***
Спустя неделю после неудавшегося побега Сансе всё ещё не позволяют покидать постель. Теперь уже нет никаких сомнений в том, что она ждет ребенка. Все симптомы, обычно сопутствующие беременности, начали проявляться у неё едва ли не на следующий день. Включая приступы дурного настроения. Именно поэтому, думает он, она отказывается с ним разговаривать. После первой радости, когда она не смогла сдержать проявлений нежности и любви по отношению к нему, стена холодности и отчужденности снова оказалась воздвигнута между ними. Что-что, а холодная вежливость это то, чем его северная принцесса владеет с виртуозностью мастера. Что бы он ни делал, ему не удается пробиться сквозь неё. Санса настояла на том, чтобы занять свою прежнюю комнату. Теперь, когда мейстер не позволяет ей вставать, она обедает и ужинает в своих покоях. Если бы лорд Бейлиш смирился с таким положением дел, он мог бы вообще не увидеть своей жены в течении дня. Но Петир слишком хорошо знает свою маленькую волчицу. Поэтому он избирает тактику нарочитой заботы, открытых проявлений любви и нежности, подчеркнутой непринужденности в общении и навязчивого присутствия. Он приказал слугам подавать ему обед в покои Сансы, потому что «его жена слишком слаба, чтобы спускаться вниз, но, конечно, не захочет лишиться общества своего любимого мужа». Он называет её «моя любовь» и «жена» в присутствии слуг и мейстера. Он не покидает комнаты, когда мейстер осматривает её, и лишь отворачивается деликатно, потому что он «слишком волнуется о здоровье своей женушки и своего нового наследника». Санса сжимает губы, хмурится и отворачивается, но выбранная ею самой вежливость не позволяет ей возражать или прогонять его прочь. Иногда Петир засыпает в кресле подле её постели. «Моя любовь, моё счастье, моя жена,» - говорит он ей,- «я не могу расстаться с вами и на минуту. Ваше благополучие для меня выше всех прочих рассуждений. Я буду беречь ваш сон, любовь моя. Спите покойно.» Он сидит в кресле рядом с ней, пока она не погружается в дремоту. И иногда, не взирая на её слабые попытки возражать, он даже держит её за руку. Санса называет его «милорд» и «лорд Бейлиш», редко смотрит в его сторону, никогда не заговаривает с ним первой, отвечает на его расспросы нехотя и односложно, вздрагивает и отстраняется от его прикосновений. Она всё ещё довольно бледна, часто бывает больна, и ей требуется уход. Она пользуется своим нездоровьем, чтобы отгородиться от него, а он пользуется им, чтобы не отходить от неё. Они больше не разговаривают о его планах, или судьбе Нэда, или даже её собственной судьбе и их общем будущем теперь. Петир не вполне понимает причину её обиды. Ему казалось, она поняла и приняла его аргументы тогда, в гостинице. Он пообещал ей даже, что пересмотрит свои намерения в отношении мальчика. Но это не смягчило её холодности. И всё же он знает, что она его любит. Несколько раз ночью, когда он спал сидя в кресле рядом с её постелью, он чувствовал, как её пальчики гладят его руки. Легкими прикосновениями она ласкала его ладони, притрагивалась к пальцам и запястьям. Он просыпался и сидел с закрытыми глазами, замерев и стараясь сохранить ровное и глубокое дыхание, хотя больше всего ему хотелось схватить её и сжать в своих объятиях. Но он терпелив. Он ждет, когда его маленькой волчице наскучит эта игра, когда она захочет сама заговорить с ним или открыто проявить свои чувства, любые чувства. А пока, пользуясь её молчанием, он отвоевывает все больше и больше её времени и её внимания. Нэд помогает ему в этом. Мальчик - еще одна причина, почему Санса вынуждена терпеть присутствие Бейлиша в своих покоях без возражений. С того дня, как его мать так внезапно пропала, малыш стал более нервным и чувствует себя спокойно, только когда Петир и Санса оба рядом с ним. Теперь мальчик проводит почти весь день в покоях матери. Петир или Санса читают ему вслух или рассказывают истории, посадив его к себе на колени. Малыш Нэд льнет к матери, словно боится, что она снова вдруг исчезнет. А Санса, как когда-то в самом начале, когда она только приехала в этот дом, обнимает ребенка, ласкает его и осыпает поцелуями и нежными словами. И как тогда Петир сидит в другом конце комнаты и не спускает с неё жадных глаз... Петир предоставил Сансе самой объясняться с малышом, и насколько ему известно, она так и не решилась сообщить ему о своем предполагаемом отъезде. Впрочем, с тех пор как подтвердилась её беременность, он решительно заявил ей, что не отпустит её, пока ребенок не родится. Она, похоже, смирилась с этим - тяжелая беременность не оставила ей выбора. Нэд с восторгом воспринял известие о возможном рождении брата. Сам Петир не может не чувствовать радость и глупое мальчишеское самодовольство при мысли об этом. Ему, его семени удалось прорасти сквозь все ужасные последствия того, что сделал с ней Болтон. В том, что Санса стала бесплодна была и его вина. И вот теперь он сумел вернуть ей то, чего она лишилась было навсегда, своей любовью и нежностью излечить её душу и её тело. Его девочка, его северная волчица, его любовь, его жена, которой он открыл радость взаимной плотской любви, а теперь подарил и радость материнства... Странная гордость пронизывает его, и он не может не улыбаться, когда смотрит на неё. И всё же появление нового наследника и его положение, так же, как и положение самой Сансы и возможные последствия их действий в любом направлении должны быть обсуждены. Он должен поговорить с ней рано или поздно. Но пока прошла неделя, а его жена даже не смотрит на него... У него еще есть время, и он терпелив...***
- Дорогая, вам пришло письмо от вашего брата... Еще одно... Он протягивает ей свиток. Печать на свитке сломана, и это не ускользает от её внимания. Но она как всегда ничего не говорит. Он вскрывает все письма, которые приходят для неё с Севера. Это не потому, что он не доверяет ей, объясняет он, просто ему нужно знать, это важно. «Понимаете, моя дорогая?» Она давно не возражает. У неё нет выбора. Он не оставляет ей выбора во многих вещах. Кроме одной... Тогда у неё был выбор, и она сделала его сама. Она сама была началом и движителем того, что случилось, он просто использовал возможность, как всегда... Она знала, чего он хотел, хотел очень давно, и подарила ему это. Похоже, теперь она об этом сожалеет... - Как вы себя чувствуете, Санса? Она молчит. Но он замечает её бледность и дрожание рук, когда она берет свиток. - Я беспокоюсь о вас, любовь моя. Это правда. Она всё еще часто бывает больна. Мейстер осматривает её каждый день. По его словам опасность для неё и будущего младенца всё еще остается. Каждый раз Петир чувствует легкий укол страха при этих словах лекаря. То, что она понесла ребенка стало настоящим чудом. Его дитя в её чреве для него чудо в двойне, нечто, о чем он никогда и не посмел бы мечтать. Немыслимо представить, что что-то может теперь случится с ним, случиться с ними двоими. Эта мысль его пугает. Но её молчание и отрешенность беспокоят его не меньше, чем её недомогание. Голос его полон нежности, когда он произносит эти слова. Она вскидывает на него взгляд. Но что бы она не думала о нем, чувства её затуманены болью, и он ничего не может прочесть в её глазах. Он присаживается на край её кровати. - Мы должны будем поговорить, Санса. Нетерпение вашего брата возрастает. Боюсь, мы не можем дольше откладывать ответ. Мы должны подумать, что написать ему? - Мы? - произносит она почти беззвучно,- Письмо адресовано мне. Мой брат ждет моего ответа, не вашего. - Да, конечно... Но вам не кажется, что мы должны вместе решить, что именно вы ответите ему? В конце концов это касается и меня. Особенно теперь... Она морщится то ли от боли, то ли от того, что его слова подразумевают, что их жизни и судьбы теперь связаны. Навсегда. Их маленькая игра внезапно перестала быть игрой и воплотилась в реальность самым существенным, неизбежным, неотвратимым образом. Следы этой реальности можно прочитать в каплях испарины на её бледном лбу и в легкой дрожи её пальцев. Их ребенок станет физическим воплощением их любви, той любви, которую Санса так силится теперь отрицать. Но она никуда не пропала, уверен он. Сансе только нужно заново принять эту любовь, теперь в ином качестве. - Это касается не только вашей и моей жизни, но жизни наших детей. Еще полгода, три месяца назад Петир Бейлиш был свободным игроком с четкой целью и рискованным, но элегантным и эффективным планом. Еще два месяца назад у него было новое орудие для достижения цели, инвестиция, которая должна была принести ему хорошие дивиденды, и небольшая иллюзия счастья — награда за его страдания и усилия. Теперь же Петир Бейлиш, глава дома Бейлиш, муж и отец семейства, связанный по рукам и ногам собственными чувствами к людям, которые не захотели быть фигурами, а стали его слабостью, его уязвимым местом. Санса подносит руку к лицу, слабым жестом оттирает пот со лба, закрывает глаза. Она слишком слаба сейчас для подобных разговоров. - Мы поговорим позже. Поспите, дорогая. Я побуду с вами пока не придет мейстер, - говорит он, поднося к её губам кубок с водой и капелькой макового молока, чтобы заглушить боль - мейстер предупредил, что большие количества средства могут повредить ребенку. Его пальцы слегка касаются её щеки, волос. Затем он поудобней устраивается в кресле и берет её за руку. Похоже, у его девочки опять не остается выбора. На этот раз сами боги отнимают его у неё. Санса Старк из Винтерфелла, принцесса Севера и Петир Бейлиш, лорд Мизинец, выскочка с Перстов - только чудо могло соединить их судьбы, и боги совершили это чудо. Рыжеволосая принцесса из его детских снов — это она, всегда была она. Кэт, и Брэндон Старк, и дуэль, и Лиза Аррен, и Нэд Старк были нужны чтобы привести его к ней. И теперь она его, а он - её, они муж и жена. Осталось убедить её в этом... Письмо её брата остается на столике непрочитанным...***
Самое неправильное и удивительное было в том, что ей было его жаль. Ей, которой он причинил столько боли, которая перенесла такие муки из-за него, которая была пешкой в его руках! Ей его жаль! Какое неправильное, изощренное чувство. Но ей вправду становилось так жаль его, когда она отворачивалась в ответ на его вопросы, когда он вздыхал и уходил, мягко погладив ее по руке. Когда ей становилось плохо, особенно по утрам, когда ее выворачивало от одного запаха еды, она видела мельком его обеспокоенное, осунувшееся лицо, и ей было его жаль больше, чем себя. Когда он тихо рассказывал что-то Неду вечерами, сидя у ее кровати, уговаривая его пожалеть маму и не баловаться, она испытывала к нему благодарность. Она знала, что он каждый день приводит сюда сына, чтобы она побыла с ним, но у нее самой было так мало сил на Неда. Поэтому отец сажал его на колени, придвигался поближе к ней и рассказывал ему легенды и сказки, а она держала Неда за маленькую ручку. Он делал это каждый вечер, позволяя ей побыть с сыном так, чтобы это было несложно для нее. Она была все еще слаба, кружилась голова, ужасно тошнило по утрам, она почти ничего не ела, и мейстер запретил ей вставать с постели. Она подчинилась без пререканий, хотя это было так изнывающее мучительно, чувствовать себя такой слабой и беспомощной, позволять ему заботиться о ней. Но беспокойство за ребенка пересиливало все. Она с тревогой прислушивалась к собственному телу, к периодически ноющему животу, молясь про себя, чтобы ее нежданная беременность не закончилась самым ужасным образом. Послушно пила горькие настои, что заваривал мейстер, пыталась есть через силу, не вставала с постели. Петир тоже выглядел искренне озабоченным, если понятие искренности можно было отнести к нему. Она слышала, как он вполголоса настойчиво допрашивает вконец измученного мейстера, который поселился в их доме, как отдает приказы слугам, чтобы ей приготовили на обед что-то особенное, как даже повышает голос на расшалившегося Неда, уговаривая его не шуметь, чтобы не беспокоить маму, как тихо заходит к ней по ночам, прислушивается к ее дыханию, поправляет на ней одеяло… Каждый раз, когда она видела его глаза, его такую необычную, робкую улыбку, словно он боялся, что его улыбка может вызвать у нее раздражение, чувство жалости к нему накатывало с новой силой. Наверное, причиной было ее положение. Она никогда еще не испытывала таких противоречивых чувств. Утром она могла делать вид, что его не существует, а вечером испытывать невыразимую нежность, когда он в очередной раз засыпал подле ее кровати, просыпаясь на рассвете со стоном от боли в затекшей спине. Иногда она даже не могла сдержать себя, и легонько сжимала его пальцы. Она скучала по нему, по его телу, его поцелуям, ласкам. И в тоже время так злилась на него, за нанесенную обиду, за то, как он собрался поступить с Недом, за то, что до последнего не доверял ей… А еще злилась за то, что теперь была навеки привязана к нему. Она носит его ребенка… Она была уверена, что их связь не будет иметь последствий, и теперь, осознав всю сложность своего положения, мучительно переживала о произошедшем. Конечно, она была счастлива, что боги даровали ей эту радость после всего, что она пережила, но как быть с честью? Что же ей теперь делать? Выйти за него, стать леди Бейлиш? Она давно уже ей стала для самой себя, но как же сложно было признать его своим мужем перед богами и людьми. Как это усложнит ее и без того непростую жизнь… Он был так заботлив, так переживал о ней. Ни разу не показал своего раздражения и разочарования ее поведением. Она полюбила его еще больше после того, как осознала, что он стал отцом ее еще не родившегося ребенка, что он сделал это возможным, но все же ничего не могла с собой поделать, с приступами своего дурного настроения. Джон прислал с Севера письмо. Писал, что отправлял много писем, но дошло лишь это. Письмо было обеспокоенно-раздраженное. Джон догадывался, намекал между строк, что не одобряет ее связи с Мизинцем, возмущался ее столь долгой задержкой. Ведь она обещала ему, что отвезет мальчика и сразу вернется. Она не представляла, как отреагирует брат, такой честный и правильный, на известие о ее беременности… На то, что она забеременела не будучи замужем, и что отцом этого ребенка является Лорд Мизинец, принесший столько горя ее семье. Джон писал, что положение очень трудное, зима свирепа, кончаются запасы, что Брану стало хуже, что Арья куда-то исчезла из замка, что ему необходима ее поддержка. Она долго плакала над этим письмом, не успев скрыть слезы, когда в комнату после стука вошел лорд Бейлиш. Ему достаточно было одного взгляда, чтобы понять. Он осторожно присел на краешек кровати, а она, смяв листок, спрятала его под одеяло. - Вы прочитали? – осторожно спросил он. Она кивнула. Петир помолчал, глядя куда-то мимо нее. - Вы должны ответить ему. - Благодарю за совет, лорд Бейлиш, - холодно сказала она, вытирая слезы. Он устало потер свое лицо ладонями. - Санса. Я совсем не хочу причинять вам беспокойства, и, если бы была возможность, не затеял бы этого разговора. Но мы с вами должны решить, что делать дальше. Она глубоко вздохнула, отвернувшись к стене. Рано или поздно этот разговор должен был произойти. Он тихо заговорил: - Вы носите ребенка. Нашего ребенка. Я не могу выразить вам, как я счастлив и горд. Но вы должны понять, что времени, чтобы принять решение у нас все меньше и меньше. Вы знаете, что я могу только мечтать о том, чтобы вы вышли за меня. Возможно, я не достоин вас, никогда не был достоин… - Это правда, лорд Бейлиш. – сказала она, оборачиваясь на него. – Видят боги, если бы я не была уверена, что не могу зачать ребенка, нашей близости бы никогда не было. Он зажмурился, словно от зубной боли, и она едва сдержалась, чтобы не взять его за руку и попросить забыть об этих словах. - Да, - кивнул лорд Бейлиш. – Плоть слаба. И душа тоже. Конечно, он намекал, что дело было не только в физическом влечении, в том наслаждении, которое они дарили друг другу. Она шептала ему «люблю», и любила до сих пор, и он прекрасно знал это. Он продолжил, очень серьезно и тихо: - Я понимаю ваше состояние, любовь моя. Мне очень, очень жаль. Я не прошу прощения, ни расположения, ни вашей любви. Все, что мне отныне нужно, ради чего я буду жить – чтобы вы и наш ребенок были в безопасности и ни в чем не нуждались. Я предлагаю вам свою защиту и заботу до конца моих дней. Вы можете презирать меня, не обращать внимания, я никогда ничего не стану требовать от вас, я готов выполнять любое ваше желание – вы даже можете сохранить себе эту комнату, если я так раздражаю вас. Но прошу, подумайте над своим положением и будущем ребенка… Вы должны выйти за меня, Санса. Она долго смотрела на его лицо, удивленно замечая, что он смутился ее взгляда. Что ей еще оставалось? Какой у нее был выход? Все равно, она теперь навеки связана с ним, она любит его, и совсем недавно она обещала себе быть честной перед собой… Но все же она ответила, собрав все свое северное упрямство: - Я хочу спать, лорд Бейлиш. Если вас не затруднит… Он вздрогнул, кивнул и молча вышел, слишком стремительно, выдавая свое волнение. Ей опять стало его жаль, и это было совершенно необоснованно – в конце концов, он получит то, что хотел – она станет его женой, это неизбежно.