Просыпаясь в Вегасе

Твой разум – твой самый злейший враг, Он не даст тебе забыть, не даст тебе спать. Прошлое прозрачно для тебя, словно слеза. Ты знаешь то, что знаешь, но назад вернуться нельзя. (Bombs over nowhere – It’s gonna find you)

– А газета-то зачем? – удивленно нахмурил брови Гарри, глядя то на друга, сидящего в кресле напротив, то на старый номер «Ежедневного пророка», тот самый, специальный выпуск. – Доказательство, – буркнул Рон. – Доказательство чего? – не понял Гарри. – А вот пусть она мне расскажет, что там правда, а что – нет! – на повышенных тонах выплюнул Рон – взаимосвязи между двумя репликами друга Гарри не уловил, но уж какая тут взаимосвязь, когда ты весь на эмоциях. – Да там все неправда, – махнул он рукой. – Ну ты что, действительно думаешь, что у нее что-то есть или было с Малфоем? Рон не знал. За последний месяц у него в голове, где и раньше-то порядка не было, образовалась новая не разгребаемая куча мыслей. С одной стороны, у них с Гермионой все шло хорошо: свидания, поцелуйчики. Правда, с другой стороны, только ими дело и ограничивалось, так что подозрения начали прокрадываться в голову Рона непрошено, но неумолимо: она хорошо умела врать, когда ей это было выгодно, да и нож в спину друзьям могла всадить, если считала, что действует во благо (он до сих пор помнил о метле от Сириуса, про которую Гермиона наябедничала Макгонагалл на третьем курсе). Так что если Малфой убедил ее, что ложь друзьям – во имя их великой любви… Как ни крути, а она женщина, могла на такое повестись. Конечно, играла им шесть лет, а он как дурак… На этой мысли Рон покраснел. – Помнишь, как она с Маклаггеном крутила, лишь бы меня позлить, а? – Ой, там ты сам был виноват, – Джинни подсела к Гарри. – Выбери ты кого-нибудь поумнее Лаванды Браун, может, все и не так бы обернулось. – Просто она сама проявила инициативу. Если бы Гермиона тогда… Джинни уже набрала воздуха в грудь, чтобы возмутиться, но Гарри мягко ее остановил, взяв за руку. – Не принесешь нам чаю? Пусть я и заваривал его у Дурслей сотни раз, такой успокаивающий как у тебя, у меня не выходит. Она хоть и поняла намек, все равно недовольно хмыкнула, уходя на кухню. – Ты пообещал, что вы поговорите спокойно, – напомнил Гарри другу. О том, как долго он вытаскивал из Рона это обещание, вспоминать не хотелось. – А я спокоен, – прошипел тот. – Ага, оно и видно. – Нет, ну а ты был бы спокоен? – снова завелся Рон. – Вот представь, если бы Джинни заявилась к тебе после недельного отсутствия и с порога заявила: «Гарри, милый, нам придется всем сказать, что наши отношения – выдумка, и я теперь буду жить с… с…» – он отчаянно силился придумать более мерзкого типа, чем Драко Малфой, но воображение пасовало. Гарри выслушал эту тираду с завидным самообладанием, уверенный, что уж с его девушкой такое приключиться не может. В основном потому, что он всегда (совершенно ненавязчиво, разумеется) был рядом во время буйных празднований побед и не менее буйных заливаний тоски по поражениям. Каким бы строгим ни был график мракоборцев, Гарри менялся сменами, брал дополнительные часы, но непременно оказывался на матче своей девушки среди болельщиков. Впрочем, Рон почти каждый раз его сопровождал, а вот на мероприятия, которые устраивала или посещала Гермиона, ходил с неохотой, откровенно скучая. Да и необходимости своего присутствия там он не понимал: она и без него прекрасно справлялась. Раздалась трель звонка, и Гарри напряженно глянул на дверь – Джинни не успела с чаем, главным компонентом которого должен был быть умиротворяющий бальзам. Конечно, его чаще использовали ученики перед экзаменами, да и волшебники на стрессовой работе не брезговали, но Гарри решил, что друзьям он тоже в самый раз. – Помни: ты обещал. Ей сейчас непросто. Сегодня еще и слушанье по делу Малфоя было. – Почему ты на ее стороне? – недовольно буркнул Рон. – Потому что в истории с Лавандой я был на твоей. А теперь ее очередь. Пойду открою, – бросил Гарри и рывком встал с дивана. В гостиную он вернулся уже с Гермионой, тут же подоспела и Джинни с чаем. – Привет, – неловко сказала гостья, но Рон даже не обернулся. – Проходи-проходи, – быстро велела Джинни, в ее голосе сквозили интонации миссис Уизли. – Чаю? – Да, спасибо, – Гермиона положила на диван сумку и приняла кружку. – Обойдусь, – зло выплюнул Рон. – Мы, пожалуй, вас оставим, – Джинни потянула Гарри на кухню (откуда в общем все было хорошо слышно), да он и сам не собирался присутствовать на разборках влюбленных. Гермиона села напротив Рона, и он наконец посмотрел на нее. Выражение ее лица было умоляющее, совершенно невинное, так что он невольно смягчился – взгляд из ненавидяще-сурового стал покровительственным. Однако разговор никто начать не спешил – уж слишком было неловко. На глаза Гермионе попалась газета. Девушка побледнела, потому что надеялась, что они поговорят мирно, без предъявления улик. – Я тебе писала, ты не отвечал, – тихо начала она, поставив чашку обратно на блюдечко. Рон сначала хотел неловко оправдаться, что был занят, но потом решил не ломать комедию: – Мне… мне нечего было ответить, – он отвернулся к окну. Снова повисла гнетущая тишина. – Ты на меня злишься? Вопрос был откровенно дурацкий и не выражал и толики тех чувств, что испытывал Рон. – Нет, ну что ты! Ведь это совершенно нормальная ситуация, когда твоя девушка рассказывает всем про свой роман с другим мужиком, да еще и живет с ним! Я все прекрасно понимаю! – не выдержал наконец Рон. Гермиона сникла: если уж ее прямолинейный парень дошел до сарказма, значит, дело плохо. Тем не менее она постаралась держать себя в руках. – Я понимаю, это все кажется совершенным безумием… – Только кажется? Протри глаза, это и есть безумие, – несдержанно выплюнул Рон. – А что я должна была всем сказать? – едко спросила Гермиона. От Малфоя и его семейки она такую атаку бы еще вытерпела, но от самого близкого своего человека… – Как насчет правды? – П-правды? – заикаясь переспросила Гермиона. Ей не верилось, что Рон мог предложить такую глупость. – Это той, где я напилась в новогоднюю ночь и пребывала в настолько неадекватном состоянии, что позволила человеку, за которым вообще-то должна была приглядывать, дать мне Нерушимую Клятву, из-за чего теперь вынуждена жить с ним и изображать роман? – Ну, ты сама признаешь, что накосячила, – подлил масла в огонь Рон. В кои-то веки он мог ткнуть в ошибку прежде непогрешимой Гермионы. Глупая-глупая, только все усугубляющая месть, но такая приятная. – Знаешь, если бы ты приехал ко мне в Новый Год… Рон фыркнул. – Представь, как ты бы выглядел, скажи я правду, – зашла Гермиона с другой стороны – он, кажется, забыл, что это она мастер бить в нужное место. – Да над тобой бы весь волшебный мир потешался, а в придуманной истории ты благородный друг, защищавший свою подругу. – А в непридуманной истории я смешон, да?! – Рон, я вовсе не… – Ну, признай, признай, я ведь круглый болван во всем этом фарсе, если продолжаю тебе верить! Но знаешь, я готов был бы им быть, если бы все знали правду! – О Мерлин, да как ты не понимаешь! Я столько лет работала, чтобы заслужить себе репутацию, а если об этой истории узнает кто-то чужой, меня больше никто и никогда не будет воспринимать серьезно. Вся моя работа покатится к чертям, мне останется только уехать куда-нибудь в глушь лесов Амазонки, где не узнают о моем провале. – Так это все ради работы? – сощурился Рон. – Работа тебе важнее меня? Гермиона беспомощно открыла рот: слова ее парня звучали вроде и правдиво, но она в такой версии событий явно была не права. – Нет, ну правда! Я не понимаю. Если мы хотим быть вместе, тебе все равно пришлось бы оставить работу, не сейчас, так через год-два. Она озадаченно нахмурила брови. – Это еще почему? – подозрительно спросила Гермиона. Внутри нее начал просыпаться вулкан негодования: раскаляющаяся лава медленно и неумолимо поползла наверх к затыкающей жерло пробке. – Представь, мы поженимся, ты родишь ребенка. Кто будет заниматься его воспитанием? – Вообще-то у ребенка два родителя, – лава ткнулась в пробку с силой, потому что до Гермионы начало доходить, к чему он клонит. Рону такая мысль, кажется, не приходила в голову. – Ну… я же не могу уйти с работы. Я мракоборец. Мама никогда не работала, Флер тоже ушла с работы, когда они с Биллом поженились. Вулкан рванул, выбросив в воздух груду раскаленных камней и ядовитое облако пепла. – Так значит твоя работа важнее моей, и ты считаешь, раз я женщина, то моя роль – воспитывать детей и стоять у плиты?! Рон вообще не понимал, из-за чего она так злится. Гарри, который, разумеется, слышал весь этот обмен мнениями, хотел вмешаться, но Джинни его удержала: если они встрянут меж двух огней, то оба огребут. – Ну… – Рон так и не смог ничего сказать. В его понимании просто не могло быть по-другому: мужчина должен обеспечивать семью, а женщина заботиться о семейном очаге, что он такого сказал? – Спасибо тебе, – Гермиона встала с дивана, подхватывая сумку, руки у нее тряслись, в носу щипало, и глаза застелило пеленой слез. – Спасибо тебе огромное, Рональд Биллиус Уизли! Вот теперь мы точно все прояснили, – она бросилась к выходу и обернулась уже у двери – две мокрые дорожки перечеркнули щеки: – Какой же ты все-таки… Прежде чем захлопнулась входная дверь, из прихожей донесся громкий всхлип. – Ну ты и болва-а-ан, – закончила за Гермиону Джинни, заходя в гостиную, где Рон недоуменно смотрел на дверь, через которую только что вылетела его девушка (теперь уже, кажется, бывшая). – Джин, не принесешь нам чаю? – Гарри выразительно посмотрел на нее. – Вот он, на столе, пейте. – Он остыл. Джинни сложила руки на груди, прищурила глаза. – Джинни, пожалуйста, – с нажимом сказал Гарри. Она фыркнула (совсем как брат) и отлевитировала чашки на кухню. – Ну что, я не прав, что ли?! – воскликнул Рон. – Может, и прав. Но ей-то зачем это было говорить, а? – Гарри перешел почти на шепот: Джинни было незачем знать, что в общем и целом он разделяет мнение друга. – Конечно, если вы заведете детей, то придется что-то решать с работой, но указывать ей, что в любом случае с работы уйдет она… ну, кто так делает? Мог сказать, что твоя мама всегда согласится помочь. Вернулась Джинни и со звоном поставила чашки на стол. – Ты серьезно думал, что она уйдет с работы, если ты соизволишь позвать ее замуж? Для этого она была лучшей студенткой на вашем курсе, а потом еще вернулась на последний год в Хогвартс, когда вы двое пролафлили? – в Джинни взыграла женская солидарность. – Ой, ты не лезь! Речь сейчас вообще не об этом, – довольно грубо отозвался Рон. Гарри метнул на него недовольный взгляд, однозначно давая понять: они, конечно, друзья, но с Джинни он может не только время от времени выпивать и встревать в истории. – Повежливей, ты вообще-то в нашем доме. – Знаешь, это ты меня позвал и велел поговорить с Гермионой! – Ну, прости, что заранее не разъяснил, что и как нужно говорить! – не сдержался Гарри. Рон был уже весь красный, то ли от гнева, то ли от стыда. За неимением чего-то более крепкого, он залпом выпил чай, который мстительно обжег горло, со стуком поставил чашку на стол и вышел из гостиной. Гарри рванулся было за ним – дружба есть дружба – но Джинни удержала его за руку: – Не нужно. – А если он опять наделает глупостей? Ты же знаешь, когда Рон на взводе… – Поверь, умиротворяющего зелья на него я не пожалела. Через пару минут оно начнет действовать, он перебесится и пойдет домой. Завтра на работе вы обсудите, что делать дальше. Он слишком привык, что с ним всегда нянчатся: то мама, то ты, то Гермиона. Ему пора уже повзрослеть. – Знаешь, по моим наблюдениям, мы не сильно-то меняемся с возрастом, – вздохнул Гарри, садясь на диван и увлекая Джинни на свои колени, – так, только внешне стареем. – Не слишком ли меланхоличные рассуждения для двадцатитрехлетнего мужчины? – она поправила его челку и поцеловала в лоб. Гарри коротко усмехнулся, поглаживая руку Джинни. Оба задумчиво молчали. – А если мы соберемся заводить детей, кому из нас придется оставить работу? – серьезно спросила Джинни через пару минут. – Всегда можем попросить твою маму: уверен, она с удовольствием будет нянчиться с детьми, – усмехнулся Гарри. – Вон, от Тедди ее не оторвать, хотя официальный опекун я. – Мы будем ужасными родителями – ты вечно на службе, я на матчах… – Что-нибудь придумаем, – уверенно сказал Гарри, обнимая Джинни за талию. Пока они вместе, то точно что-нибудь придумают. – И знаешь… я тут подумал… может, поженимся? – Это ты мне так предложение делаешь? – она искривила бровь. – Ну, я могу со всем пафосом перед семьей и друзьями, преподнесу кольцо с неприлично большим бриллиантом. Просто хочу быть уверен, что ты скажешь «да». Джинни отвесила ему шутливую оплеуху. Потом положила голову на плечо и обвила своего новоиспеченного жениха руками. Гарри был почти уверен, что она скажет «да», и просто хотел знать, что у них не получится, как у Рона с Гермионой. – А кольцо можно будет самой выбрать? Гарри успокоено улыбнулся и поцеловал ее в висок. *** Гермиона сама не заметила, как пробежала через сквер перед домом, оказавшись на широкой улице. А вот про пальто, оставленное в прихожей дома друзей, она вспомнила только сейчас на холодном ветру, который дул в лицо, остужая взорвавшийся вулкан, но и слезы от этого чувствовались куда острее. Плевать, завтра суббота – отправит подруге сову, как-нибудь заберет пальто… Внутри у Гермионы почти ничего не шевелилось: было только какое-то ощущение отстраненности и безразличия. Кажется, она только что рассталась с парнем после пяти лет отношений. Не хотелось ни злиться, ни плакать, просто свернуться клубочком и заснуть. «Чай! – дошло до Гермионы. – Зелье! Ну, Джинни!» Гарри тоже досталась мысленная затрещина: эти двое всегда действовали сообща. Но гнев быстро выдохся. Чтоб зелью подействовать совсем чуть-чуть пораньше… Теперь нужно было думать, как отсюда трансгрессировать. К дому она точно не вернется, да и в сквер заходить не хотелось. Тащиться через весь центр города к «Дырявому котлу» или к Министерству, вокруг которого она знала кучу пустынных улочек – замерзнет до воспаления легких. Приветливо загорелся зеленый, и Гермиона перешла на другую сторону и углубилась в узкий проход между домами. Камер общественного наблюдения здесь не было, прохожих сейчас тоже. Она еще раз беспокойно оглянулась и наконец трансгрессировала прямо к воротам Малфой Мэнора. Там ее, на удивление, уже ждали: Драко нетерпеливо вертелся перед оградой, крутя палочку между пальцами. Когда она появилась, он остановился и, встрепенувшись, повернулся к ней. Гермиона сначала застыла на месте как вкопанная, но потом поняла, что он ее всего лишь ждет, а не поджидает, поэтому пришлось двинуться навстречу, хотя совсем не хотелось: она надеялась по-тихому проскользнуть в комнату, а потом и в кровать. – Привет! – Драко с энтузиазмом махнул палочкой так, что Гермиона отшатнулась, но перед ней возникла всего лишь роза. – С возвращением, – все с той же непонятной радостью он вручил девушке цветок. Гермиона неуверенно взяла его, гадая, а Малфой ли перед ней. – Это в честь чего? – с подозрением спросила она. – Я использовал магию, – нетерпеливо пояснил Драко. – Та-а-ак… – Вне поместья, – добавил он дополнительного контекста. – Грейнджер, мне разрешили колдовать вне Мэнора! – А-а-а… – наконец поняв, протянула Гермиона. Драко такая реакция не устраивала. Мама с отцом за него порадовались, но в своей сдержанной манере. Друзья (которые тоже находились в программе Грейнджер, но не делали в ней таких ошеломительных успехов) натянуто и завистливо улыбнулись. Только она могла оценить его триумф в полной мере. В основном потому, что благодаря ей он и случился. – Правильная реакция была бы: «Драко, поздравляю, это так здорово!», – обиженным фальцетом сказал он. Грейнджер улыбнулась еще более натянуто, чем Пэнси. А брови так и вовсе остались тяжело опущенными, словно она пытается ободрить его после неудачного заседания, но сама понимает тщетность этого. – Конечно, поздравляю, это здорово, – она рефлекторно коснулась его плеча. – Что-то случилось? – наконец понял Драко. – Ты пришла позже обычного. Почему без пальто? Гермиона только покачала головой. Глаза опять стало застилать слезами. Она могла держаться молодцом, пока знала, что утешить ее некому. Конечно, от Драко она не ждала сочувствия, но этот обеспокоенный тон его голоса обрубил последнюю нитку, на которой держалось ее самообладание. – Ничего, – она снова покачала головой, изо всех сил стараясь отвести взгляд. Драко растерялся. Пэнси и Астория никогда не стеснялись плакать перед ним, наоборот, делали это картинно, справедливо полагая, что женские слезы вызывают у мужчин чувство вины. Впрочем, когда до Драко дошло, что это всего лишь манипулятивный прием, ничего кроме раздражения из него уже было не вытащить. Грейнджер такими низкими способами не пользовалась: он был уверен, что уж у нее в рукавах припрятано что поинтереснее. – Что-то… на работе? – неловко спросил он, пытаясь заглянуть в ее лицо. – Нет, это… ничего. – Да ладно, мы же договорились не врать друг другу. – Это ты обещал мне не врать, – Гермиона шмыгнула носом, попыталась незаметно утереть глаза. Сейчас Драко должен был бы злорадствовать: сколько он натерпелся из-за них и конкретно из-за Грейнджер, а теперь карма ее настигла! Но почему-то было неприятно, хотелось чем-нибудь помочь ей. – Ну… ты чего? Он неловко коснулся ее плеча, и для Гермионы это стало последней каплей. Роза выпала из руки, слезы рванулись свободным потоком, как она ни старалась стереть их. Плечо Драко пришлось как нельзя кстати, как и его рука, неуклюже, но так к месту поглаживающая ее спину. Грейнджер вся дрожала то ли от слез, то ли от холода, и он инстинктивно попытался обнять ее крепче. Они стояли так, пока у Гермионы не кончились силы на эту маленькую истерику. – Прости, я… – она виновато шмыгнула носом. – Испачкала мне пальто? Если расскажешь, что за причина у такого водопада, я, может, и сочту жертву оправданной. Гермиона вздохнула: в теле была только слабость и желание завалиться спать. – Ты, наверное, голодная? – догадался Драко. Он и сам не любил трепаться на пустой желудок. Она представила перспективу ужина в таком виде со всем семейством Малфоев и скривилась. – Я знаю одно хорошее маггловское местечко, – бодро сообщил Драко. Он еще раз взмахнул палочкой, и пятно исчезло. – Ну-ка, накинь, – он набросил ей на плечи свое пальто и предложил локоть: – Давай, хватайся быстрее, а то я тоже замерзну. Гермиона с сомнением посмотрела на него. Потом чуть пожала плечами. Ну, поесть и впрямь было бы неплохо.