Вселенная разбегается бесконечно

      Я скорее боюсь не своей смерти, а того, что умру и не оставлю ровно ничего после себя.       Если бы меня когда-нибудь поставили перед выбором: быть съеденной каннибалом или вскрыть вены в ванне, то я бы выбрала каннибала. Только не вены, нет-нет-нет, я не хочу кончить, как одноклассница Джека в средней школе. Её звали Джули, она была милой и довольно дружелюбной девушкой, а ещё у неё был парень. Этот её парень, возможно, был полной задницей, потому что он и его непревзойденная Джули расстались, но не о нём сейчас речь. Речь о девчонке, которая была слишком эмоциональна, впечатлительна, слишком глупа. Она не придумала ничего лучше, как пережить своё горе, тупо не переживая его.       Девчонка в один из вечеров ушла мыться в ванной, прихватив с собой лезвие. Она никогда не делала ничего подобного, боялась боли и сидела в горячей воде с лезвием в руке, готовясь к невыносимой боли. А потом сделала гордый вид и начала кромсать свою руку, не чувствуя боли вовсе. Она, видимо, думала, что её найдут с предсмертной запиской в ванне, лежащей в горячей воде, в которой будет красиво развиваться вытекающая кровь. Её волосы будут мокрыми, красиво уложенными водой, а на её лице застынет незаметная грусть. И её родители увидят её, лежащую в алой воде и заплачут, найдут записку, в которой она расскажет, как любила своего парня и не смогла пережить расставание, и опять заплачут. Скажут: милая, какая же ты бедняжка. Эта Джули, видимо, думала, что так получится. Но порой к нам приходит разочарование. Порой всё выходит не так, как мы себе представляли.       Родители нашли её только тогда, когда проснулись на запах вони. Их дочь ушла мыться вечером, так что они не подумали даже тревожить её. Думали, что вот, сейчас она сделает все свои дела и ляжет спать, а они даже не услышат этого. Ну да, дела она свои сделала, это точно. Мама и папа Джули нашли её разбухшее тело под утро. Оно было желтым, неестественным, будто это была не их дочь, а реквизит для фильма ужасов. От горячей воды тело стало широким, на руке с порезами порезов-то и не было видно вовсе. Да и саму руку не было видно, это было сплошное фиолетовое пятно. Их дочь плавала в непонятной вонючей жиже грязно-оливкового цвета, на её лице была жуткая гримаса, на которую родители глядели очень долго, пытаясь понять, их ли это дочь. Возле рта застыл жидкий осадок вчерашнего ужина, а волосы пропитались смесью блевотины и экскрементов. Потому что малышка Джули не знала, что после смерти ты можешь проблеваться, что твои мышцы расслабятся и ты, вероятно, обосрешься и обоссышься одновременно, что в горячей воде кровотечение усиливается и что от всего этого дерьма твоё лицо не узнают даже собственные родители. Поэтому-то родители и звонят в скорую. Врачи погружают её склизкое вонючее тело в мешок и говорят родителям, что тут нужно всё продезинфицировать. И родители убираются, моют всё, заливают хлоркой, и через какое-то время стоят в чистой ванной и оглядывают всё вокруг. Смотрят на сверкающую от блеска ванну, а расплывшаяся в говне фигура их дочери не выходит у них из головы. Так что они продают дом и уезжают куда-то очень далеко. Джек говорил, что парень Джули не мог спать месяц после случившегося. Да, крошка Джули явно думала, что её кончина выйдет красивой.       Поэтому если я захочу когда-нибудь вскрыть вены, подкиньте меня какому-нибудь каннибалу.       Самое смешное, что после того случая с жижей (после случившегося мы называли тело Джули именно так) мы резко переосмыслили свою жизнь. Девчонка сама оборвала свою жизнь, да, но всё равно мы подумали, что времени у нас слишком мало и мы должны что-то сотворить в своей жизни, чтобы запомниться миру. Спасти Титаник или придумать лекарство от рака. Изобрести анти-атомную бомбу. Или придумать такую машину, как в мультфильме "Облачно, возможны осадки в виде фрикаделек" и установить её над Африкой. Это были идиотские, безумные идеи, которые невозможно было воплотить в жизнь, но осознание того, что нужно что-то делать - это уже был первый шаг к началу нашего пути.       На философии джоки выдают нам свои невероятные суждения о смысле жизни, о том, что они считают главным в человеке. У всех до смешного эти суждения схожи, все считают главным в человеке доброту, целеустремлённость и так далее. Их спрашивают о том, каким человеком нельзя быть и они отвечают: наверное, плохим. Таким, который относится плохо по отношению к другим. Самовлюблённым. Эгоистичным. Учитель говорит, что они правы, а я сдерживаю себя, чтобы не сорваться и не закричать им: - Плохим быть не надо? Это ты, блять, говоришь? Развлекаешься, разгоняя ребят по полу коридора и говоришь, что нельзя быть плохим по отношению к другим? Да завали, ублюдок!       Я бы закричала это, если бы знала, что учитель услышит меня. Услышит и спросит: "Томлин, это правда? Если так, то в тебе лицемерия больше, чем во всех нас вместе взятых". Но я знаю, что если закричу, то учитель лишь вздохнёт и перейдёт к новой теме, а Томлин убьёт меня на перемене. В Колумбайне правили джоки, и это я осознала только тогда, когда стало слишком поздно.       Ты не можешь с ними драться. Не можешь постоять за себя и дать весомый отпор, чтобы тебя больше не задирали. Не можешь надрать задницы этим парням в белых кепках отчасти потому, что они сильнее. Никто не дерётся один на один, тебя, скорее всего, забьёт целая компашка джоков. Они, если что, всегда не против покатать тебя по полу. Они всегда с радостью закидать тебя мячами. Сильный - живи. Слабый и скромный - будь добр, умри. Джоки считают, что всё сойдёт им с рук, и они ошибаются. Эрик знал об этих правилах и понимал, что справедливость восторжествует только тогда, когда мозги кого-нибудь из учеников размажутся по стенке. Когда страх заставит людей оглянуться назад и посмотреть, что же они наделали. Когда лежащие перед Харрисом парни, что задирали его на физкультуре и считали ущербным, будут оглядывать всё вокруг полными страха глазами и просить не убивать. Однажды эти парни кидали в Эрика едой, а теперь Эрик кинет в них чем-нибудь посильнее, например, бомбой. И никаких вам теперь убогих. Встречайте Бога и судью - Эрика Дэвида Харриса.       Но Эрик считает, что поменять всё можно только убийством. И он тоже ошибается.       Сидеть за одним столом всей компанией Мафии стало уже чем-то вроде традиции. В кафетерии мы стараемся развлечься, чтобы мысли об учебе и всяких инцидентах пропали напрочь, иногда рассказываем друг другу истории из жизни и громко смеёмся. Ученики смотрят на нас с удивлением, как на психов, а потом уводят взгляд, когда Дилан начинает на них пялиться. И так постоянно.       Когда ты постоянно тусуешься с Эриком и Диланом, ты не замечаешь, как становишься злее. Фразы Эрика "Я ненавижу этих людей" становятся обыденностью, как утренняя молитва в семье Рейчел, как "доброе утро" и типичное "привет". Дилан, уставившийся на кого-либо из школы не внушает страха, конечно, только если он не смотрит на тебя. Эти парни и их маниакальное поведение не приводят в дрожь, как остальных. Потому что ты знаешь, что на самом деле они хорошие парни. Ты постигаешь дух бунтарства, слушаешь инструкции Харриса о том, как создавать бомбы и выезжаешь с ребятами в лес пострелять каждые выходные. Возможно, да, ты становишься злее, но не из-за парней в плащах, которые вечно затирают тебе про смысл существования и оружие. Ты становишься злее, потому что наконец-то понимаешь, почему всё произошло, и причины произошедшего приводят тебя в ярость. Я не знаю, как можно описать мои эмоции, когда я становлюсь наблюдателем того, как в Эрика кидают еду или как Дилана задирают на физкультуре. Как будто ураган проносится внутри. Колени потрясываются, а кулаки сжимаются до белых костяшек. И в голове лишь одна навязчивая мысль: переебать им всем. Вытрясти из них всё дерьмо, избить ногами, сломать рёбра и слушать с наслаждением усталый кашель поверженных спортсменов. Хочется крушить, ломать и убивать. Хочется поставить всех на место. - Эй, Клиболд, - мимо нашего стола проходит Томлин, звеня ключами от своей тачки, висящими на пальце, - Как жизнь? - Живу нормально, - холодно отвечает Дилан, опуская голову вниз. - Я просто проходил мимо и заметил... - Томлин оглядывает нас всех, а затем улыбается, - Что ты пиздец страшный, Клиболд. Дилан поднимает голову и смотрит на парня напротив, смеётся и отвечает: - Я знаю. - О-о, так ты это знаешь? И кто же тебе об этом доложил? Какая-то девчонка, что не захотела пойти с тобой на свиданку? - парень оглядывается и подмигивает своим друзьям, стоящим недалеко от нас. Они улыбаются и перешёптываются, а потом говорят своему другу: продолжай шоу, старик. Томлин снова смотрит на Дилана и переспрашивает: - Ну, Клиболд, что сказала та девчонка? Что ты страшный и нелепый, верно? И Дилан от злости сжимает руки в кулаки. - Ничего она не сказала. - Почему? Ах, может потому, что ты вообще ни с одной девушкой не оставался наедине? Может потому, что ты педик? - Томлин смеётся и все его друзья начинают заливаться смехом. - Оставался я, блять, наедине с девушкой. Какого черта ты вообще ко мне прикопался? - Дилан трясётся от злости, его ещё никогда так не унижали при людях. - И вы целовались? - Да. - Серьёзно? - Серьёзно. - И она не сбежала от страха? - Не сбежала. - И вы, ну, типа... Перепихнулись? Клиболд тяжело вздыхает и говорит: - Да. Стоп, но ведь... - Невероятно! - восклицает парень, - У урода вроде тебя был перепих, вот это чудеса! Эрик нервно стучит ботинком по полу и сжимает свою ногу. Кажется, будто он впился в неё пальцами. Ещё секунда и он, кажется, сейчас взорвётся и кинется на Томлина, разрывая его на куски. Но этот Томлин настолько ублюдок, настолько говнарь, что не останавливается и снова спрашивает: - Ну и как же звали эту девчонку? Только не смей соврать, а то твоя огромная голова будет болеть очень долго, ты меня понял? Как её звали?       Дилан молчит.       Дилан не отвечает.       Дилан не спал ни с одной девушкой.       Томлин, завали ебало, пока я тебе его не разбила. - Её звали Хэрол, - отвечает Дилан, спрятавшись за своими волосами, накрытыми кепкой.       Ну за что ты так со мной, Дилан, блять? Зачем ты поддакивал этому ублюдку? Почему ты сразу его не послал? - Хэрол? - Томлин хмурится, мотая головой, - Я такую не знаю, это кто вообще?       Внутренний голос шепчет мне: Хэрол, ситуация хуйня, но ты не должна сейчас вот так вот взять и подставить Дилана. Он кричит мне: помоги ему, блять, заставь всех охуеть, заставь Томлина пожрать говна. Хоть раз засунь свою гордость куда подальше. И я говорю своему внутреннему голосу: ты ебанутая? А потом встаю и говорю: - Ну, Хэрол - это я.       Вдохни поглубже, втяни живот до ощущения, будто чувствуешь свой желудок мышцами, наклони голову и отбрось немного волосы в сторону. Ты такой никогда не была. Вечная девочка в футболках и обтягивающих джинсах, которые пережили не одно падение. Старые мартинсы, которые надраиваются до блеска каждое утро. Выстави одну ногу чуть вперёд, чтобы бёдра казались уже. Смотри на Томлина, не смотри на остолбеневшего Харриса, который сейчас не знает, что сказать. Не смотри на Дилана, который глядит на тебя сейчас, словно на Иисуса. Не смотри ни на кого, кроме Томлина. Не позволяй ублюдку унижать хороших парней. - Ты перепихнулась с Клиболдом? - Томлин удивленно осматривает меня с ног до головы. Он, видимо, ожидал увидеть какую-нибудь замухрышку или девочку-ботана, но уж точно не меня. Уж точно не ожидал увидеть ту девчонку, которую он вписал точно в открывающуюся дверь и которая сейчас выглядит лучше половины самых популярных девушек школы. Лучше не потому, что красивее, а потому, что по-необычному себя ведёт. Потому что дети будущего всегда круче детей прошлого. Ну или потому, что мне нужно хоть раз в жизни побыть сучкой с завышенной самооценкой, чтобы спасти задницу Клиболда, - Ты кому-то проспорила, детка? - Оу, ты не веришь? - я подхожу к Клиболду и обвиваю его руками, целую в щеку и перевожу взгляд на Томлина, который ошарашенно смотрит и, бросив еле слышное "Ладно", уходит со своими друзьями из кафетерия. А парни сидят за столом, не понимая, что только что произошло.       Я облегченно вздыхаю, в шутку вытирая лоб рукавом и простанываю: - Господи, как же тяжело притворяться альфа-самкой. Эрик сидит, перебрасывая взгляд с Дилана на меня и рычит Клиболду: - Ты правда с ней спал? Парень молчит, а Эрик хмурится и спрашивает снова: - Ты, блять, с ней переспал? - Эрик, - прерываю его я, - Да, мы переспали. И было видно, как в его глазах рухнул целый мир. - Ч-ч-что... - Ну я завалилась как-то ночью к Дилану домой, когда он не ожидал, ну и мы такие начали обниматься и уснули, - я хихикаю, опуская голову на плечо Клиболда и смеюсь, - Ещё, бывало, как-то в моей комнате делали ремонт и пришлось переспать с Дэном. Ужасная ночь была, если честно. - Блять, Хэрол, он имел в виду секс, - выпалил Эрик. - Да? — наигранно удивляюсь я, — Ой... ошибочка вышла. И Дилан улыбается: - Спасибо тебе. - Блять, Дилан, какого чёрта? Я бы лучше был забитым, чем вот так подставил её, - Эрик обиженно встаёт и уходит, оставляя нас в кафетерии. Когда Харрис подвозит меня к дому, мы с ним не разговариваем. Не разговариваем с того случая в кафетерии, и я начинаю опасаться, что он рассердился на нас с Диланом. Я говорю ему: — Спасибо. Он смотрит мне в глаза. Я продолжаю: — За всё. Когда я только подхожу к дому, Эрик ловит меня и притягивает к себе, обнимая настолько крепко, что я чувствую своими рёбрами каждую заклепку на его куртке. Он шепчет мне: - Я так буду по тебе скучать.       И тут я понимаю, что это он не о том, что не будет видеть меня аж до завтрашнего дня. Это он о другом. Совсем о другом.