Pebbles on the beach

Она мелкими поцелуями спускается вниз от его шеи к груди. Нежно, легкими касаниями губ следует вдоль огромного шрама, рассекающего его торс надвое. Шрам, тонкий у ключицы, становится шире и грубее на груди и совсем огромен внизу, на животе, чуть ниже пупка, куда вошло лезвие меча ее дяди… Кожа срослась неровно, буграми, под ней ощутимы старые, неправильные переплетения мышц и его цвет здесь темно-багровый. Ей не кажется это недостатком - ее муж красив, он самый красивый для нее, ничто в нем не отторгает ее. Даже этот его изъян кажется органичным, она не представляет его без этой темной полосы, будто Петир Бейлиш родился с ней, как с родимым пятном. - Он не болит? – спрашивает она, осторожно проводя пальчиком по сросшейся линии разрыва. - Нет. Давно уже нет. - У моего отца при непогоде всегда болели старые шрамы. Он зарывается пальцами в ее волосы у основания шеи и привычные, но неизмеримо приятные мурашки бегут по ее спине, его пальцы так приятно гладят и мнут напряженные мышцы… - Наверное, это было больно, - она украдкой кидает взгляд на его лицо, но он кажется безмятежным, спокойным. Они достигли уже того уровня доверия, когда можно спросить о чем угодно, и, конечно, она хочет услышать эту историю… Петир Бейлиш умен и проницателен, легкая улыбка трогает его губы. - Больно, да. Но не от раны. Она кладет голову на его живот, слушая шум его сердца, пение его крови, шелест его дыхания, впитывая его тепло. - Она никогда не рассказывала. - Конечно, нет. Это позорная история. Честь превыше всего, вы помните? Она помнит. Ее мать всегда была настоящей леди, ее идеалом, ее примером, ее восхищением. - Я был уверен, что одержу победу. Не взирая на то, что он был старше, сильнее, опытнее, что он был отменным мечником – я даже и мысли не допускал, что проиграю. Его голос, который она так полюбила слушать, тихими переливами с хрипотцой поплыл по маленькой спальне. - Разве можно проиграть, когда так любишь? Когда она так прекрасна? Сами боги должны были привести меня к победе, сама наша любовь. Я еще верил, что она любит меня, что это все какая-то дурацкая ошибка, чья-то шутка, горячечный бред, я не замечал ее взглядов, обращенных на Брандона Старка, ее слов, что она говорила мне, я не верил, не хотел верить… Его живот колышется от слов под ее головой, мягкие, теплые толчки ласкают висок. - Я просил ее платка. Конечно, она дала его Старку, ведь он пока ее жених, она не могла поступить иначе, я понял. После моей победы она все объяснит, поцелует меня как прежде, улыбнется, назовет любимым. До последнего я верил, думал, что смогу нанести удар, который он не отразит. Всем уже было понятно, что я проиграл с самого начала, еще до боя. Исход был ясен всем, кроме меня. Когда меч вошел в мою плоть я все еще верил. Когда он мастерским движением провел клинком вверх, вспарывая меня, я верил. Когда я упал на колени, глядя на свои внутренности, вываливающиеся в прозрачную воду реки, я верил. Но когда она уходила, взяв его под локоть, прекрасная, как всегда, полная достоинства... Когда она ушла, не оглянувшись. Вот тогда я понял… - его голос чуть дрогнул. Она двигается выше и целует его, прижимается к нему обнаженным телом. - Петир… Мой бедный, бедный, милый Петир… - О нет, не жалейте меня, - он благодарно целует ее в ответ. – Я был дураком и заслужил это. - Вы не были дураком, - она гладит его волосы, вьющиеся, припорошенные серебром. – Вы были влюбленным мальчиком. Юным, наивным, влюбленным, красивым мальчиком… - Потом я послал ей письмо. Лиза сказала, что она бросила его в камин, не распечатывая. - Что в нем было? - Ничего особенного, - он осторожно выпростал затекшую руку из-под ее тела. – Я извинялся. Желал ей счастья. Писал, что все равно люблю ее и буду ждать. Но я уже знал, что она никогда не будет моей. Даже если бы она любила меня, даже если бы не было Брандона Старка… Ведь она так… честна. Истинная Талли. В глазах лорда Бейлиша видна долго сдерживаемая боль и она не выдерживает – гладит его колючие щеки, шепчет ласковые, глупые слова, успокаивая его, будто малыша Неда. Он находит в себе силы смеяться. Когда он засыпает, она все еще лежит в их уютной обнаженной тьме и думает… Она уверена, что он не сравнивает ее с матерью, и ни капельки не ревнует, он уже давно доказал, что любит лишь ее. Она не ее мать. Ее мать все еще недосягаемый идеал, но хочет ли она теперь быть такой? Даже если бы захотела, уже не сможет. Она вспоминает презрение, почти ненависть в глазах матери, когда та смотрела на Джона Сноу, бастарда. Такого же, как малыш Нед… Она вспоминает надменность, с которой мать обращалась со слугами, ее холодную сдержанность с теми, кто был ниже их, Старков, по происхождению. Это ведь так правильно. Так и должна вести себя истинная леди, хозяйка огромного замка, жена лорда Севера. Семья, долг, честь. Это был девиз дома ее матери, слова, вытканные на ее накидке, вплавленные в ее сердце. В чем состоит честь женщины? Разве бесчестна была Лиана Старк, которая полюбила всем сердцем принца Рейгара и ушла за ним? Разве бесчестной была их любовь, которая привела к ужасной войне, к смертям и страданиям? Разве бесчестна была мать Неда, захотевшая единственный раз в своей жизни познать мужчину, чувственного и нежного? Бесчестна ли была огненная Игритт, о которой с печальной улыбкой и застывшими глазами рассказывал Джон, которая спасла своего врага и отдалась ему? Бесчестны ли тысячи женщин, которые были честны перед своим сердцем? Потеряла ли она свою честь, когда легла с ним, человеком, для которого не было понятия чести? Ответ пришел как-то легко, без мучений. Ее честь теперь была в том, чтобы не врать себе. Слишком долго она играла в благородство и слишком дорого этой ей стоило. Ей и всей ее семье. Она любит и она любима, только это имеет значение, а не покрытые пылью древние знамена благородных домов. Не стены замшелых замков, а горячие, живые сердца. Не мертвецы, взирающие пустыми глазницами на своих потомков из холодных крипт, а мужчины и женщины, осмелившиеся полюбить, невзирая ни на что. Вот где семья, вот где честь, вот где долг. Она приподнялась и легонько поцеловала его в плечо. Петир проснулся, щурясь, посмотрел на нее нахмурившись. - Вы не спите? Я расстроил вас? – он легонько подул ей на лицо, убирая прядку волос. - Нет. Я просто думаю… - О чем? - О том, как сильно люблю вас. Он улыбнулся. - Докажете, леди Бейлиш? Больше они не засыпали до самого рассвета.