Ring-a-round the rosie

      В первых числах ноября врачебный консилиум пошуршал бумажками и постановил, что мисс Адамс уверенно идёт на поправку. Её отключили от трубок с эйфорией, заменив капельницы горстью таблеток. И Рози распрощалась со сном. Таблетки меняли; чередовали дозировки. Но больная всё равно беспокойно ворочалась по ночам и вздрагивала от каждого шороха.       Хорошая новость: удалось избавиться от Эвана и прочих жаждущих прикоснуться к её беспомощности, как к святым мощам. «И потом, чем дальше Эван от меня, — думала Рози, — тем больше шансов у него выжить». Отец не навестил ни разу, а общение по телефону у Адамсов не клеилось. Моран тоже исчезла. Хоть женщина, подстрелившая её, и дала понять, что будет присматривать, наивно было мечтать, что эта опека надолго. Иных дел в Лондоне у киллера что ли нет? Так Рози осталась одна — в палате, полной цветов, которые охапками посылала сама себе на последние деньги.       Круг общения замкнулся на утренних обходах — «пятиминутках невозбуждающего стриптиза», как называла их девушка, потому что приходилось крутиться перед врачами с голыми сиськами. От нечего делать она выдумала себе альтер-эго: стриптизершу по кличке Грязная Розанн. В воображении Рози Розанн была той ещё оторвой: она соблазняла врачей, а потом их убивала, чтобы бежать из страны и найти себя в Вероне — впрочем, забава эта быстро скатилась в абсурд и наскучила. Учебники нетронутыми стопками лежали на тумбочке. Из развлечений оставался лишь телевизор, и Рози включала его фоном, чтобы тишина не смущала её диалог самой с собой. Одной остаться можно, даже если сон тебя покинул, но одной ей всё было одинаково и пресно, и хотелось просто схватить кого-то живого за руку и сказать: «Привет, я здесь, я существую!»       Ночью тринадцатого ноября был ровно месяц её второму рождению. Дрейфуя в тишине и безвременье, Рози смотрела в потолок — на спине дышалось ощутимо свободнее. Ей почти удалось задремать, когда в коридоре послышался шум. Шаги и громкие голоса приближались. Не успела Роуз подняться — дверь в палату со светом отворилась и пропустила четверых специфических незнакомцев. Первый носил костюм, а за ним было трое констеблей с кобурами и очень серьезными намерениями на каменных лицах. К ним присоединилась дежурная медсестра — женщина истерично верещала, всё грозилась кого-то позвать. Тогда Костюм заткнул её официальной бумагой и присел на краешек кровати больной:       — Роуз Адамс? — спросил он.       — Да, это я.       — Вы пойдете с нами. Наручники, — последнее было адресовано констеблям.       Роуз грубо подняли и зафиксировали запястья за спиной железными браслетами. Девушка возразила, что в этом нет абсолютно никакой необходимости. Но «вечеринка» продолжалась без учета пожеланий гостьи. Они вышли из отделения, миновали лифты и лестницей спустились в вестибюль. С какой-то странной надеждой и просьбой в глазах Роуз посмотрела на дежурившего внизу охранника, но он отвернулся. Её поторапливали — девушку в больничной пижаме и тапочках на босу ногу — выгоняли под ноябрьскую морось. Тут в темноте моргало полицейское «диско». На парковке дожидались ещё двое в форме — целый хоровод, шестерка вооруженных мужчин арестовывающих… Кого? Студентку выпускного года Роуз Адамс? Она вдруг запнулась и ощутила забытый укол под ребрами. Холодный, сырой воздух на мгновение парализовал дыхание. Но хуже того — всем было плевать. Роуз тащили к машине, как упертую козу на заклание. «Что же я за чудовище такое? Что со мной не так?» — думала она, лбом упершись в решетку на стекле. Из-за скованных сзади рук, можно было сидеть лишь согнувшись, что причиняло пульсирующую боль. Пришлось завалиться на бок и от каждого дорожного заусенца тыкаться носом в затхло пахнущее сидение.       Зато появилось время подумать и понять: она одна. Отец, со всеми своими связями, не всемогущ. Моран оставила пост. Джим... «Джим далеко, — с неправильной тоскою думала Роуз, — и не станет рисковать». Никто не придёт на помощь.       На улице было темно, и Роуз не сумела рассмотреть здание, куда её отконвоировали трое констеблей. Костюма рядом не было, и девушка осмелилась подать голос и потребовать, чтобы немедленно связались с адвокатом её отца. Тогда один из парней объявил, что у Рози больше нет такого права. Её завели в бетонный пенал — комнату для допроса — где было тускло, висело зеркало во всю стену и из пола рос железный стол с двумя привернутыми стульями.       Наручники пристегнули к столу. И Роуз наконец смогла выпрямиться по-человечески и вздохнуть.       Вскоре появился Костюм с ноутбуком и стопкой бумажных папок, разделенных маркерами.       — Как себя чувствуете? — безучастно спросил он.       — Я хочу поговорить с отцом.       — А я — заместитель комиссара полиции Цезарь Берг, — представился он. — Это дело лежит лично на мне. Мисс Адамс, вы знаете, почему вас арестовали?       — Я хочу поговорить с отцом, — упрямо повторила Рози. — Дайте мне телефон, мистер Берг.       — Очнитесь! Никто тут не собирается перед вами плясать ни в роли доброго, ни в роли плохого копа. Скажу просто: ваш отец, мистер Адамс, вчера был арестован, — заместитель комиссара ткнул узловатым пальцем верхнюю папку. — Эвана Питерсона, вашего сообщника, мы тоже уже допросили. Остались вы.       Цезарь Берг развернул ноутбук. Рози увидела черный экран и в верхнем левом углу небольшое окошко видеозаписи: съемка велась откуда-то сверху; Эван был в таком же положении, как и она сейчас — сидел низко сгорбившись и покачивался. А Костюм медленно ходил кругами и что-то говорил, будто зачитывал очень длинный и скучный приговор, ведущий к расстрелу.       — Нет! — с бульканьем вырвалось из груди Роуз. — Он ни в чём не виноват!       — В отличие от вас, мистер Питерсон сразу пошел на контакт. И поведал нам все, что знал.       — Пожалуйста, пожалуйста… — через силу шептала Роуз. Ей сделалось невыносимо и страшно, и перетянутые браслетами кисти рук, окоченев, перестали гнуться. Изо всех сил Роуз дернула наручники.       — Мисс Адамс, вы знаете, почему вас арестовали?       Ответ отрицательный. Она дернулась снова. Нажав на пробел, Цезарь запустил другое видео — это был склад при лаборатории мистера Адамса. Ночь, когда Роуз готовила капсулы для Джима.       — Я подрабатываю у отца лаборантом. В тот вечер мне пришлось задержаться, чтобы доделать научный проект, — объяснила девушка, чуть успокоившись.       — Мы в полиции привыкли называть вещи своими именами. Ваш проект — это кража сырья для изготовления наркотических препаратов.       — Нет, тут видно, что я брала самые обычные реактивы, расходники…       — А запись в журнал внесли? Тоже нет? А как же так получается: вы по ночам выносите из лаборатории химические реактивы... Во время проверки выясняется, что недостает специфических веществ. Не трудитесь врать, мисс Адамс. Я расскажу вам, что было после проверки: сначала подозрение пало на вашего отца. Часть «химии» нашлась у мистера Питерсона, и Эван взял вину на себя. Но мы к тому времени уже знали, кого он покрывает. Здесь у меня документы, улики, показания, которых хватит, чтобы сломать жизни всем троим.       «Джим, подонок конченный», — думала Роуз. Он подставил; поставил крест и избавился от свидетелей. Даже руки марать не пришлось!       — Я просто студентка.       — В «просто студенток» не стреляют, — Берг неожиданно подмигнул ей. — Я всё про вас знаю, мисс Адамс. Наркобизнес — жестокий бизнес, как у нас говорят… К счастью для вас, мне нет дела до возни с такой мелочью. Я охочусь на крупного зверя. Имя Джеймса Мориарти говорит вам о чем-нибудь?       — Нет.       — Тогда, может, вспомните этого человека? Приглядитесь внимательнее.       На стол легла фотография Джима размером с тетрадный лист — серьезный портрет усталого бизнесмена. Берг, как питбуль, вцепился взглядом в допрашиваемую; следил за реакцией, но Роуз училась владеть мимикой годами.       Второе фото с уличной камеры: площадь Рассел, напротив — отель. Джим выходит из кофейни.       — Вы работали здесь, верно?       Рози неопределенно дернула плечом.       — Всех посетителей не упомнишь.       — Этот момент тоже не «упомните»?       Цезарь передал третий снимок с того же уличного ракурса: Джим в расстегнутой рубашке плетется за парамедиками. На каталке, что они толкают, тело женщины. «Я принял решение, Моран. Видишь эту кровь? Это власть: и её жизнь, и её смерть всецело принадлежат мне». Роуз прикрыла веки, чтобы избавиться от Берга и глазами остаться с Джимом наедине. «Не разочаровывай меня, сладкая».       — Знаете что, Цезарь, — протянула она, скованными руками тасуя снимки, словно играя в наперстки, — очевидно, что эти три лица принадлежат трём разным мужчинам. На последнем фото я вообще без сознания! Ничего не могу вспомнить из той ночи и до сих пор не оправилась. Пожалуйста, отвезите меня обратно в больницу. Мне нужен врач!       — Джим Мориарти — самый разыскиваемый преступник в Европе.       — А в новостях о нём — ни слова.       — Я иду по пятам этого ублюдка уже много лет, мисс Адамс. Никто не подбирался к его «делам» ближе меня. Последний раз агенты засекли его в Китае. Мы накроем его, рано или поздно; с помощью наводки или без неё. Судьба Мориарти решена. А ваша?       — Китай — очень далекая страна, — улыбнулась Роуз.       В голове у нее гудело сквозняком от выбитого пулей окна: «Никто никогда не добирался до Джеймса Мориарти».       — О, вижу вам смешно!       «Слишком наглая случайность, не находишь?»       — Мне нечего добавить…       Берг злобно склонился над арестанткой.       — Дай мне зацепку, — сказал он ей прямо, — и ни тебя, ни твоего отца, ни Эвана не тронут. Сольешься — утащишь на дно всех.       — Ты спятил, — ответила Рози.       Девушка захрипела, когда Берг резко вцепился ей горло. Следующим движением он точно надавил на заклеенный повязкой шов. Каскад боли ударил из груди в позвоночник, завяз в лёгких и запретил дышать. Рози скулила на одной ноте, извивалась, но с прекращением пытки кошмар не закончился.       — И не таких ломали.       Берг шумно отряхнул руки, собрал фотографии и вышел за дверь.       В пенале не было ни окон, ни часов, и время, сверяющееся лишь с ударами сердца, шло неравномерно. Сначала Рози пялилась в зеркало, находя в своей внешности нечто новое — отвратное.       А потом Берг вернулся. И всё повторилось.       Вопросы, угрозы; на этот раз он не сделал ей больно. Он ушел ни с чем. А Роуз мучила жажда. Лишенный лекарств и подвижности организм быстро возвращался в то состояние, когда даже голову с подушки поднять невозможно. Девушка отключилась, сидя на жестком стуле. Когда очнулась, позволила двоим констеблям отконвоировать себя в уборную. Они унизительно следили за ней. Не позволив сделать и глотка воды из-под крана, вернули в бетонный пенал.       — Не нужно, пожалуйста, — хрипло просила Роуз, когда после запястий браслеты защелкнулись на её лодыжках.       — Был приказ, — отвел один констебль.       А второй выразился яснее:       — После того, как твой папаша удавился в камере, велено было удвоить меры безопасности.       — Я вам не верю.       Роуз дернулась, но железо держало крепко. Она закашлялась, и кашель вышел капельками алой крови на железном столе. Давясь слезами, Рози кричала: что ей нужен врач. Она умоляла. Она провалилась в небытие... Очнулась от прикосновения — это был Цезарь Берг. Вместо бумаг и ноутбука он принес кружку воды и поставил её на свой край стола.       В ушах звенело от бетонной тишины. Рози не могла проснуться, она трясла головой и теряла связь с реальностью. Стало ясно, что третьего раунда не будет — это конец.       — Я ничего не знаю, — выдавила она и подняла полный ненависти взгляд на Берга.       Он нервничал — охотник на Мориарти был бледнен и потел как от озноба. Что-то пошло не так?       — Начнем сначала? — предложил он. — Или покончим с делом сейчас же? В твоих силах всё прекратить.       — Это правда? Мой отец мертв?       — Но Эвана ещё можно спасти, — запнувшись, Берг промокнул салфеткой пот над бровями. — Расскажи всё, как было. Как тебя нанял Мориарти? Какую работу для него ты выполняла?       — Я просто студентка, — в который раз сообщила Рози. — И мне нужен врач.       В коридоре послышались шаги. От напряжения и мучительной сухости легких Роуз поморщилась. Но больше неё изменился в лице Цезарь Берг. Он вскочил с места и, кулаками налетев на зеркало, закричал: ещё один шанс, я не подведу вас, еще один шанс... Люди в костюмах констеблей вывели Берга под дулами нацеленных в голову пистолетов. В три щелчка Рози оказалась свободна от наручников.       Она поднялась на затекших ногах и, опираясь ладонью о стол, залпом выпила воду.       — Так-так-так, — раздался знакомый голос. Из темноты коридора проявились две фигуры, одетые в простую (какой Рози давно не видела) одежду. — И что ты там говорила, Моран? Обиженная баба сдаст тебя первой?       Молча прикрыв за собой дверь, Моран передала боссу купюру. Джим рассмеялся. Он вышел на свет и захлопал в ладоши, глядя на Роуз с нездоровым обожанием. Она и не услышала, как выронила кружку.       Бетонные стены превращали овации консультирующего злодея в оглушительное эхо.

🎶 Balthazar - Blues for Rosann