***
— Какая подача! Америка, ты видела это? Это лучшая подача, которую кто-либо мог видеть в своей жизни! Запишите эту дату — 8 апреля — день, когда Эрик Дэвид Харрис надрал зад Генри Луи Геригу, — я и Дилан стоим посреди бейсбольного поля. Клиболд смеётся, имитируя речь спортивного диктора, когда Эрик стоит метрах в десяти от нас с бейсбольной битой и кричит: — Да катитесь черту! Мы заливаемся смехом, и Дилан делает глоток своей любимой газировки, которую он держит в руке. Вдали Эрик отрабатывает подачу, подбрасывая мяч одной рукой и отбивая другой, и когда у него ничего не выходит и мы с Диланом начинаем смеяться, парень бросает биту на землю и вытягивает нам средний палец. — Ты погляди какой смелый, — шепчет Дилан. За день до дня рождения Эрика мы решили отменно повеселиться. Устроить что-то вроде взрывов самодельных бомб. Когда Эрик подъезжал к моему дому, я уже докуривала последнюю сигарету из очередной пачки. Вообще, я не думаю, что мне стоило это делать — начинать курить, но философия разрушить всё и разрушить самого себя казалась мне заманчивой. Наверное, я просто ебанулась в этом городе. Эрик выходит из машины и говорит мне: — Тебе прочитать лекцию о вреде курения? — Здравствуй, — безразлично отвечаю я, пытаясь затушить окурок ботинком, — как настроение? Есть предвкушение праздника? Парень закусывает губу, оглядывает меня и отвечает: "Ещё какое". Все знают, что Эрик уже успел нахвастаться тем, что скоро сможет покупать оружие. Все знают, как долго он ждал этого дня. Бесчисленное количество часов, проведенных за любимой игрой привело к жажде иметь такую же пушку, как в игре, в реальной жизни. Чтобы с таким же наслаждением палить из неё по всему вокруг. Самое страшное — это привыкнуть ко всему этому. Привыкнуть к парням в плащах, которых иногда закидывают едой в столовой и пихают в локеры джоки. Страшнее всего взглянуть в глаза Эрику и понять, что ничто больше не кажется диковинным. Серо-зелёные яростные глаза больше не заставляют впасть в ступор. Выпирающая грудь, на которой очень часто можно заметить ту самую красную футболку, пропитанную моими духами, не кажется больше такой необычной. Эти парни, которым в спину постоянно кричат оскорбления, они больше не незнакомцы для меня. Я к ним привыкла. Я проживала то, что проживали они. И от этого внутри становилось всё страшнее и страшнее. — Ты едешь? — Эрик всё ещё стоит передо мной, ожидая, когда я скажу ему хоть что-нибудь. Мы собирались сегодня устроить масштабную пьянку, вроде бы. — У тебя никогда внутри не было такого чувства, будто всё рушится и ты медленно умираешь? — я уставилась на след от пепла на асфальте. Всё выглядит так, будто про нас снимают фильм. Художественный фильм о трагедиии Колумбайна, где ещё решили показать всю драму произошедшего. Как у нас всех тут были разрушены жизни. Будто Алекса работает режиссёром и решила взять меня на главную роль в одном из своих фильмов. Она ведь любила трагедии, особенно из-за брата. — Мы все когда-нибудь умрём, — говорит Эрик, приобняв меня, — но знаешь, мне кажется, что сейчас мы не должны об этом думать, хорошо? — Хорошо. Он знал, что скоро умрёт. Они с Диланом снимали "Подвальные ленты". Они знали, что скоро всему придёт конец. Когда мы подъезжаем к дому Эрика, парни снаружи уже гоняются друг за другом с бутылками алкоголя и кричат что-то невнятное. Им весело, и когда Харрис глушит мотор, он вздыхает: — Если они что-то разбили или испортили, им крышка. Мы с Эриком выходим из машины и направляемся к дому. Где-то у входа мелькает фигура Дилана, она мечется из стороны в стороны и поначалу никто из нас не может понять, что это там, у входа. А потом Эрик кричит: — Дилан? — О, Реб, наконец-то ты тут. Я уже устал следить тут за всем. Брукс нажрался в задницу, я не знаю, что с ним делать, — Клиболд обеспокоенно вертится в разные стороны, наблюдая, не произошло ли чего плохого. — Иди отдохни, я сам за всем присмотрю. — Ты уверен? — Да, — Эрик оборачивается и смотрит на меня, а потом добавляет: — мы тут разберёмся. — Ладно, я тогда пойду с Доком прогуляюсь на заднем дворе, — говорит Дилан, собираясь уходить. И что-то заставляет меня налажать. — Но ты ведь боишься собак, — говорю я, — может, мне стоит проследить, чтобы он на тебя не набросился случаем? Дилан останавливается, удивлённо уставившись на меня: — Откуда знаешь? Я не знаю, правда. Я это вычитала в какой-то книжке. Кажется, Девон Адамс говорила, что Дилану не нравятся собаки. Кажется, она это говорила. А я, нет, я этого не знала. — Ты сам мне как-то сказал, что тебе не нравятся собаки, эм... — в каждой неловкой ситуации, кажется, стоит притвориться идиотом. — Оу, ладно. Но я всё равно прослежу, чтобы он не испугался пьяного Брауна и не потерялся, — парень широко улыбается и машет нам рукой, — зовите, если понадоблюсь! Дилан уходит на задний двор, а мы с Эриком остаёмся в доме. Внезапно над нами повисает тишина, такая, будто сейчас произошло что-то жутко неловкое. Но тишина прекращается, когда Эрик аккуратно берёт меня за руку и говорит: — Пойдём. В комнате Эрика, там, где письменный стол завален бумагой, где солнечный свет еле пробивается через окна у потолка, где на стене висит плакат с концерта KMFDM, мы плюхаемся на кровать. На мягкую кровать с твердым матрасом и легким клетчатым покрывалом. Эрик подкладывает под голову подушку и поворачивается ко мне так, чтобы нам обоим было удобно лежать. Тень от рук закрывала половину его лица, и я могла наблюдать лишь легкую ухмылку на его лице. Сейчас всё казалось таким милым и домашним, что хотелось уснуть прямо здесь, на кровати Харриса. — Ты так чудесно выглядишь сегодня, — шепчет Эрик, а на его лице появляется счастливая улыбка. — Да ладно тебе, я выгляжу так, как выгляжу всегда, — отмахиваюсь я. — Всегда чудесно. Крис говорит, что если здесь у меня появился шанс найти своё счастье, то я не должна этот шанс упускать. Да, хорошо, но что делать, если моё счастье — это парень-психопат, который хочет прикончить дюжину людей? Что делать, если всего через две недели меня и моё счастье будет отделять могильный камень? Что потом? За стеной слышны шум и смех парней и девушек, лай собаки и чьи-то крики. Там, в соседних комнатах, началась вечеринка. — Мне пора сказать речь! — восклицает Эрик, сваливаясь с постели, — итак, я не знаю, как нужно разговаривать с девушками, чтобы они потом от меня не шарахались, но я думаю, что ты поймёшь меня правильно. — Что за хрень ты несёшь. — Не перебивай меня, — бросает он, — когда мы впервые встретились, там, у директора и ты смогла возразить ему насчёт меня, я подумал сразу, что мы сможем стать друзьями. Не то чтобы я был уверен, просто во мне зародилась какая-то надежда. И если честно, ты меня каждый раз удивляешь всё больше и больше. Никогда не встречал девушек, которые были бы так одержимы любимым делом. Никогда не видел девчонок, которым было бы настолько плевать на окружающих. — Ты меня хвалишь или унижаешь? Звучит, словно унижаешь. — Ты вносишь в мою жизнь определённый вид счастья, знаешь, типа как счастье после курения травки. Ты очень классная, и я пойму, если я пугаю тебя или ты не хочешь иметь со мной какие-либо отношения... — Блять, да что ты за чушь мне тут заливаешь? — Можно пригласить тебя на выпускной бал? Эрик бросает это резко, так, что я впадаю в ступор. Сижу на кровати Харриса, перевариваю у себя всё то, что произошло несколько секунд назад. — Повтори? — Ты пойдёшь со мной на выпускной бал? — по Эрику можно заметить, что его всего трясёт. — И ты всю эту замечательную проникновенную речь придумал для того, чтобы меня пригласить? — Ну... — Да ладно тебе! — я вскакиваю с кровати и обнимаю Эрика, чтобы он не трясся, — я бы сказала "Да", даже если бы ты пригласил меня так: "Йоу, слыш, там тусовка намечается, а мне жаль таких лохов вроде тебя, ты пойдёшь со мной на бал". — О господи! — Эрик заливается смехом, — да я бы такое дерьмо никогда в жизни не сказал. — В этом всё и дело. Где-то в доме Нэйт уже обкурился и лежит полусонный на полу. Возле него ошивается пьяный Брукс, ходит взад-вперёд, хлебает водку и бросает какие-то непонятные фразы всем, кого видит перед собой. Я встречаю его по пути на задний двор. — Эй, Хэрол! — кричит он мне, — никогда не думала, почему в компьютерных играх все злодеи и монстры страшные? Может быть, я хочу убивать красивых злодеев, какого хуя мне всегда подкидывают этих уебков? — Брукс, — говорю я мягко и отчётливо, — ответь мне, пожалуйста, почему на каждой вечеринке ты превращаешься в свинью? Хотя, Браун ведь был в своём уме, когда Эрик вмазал мне по лицу. Возможно, именно после этого он не смог перестать пить на вечеринках. Психологическая травма. Какая же смехота. На заднем дворе Дилан сидит возле Дока, кидает ему мячик и довольно улыбается каждый раз, когда пёс приносит мяч обратно парню. Сейчас, на этой предпраздничной вечеринке, он более-менее доволен тем, что происходит в его жизни. Он не пьян так же сильно, как Брукс, но его туловище всё равно раскачивается в разные стороны, а на лице застыла пьяная ухмылка. Мячик отлетает в сторону и возвращается обратно в руки Дилана через пса. Я тихо шагаю в его сторону: — Дилан? Как ты? Он не отвечает. — Эй, Дил, всё в порядке? Его светлые, немного грязные волосы развеваются в сторону ветра. На штанах еле заметное пятно — вроде бы, парень пролил алкоголь. — Я люблю собак, — отвечает Дилан, всё ещё не поднимая на меня глаз, — теперь люблю. — Можно к тебе? — спрашиваю я, подсаживаясь к Клиболду. — Разве тебе нужно разрешение? — смеётся он. Где-то в гостиной слышны радостные возгласы Эрика на немецком. Потом смех. Потом кто-то выходит на улицу покурить. Парни и девушки, все, кто пришёл на вечеринку к Эрику — все они изнывают от веселья. А мы с Диланом, как всегда, сидим снаружи. Это наша традиция. — Я не о многом тебя просила, но есть одна вещь, которую я хочу, чтобы ты выполнил. — Что за вещь? На глазах выступают слёзы. Слёзы от тревоги и усталости, от осознания того, что скоро всему придёт конец. Когда ты не плачешь несколько месяцев, твой маленький короткий плач превращается в рыдание. — Помнишь, я говорила о выходе "Матрицы"? Мы должны с тобой сходить на этот фильм. Ты обязан пойти со мной. Дилан обнимает меня, когда моя футболка становится мокрой от слёз. — Ты просто обязан. Ты не можешь не прийти, — рыдаю я. — Я приду, приду, только не плачь, — успокаивает меня парень. — Если ты нарушишь своё обещание, я тебя возненавижу. Клянусь, ты будешь гореть в Аду, если не придёшь. — Хэрол, мы сходим с тобой на "Матрицу", обещаю. Я до сих пор не могу понять, зачем я это сделала. Мы с Крисом снова в маленькой гостиной в маленьком доме Берналла. Вокруг разбросаны газеты, в углу стоит оружие. Бронежилеты, которые Крису выдают на службе. По телевизору идут новости, ведущий сообщает об очередных военных действиях. Взрывы, оружие, трупы, реклама, всё вертится по кругу, всё повторяется. Берналл сидит на спинке дивана, теребя в руке какие-то документы, а потом говорит мне: — Бери бумагу и ручку, я кое-что придумал.Шерифу округа Джефферсон За всё время моей службы я немало раз задумывался о том, в безопасности ли мои родные сейчас. Служба в полиции оказала на меня огромное влияние: теперь я не могу быть уверенным, что моя семья не пострадает, учитывая неимоверное количество преступлений в США, происходящее ежедневно. Я пишу вам с целью донести свою идею обеспечения безопасности гражданам этой страны, в особенности ученикам школ. Давайте вспомним случаи стрельбы в школах: старшая школа Ричленда в 1995, старшая школа Перл в 1997, средняя школа Уэстсайд в 1998, вспомните начальную школу в Кливленде — случаи с резнёй не прекращаются. Моя сестра учится в школе, ученик которой не так давно достал оружие, застрелил отца и застрелился сам. Думаю, мне не стоит продолжать рассказывать то, что вы понимаете сами. Я считаю, что причины шутинга нужно искоренять, но начать я желаю с элементарной подготовки учеников. Если стрельба когда-нибудь повторится, я хочу, чтобы ученики знали, как взять ситуацию в свои руки, я хочу, чтобы жертв стало как можно меньше. Здесь, в Литтлтоне, я надеюсь на вашу поддержку. Мне и остальным офицерам хотелось бы провести антитеррористические учения, чтобы ученики школ в дальнейшем знали, как правильно действовать при нападении стрелка на школу. Начать мы хотим со старших школ, в особенности со старшей школы Колумбайн, где, как я считаю, эти учения необходимы. Я и моё начальство непременно надеемся на ваше разрешение. С уважением, Крис Берналл
— Звучит так, будто ты на коленях умоляешь этого шерифа разрешить тебе провернуть это дело, — говорю я. — Неважно. Если это поможет нам остановить стрельбу — я согласен умолять его на коленях сколько угодно.