У зла есть две медали

      Большинство людей, так или иначе, ищут любовь. Даже если сильно это отрицают. Каждый хочет, чтобы рядом был человек, с которым будет уютно, который будет поддерживать и принимать вас со всеми недостатками.       Только вот любовь ли это? Да и что такое эта самая любовь? Прочитав кучу статей, маленьких записочек влюбленных и других выражений мысли в паутине Интернета, не придёшь ни к чему. Все они разные, противоположные в каких-то случаях. Иногда даже начинаешь отчаиваться.       Строиться ли любовь годами или это искра, которая пролетает в считанные секунды? Ответ найти очень сложно.       Отабек, как истинный романтик, всегда верил в ту самую прекрасную любовь до гроба с самой очаровательной девушкой. Но в один момент что-то явно пошло не так. Задаваясь вопросом: «Как узнать, любовь ли это или нет?», он ещё больше запутывался и бросал очередную пассию.       Все девушки, конечно, были отборными красотками с разными характерами, но ему вечно чего-то не хватало. Он понимал, что ни одной из них никогда полностью не раскрывался, не доверял свои секреты. Казах считал, что отношения строятся на тотальном доверии, и, если не можешь рассказать что-либо девушке, то это приравнивается к натягиванию петли на шею.       В один прекрасный момент фигурист бросил это дело, пустил на самотёк все розовые сопли и ушёл с головой в катание. Он начал ещё усерднее тренироваться. Ибо на международных соревнованиях было сложно, потому что фигурная школа Казахстана сильно отличалась от российской и, тем более, от мировой. Но сдаваться парень не мог, ведь однажды дал себе обещание.       Всё произошло с Алтыном, когда он был маленьким, в том самом лагере, где они встретились с Юрой. Малыш Бека понял, что должен выйти на лёд с этим воином. Он видел решимость в глазах Плисецкого и поражался. Поначалу его это пугало до чертиков, но, когда он стал старше, то испытывал к русской фее только уважение.       Своё обещание Отабек сдержал и даже нашёл ответ на тот самый, мучавший всю жизнь, вопрос.

***

***       Вот я дурак. Зачем начал это всё? Теперь надо что-то делать. Он плачет, а больно мне. Ненавижу чужие слёзы, каждая слезинка как будто превращается в нож и пронзает сердце.       Юра уже минут пять стоял лицом к окну и ничего не говорил. Тишина, нависающая, словно тёмные дождевые облака перед ливнем, окутывала всю кухню. Я боялся пошевелиться или сказать что-либо. Казалось, будто вся моя жизнь зависит вот от этого маленького светловолосого русского фигуриста. Я думал, скажи одно неверное слово, его силуэт растает и больше никогда не увижу его не по-детски храбрых лазурных глаз.       Собрав все силы в кулак, всё-таки встал с тёплого стула, подошёл к Юре и обнял его. Знаю, что он любит, когда я так делаю. Я ни слова не проронил, потому что знал, что моему другу (а другу ли?) нужна именно такая поддержка. Как-то раз мы смеялись над тем, что понимаем друг друга с полуслова, это было действительно невероятно.       Мне тоже было больно от того, что мы мало видимся, будь моя воля, я закрылся бы в комнате у Юры дома и часами напролёт наслаждался нашим общением. Мы бы болтали обо всё на свете: о смысле жизни, о лутцах и ритбергерах, о кулинарии, лени и музыке, обо всём. Он очень любопытный и, если мы не можем прийти к мнению, то нас спасает Google. Уже на кучу тем мы узнали ответы.       Каждый раз при расставании моё внутреннее «Я» ревёт горючими слезами. Очень больно расставаться с родной душой. А сейчас обидно, что Юра испытывал те же чувства, а я — бесчувственная скотина, и не замечал этого.       Я уткнулся в его макушку и вдыхал его запах. Он не пытался вырваться, но руки всё так же были сложены на груди. Видимо, он до сих был недоволен и обижен.       За окном шёл снег. Снежинки падали медленно, большие хлопья мягко ложились на землю, покрывая землю ещё одним белым покрывалом.       — Смотри, как красиво. У нас редко такое увидишь, — разбавил я наш замечательный молчаливый диалог. — У вас вообще очень много невообразимых вещей в России есть. Всегда удивлялся нашему гостеприимству и желанию помочь, у нас сложнее с этим, — я опустил голову на его плечо, чтобы говорить как можно тише. — А ещё я всегда завидовал русским, потому что ты живёшь вместе с ними на одной земле. Благо, люди оценили твой вклад и полюбили тебя, иначе не простил бы, — я чувствовал, как бьётся его сердце.       Машин было совсем мало. Проезжая, железные кони, были похожи на тракторы с лучами света вместо ковша. Казалось, что они хотят собрать снег своим жёлтым светом.       Было желание вечно стоять вот так в обнимку. Плюнуть на все эти тренировки, сборы, встречи и быть вместе, не разлучаясь ни на секунду.       — Я бы хотел, чтобы не было всего этого, убежать в степь от всех подальше и общаться с тобой до потери сознания, — крепче обнял его, обвивая руками талию. — Прости, что я не могу быть всегда рядом, не могу поддержать тебя в нужную минуту. Знаю, что тебе не легче от этих слов. Да и мне тоже… Но прошу, не думай, что ты один не можешь жить без меня. Я тоже не могу выкинуть из головы прелестную русскую фею, — усмехнулся я тому, как однажды его прозвали СМИ. — Мне всегда была интересна твоя жизнь.       От этих слов Юра настолько оторопел, что вцепился в мои руки мёртвой хваткой, не отпускал его только потому, что не хотел смотреть ему в глаза.       — И не смей никогда думать, что ты мне безразличен, — я начал маленькими шагами идти в глубь кухни. — Только не поворачивайся, — мой голос был максимально тихим.       У меня не было никакого плана, просто захотелось сесть на стул, так мы хотя бы будем, относительно, одного роста.       Всё ещё крепко держал его, я чувствовал, как его горячие слёзы падали мне на руку. Отчаяние разрывало моё сердце. Не знал, что сделать, чтобы он почувствовал себя лучше и улыбнулся, но видел, Юра доверял мне, послушно шёл и ни разу не обернулся. Я сел на стул, не отпуская рук, он встал рядом со мной, моя голова опустилась на его спину.       — Юр, перестань плакать. Я что-то не так сказал? Лучше ебани мне в табло, проще будет, — да, я умею разрушать романтику, зато после этих слов почувствовал, что он улыбнулся. — Не реви, плакса. Расскажу Кацуки сейчас, и он будет тебя успокаиваться, а потом и сам реветь начнёт, — сейчас он расслабился и начал улыбаться.       Сейчас я понял, что самое трудное — сказать дорогому человеку, что не можешь жить без него. А ещё я боялся за него, как воспримет это, ведь мы же парни, а тут я со своими дурацкими мыслями. Но я всем сердцем желаю, чтобы Юра был счастлив.       — Ты мне дорог, — я решил начать в самого простого. — Не хочу тебя потерять. Хочу, чтобы ты был самым счастливым. Видеть твои слёзы — очень больно для меня. Поэтому всегда буду пытаться делать так, чтоб ты улыбался своей самой прекрасной улыбкой. Только для меня, — как можно сильнее прижался к нему.       Этот парень мой. Не желаю делить его ни с кем. Все его улыбки и добрые слова будут только моими.       И пусть я буду сущим демоном, засажу его в клетку, но он должен быть моим.