелаешь. — Да, — сказал Хэ Тянь. Он не знал, что хотел сказать и этим, но что-то в Цзяне казалось ему другим, и это было заметно даже во сне. Раньше он был таким легким, таким чарующим. Он и сейчас сохранил эту притягательность, но теперь при виде него не замирало дыхание. Он больше не был катарсисом, не казался тем, кто делал все вокруг простым и понятным, кто смеялся и улыбался настолько легче всех остальных и заставлял тебя в какой-то степени завидовать ему. Сейчас, когда он смотрел на Цзяня, он ощущал, что его затягивает в какой-то омут, из которого, возможно, не удастся выбраться в целости и сохранности. А ведь, между прочим, обычно люди говорили такое про него самого. — Он говорил что-нибудь? — Он много чего говорил. — Он сказал, где был? — Он упомянул твоего брата. Тошнота медленно подкатила к горлу, и Хэ Тянь был почти уверен, что его вот-вот вырвет. Он обрушился в кресло, в ушах отчаянно звенело, перед глазами потемнело. — Я не знал. — Я и не думал, что ты знаешь. Возможно, так оно и было, но Хэ Тянь отчетливо различил облегчение в его голосе и никак не мог его за это винить. Он бы тоже в себе усомнился. — Я спрашивал его. Он сказал, что не имеет к этому никакого отношения. — И ты ему поверил? — Через какое-то время пришлось поверить. Хэ Тянь знал, что Чжань, должно быть, понимает, что он чувствует. Понимает, что рано или поздно приходится принять некоторые вещи, некоторые неизбежности. Цзянь И, как бы им обоим ни хотелось этого не признавать, был одной из таких вещей. Это не значило, что они были готовы к худшему — к тому, что он мертв. Им просто пришлось признать, что он действительно может не вернуться. Может выбрать будущее без них. Он вновь взглянул на Цзяня, не в силах оторваться. Это было все равно что смотреть порно. Ты знаешь, что есть масса более полезных занятий. Знаешь, что видел и трахал людей получше тех, что на экране. Но все равно неумолимо тянет продолжать смотреть. — Не смотри на него так. Хэ Тянь моргнул, возвращаясь к реальности. Чжань встал прямо перед ним — верный страж при исполнении. — Как? — Так, как ты смотришь. Он почувствовал, как по лицу медленно расползается ухмылка — насмешливая и понимающая, потому что огонь в глазах Чжаня и стиснутые зубы говорили обо всем без слов. Это был вызов. Правда, не тот случай, чтобы он действительно стремился выиграть. Он понял это некоторое время назад, примерно тогда, когда осознал, что такие отношения с Цзянем И его никогда не интересовали. Нетрудно было перепутать тихую зависть, которую он испытывал — эту ревность, это мальчишеское желание быть чьим-то другом, иметь менее сложную и управляемую гормонами версию того, что было у Чжаня с Цзянем, — с желанием трахнуть кого-нибудь. Не то чтобы он не думал об этом, не мечтал об этом поначалу, не просыпался на мокрых простынях на пороге юности, или чтобы он отказался от этого, если бы представилась возможность (а по собственному опыту он знал, что несколько раз такая возможность была). Но нет. Чжаню не было нужды говорить ему держаться подальше, потому что он не интересовал его в этом смысле, да и к тому же он отлично знал, что Цзянь И в любом случае никогда не будет принадлежать ему. Он вскинул руки вверх в примирительном жесте. — Я просто рад видеть его живым. Вот и все. — Да? Ну тогда радуйся как-нибудь иначе, чтобы не выглядеть так жутко. — С моей внешностью это невозможно. — Да пошел ты, — огрызнулся Чжань, но прозвучало не особо убедительно. В какой-то неопределенный момент их разговора, незаметно для них, Цзянь И медленно начал просыпаться. Лишь когда они услышали шорох простыней и тихий озадаченный звук — скулеж? — оба затихли. Хотя Хэ Тянь и был в тихом восторге от вида его спящего, это все равно не могло сравниться с созерцанием того, как его глаза фокусируются, смаргивая сон, как губы бормочут какие-то бессмысленные слова, а горло сглатывает невыносимую утреннюю жажду. Видеть его и знать, что первой вещью, которую он сам увидит после пробуждения, будешь ты. — Здорово, засранец, — сказал Хэ Тянь. Цзянь И широко улыбнулся. — Еще не сдох, говнюк? Все это, разумеется, красноречиво говорило о том, что по какой-то невероятной причине он действительно по нему скучал.