Зачем твои насчёт погоды враки? Ведь вышел я в дорогу без плаща! Но в мерзкой туче скрылся ты во мраке, И струи ливня хлынули, хлеща.
- Мам, со мной всё нормально, правда. Пальцы судорожно набирают номер больницы на телефоне, глаза маячат с экрана телевизора на брошенную фотографию на полу. В голове всё перемешивается, в ушах бьёт ультразвук и всё, что хочется сейчас сделать - это проснуться. Проснуться в холодном поту в своей уютной комнатке в Портленде и позвонить Алексу, чтобы услышать его голос. Хриплый, приятный голос. Услышать, как он тихо мурлычет: "Ах, Хэрол, это ты? Что-то случилось?" и захныкать, а потом сказать ему: "Старик, мне снилось, что ты умер. Я испугалась" и услышать в ответ его весёлое: "О боже, Хэрол, я думал, что тебе нужна помощь, а тебе просто приснилось, что я наконец-то сдох, тьфу". - Но милая, ты уже второй день ничего не ешь и выглядишь болезненно, мы с отцом волнуемся, - шепчет мне мама, заходя в комнату. Она уже несколько дней пытается вытащить из меня, что случилось. Может быть, она думает, что у меня какие-то проблемы в школе. В конце-концов, может, она просто не привыкла видеть вместо своей дочери бледного скелета, который смахивает на наркомана. Она садится на край кровати, складывает руки на коленях трагически-по-матерински и спрашивает: - Расскажешь, что случилось? Мне отвечает женщина с очень приятным голосом, которая спрашивает, что я хочу узнать. Я говорю ей: к вам, кажется, уже должен был поступить Джон О'Коннор и остальные, кто попал в аварию на шоссе. Могу ли я узнать, кто ещё у вас? К горлу подступает ком и я еле выговариваю: - Они мои друзья. Я волнуюсь, что кто-то ещё из них мог погибнуть. - Не волнуйтесь, мисс, - успокаивает меня женщина своим приятным голосом, - Большинство пассажиров автобуса отделались небольшими ушибами, но трое находятся в критическом состоянии... - Трое? Я могу узнать их имена? - кричу я в трубку, перебивая успокаивающий голос на другой линии. - Конечно, мисс, минутку... - голос утихает на минуту, а потом возвращается и снова говорит: - Памела Энн Мелрой, Джеймс Артут Ловелл и Роберт Ли Гибсон сейчас в реанимации, вы их знаете, мисс? Нет, не знаю. Первый раз слышу о таких. - Да, знаю, - нагло вру я, - Я могу их навестить вообще? Это возможно? Скажи, что да. Скажи, ну же, скажи, умоляю. - К сожалению, мисс, нет. Ну и катись к чёрту. Мама сидит на краю моей кровати и печально кивает головой в знак того, что она хочет знать, что происходит. Она притворится, что понимает меня и знает всё и без моих рассказов, но ей необходимо знать правду. Она сидит и думает: ну же, Хэрол, расскажи, что там у тебя. - Мои друзья, - говорю я дрожащим голосом, - Попали в аварию. Один умер. Он был моим лучшим другом. - Ох, милая, мне так жаль, - она хмурится и пытается сделать сожалеющий вид, - Но погоди, я не помню, чтобы у тебя были друзья где-то в Портленде. - В смысле? У меня их по-твоему не было? - Я не это имела в виду, - мама вздыхает и встаёт, направляясь в мою сторону. Она гладит меня по голове, приговаривая: - Просто ты всегда казалась нам полной одиночкой без друзей, мы и не знали, что у тебя были друзья. Самые чудесные друзья на свете, мам. - Мне нужно к ним, - скулю я ей в шерстяную кофту, когда на глаза накатываются слёзы, - Мне нужно знать, как они там. Как они себя чувствуют. Мне нужна машина, мам, можно я возьму машину? И она отстраняется от меня, холодно отрезая: - Нет. Нет, говорит она, ты не можешь взять машину и поехать в Портленд. Во-первых, ты слишком плохо выглядишь сейчас, а во-вторых, я не уверена, что эти твои друзья вообще были настоящими. Я звоню в больницу каждый вечер и спрашиваю у женщины с уже менее приятным голосом, что с моими друзьями. Как они себя чувствуют. Она говорит: - Да-да, я помню, секунду. У Роберта Гибсона состояние ухудшилось, врачи делают всё возможное. Я сообщу вам завтра, если что-то изменится, мисс Клим. Эта женщина с уже менее приятным голосом на четвертый день начала называть меня "мисс Клим". Она говорила мне: "я сообщу вам завтра", но завтра становилось ещё хуже и с каждым днём её "сообщу завтра" било меня прямо в сердце своим холодом. Я думала, что хуже уже ничего не будет, и стало намного хуже. Через десять дней после аварии она услышала мой голос в телефоне и коротко проговорила: - Мисс Клим, мои соболезнования. Роберт Гибсон скончался сегодня. Сегодня у Стэна был бы день рождения. Я не знаю точно, отчего я каталась по полу в истерике. Оттого, что все мои друзья умирали друг за другом или оттого, что люди по телевизору были подозрительно сильно похожи на Алекса и Стэна. Возможно, да, когда мы умираем, мы рождаемся вновь. Алекс познакомился со мной, когда мои и его родители купили жильё недалеко друг от друга. Мистер и миссис Купер и мои родители просто были хорошими друзьями. Вместе учились. Как-то путешествовали по Германии вместе с Лорен. С той Лорен, у которой дыра в голове была и остатки наркоты в сумке. С той Лорен, что однажды пропала. Эти Куперы прожили счастливую молодость и задумались о покупке нового, более просторного жилья в шумном Портленде, когда мои родители затеяли переезд. И эти две семьи решили, что было бы круто жить рядом, отпускать детей в гости друг к другу. Моя мать была слишком сентиментальной раньше, и когда мы с Алексом играли в прятки или бегали за Гэтсби и смеялись, она умилялась и думала, что мы с мальчишкой нравимся друг другу. Но мы всего лишь догоняли друг друга и кричали: - Эй, лузер, ты теперь водишь! Наверное, с тех пор мы с ним лучшие друзья. Он учил меня драться, я учила его рисовать. Он рассказывал мне о своей любимой музыке, я говорила, что нашла очень крутой фильм для просмотра. Мы обожали Бивиса и Баттхеда. Постоянно с них ржали. Самое странное, что даже когда парнишка повзрослел и возмужал, он всё ещё оставался в моих глазах маленьким мальчиком, которого я учу правильно держать карандаш. А в его глазах я всё ещё маленькая девчонка, которую можно запугать, притворившись мёртвым. Купер прыгал одетым в бассейн и притворялся утонувшим, а потом внезапно вскрикивал, когда я находила его на заднем дворе. Вот бы и сейчас он вскрикнул после очередного розыгрыша. Стэн был заучкой, играл в местной сборной и интересовался искусством. Обожал Уорхола. Иногда он выводил своим поведением всезнайки, но я знала, что этот парень не Стэн Хилл, если он не является ходячей энциклопедией и не зовёт вечерами девушек прогуляться куда-нибудь в парк и посмотреть на звёзды. Эта задница Стэн постоянно звал кого-нибудь погулять, а в итоге начинал читать лекции. И так получилось, что у красавчика-блондина с карими глазами всё ещё нет девушки. Мы постоянно шутили, что его вторая половинка - это астрономия. Ну, или Уорхол. Мы познакомились со Стэном в начальной школе. Он был с детства самым выдающимся учеником и мы каким-то магическим образом сладили, в то время как окружающие шептались за спиной Хилла и задирали свои носы. Они не любили парня за то, что он был умнее их. Из-за этого мы и подружились. Он начал интересоваться искусством, когда я только начала рисовать, а я начала интересоваться астрономией, когда Стэн написал сочинение о профессии, которую он хочет выбрать в будущем. - Я хочу изучать космос, потому что это единственное, что имеет множество загадок и даёт мне неисчисляемое число надежд на новые открытия, - говорил он. Заучка, который звал девушек на свидания, чтобы потыкать рукой в небо и рассказать о каких-нибудь созвездиях. Парень, который решал мне математику и смеялся над каждой моей шуткой. Стэн Хилл был кем-то большим, чем просто мальчиком-заучкой. Я вспоминаю о его дне рождения тогда, когда ужасный, противный голос в трубке говорит мне: "Мисс Клим, мои соболезнования". Осознание того, что Стэн родился именно сегодня приходит только тогда, когда я уже наистерила, валяясь на полу. Когда вспомнила, что сегодня у старика Хилла день рождения. И, может быть, нужно купить торт и зажечь свечи. Я вижу его лицо по телевизору, когда снова передают о последствиях аварии. Говорят: в реанимации скончался ещё один пострадавший - Роберт Гибсон. Самое ужасное - это то, что я теперь знаю, когда умрут остальные. В свой день рождения.***
- Эй, Водка, ты долго там ещё? Эрик облокотился на свою машину и наблюдает за шагающим к нему Клиболду, который несёт в руках банку газировки. Вообще, Эрик жутко не любил, когда кто-то задерживался, и даже сейчас, когда Дилан быстрым шагом шёл к своему приятелю, Харрис был раздражён. - Извини, - пропыхтел ему Клиболд, - Дана задержала. - Дана? - переспросил Эрик, подняв бровь, - Это кто? - Ну, Дана Стивенсон. С Хэрол в классе рисования. - Ясно. И что она от тебя хотела? - Ничего. Просто приглашала погулять. - В самом деле? - Да. - Круто. Прохладный ветер развевал низ плащей, сшитых из плотной ткани, распускал чёрную материю по воздуху так, что Дилан постоянно поправлял свой плащ. Парню задувало под одежду, Эрик же такой проблемой не страдал - плащ накрывал его с ног до головы. Было видно, что руки Харриса даже вовсе болтались где-то в длиннющих рукавах, которые были явно не для его размера. Эти два парня - Харрис и Клиболд - стояли на школьной парковке у машины Харриса и ждали. Ждали чего-то, что должно было произойти. Вроде чуда, как думал Дилан. Вроде Апокалипсиса, как думал Эрик. Мы не общались толком после того, как Дэн сказал, что никаких трёх парней в средней школе не было. Потому что потом умер Алекс и я не выходила из дома, а потом я названивала в больницы и ужасный, режущий слух голос говорил мне, что сообщит о чем-нибудь новеньком завтра. А потом Стэна не стало. Мы не общались с Эриком, не обнимались с Диланом, не шутили про джоков, не выезжали пострелять. Мы вообще не контактировали друг с другом. И, если честно, я даже была этому рада. Потому что мне не хотелось видеть, как два замечательных парня, которых я знала, тоже постепенно умирают. - Робин купила очень крутую вещь на одном из аукционов, нужно будет применить её в деле, - говорит Эрик, кивая головой в такт музыке. Индастриал, играющий у него на полную катушку, еле позволял расслышать то, что он говорил. - Вау, - бросил Дилан, уставившись на пейзаж за окном автомобиля. Он видел переливающееся яркими красками небо и заходящий за горизонт красный солнечный диск, освещающий вершины гор где-то за сотни миль отсюда. Нет, Дилан не смотрел на шумные улицы и однотипные дома, он наблюдал за природой и закатом, потому что именно от этого он получал настоящее удовольствие. У этого парня голова была забита мыслями об учёбе, друзьях, девушках и той Дане, что пригласила его погулять, о предстоящих планах на жизнь и не только. Он думал обо всём, что происходит в его жизни, сравнивал себя нынешним с собой пару лет назад и делал грандиозный вывод: он счастлив. По крайней мере сейчас. Мои родители что-то бурно обсуждают внизу, постоянно ссорятся и иногда я слышу, как они поднимаются ко мне в комнату, но в последний момент останавливаются у двери и спускаются обратно. Я знаю, что они хотят мне сказать. Они считают, что мои друзья были ненастоящими. Но они были реальнее, чем сами родители, если уж подумать. В конце дня отец стучит в дверь и просит разрешения войти. Садится, как мать, на край кровати и кладёт руки на колени. Хмурится, думает, что сказать. Потом мямлит: - Милая, мама сказала, что у тебя случилась неприятная ситуация... Но я лишь только бросаю ему: - Мне плевать, что вы думаете. У меня действительно были друзья, верите вы или нет. И прошу его уйти. Мне завтра в школу, говорю я, мне нужно выспаться. А то я давно этим не занималась. В «Колумбайн» все весёлые и счастливые встречают меня радостными приветствиями: - О, Хэрол, новости видела? Там какие-то студенты-астрономы разбились. - Пошёл на хуй. Эрик и Дилан встречают меня перед литературой и радостно кричат мне "Привет!", когда я прохожу мимо них и сажусь за своё место. Они, наверное, жутко умные парни, умнее Стэна, потому что они не спрашивают, что случилось, не докапываются. Парни знают, что что-то случилось, но не хотят тревожить меня. Возможно, именно за это я их и прощаю тогда. Прощаю за то, что они такие задницы. За то, что они издевались над девятиклассниками. Они больше не пай-мальчики, но их можно понять. Пища Эрика - ненависть, Дилана - разочарование. Самые бедные дети девяносто девятого, так и не нашедшие постоянного дома, метаются из угла в угол, палят из ружья по кеглям, восхищаются фильмом про киллеров и живут мыслью, что когда-нибудь они перевёрнут это мир с ног на голову. Устроют своё шоу, свой суд, свой "естественный отбор". Два поехавших бедняги, их стоит простить за всё это, ведь они не виноваты. Виноваты мы все. Мистер Дэвис говорит в начале урока мне перед всем классом, что ему звонили родители и просили передать, что мне нужна помощь психолога. Со мной нужно побеседовать. И учитель намекает, что ждёт меня после занятий. Потом на меня весь урок оглядываются ученики и смотрят, как на сумасшедшую. После литературы всё, на что я способна - это зарыться где-то среди коробок возле западного входа в школу. Я просто сижу там, думаю о произошедшем и лью слезы на свою любимую толстовку. В мыслях лишь истории о Стэне и голос Алекса, когда он пьяный показывает задницу Луне. Еле связная, громкая речь. Я бы хотела сейчас внезапно понять, что всё это - сон. А потом Эрик выходит покурить и находит меня среди коробок. - Эй, - он откидывает картонную коробку в сторону и осматривает меня, - Что с тобой? - Неудачный месяц, - говорю я. - Это как? - Два моих друга умерли, - отвечаю я Харрису твёрдо. Так, что он на минуту замирает и думает, что ответить. - И ты скучаешь по ним, верно? Идиотский вопрос. Конечно же да. Ведь они были для меня всем. - Знаешь, - начинает парень, - Если ты когда-нибудь знала чудесных людей, будь горда. Потому что они теперь - часть тебя. Самая убогая и нелепая вещь в мире - это сожаление. Нет ничего тоскливее людей, которые жалуются, что раньше было лучше, что они уже никогда не найдут замены кому-то. Я знаю, что тебе сейчас плохо, что ты считаешь, что виновата в чем-то, но это не так. Просто иногда в мире случается дерьмо. Я оставил так много друзей позади и мне так тоскливо о них вспоминать, но я, черт возьми, горд тем, что знал их. И я буду горд тем, что знал тебя, Хэрол, так что соберись и перестань распускать нюни, потому что твои друзья теперь - часть тебя. В итоге я повисаю на Харрисе и мы обнимаемся, пока остальные ученики проходят мимо. Они оглядываются, но всё ничего не говорят. Даже мистер Дэвис, который случайно встречает нас на выходе, ничего не говорит. Он лишь потом встречает меня и шепчет мне на ухо: - Думаю, Харрис оказал тебе сегодня поддержку лучше, чем мог бы оказать её я. Эрик чуть выше меня, но я всё равно умудряюсь повиснуть на нём, будто он ростом с Дилана. - Окончательно меня убьет не смерть Алексы, не смерть Джека, - говорю я Эрику, пока мы обнимаемся, - Меня убьёт полностью, если с тобой что-то случится. Просто обещай, что с тобой ничего не случится, пожалуйста. Эрик вздыхает. Не так, как вздыхают от усталости или грусти. Он вздыхает, будто полный надежды. И шепчет: - Обещаю. Но никто не даёт гарантий, что он не врёт.