Услышь мой шёпот.

</i>Безумный смех срывается с потрескавшихся губ, в то время, как спина изгибается, превращая тело в пружину. Крепкую, скрипящую, готовую в любую секунду распрямиться, становясь смертельным приговором для окружающих. Для этого хватит любого незначительного звука, шороха, мига, чтобы разорвать возникшее напряжение меж одинокой, изнеможенной фигуры и отрядом хорошо подготовленных воинов. А ведь когда-то мы с командующим этого отряда вместе выпивали. А теперь вот враги. Какая ирония. Вот бы посмеяться. Губы, плохо слушались, все же еле шевелясь разъезжаются в оскале. Вскрик, не выдержавшего давления, солдата стал сигналом к началу. Началу конца. Именно конца, без возможности на продолжение. Ведь для продолжения нужно желание. Я же его не имею. Не теперь. Не так. Просто нет сил. Желания. Смысла. Да и само тело уже подводит. Сколько оно так продержится? Встречая удар противника, улыбка на губах превращается в привычный оскал. Ловкий перекат и резкий взмах. Не тессеном, что был подарен глупым королем. Но верным, коротким клинком, что прошел со мной не одно сражение. Тело двигалось отчетливо и легко. Каждое движение выверено, просчитано. Ничего лишнего. Мышцы под кожей перекатываются от каждого шага, взмаха. Дыхание ровное, слишком спокойное для того, кто вышел на неравный бой. Сердце не сбивается с ведомого лишь ему ритма. Лишь душа бурлит яростным зверем под кожей. Клокочет, рычит, ревет. От боли, потери, отчаянья. Почему он ушел так рано? Почему время было так безжалостно к нему? Почему я должна слышать его?! Почему я не имею права на жизнь? Почему мне нельзя быть счастливой? Ведь даже если мне каким-то чудом удастся выжить, я не проживу долго. Тело не выдержит.</i> " — Ширью умирает первым.» — на задворках сознания, как неизбежный приговор. Великий дар? Да это же самое страшное из всех возможных проклятий. Знать, что не будет долго и счастливо. Знать и отсчитывать. Но не от того, что боишься, а от того, что желаешь. Или все же страшишься? Резкая и пульсирующая боль, что распространилась от глубокого пореза, заставила вновь сосредоточится на противнике, отметая все лишние мысли. Уже не имеет значения, почему. Не важно, сколько продержится это тело! Уже не важно. Здесь и сейчас. Не стремиться к выживанию, но создавать смертельный парад, что проводит меня к Ширью. Как можно больше крови. Больше смерти. Больше криков. Шепота, что громче всего мира. По крайней мере смерть моя будет полезна. Аби должен жить. Он ведь так сильно хотел увидеть этот мир. С силой дракона у него будет эта возможность. Теперь без Хирью, каждый из них свободен, каждый сможет пойти своим путем. Воплотить свои мечты. Все кроме меня. Но так даже лучше. Я свое все же уже отбегала. Еще тогда, почти десять лет назад. И вновь пляска крови на клинке, предсмертные крики, жалящие раны на собственном теле. Потеря во времени и пространстве, вспышка холода, шепот все новых и новых мертвецов. Зено бы не одобрил. Да и Хирью тоже. Хотя драконы вообще не любили, когда я брала оружие, но громче всех всегда возмущались эти двое. Миротворец и глупый король. Мечтатели. Очередной взмах клинка не находит своей цели, зато в мое тело вонзается меч, проходя его насквозь. Какая это по счету рана? Хотя…неважно. Этот судя по всему последний. Тело замирает, не падает. А последний из врагов, еще совсем мальчишка, пятится, кажется, что-то крича, а после срывается с места, убегая в сторону своей страны. И оставляет меня одну. Не слышу. Такая приятная тишина. Я не слышу. Значит ли это, что все? Аби, Шу-тен, Зено, Гуэн… Простите… Мое тяжелое, хриплое дыхание, легкое колыхание одежды на ветру, лежащие неподвижные тела, теплая кровь, что окрасила все это поле в кроваво-красный. Как и его волосы. Взгляд лениво поднимается к небу, когда верный клинок, выскользнув из ослабевших пальцев, падает на землю. А на губах появляется усталая улыбка. Ждите меня, мой король, я иду к Вам.</i> Тихая, тягучая мелодия заполняла собой пространство. Ее звуки проникают внутрь, завораживая своими переливами. Успокаивают. Волнуют. Разглаживают все напряжение внутри. Протекают, подобно целительному ручью по телу, забирая всю боль. Освобождают из оков пугающих видений, вновь заставляя их забыть. Открытые глаза скользят по странно-волшебному пейзажу, что нагонял тоску на сердце. Обсидианово-черные стены и камни, яркая бирюзовая вода, текущая водопадом в совсем небольшой, с кристально чистой водой, водоем, возле которого я и лежала. Это было небольшое озерцо, внутри которого скрывался маленький подводный мир. Крохотные скалы и лазурные, светящиеся изнутри кораллы, которые простирались почти по всему дну и тянулись вдоль течения, напоминая собой то маленькие деревья без листвы, то удивительные бутоны цветов, маня к себе взгляд. И водоросли, они были везде, покрывая собой не только дно, но даже скалу, придавая воде мистическо-сиятельный цвет сияющей бирюзы. Если долго смотреть на эти растения, которые как будто развевал сильный ветер глубин, могло показаться, что они тянут тебя, гипнотизируют подобно танцам змей. Подо мной темно-зеленая, сочная и очень мягкая трава, а сбоку дерево с насыщенно-фиолетовой листвой, возле которого танцуют маленькие желтые светлячки. Очень похожие места часто придумывал для своих иллюзий Сейрю. Они тоже были наполнены завораживающей атмосферой тайны и древней силой. Сбоку что-то шустро мелькнуло алым отблеском, напомнив волосы той девочки, что я увидела. Точно, та девушка, кем она была? Почему я услышала тот странный, вызывающий трепет голос? Почему сейчас уши так сильно пульсируют, что почти больно, а в теле предательская слабость? И холод, что волнами проходится по телу? А кровь будто в противовес кипит в венах, создавая дикий контраст в теле? Что со мной происходит? И где я? Слегка приподнявшись, я осмотрелась и завороженно замерла, смотря на редкие неестественно-яркие небольшие светящиеся силуэты, что бесцельно перемещались по этому сказочному месту. Иногда, будто играясь, они прятались за редкими растущими сталагмитами или за единственным здесь деревом. Наблюдая за ними, иногда теряя из виду, я насчитала шестерых. И если присмотреться, то можно разглядеть, что каждая из них имеет разные размеры, формы и цвета, непохожие друг на друга. Алая, беззаботная бабочка плавно и играючи танцевала вместе с малютками-светлячками. Желтая юркая ящерка нетерпеливо бегала то тут, то там, будто стараясь присматривать за всеми. Зеленый наблюдательный сокол плавно парил под сводами этого места, изредка присаживаясь на ветку дерева, но почти сразу же возобновлял свой полет. Синий поникший журавль, в отличие от остальных не перемещался. Замерев в отдаление от всех, смотрел своими глазами-бусинками на окружающих и изредка прятал под крыло свою изящную голову. Белый любопытный енот, мелькал то тут, то там, суя свой острый нос куда только можно и нельзя, уже успев свалиться в лазурную воду и панически выбираясь из нее. Фиолетовая неспешная ласка, будто поблекшая, неспешно возилась в корнях деревьев, кажется делая себе там норку*. Я бы и не заметила ее, если бы не мелькнувший острый кончик ее хвоста. Прохладное прикосновение к моим волосам вырывает меня от наблюдения за этими необычными животными. Подняв взгляд, первом мыслью болезненно мелькает лицо моего Сейрю, но уже в следующее мгновение я вижу перед собой слегка взволнованного Аби. Это краткое видение вызывает болезненный спазм в груди.  — Где я? — Не говорю, хриплю сорванным голосом, а почувствовав привычно-прохладное прикосновение к щеке, с отстраненностью отмечаю скатывающуюся сквозь изящно-бледные пальцы слезу — остаток эмоций от игры сознания. — В библиотеке семьи Чегусо. — Отвечает мне дух и присаживается рядом на колени, с беспокойством начиная вглядываться в мое лицо.  — У истока своего рода. — Тягучий, словно патока, голос, явно не принадлежащий моему духу, заставил широко раскрыть глаза и обернуться на скалы. И в удивление обомлеть от узнавания. Бледно-коралловые волосы, мягкая улыбка, глаза цвета сочной травы и неизменная лютня в тонких руках.  — Геоми? — Имя рыжеволосого менестреля срывается с губ само собой, стоит только увидеть его. А Аби, раздраженно цыкнув, напрягается сбоку, будто готовый в любой момент напасть.  — Давно не виделись, цветочек. — Осторожно ступая по влажным от воды камням, менестрель неспешно спустился со скалы и привычно-безмятежно улыбнулся мне.  — Что ты здесь делаешь? — Неуверенно спросила, украдкой оглядываясь по сторонам, а в особенности на хмурящегося Аби, что неотрывно наблюдал за моим старым знакомым. — И где здесь?  — Присматриваю за малышкой Ширью в тайном подземелье дворца. — Геоми, подойдя ближе и все так же безмятежно улыбаясь, собрался сесть на место, где уже устроился дух, и тот, явно разозленный, резко поднялся и прошел сквозь него, сбивая музыканта с ровного шага. Оглядевшись, менестрель неуверенно почесал рукой затылок и все же сел рядом, вызвав этим недовольное ворчание Аби о грубиянах. Но мне было не до этого.  — Откуда ты…? — Вырывается удивленно, стоило только смыслу его слов дойти до моего затуманенного сознания. Он знал о Ширью, о том, кем была я и он искал его. В голове хаотично взвились мысли-воспоминания, в которых папа рассказывал о том, как не раз и не два люди пытались похитить Сейрю для того, чтобы воспользоваться его силой. Неужели Геоми тоже жаждал обладать силой…  — Он из Чегусо. — Прерывая мои мысли и возрастающую панику, раздался голос Аби, что внимательно смотрел на Геоми, встав надо мной и даря хоть небольшое спокойствие. Стоп. Что?!  — Что такое, Лан? — Явно заметив мой немножко ошеломленный взгляд и оборвавшееся дыхание, менестрель обеспокоенно взглянул в мои глаза.  — А ты…ты из Чегусо? — Пытаясь собрать исчезающие и обрывающиеся мысли, в жалкой попытке составить внятное предложение, я сама не заметила, как вцепилась в потрепанный плащ музыканта. Мягко улыбнувшись и положив на мою голову свою длинную, но тонкую ладонь, он погладил меня, стараясь таким незамысловатым движением успокоить.  — Как и ты. — Но вот его слова этому не способствовали от слова совсем. Причем здесь я? Как он узнал о Ширью? Откуда он вообще взялся? Как я оказалась в этом месте? И еще множество вопросов просто заполнили мои панические мысли, заставляя сжаться в комочек и обхватить руками голову, тихо застонав.  — Знаешь, ты очень похожа на своего отца. — Вырвал меня из водоворота мыслей Геоми, смотря на водопад задумчиво-тоскливым взглядом. — Я это еще тогда заметил, при нашей первой встрече. От матери тебе достались лишь глаза и неуемная деятельная энергия. — Я молчала, не зная, что сказать, удивленная, что разговор затронул мою маму, о которой я так мало слышала.  — Папа говорил, что умение слушать и видеть мне досталась от нее… — Вырывается непроизвольно, заставляя вспомнить очень давний разговор с папой о ней. Голова разрываемая вопросам опустилась ниже заставляя волосы спрятать лицо от проницательного взгляда зеленых глаз.  — Это особая черта нашей семьи. — Привстав и сняв со спины свою верную лютню, Геоми возвращается в сидячее положение и кладет инструмент себе на колени, в волнении проводя по его плавным изгибам.  — Семьи? — Все это проходит словно мимо меня, уже привычное отупение сознания, словно защитный механизм организма на слишком сильные потрясения.  — Семья Чегусо.  — Она… — Вырывается, так и повиснув в воздухе, но что хотела произнести, не знаю даже я сама.  — Была моей сестрой. У нас была большая семья, можно даже назвать ее небольшим кланом. Три брата и сестра лишь у наших родителей, а ведь и у них были братья и сестра. — Печальная улыбка озарила лицо менестреля от воспоминаний, когда он сам за меня дополнил мою фразу. — Чересчур дружные, всегда готовые прийти на помощь друг другу, наша семья распространилась уже давно по всей империи, но при этом, благодаря нашему стремлению записать всю историю и знания, путешествуя, мы могли беспрепятственно поддерживать друг с другом связь. Но, как и в любой истории, все неожиданно изменилось. И к сожалению не в лучшую сторону для нашей семьи. Шестнадцать лет назад, когда еще был жив старший принц империи Юхон, духовенство сильно притеснялось, а вместе с ней и наша семья, что чтила историю и память о богах-драконах. Был приказ о запрете распространения лже-религии богов-драконов. Книги о них безжалостно сжигались, храмы разрушали, священников, если они противились, убивали. Люди нашей семьи воспротивились приказу и на них началась охота. Наши дома были разрушены и сожжены. Многие вехи истории потеряны на просторах бескрайней империи. — Он тяжело вздохнул и неосознанно провел руками по струнам верной лютни, вызывая мелодичный звук. — Когда люди клана Неба пришли к нашему дому и подожгли его, я был в деревне, учился собирать информацию, как учили меня братья. Но, увидев яркое зарево поднимающееся над лесом, в стороне, где был наш дом, я побежал обратно. К сожалению было уже поздно. Меня остановили воины, посчитав деревенским мальчишкой, что дружил с этой семьей. А мне было не до этого. Я слышал, как кричит моя мать и братья, сгорая заживо в огне. Тогда я считал, что там погибла вся моя семья, но уже намного позже, бродя по пепелищу своего дом и ища, вместе с деревенскими, тела моей семьи для погребения, я понял, что тел было не пять, а четыре. Моей сестры, Хуан, не было среди обугленных тел родни…  — Почему ты так в этом уверен? Может там не хватало твоего брата или просто от тела остался лишь пепел… — Хотя я и говорила так, но сама уже, отчего-то, была уверена в правдивости его слов. Хуан, именно это имя тогда назвал папа. Моя мама. Сестра Геоми…  — Хоть огонь и был силен, но не настолько, чтобы выжечь человеческое тело до пепла. Хотя бы кости, но остались. — Проговорил бесцветным голосом менестрель и мне стало совестливо, ведь они были не пустыми людьми для него и тогда… я не представляю, что тогда ему пришлось пережить и как он нашел силы жить дальше. И сейчас он вспоминает об этом, чтобы поведать историю своей семьи мне. — Мы с сестрой были младшими детьми в семье, мне было двенадцать, ей десять, а вот наши братья были погодками и совсем взрослыми. Будучи семнадцатилетними мужчинами они на голову были выше наших родителей. Поэтому…  — Ты искал ее?  — И опять не успел, застав лишь ее мужчину и дочь. — Он мягко посмотрел на меня робко погладил по растрепанным волосам.  — С чего ты решил, что я ее дочь? — Из всего вороха вопросов и мыслей в моей голове отчетливо выделялся именно этот вопрос, однако я не могла понять, почему. Нет он был важен, но вот почему именно его я решила озвучить…  — Глаза. — Как само собой разумеющееся произнес мужчина, продолжая перебирать мои волосы. А после, подумав о чем-то добавил. — И волосы.  — Волосы?  — Да, яркие, чуждые, фиолетовые волосы. — Поймав одну из прядок, Геоми будто наглядно продемонстрировал, о чем он говорил. — Ты ведь не встречала ни у кого раньше такого же яркого и необычного цвета волос? Именно такими, если верить записям, были волосы у первой Ширью. И такие яркие и необычные волосы, по легендам, имеют все носители крови драконов. Вспомнив о яркой шевелюре моего дракоши, я не могла отрицать слов менестреля.  — Он не лжет.  — Раздался голос Аби позади нас, кинув украдкой на него взгляд, я поймала его внимательный драконий. —  Мертвецам нельзя солгать, мы это отчетливо слышим. Прикрыв глаза, показывая, что услышала его и про себя отмечая, что нужно будет как-нибудь отблагодарить его, я перевела взгляд на барда.  — Получается, ты мой дядя?… — Задумчиво проговорила я, вспоминая обо всем уже сказанном и подводя хоть какой-то вывод этого безумства в собственной родословной.  — Получается так, — Тихо засмеявшись проговорил он, отпуская наконец мои волосы и робко, разводя руки в стороны, приглашая. — Примешь такого родственничка? Хоть выражение лица и не поменяло своих доброжелательных эмоций, но вот голос подвел, выдавая волнение и робость своего хозяина. И я его понимаю, не каждый день он раскрывал правду своей племяннице. Поэтому робко улыбнувшись в ответ, я осторожно обняла его, отмечая, что он больно худой для своего роста. Объятия были очень уютными, но впивающаяся в живот ревнивая лютня явно портила весь момент. — Через два часа начнется приступ. — Голос Аби раздался неожиданно близко, заставив от неожиданности вздрогнуть в крепких руках своего дяди.  — Что-то не так?  — Аби, говорит, что скоро будет приступ… — Забывшись, погруженная в мысли о том, как пережить очередное ведение, ответила я в никуда.  — Приступ?  — Я… — Я неуверенно отвела взгляд боясь признаваться, но все же принимая решение поделиться. Он из Чегусо, мы искали его, чтобы он помог мне с ними. Поэтому, подняв на него взгляд, я стала рассказывать уже свою историю. Подробно, все что я помнила, даже… о том, что убила. История выдалась сумбурной, обрывистой, эмоциональной, но длинной. И он выслушал ее, иногда задавая вопросы, иногда будто понимая, о чем я говорю, помогал подбирать слова. По окончанию рассказа он долго молчал, наблюдая за движением светлячков.  — Эти приступы - обрывки воспоминаний. — Пробормотал менестрель, смотря на водопад и прижимая меня к своему боку. — И боюсь, они будут мучить тебя до тех пор, пока ты все не вспомнишь.  — Вспомню что? — Спросила я, уже зная ответ. Отчего-то именно сейчас все выстроилось в слишком плавную и логичную линию. И непонятные видения, и рассказы Аби с Геоми. Аби, а ведь я его уже видела и не раз, расплывающийся, неясный облик в видениях. Тот, за кем любила наблюдать женщина. Женщина, что вновь и вновь выходила на поле боя. Женщина, что пела веселые песни для своего короля. Женщина, что любила выпить с зеленоволосым мужчиной с акульими зубами. Женщина, что до обмороков тренировалась с беловолосым мужчиной.  — Свою прошлую жизнь… — И все же, когда Геоми произносит мой приговор, с губ слетает тихий выдох, опустошая вместе с легкими и мысли. — Жизнь первого фиолетового-воина дракона. Ханы из дома Чегусо…  — Можно как-то ускорить это? — Голос слишком спокоен, даже я это понимаю, но ничего не могу поделать. Да и не сильно это заботит сейчас.  — Да, но это слишком опасно для тебя. — Спустя долгое молчание и внимательного взгляда мятных глаз, осторожно произносит бард.  — Чем?  — Потерей самой себя.  — Как?  — Лан… — В голосе барда возмущение напополам с волнением, но я не собираюсь уступать. Я уже не ребенок, давно не ребенок.  — Этого я уже не боюсь. — Перебиваю, полностью уверенная в своих словах.