***
Этот Оливер, который сидит на кухне и расспрашивает Сью о детстве Дилана, он и правда мастерски умел отвлекать. Чего стоили одни только его выдуманные истории, которые настолько захватывали, что я на минуту застывала, вслушиваясь в его слова. Вуд и Берналл находились в доме Клиболдов уже достаточно долго, полчаса минимум, а я за это время так и не обнаружила никакого оружия в комнате Дилана. Это было безумие — планировать подрыв школы и при этом не начинять всю свою комнату боеприпасами? Это как? Оружия не было ни в шкафу, ни под кроватью, ни под завалом тетрадей в ящике. Всё как будто бы исчезло в никуда, испарилось сразу же, как только мы ступили на порог этого дома. Так не могло случиться, думала я. Где-то здесь был большой подвох. Когда Алексу исполнилось четырнадцать, он зашёл ко мне в дом с большой коробкой всякого дерьма и попросил найти для него место, где эту коробку можно было бы спрятать на неопределенный срок. Я спросила, что у него в той коробке. Он отмахнулся: ничего. Алекс прошмыгнул мимо меня на второй этаж, держа в руках коробку из-под кроссовок, а когда его силуэт скрылся в моей комнате, надоедливый и громкий голос Купера заставил меня сдаться и пойти за ним. Алекс вывалил мне на кровать всё содержимое из своей коробки: мини-бутылки «Джек Дэниелс» и мартини, около десяти косяков травы и странные разноцветные марки штата Аризона, совсем не похожие на почтовые. Алекс сказал: — Этот парень посоветовал мне научиться прятать вещи до того, как я притащу их в свой дом. Я потренируюсь у тебя, ладно? Если вам вдруг попадётся в руки ЛСД, то создайте для своего тайника соответствующий вид. Марки лучше всего спрятать в почтовом конверте, подписанным под именем случайного отправителя. Травку спрятать тяжелее: из любой коробки её будет легко достать, так что лучше разбить косяки по одному и расфасовать по CD-дискам. Выбросить сам диск, а на его место аккуратно разложить косяки. Ещё легче дела обстоят с коробками от DVD-дисков: свободного места там в разы больше. Глядишь, этот чудаковатый фильм про пингвинов станет вашим любимым. Бутылки, объяснял мне Купер, можно поставить внутрь непрозрачной вазы с искусственными цветами. Никто не полезет их поливать, а значит никто и не найдёт алкоголь. Этот ублюдок Клиболд не имел даже грёбанных ваз у себя в комнате. У него не было ничего, что могло бы привлечь мое внимание. Если он готовил нападение, то самое необходимое должно было быть под рукой, чтобы в случае ЧП Дилан мог быстро схватить оружие и поехать в «Колумбайн». Если он знал, что до нападения остаются считанные сутки, то он бы не стал прятать свой пистолет в беспросветную задницу, верно? Хотя почему нет? Когда Алекс подрос и сдружился с чёрными парнями из Старого города — самого хренового района к северу от Бёрнсайд-стрит, он рассказал мне, что некоторые подростки, скупающие оружие у ребят, прятали свои пистолеты под или за кроватью, щедро обмотав пушку изолентой. Они крепили оружие ближе к спинке кровати, чтобы если мамочка и пришла мыть полы, то хотя бы не наткнулась на сюрприз во время одной из уборок. Кровать Дилана подозрительно сильно отодвинута от стены. Она не стоит вплотную, как это должно быть, а отодвинута на десять сантиметров и завалена подушками, чтобы щель между спинкой кровати и стеной не бросалась в глаза. Вот оно, моё долгожданное озарение. Внизу Крис рассказывает Сьюзен, что среди выпускников часто наблюдаются подростки, страдающие депрессией, и что сейчас Дилану нужно как можно больше поддержки. — Моя сестра учится с вашим сыном, — признаётся Берналл, — я даже удивился, когда ваша фамилия оказалась в списке семей, к которым нужно приехать для проведения беседы. У меня просто в голове не укладывалось, что Дилана смогут приплести к таким «трудным» подросткам, знаете. — Это так, — вздыхает Сьюзен, — может у него и есть проблемы, а я о них не знаю. Мы не особо давим на него с допросами, мы просто стараемся дать ему то, что можем. Мы ездили с ним в университет, он говорил, что мечтает выучиться на режиссёра. Я имею в виду, зачем ему сейчас взламывать что-то в школьной системе, если он вот-вот закончит свою учебу? Я просовываю руку в щель. Места катастрофически мало, времени тоже. Если бы дом Клиболдов был пуст, я бы уже давным давно перевернула комнату Дилана к чертям собачьим. Голос Оливера слышится даже на втором этаже: — Так что насчёт окружения Дилана? У него хорошие друзья? — Я... я не могу быть уверена, но... — Сью обеспокоено собирается с мыслями, — его друг Эрик с виду хороший парень, но после случая с фургоном я не особо верю в его надёжность. Брукс замечательный, они дружат с Диланом с самого детства. Ещё у Дилана появилась подружка, её имени я не знаю, но она была его спутницей на выпускном. Рука нащупывает бугорки воздуха под изолентой и холодный металл. Дилан оплошал и примотал свои игрушки недостаточно низко. Даже несмотря на его длинные худощавые конечности — пистолет и обрез были отвратительно плохо спрятаны за кроватью. Бедная Сью, если бы только она однажды затеяла генеральную уборку в комнате сына... В ящике письменного стола, как по-волшебству, лежит перочинный нож. Чтобы резать бумагу, руки, людей, хуй его знает в целом, нож лежит в ящике, и я беру его себе, чтобы бесшумно достать оружие из-за кровати Клиболда и положить в сумку. Эта Сью всё ещё болтает на кухне с Оливером, рассказывая ему о беззаботном детстве сына-гения. Пистолет-пулемёт оказывается в чёрной спортивной сумке, следом за ним — охотничье ружье. Сью говорит: — В этом году он обзавёлся хорошей подругой по имени Хэрол. Я думаю, она для него самый близкий друг, потому что после встреч с ней у Дилана никогда не было плохое настроение. Прости меня, Сьюзен. Уезжать с одним только оружием было бессмысленно. Можно было бы, конечно, понадеяться на здравомыслие Клиболда и оставить патроны в его комнате нетронутыми, но такие слова как «здравомыслие» и «Дилан Клиболд», к сожалению, никак не вязались между собой. Этот идиот приклеил ружьё к кровати. Что ещё, Дилан? Спрячешь патроны в коробке из-под печенья? Патроны Клиболд мог спрятать лишь в одном месте — в укромных уголках своей кассетной полки, которая была завалена фильмами и альбомами любимых групп парня. Родителям Дилана было ни к чему перебирать огромное количество кассет, поэтому он с лёгкостью мог засунуть патроны куда-нибудь в коробку. Я всё ещё не понимаю, как Уэйн Харрис пропустил мимо ушей звонок из «Кей Март». Тревожные звоночки гудели, как сирена, но все вокруг как будто притворялись, что оглохли. Одна из кассетных коробок Дилана необычно тяжеловата: неужели никто не мог додуматься хотя бы разок взглянуть сюда? Дилан спрятал оружие за кроватью и насыпал патроны в коробку от кассеты «Лицо со шрамом». Идиот. Патроны высыпаются в сумку. В этой комнате уже невозможно находиться; чувство отчужденности и злости накрывает меня постепенно, и вот я уже на грани, стою возле окна, готовясь перелезть наружу и закончить свою миссию, как вдруг мне приходит в голову идея оставить для Дилана маленькое послание. В самом конце выдвижного ящика лежит небольшой блокнот, который я увидела у Дилана в первый же день учёбы. Его личный дневник, ну, вы знаете. «Эта книга не может быть открыта никем, кроме Дилана» и всё в таком роде. Наивная надежда на личное пространство, из-за которой ты прячешь патроны в коробке из-под любимого фильма людей, которым за сорок. Браво. Последняя запись гласит: «Маленькие зомбированные педики осознают свои ошибки и будут вечно страдать и скорбеть, конечно, кое-чего мне будет не хватать. Не так чтобы слишком». До завершения стерилизации Клиболда остаются считанные минуты. В моей левой руке — тяжелая сумка с награбленным, в правой — шариковая ручка. Я оставляю Дилану любовное послание. Уже через мгновение дневник снова лежит глубоко в ящике, а обстановка в комнате Клиболда кажется абсолютно нетронутой. Я хватаю сумку и перелезаю через окно к лестнице, закрываю окно Дилана и спускаюсь вниз. Каждая ступень отдаёт в моей голени тянущей болью, но я продолжаю идти, не издавая ни малейшего звука. Силуэты Сью и Тома виднеются сквозь шторы. Возвращая лестницу на исходное место, я задумываюсь о том, что, скорее всего, я буду скучать по этим милым старичкам. Точнее, ими они станут семнадцать лет спустя. А пока они ещё достаточно молоды. А главное здоровы. И что ещё важнее — они пока ещё вместе. Спортивная сумка оказывается в салоне чёрной «Тойоты». Пальцы набирают номер Берналла, минутой позже Крис и Оливер любезно прощаются с Клиболдами, направляясь к автомобилю. С Диланом покончено, думаю я. Остался Эрик.***
— О мой бог, да! Одеяло Стивенсон сваливается на пол из-за бурных кувырков сладкой парочки. Они обжимались до тех пор, пока не осмелились раздеть друг друга. Дана, усевшись на Клиболда, была прикрыта одним лишь халатом, а на теле Дилана к тому моменту не оставалось ничего, кроме боксеров. Всего мгновение назад девушка предложила ему развлечься этой ночью, после чего парня настиг ступор, а теперь он уверенно хватает Стивенсон руками и придвигает её туловище ближе к своему паху. Страсть поистине творила чудеса. — Пожалуйста, — умоляет Дана, приподымаясь и тут же падая на член Клиболда, прикрытый тканью трусов, — я хочу ещё. Дилан ускоряет толчки своего таза по направлению к Стивенсон, а из его рта то и дело выскакивают всякие непристойные слова. Девушка время от времени спускается своими пальцами ниже живота, и тотчас чувствуя горячую влагу, она падает на грудь Клиболда, опираясь на свои кукольные ладони и двигая тазом в разных направлениях. В тёмной комнате пахнет сахаром, плавленным сыром и сексом. Как бы пафосно это не звучало, Дилан носом чует — сейчас он достигнет нирваны. Он просит Стивенсон повернуться у нему спиной и продолжить то, что она делала. Дана хихикает и, развернувшись в другую сторону, снова упирается в Клиболда, качаясь вперёд-назад. Она в одном атласном халате, похожем на ночнушку. На Стивенсон нет белья — Дилан уже избавился от всего, что могло бы ему помешать. Рука Клиболда дразнит девушку; Клиболд спускается к ягодицам Даны и принимается поглаживать их, сжимать и шлёпать, и с каждым шлепком Стивенсон, глотая воздух, просит: — Я хочу, чтобы ты оказался внутри. Перед всем этим их занятием Дана рассказывала Дилану, что до того, как войти в девушку, её необходимо разогреть. Нужно убедиться, что девушка достаточно возбуждена и у неё не будет кровотечений, говорила Стивенсон. Дилан внимательно слушал и кивал, когда девушка спрашивала: «Тебе всё понятно?». Сейчас же, лёжа на кровати возлюбленной, Дилан хотел не просто подготовить Дану к занятию любовью. Он желал доставить ей непередаваемое словами удовольствие, которое она бы смогла запомнить на всю жизнь. Это был их первый раз, и Дилан собирался раствориться в этом удовольствии, довести свою любимую до эйфории, а не трахнуть первую попавшуюся наивную знакомую, как это кричали ему джоки на променаде. Тупоголовые не смогли оставить Клиболда и Стивенсон в покое, поэтому каждый поцелуй парочки под звездным небом сопровождался мерзкими возгласами популярных парней. Сейчас же они были наедине — вспотевшие, полуголые и счастливые. Дилан улыбается и спрашивает свою подружку: — Хочешь немного поизвиваться? Стивенсон оборачивает голову: пряди её рыжих волос прилипли ко лбу, щеки порозовели, а верх халата невинно спадал с плеч, оголяя усыпанную родинками прямую спину. Дана тяжело дышит, всматриваясь в лицо ухмыляющегося Клиболда, а затем приказывает: — Накажи меня так, чтобы я запомнила этот день навеки. Дилан стонет: — О-ох, знать бы, какое сегодня число... — Уже 19 апреля, — бросает Стивенсон, — заставь меня запомнить этот день, папочка. Дилан на секунду уставляется в потолок. За этот год он пережил унижения, порезы на запястье затупившимся лезвием, пристрастие к алкоголю, появление новых друзей, вечеринки, покупку оружия, подготовку к «NBK», выпускной и, наконец, встречу со своей первой любовью. За этот год он пролил озеро слёз и высмеял всё на белом свете. Странное чувство пожирало Дилана изнутри, он будто бы терял что-то дорогое для себя и не обретал ничего взамен. В груди что-то мучительно тянуло, пока парень лежал, внимательно разглядывая трещины на охровой штукатурке. — Последние сутки, — шепчет Клиболд, приходя в чувства после осознания неминуемости будущего. В его руках — тёплая плоть, принадлежащая той единственной, что желала вкусить счастье от союза со своим любимым. Дилану вспомнились слова Эрика о том, что в другой жизни их, как богов, будет ждать всенародное признание: — Однажды, старик, — говорил Харрис, отодвигаясь от письменного стола и освобождая Дилану место для игры в «Дум», — однажды этот мир, несомненно, осознает, каких уникальных людей он потерял. Это я про нас с тобой, слышишь? Мы с тобой станем богами в другой жизни, так что ты можешь просто забить хуй на то, что происходит сейчас. Это больше не имеет значения. — Это не имеет значения, — повторяет Клиболд, принимаясь усиленно поглаживать и впиваться пальцами в бёдра Стивенсон. Дана выдаёт тихий стон, и Дилан спрашивает себя: — Хотя почему я не могу попробовать снова? Этот Клиболд, он вспоминает все те дни, когда чувствовал себя ничтожно из-за отсутствия какой-либо девушки рядом. Он вспоминает свои отношения с Сашей Джейкобс, которая рассталась что с ним, что с Эриком, тупая сука. Дана так не поступит. Она самая лучшая на свете, думает Клиболд. Дана будет вместе с ним до конца. Парень отодвигает сияющую ткань накидки в сторону и ныряет пальцами внутрь. Стивенсон, затаив дыхание, падает грудью вперёд. Теперь перед Диланом — бесподобное зрелище, такое сочное и желанное, что он готов сорваться с места прямо сейчас. Его пальцы двигаются быстрее, сжимаясь и разжимаясь, взад и вперёд, достигая бешеного темпа. Он сверлит своим сосредоточенным и увлечённым взглядом глотающую воздух Стивенсон, пока та, достигнув пика, не вскрикивает: — Боже, да! Я люблю тебя! Дана любит Дилана. Она желает его, она готова дарить ему каждую частичку своей заботы и внимания. Ещё никогда Дилан не испытывал такого. Ещё никогда жизнь не имела его так жёстко, ведь что мог почувствовать от этих слов Дилан, зная, что уже завтра ему предстоит умереть? Но Клиболд всё же выдаёт эти три сокровенных: «Я люблю тебя». Он счастлив, обеспокоен и богоподобен здесь, в доме Стивенсон. Всё смешалось в одну тёмную, словно чёрная дыра, засасывающую его в бездну сомнений субстанцию. Как он должен был себя чувствовать, получив всё желаемое за день до гибели? Дана протягивает: — Продолжай, пожалуйста! Сделай со мной всё, что хочешь, только прошу, не останавливайся! Дилан широко улыбается. Этой ночью, он уверен, судьба решила сделать ему подарок. Что-то вроде компенсации всего того дерьма, которое случалось в прошлом. Теперь у Клиболда есть всё: друзья, девушка, планы на будущее. Ему не хочется умирать, наоборот, Дилану хочется попробовать снова, потому что внутри него наконец-то зародились силы двигаться дальше. Главное не говорить об этом Эрику. Возлюбленная Дилана светит своей круглой задницей, когда парень, не прекращая широко улыбаться, становится на колени. Он говорит: — Как дела в раю, Водка? Левая рука цепляет край боксеров и резким движением спускает белье вниз. Ещё мгновение — и из комнаты Даны Стивенсон раздаётся сладкий стон.***
Мы едем через бульвар Водсворт на запад. На заднем сидении — спортивная сумка с оружием и спящий Оливер. Время близилось к трём часам ночи, когда Крис, полусонный, мчался под сто километров по узкому бульвару Литтлтона, чтобы поскорее отвезти меня домой. Этой ночью мы обчистили дом Клиболда и провели разговор со Сью, который дал ей понять, что проблемы Дилана нужно поскорее обнаружить и решить. И мы готовы были помочь ей в этом. Лунный диск заслоняли облака, и город вокруг казался сущей тьмой, в то время как одни только фары автомобиля позволяли нам с Берналлом ориентироваться в пространстве. Мы ехали молча, боясь разбудить беднягу сзади, но в какой-то момент Крис всё же решился обговорить со мной последующий план действий. — Нужно избавиться от бомб, — говорю я, пожимая плечами, — у Эрика их много, но все мы не унесём. Нужно как-то их ликвидировать после того, как я заберу карабин и ружьё. — Проблем с проникновением не будет? — интересуется Крис. И правда, будут ли у нас проблемы, если вдруг кто-то из соседей решит посмотреть, зачем в дом к Харрисам приехали копы? Или вдруг это небольшое окно в комнату Эрика просто не откроется? Что тогда? — Нужно открыть окно в комнате Эрика изнутри. Для этого вам обоим придётся наврать, что вы хотели бы осмотреть комнату Харриса, а когда Уэйн или Кэти отвлекутся, вы быстро отомкнёте для меня окно. Достаточно продуманно? — Хуево продуманно, но ты все равно гений, Хэрол. Сзади слышится храп: Оливер уснул так крепко, что, кажется, сейчас заднее сидение автомобиля стало для него мягкой кроваткой. Мы с Крисом переглядываемся, и я вижу на лице у Берналла ангельскую улыбку. — Как думаешь, — спрашиваю я, — у нас получится? Берналл останавливает чёрную «Тойоту» на западе Портленд-авеню. Справа от нас — мой родной дом. Мы сидим молча, сгорая от неловкости и напряжения, и Крис, собравшись с силами, говорит: — Сейчас ты выспишься, а я поеду с Оливером за город к дому, оставлю там оружие. В восемь часов мы заедем за тобой — Эрик уже будет на занятиях, а мы втроём поедем к Харрисам. Если что-то пойдёт не так, то мы просто возьмём Эрика и Дилана под стражу, а в качестве доказательств представим незаконно купленное оружие. В целом, по длительности эти займёт больше двух дней, так что Колумбайна не случится, а это будет значить, что мы справились. — Вау, — шепчу я, заворожённая идеальной историей, — и никто не пострадает. Берналл осторожно кладёт свою руку мне на плечо. — Да, милая, никто не пострадает. Ну а ты, скажи мне, ты уже придумала, как ты отправишься назад домой? Он говорит про самоубийство. Он напоминает мне о той несправедливой системе, где я должна умереть, чтобы вернуться обратно. Как будто я — это старая вирусная игра на компьютере, и чтобы со мной не было никаких лагов и сбоев, меня нужно перезапустить. Начать новую игру. Это не любимый «Дум» Эрика, но как же жаль, что это не он. — Пока ещё не знаю, — я пожимаю плечами, — таблетки? Запрусь в комнате и наглотаюсь анальгина, наутро уже копыта отброшу. Или угоню тачку и примчу в Портленд, доеду до моста Хоторн и сброшусь с него в Уилламетт. Классный будет ритуал, правда? Берналл качает головой. — Не знаю почему, но мне не по себе от представления, как твои родители начнут сходить с ума, когда ты уйдёшь. — Это будет уже совсем другая жизнь, Берналл. Когда машина Криса исчезает за поворотом, я на носочках проскальзываю в дом, стараясь не разбудить родителей. На самом-то деле, к концу апреля этот дом стал каким-то специфическим местом. Здесь остались все мои воспоминания, но желания возвращаться сюда не было. Моя семья, одновременно такая чужая и такая родная, вызывала внутри меня смешанные чувства. Будто бы тебя перепутали с твоим близнецом, живущим в другой семье, и теперь ты оказался в обстановке, где никто тебя не понимает. «Я и моя тень», только с элементами массового убийства. Просто смешно. Во вселенной Колорадо Дэн в свои пятнадцать с хвостиком стал душой компании. Его часто не было дома, и единственным местом, где можно было провести ночь весело, становились тусовки джоков. Эти тусовки ничем не отличались от вечеринок ребят из Мафии, они были даже чуточку безопаснее, ведь среди джоков не было Эрика Харриса и Хэрол Клим, которые вечно друг с другом собачились. Моя комната — это крах и ностальгическое спасение. Кучи сваленных книг на полу, комиксов и компакт-дисков создают впечатление, будто здесь каждый раз случается землетрясение в двенадцать баллов. На стене — фотоотчет с «Месяца бунта». Мой силуэт постепенно исчезает, значит, Крис, в какой-то мере, прав. Когда Стэн утопил мой полароид в бассейне Джека, он сказал: — Теперь мы будем живыми доказательствами в этой вселенной. Хилл протянул мне видеокамеру. Джек сказал: — Когда мы станем старыми, мы, возможно, об этом пожалеем. Камера Дилана лежит на кровати, мой взгляд устремлен исключительно на неё. Даже если я не нужна ни Эрику, ни Дилану, я всё равно останусь в этой истории. Потому что теперь я знаю, как образовывался этот культ. Нужно просто оставить после своей смерти как можно больше доказательств того, что ты был жив. В «Полоумной любви» Катерины Данн у каждого было минимум по три жизни. Попытка изменить историю, провести концерт в старшей школе и записать прощальное видео — самое банальное доказательство того, что она была права.