***
— В чем смысл бытия? — спросила я, глядя на свое отражение в зеркальном потолке. Горячая вода приятно ласкала тело, как и руки Андрея, исследующие каждый сантиметр моей груди. — С чего такой вопрос, — его отражение хмыкнуло, но звук раздался около моего уха. Я лишь пожала плечами. Действительно, с чего вдруг такой вопрос после двухчасового отличного секса с продолжением в ванной? Кажется, я до сих пор чувствовала, как его губы, буквально клеймили меня, заявляя мою принадлежность лишь ему. — Обязательно было ставить засос? И именно здесь? — я сжала бедра, когда его рука поползла ниже. Он хрипло рассмеялся. — Тебя так нервирует сам факт наличия синяка или все же место, выбранное мной? — Я буду тихо радоваться, что его никто, кроме тебя, не увидит, — взявшись за ручки, я подтянулась и встала на ноги, протягивая руку за полотенцем. — Знаешь, — протянул Андрей снизу, — я, как никогда, полюбил твою задницу с засосом на ней, — я послала ногой волну брызг ему в лицо и поспешила ретироваться в спальню. В голове не было никакого ответа, кроме как красноречивого «придурок». Придурок и есть. На кровати лежали приготовленные заранее вещи и аптечка. Сразу после прихода домой Андрей не дал мне возможности обработать его ссадины. Думаю, сейчас уже поздно что-либо делать, но тем не менее, ради приличия, я должна пройтись перекисью водорода по его лицу и рукам.Radiohead – Street Spirit
— Так с чего такая задумчивость о смысле жизни? — Андрей вошел в комнату, попутно оборачивая полотенце вокруг бедер. Я шумно сглотнула и подняла взгляд на его лицо. Выглядел он очень не очень. — Я просто думала… — Тебе это делать вредно. Ты всегда надумываешь что-то не совсем хорошее, — я лишь нервно пожала плечами и натянула на себя его футболку. — И что же на этот раз? — простонал он, скрещивая руки на груди.Словно он заранее понимал, что сейчас я начну нести сущий бред. Бред — не бред, а обдумывала я его долго. — Все то же. — Поясни. — Сегодняшний вечер только показал, что нам еще долго предстоит расхлебывать последствия произошедшего. На сколько времени хватит меня? А тебя?.. — Пожалуйста, не начинай, — он провел руками по волосам и шумно выдохнул сквозь сжатые зубы. — Я знаю, чем это закончится. Очередным спором и твоими слезами. Мне это немного, вроде как, осточертело. — Если ты не будешь перебивать и выслушаешь, то не будет никакого скандала! — жестко заметила я и сама подивилась грубому тону моего голоса. — Не противоречь, пожалуйста, самому себе: то спрашиваешь, то затыкаешь. Мне это немного, вроде как, осточертело, — он поморщился, но сел на кровать и, с интересом глядя в стенку, дал мне возможность высказаться. — Валяй. — Во-первых, спасибо, — я шмыгнула носом и сложила руки на коленях. — Во-вторых… ответь мне на вопрос: сколько еще таких Алис будет в нашей жизни? — Зоя… — Нет! Я говорю, ты — не перебиваешь! — я цыкнула на него. — Скажи мне, ты уверен, что это не повторится? Ты можешь с полной уверенностью сказать, что не обрюхатил какую-нибудь девицу во время очередного траха-измены? Ответа не последовало. Я вздохнула. Кто знает, он наконец последовал моей просьбе и замолчал или, быть может, действительно ни в чем не уверен. Так или иначе, это не единственный вопрос, который меня мучил. О, поистине, их было много. Не один десяток. — И раз уж мы заговорили откровенно, то ответь мне на вопрос: как именно ты собираешься разом отшить баб, с которыми занимался сексом? Я не уверена, что со всеми у тебя было лишь по одному разу и… — у меня перехватило дыхание. Навалилось вдруг. — Твою ж мать, да как мы вообще до этого докатились?! Вскочив на ноги, я начала ходить по комнате. Сложно было выразить словами то, что на душе. Слова? Господи, в мире недостаточно слов, чтобы я смогла объяснить хотя бы сотую часть той горечи, что находится во мне. — Как я буду выглядеть в глазах окружающих? Как будет выглядеть наша семья? Никто уже никогда не поверит в то, что мы любим друг друга. Андрей, я… — Что ты? — он смотрел мне в глаза. Руки были сжаты в кулаки до побеления костяшек. Я зажмурила глаза и села рядом с ним. — Я не знаю… — пробормотала, закрыв лицо руками. — Я не знаю, что нам делать, — отняла ладони, чувствуя, как глаза наполняются слезами. Андрей молча следил за тем, как из глаза вытекла слеза, прочертила мокрую дорожку по щеке и осталась висеть на подбородке. Одна единственная капля, которая переполнила чашу его терпения. Встав на ноги, он пошел к двери, которой громко хлопнул, когда вышел. Вздохнув, я посмотрела в зеркало, встроенное в шкаф. Устала. Выгляжу не очень. Темные круги под глазами уже давно перестали выглядеть эстетично и благородно. Сейчас они больше похожи на фингалы. Похудела. Теперь я выгляжу, как угловатый подросток. Давно так? Когда я перестала следить за собой? Наверное, это произошло довольно давно. Уже и не припомню, когда последний раз взвешивалась. Руки часто дрожат, словно я в завязке. Словно я наркоман в поисках дозы. Только вот «мой личный сорт героина» рядом, изо дня в день. Но я не могу ничего сделать с ним. Не могу смотреть на Андрея и не думать, что все может снова повториться. Не могу быть уверена в себе, что не совершу что-то подобное. Но одно я знаю точно: вновь так оступлюсь — наложу на себя руки. Истеричка. — Прекрати плакать! — ворвался в комнату Андрей. Вместо полотенца на нем теперь были спортивные штаны. — Я устал от этого, Зоя! Черт возьми, почему ты постоянно ревешь? Я испуганно дернула в сторону, когда он застыл прямо передо мной. Его глаза горели нездоровым блеском, словно его лихорадило. Я знала, что он был зол. Чертовски зол. На меня. Да я и сама злилась на себя. — Не кричи на меня, — прошептала сиплым голосом. — Я не могу не кричать! Потому что знаешь, где находится мое терпение? Следи за рукой, — он не пошевелился. — Ее, блять, уже нет! Я устал терпеть то, что ты, как сраная маленькая девочка, постоянно мнешься и ищешь предлоги прекратить наши с тобой отношения. Ты этого пытаешься добиться?! — Нет, — прошептала я, подтянув колени к груди. — Я не хочу этого. — А по мне, так ты именно это и хочешь? — Это не так… — Молчи, Зоя, просто молчи сейчас! Мне не нужны твои очередные слезливые оправдания, — он провел рукой по лицу. — Клянусь тебе, я держался; как мог, держался. Но ты ведь… — Андрей как-то зло хохотнул. — Но ты ведь вечно портишь все. Портишь своей неуверенностью, заскоками, ненужными бзиками. Объясни мне, Зоя, — он вновь обратил свой взгляд на меня, — с тебя убудет, если ты вдруг забудешь про все заморочки? Ответь. — Нет, — я облизнула губы и с остервенением начала тереть щеки, по которым текли крупные слезы. Хватит плакать! — И ты смогла бы спокойно жить не думая о помехах, которые ты сама же и создаешь? — Да, — я быстро закивала. — Да, я смогла бы, Андрей. Правда. Он не ответил. Комната погрузилась в тишину. Я, как могла, зажимала рот рукой, чтобы из меня не вылетел ни один всхлип. Я зло терла глаза кулаками, пытаясь остановить чертовы слезы, которые все капали и капали. Вот такой вот вспышки я ждала. Давно, когда только сказала ему о том, что подала на развод. Если бы она тогда последовала, то и не было бы этого ничего. Но нет, Андрей почти железный. Он столько времени с тех пор продержался, копя в себе все это. И самое главное в том, что он прав. Как всегда прав. Ведь это он у нас умный отличник. А я глупая Зоя, которая постоянно совершает ошибки. Такое развитие событий стало уже клише для нас: я начинаю что-то предъявлять, а заканчивается все тем, что я лью слезы и корю себя. Почему я такая слабохарактерная? Почему я такая тряпка? За что Андрей может любить меня? А ведь любит. До чертиков любит. Не любил бы — бросил. Бросил бы, как пить дать. Он не из тех людей, что долго мучаются по пустякам. Но любит же. — Я тебе не верю, Зоя, — он вышел из комнаты, даже не хлопнув дверью. Я чувствовала себя жалкой, униженной в собственных глазах. Долго еще сидела на кровати и терла глаза уголком простыни не в силах остановиться. Слабачка.***
— Я хочу домой. Она смотрела на меня своими огромными глазами, как у оленя, и, кажется, впервые за несколько последних дней не отвела взгляд. Мы не разговаривали уже неделю, спали в разных комнатах. Даже не скрывали от родителей — как она там говорила? — что у нас «не все в порядке». В доме повисла тяжелая атмосфера, и я знал, что рано или поздно она скажет мне эти слова. — Собирайся, — единственное, на что меня хватило. Она чувствовала себя виноватой. Я себя таковым не считал, но каждый раз, когда смотрел на то, как Зоя морщит нос в попытке сдержать слезы, корил себя за то, что вылил на нее все и сразу. Просто задолбался. — Я собрана, — она поджала губы и пару раз моргнула. — Я и твои вещи собрала, — прошептала она и пожала плечами, когда я вопросительно приподнял бровь. — Тогда иди прощайся, — кивнул в сторону кухни, откуда слышались всхлипы Ани. Они на пару со старшей дочерью терроризировали своими слезами мужскую половину дома. Папу надолго не хватило, поэтому он уехал в неожиданную командировку. Аня буквально винила всех окружающих в наших проблемах с Зоей. Я прошел в спальню и подхватил наши сумки, чтобы отнести их в машину. — Уезжаешь? — Тоня перегородила мне дорогу. Улыбнувшись, я опустил сумки и присел перед ней на корточки. — Да, малышка, не скучай без нас, хорошо? — ее нижняя губа задрожала, и она кинулась ко мне на шею, начав реветь в голос. Теперь можно смело сказать, что все дамы в этом доме решили вывести меня из себя. — Ну-ка, это что такое? — я приподнял Тонин подбородок, чтобы она посмотрела на меня. — Неужто слезы? — Да. — А ты знаешь, что слезы не красят никого? — Да. — Вот и умница. Никогда не плачь по пустякам, — я поцеловал ее в макушку. Такую же темную, как и у сестры. Они вообще были тремя копиями: мать и две дочери. Темные волосы, огромные голубые глаза. Красиво, но жалко, как по мне. У всех троих вечно такой вид, словно они чего-то боятся. Я хотел защитить каждую из них. Аню, которая заменила мне мать, Зою, которую я любил до беспамятства. И Тоню, которая была чем-то особенным и удивительным для меня. У меня и до нее была младшая сестра, но ее никогда по сути-то и не было. В свое время я сделал так, чтобы моя сестра любила меня совсем не как брата.***
Мы выехали сразу же, как того пожелала Зоя. На часах было девять вчера. Я внимательно смотрел на узкую дорогу, деревья, что стояли по бокам, и снег, мешающий дальнему обзору. Зоя задремала почти сразу же, как мы сели. Она вообще не сказала мне ни одного слова с тех пор, как мы выехали. А мне так хотелось. В глубине души. Но в то же время я знал, что стоит ей открыть рот, как из него вырвутся слова извинений и вины. — Андрей? — я на секунду отвлекся от дороги и посмотрел на нее. — Что? — она шмыгнула носом и сильнее закуталась с плед. — Это конец? Хотело раздраженно ударить по рулю. Как я и сказал, из нее вновь полился поток бреда. — Замолчи. — Но… — Молчи, Зоя, просто молчи, черт тебя дери! — закричал я и повернул голову в ее сторону. — Тебе так сложно выбросить из головы этот бред? Это просто одна ебаная ссора, а ты уже готова бежать. Какая же ты… — Андрей!!! — закричала она не своим голосом, обращая мое внимание на дорогу. Мне не хватило сил издать хоть какой-то звук. Когда ты умираешь, нет никакого света в конце тоннеля. Есть только свет фар машины, едущей прямо на тебя. А потом удар, боль, скрежет металла и темнота. Никакая, блять, жизнь даже перед глазами не пронеслась!***
Щипало все лицо. Отзывалась болью нога и тело, когда я делала вдох. Над ухом противно пикало что-то, а в кожу неприятно врезалась кислородная маска. — Подушки безопасности сработали отменно… Вам крупно повезло… Другой водитель не выжил… — слышался отрывками незнакомый мужской голос. — Спасибо, — слабый. Знакомый. Как лучик солнца. Я застонала и приоткрыла лишь один глаз, так как второй основательно, видимо, заплыл. Ко мне тут же подошел мужчина в белом халате и принялся водить надо мной фонариком. Я испуганно дернулась, и тут же взвизгнул от боли в ребрах. — Зоя, ты понимаешь меня? — спросил мужчина. Я слабо кивнула. — Сколько пальцев? — я бездумно посмотрела на три пальца левой руки. — Зоя? — Меня сейчас стошнит, — прошептала я и, не обращая внимания на дикую боль, свесилась в кровати, где уже заботливо был приготовлен для меня тазик. — Ничего, — врач придержал мои волосы и погладил меня по голове. — Это просто сотрясение. Скоро станет легче… Маша, убери здесь, — в палату тут же вошла женщина и забрала тазик, заменив его на другой. — Скоро вас увезут на диагностику, — обратился он уже ко мне. — А пока отдыхайте. Оба. Он ушел, и палата погрузилась в тишину. Я шумно дышала, чувствуя головокружение и тошноту. Сомневаюсь, что во мне еще что-то осталось, чтобы это можно было выдать. — Эй, — я почувствовала, как моей руки коснулось что-то теплое. Со стоном повернув голову, я посмотрела на Андрея. Выглядел он определенно лучше меня. По крайне мере на нем не было гипса, как на моей ноге. Но лицо выглядело ужасно: все в мелких порезах, оно напоминало один большой синяк и голова было перебинтована. — Привет, — прошептала я и с силой сжала его пальцы. — Привет, — он чуть улыбнулся, но тут же поморщился, когда кожа на лице натянулась. — Ты как? — Отвратно, — я пожала плечами. — Что случилось? — Какая-то дама шла на обгон и потеряла управление. Я постарался вырулить, но все равно врезался в ее бок. Мы перевернулись и свалились в кювет. Удар пришелся в основном на твою сторону… господи, я думал, что потерял тебя… — он опять поморщился, но теперь уже от того, что соленые капли слез жгли его воспаленную кожу. — Я звал тебя, но ты не отвечала. Я уже попрощался с жизнью… — Не плачь, — прошептала я и, протянув руку, погладила его по щеке. — Это мой удел, помнишь? — я улыбнулась, глядя на то, как он вновь болезненно поморщился. — Я очень люблю тебя, слышишь? Я никуда от тебя не уйду. — Обещаешь? — он как-то по-детски всхлипнул. — Клянусь.