Дополнительные занятия

Поход в Выручай-комнату был назначен на вечер следующего дня. После ужина встретившись с Плисецким у входа в зал, Юри позволил ногам нести себя по знакомому маршруту. Пройдясь несколько раз перед нужной стеной под цепким взглядом слизеринца, он наконец открыл появившуюся дверь. Обстановка комнаты резанула по внутренностям своей болезненной неизменностью. Всё осталось ровно так, как помнил Юри с последней с Виктором встречи: всё те же два больших кресла у камина; всё те же огромные полки с книгами и стол; тот же угол, где они оттачивали нужные заклинания. В какой-то момент пришло осознание, что это уже слишком. Медленно осев в своё кресло, Юри дал слабину, опустив голову и зарывшись пальцами в волосы. Стараясь всё время держать себя в руках перед Плисецким, он настолько измотался, что такой удар уже просто не смог вытерпеть. Кусая губы, чтобы не упустить ни одного лишнего звука, Кацуки переживал внутри настоящую бурю. Воспоминания захлестнули его вместе с эфемерными ощущениями. Тело пробила мелкая дрожь, судорожное дыхание стало почти невозможно сдерживать; казалось, будто бы даже запах, витающий в помещении, напоминал ему о том, чего он лишился по своей глупости. Тихая истерика не хотела отпускать его ни на минуту. Сил, чтобы жалеть о приходе сюда, не было, поэтому Юри просто захлёбывался в накатывающих ощущениях. Сколько времени прошло с момента их прихода сюда, гриффиндорец затруднился бы ответить. Напряжение в теле схлынуло так же, как и накатило, оставив после себя лишь опустошающую усталость. Первая чёткая мысль, появившаяся в голове, мощно ударила разрядом понимания, что всё это произошло на глазах у Юры. Вскинув голову, он обнаружил слизеринца тихо сидящим в дальнем углу и уткнувшимся в книгу. Но, судя по сведённым бровям и невидящему взгляду, он не прочел в ней ни слова. Сил на стыд или извинения не осталось, поэтому, откинувшись на спинку кресла, Юри тяжело выдохнул. Опустившаяся на комнату тишина прерывалась лишь размеренным успокаивающим треском из камина. Когда сознание Кацуки начало спасительно погружаться в сон, Плисецкий неожиданно разрезал молчание негромким: — Это наследие. — Что, прости? — переспросил Юри, не совсем осознав смысл слов. — Наследие, — непривычно терпеливо повторил слизеринец. — Это то, что ты испытал на себе в библиотеке и то, почему этот придурок тебя избегает. — Но... Почему? — пытаясь уловить ускользающую мысль в голове, невпопад спросил Юри. И, на удивление, собеседник его понял. — Потому что контролировать не научился. Сильное оно слишком, даже куча амулетов, что тётка ему на тело навешала, не помогает. Думает, что поэтому ты в начале года от него шарахаться начал, — негромко, но в своей небрежной манере ответил Плисецкий. И от подобных слов тело Юри словно прошибло током. Резко, до потемнения в глазах подскочив на ноги, он, пошатнувшись, шагнул в сторону слизеринца. — Но это неправда! Я... Я... — Да понял я уже, — резко бросил Юра, всё так же не сводя невидящего взгляда со страницы книги в руках. — Вот и скажи ему об этом. — Да он же от меня, как от чумного, теперь шарахается! — начиная нервно мерить шагами комнату, выговорил Юри. На что получил весомое, но такое привычно надменное: — Вот ты идиот. По сторонам смотреть не пытался? Да он постоянно вокруг тебя вертится. — Что? — растерянно переспросил Кацуки, остановившись. — То, — отчеканил Плисецкий, давая понять, что никаких пояснений он больше вносить не собирается и разговор окончен. — Идём, а то мы и так уже давно должны быть в гостиных. Бросив взгляд на висящие на стене часы, Юри с ужасом осознал, что отбой начался несколько минут назад. Быстро покинув комнату, они почти бегом направились в сторону своих корпусов. Но по закону подлости, едва повернув за угол, наткнулись на старосту. И, конечно же, надо было так сойтись звёздам, что этим старостой оказался тот, кого видеть сейчас Юри был совсем не готов. — Что вы здесь делаете? — нахмурившись, поинтересовался Виктор. Переводя взгляд с одного студента на другого, он становился всё мрачнее. — Не заставляйте меня повторять свой вопрос. Вы должны уже минут десять как быть в своих гостиных. Голос Никифорова был непривычно холодным и пугающим. Поддавшись какому-то инстинкту, Юри сделал шаг в сторону, неосознанно защищая Плисецкого от старшекурсника. — Извини, это всё по моей вине, — на удивление без дрожи в голосе сказал он, хотя внутри всё судорожно сжималось от какофонии эмоций. — Мы уже идём в гостиные. На секунду Юри показалось, что лицо Виктора дрогнуло в какой-то болезненной гримасе, но он списал это на игру бликов от факелов, потому что в следующий миг Никифоров резко шагнул вперёд, направившись дальше по коридору. — По пять очков с каждого факультета за нарушение школьных правил. Надеюсь, дальше дорогу найдёте, — бросил он, не оборачиваясь и не сбавляя шага. Порыв окликнуть Виктора был остановлен крепкой рукой Плисецкого, что схватил его за предплечье и молча потащил дальше по коридору. Несмотря на общую опустошённость, Юри понимал, что снова вряд ли уснёт сегодня ночью. Слишком многое требовалось обдумать.