On-line одну жизнь назад

Когда я по глупости называла Ханта Принцем, то думала, что принцам нельзя быть вместе с разбойницами. Время показало, что ошибалась. Ничего особенного в этом нет, я ошибалась в очень многих вещах и вскоре абсолютно разучилась удивляться этому. Ошибаться — это нормально. Ошибаться можно и нужно, особенно, когда тебе шестнадцать лет, и ты абсолютно ничего не смыслишь ни в любви, ни в отношениях, ни в самой этой чудесной удивительной жизни. Роман Хантера и Принцессы Слизерина Энн Макнейр был идеален. Я бы даже сказала, идеален до тошноты. Они завтракали вместе каждое утро, ходили за руки по школьным коридорам, сияли от счастья, целуясь за столиком в «Трех метлах», отмечали друг друга на романтичных и красивых фотографиях в Инстаграме. Я порой смотрела на них и думала, что такая девушка, как Макнейр, могла найти в таком парне, как Хант? Так и не додумалась. Глупая, видимо. В этом тоже нет ничего особенного, глупых людей на свете много. Ничего страшного, если вы — один из них. В конце концов, это дуракам везет, а от ума частенько получается горе. Но все же, это я, такая глупая и ошибающаяся, задавалась такими стремными вопросами из разряда «а подходят ли вообще люди друг другу или нет?», в то время как весь Хогвартс видел в этих двоих отражение почти что супружеской любви и верности. И я не преувеличиваю, вот настолько все было плохо. Или хорошо. Судить не мне, увы. Короче, чтобы не ходить вокруг да около, скажу сразу. Когда Энн и Хантер расстались, я охуела — не больше и не меньше. А еще больше я охуела, когда через пару дней Хантер зачем-то написал мне и попросил составить ему компанию. Не знаю, почему мне. Мы не были с ним хорошими друзьями. Честное слово, даже Магнус был мне куда ближе, как и Ханту, кстати, тоже. Почему бы не написать ему? Почему не Ариане? Сотню раз я видела, как они с Хантом вдвоем смеялись над чем-то, шутливо боролись друг с другом или просто сидели вдвоем за гриффиндорским столом в Большом зале и вместе делали домашнее задание. Почему не Марго, с которой Хант так сроднился за лето? Но вечер у нас выдался хороший. Мы распили на двоих небольшую бутылку Огдена, обсуждая какую-то несущественную хрень, посмотрели одну из этих маггловских шаблонных американских комедий про тупых похотливых подростков, а потом вовсе просто валялись на мягком ковре около камина в гостиной Гриффиндора и молчали, философски вглядываясь в сводчатый затемненный в тусклом освещении потолок. — Так, и что дальше? — спросила я, уже почти засыпая. Хант призвал из спальни теплый плед. И как ему не лень было? — Ничего, — коротко ответил он, набрасывая плед на нас обоих. Я подумала немного, а потом обняла его за пояс, чего греха таить, это было приятно, и мне совсем за это не стыдно даже теперь. — Спокойной ночи, Разбойница, — последнее, что я услышала, прежде чем окончательно провалиться в сон. Уходя из гостиной Гриффиндора рано утром, я вспомнила, как каждый раз Магнус покидал рано утром нашу спальню в башне Когтевран, стараясь производить поменьше шума. Линда была уверена, что никто из нас и не подозревает ничего, что никто не слышит, как Магнус прокрадывается к нам ночью. А я, вот, не раз прятала голову под подушку, чтобы хоть как-то спастись от их прерывистого дыхания. А теперь уходила я. Я уходила, а Хант остался лежать на мягком ковре у камина в гостиной Гриффиндора, широко раскинув руки в стороны. Странное чувство того, что что-то здесь не так, не покидало меня весь день. И не зря. Несмотря на то, что мы с Хантом почти не пересекались на занятиях и всего лишь пару раз махнули друг другу рукой во время обеда и ужина, мне все казалось, что не так все просто, как казалась. Где-то определенно был подвох. Да, Хант выглядел таким же, как и всегда. Шутил без перерыва, под хохот Арианы жонглировал румяными яблоками во время обеда и подмигивал девчонкам с младших курсов, заставляя их краснеть и смущаться. Правда, изредка посматривал на стол Слизерина, думая, что никто не видит. А вечером, когда я уже решилась оставить попытки доделать нереально огромное и сложное домашнее задание по истории магии и пойти спать, мне пришло короткое, совершенно отчаянное сообщение. mr_hunterp: Приходи срочно. Пароль «крик мандрагоры». Я не знала, что и думать, но думать особо было некогда. До гостиной львов следовало добраться до отбоя, так что я мигом натянула джинсы и толстовку, сунула в карман телефон и помчалась в Гриффиндорскую башню. Дверь спальни мальчиков мне открыл донельзя взъерошенный Магнус, тут же втащив меня в комнату и заперев за мной дверь. Увернуться от пролетевшей мимо чернильницы, с грохотом разбившейся о стену, я успела в самый последний момент. Хант с искаженным злостью лицом уставился на меня так, как будто бы видел впервые: — Ты еще что тут забыла?! Я пару секунд просто молчала и охреневала, но потом сообразила сделать ответный выпад: — А ты не смей на меня орать! Сам же мне написал! — Ничего я тебе не писал, что за бред? — Конечно, не ты. Я написал с твоего телефона, — Магнус с меланхоличным видом прикурил сигарету, лениво затянулся, выдыхая дым через нос, как дракон, а потом прислонился к комоду с таким видом, будто бы каждый день лицезрел подобные сцены. Я перевела взгляд с него на Ханта и обратно, оглядела царивший в комнате бардак, а потом со злостью выдохнула и решительно достала палочку из кармана толстовки: — Вы что, совсем охренели?! Что за погром вы тут устроили? Репаро! — разбитая чернильница снова соединилась и послушно прыгнула на тумбочку. Магнус пыхнул дымом, но ничего не сказал. Хант вместо ответа просто подошел и протянул мне свой телефон с открытой вкладкой Инстаграма. В комментариях к очередной своей шикарной фотографией Энн Макнейр перебрасывалась совсем недвусмысленными, но наоборот слишком явными намеками с одним из слизеринцев из их общей большой тусовки. Я хмыкнула, вышла на профиль Ханта и нажала на «отписаться». — Собирайся, — я засунула телефон ему в карман джинсов. — Что? — Собирайся, говорю! У Линды в заначке две бутылки медовухи, мы идем бухать! Я подняла с пола чью-то школьную мантию и со всей силы зашвырнула ее в Магнуса: — Ты тоже собирайся! Разлегся тут… Давайте быстрее, оба! Не знаю, почему я так разозлилась. Возможно, потому что не одобряла ревность Ханта. Расстались, так расстались, чего уж тут. Папа всегда говорил: «Колдоластырь надо срывать быстро, меньше боли будет», и я всю жизнь руководствовалась его советом. Хотелось этот совет теперь материализовать и зашвырнуть Ханту в лицо со всей силы, чтобы перестал распускать сопли и положил на все это большой хер. Мне тогда было не суждено понять его злость, я не состояла в отношениях и вообще не могла вникнуть в то, как что-то настолько легкое, счастливое, сладкое и нежное могло обернуться подобным дерьмом. Какой тогда вообще во всем этом смысл? Какой смысл связывать свою жизнь с человеком, если потом ты будешь злиться и съедать ревностью себя изнутри каждый раз, когда увидишь его с другими? Такие мысли посетили меня именно тогда, когда мы втроем с Магнусом и Хантом крались по школьным коридорам обратно к гостиной Когтевран, и потом мучали меня долгие годы. За это я тоже злилась. Хант заставил меня думать и в очередной раз копаться в себе, а я ненавидела копаться в себе. Ненавидела, но делала это постоянно, вот ирония. Или глупость, это как посмотреть. Медовуху Линды я отдала Ханту на растерзание без малейшего укола совести, в конце концов, я же ей ее и подарила месяц тому назад. Подарю еще. Целую ночь мы пили, курили сигареты Магнуса и ощущали какое-то особенное странное единение на троих. Магнус смеялся над ленточками в моих волосах. Хант молчал. Магнус выдыхал сигаретный дым через нос, как дракон. Я лежала на диване, положив голову Ханту на колени. Магнус морщился от запаха дешевого виски, что я нашла в закромах книжного шкафа, стоящего в углу гостиной рядом с дорогущим проигрывателем, на который весь Когтевран скинулся несколько лет назад. В какой-то момент мы достали пластинки и начали танцевать. Помню, как Хант катал меня на спине, как мы втроем орали песни Nirvana и курили в раскрытое окно, как я прыгала с дивана на кресло, как неудачно упала, утащив за собой на пол Магнуса. Помню, как он матерился, сквозь смех. Как потом мы втроем лежали на полу и не могли даже пошевельнуться, только тяжело дышали и радовались всему этому безумию. Помню, как утром проснулась от звонка чьего-то чересчур громкого будильника. Мальчики к тому времени уже ушли, а эльфы прибрали наш бардак. Линда не читала нам нотаций. Я была ей благодарна за это. Хант продолжал злиться и ревновать, я знала, хотя, он и старался не показывать этого. То была молчаливая холодная ярость, потушить которую было способно лишь время. И оно потушило. Я стала проводить с ним много времени, просто так вышло, нам было хорошо вместе. Мы стали очень близкими друзьями, и в конце концов, я осознала одну вещь. Хант не был принцем. Он был обычным человеком. Человеком, за которого стоило держаться и которого стоило любить. Принцессе, наверное, трудно понять такие вещи, но для Разбойницы это что-то, само собой разумеющееся. Через какое-то время мы с Хантом начали встречаться и провели вдвоем несколько совершенно чудесных, легких и беззаботных месяцев. Наши отношения не были идеальными, мы спорили до хрипоты, обзывали друг друга придурками и постоянно в чем-то соревновались. А когда решили, что дружба нам пойдет больше, то не ревновали и не злились, завидя друг друга в чужой компании. Я еще долго про себя называла его Принцем, а он дразнил меня Разбойницей. Теперь мы каждый раз смеемся над этим при встрече. Мы — такие глупые и такие неидеальные. И слава Мерлину.