«Любовь моя, вы опять будете сердиться на меня, но я не мог видеть больше ваших слез. Вы так сладко спали. На ваших щечках был такой прелестный румянец, а на губах – милая улыбка… Вам снилось что-то очень хорошее, и я не посмел вас будить, не хотел видеть печаль на вашем лице при расставании. Пусть вы останетесь в моей памяти такой, как в это утро – юной спящей прелестницей с разметавшимися волосами.
Не печальтесь, моя милая девочка, я постараюсь как можно скорее вернуться, тем более что по возвращению меня, наконец, будете ждать вы и ваша любовь. Вы обещали, помните? Мысль об этом будет меня поторапливать и поддерживать.
Видят боги, Санса, как я не хочу вас покидать, вас и нашего малыша Неда, и того, кто еще не родился, но чьего появления на свет я жду с огромным нетерпением. Мне легче признаться в этом бумаге, сейчас, когда вы спите, и я признаюсь – я люблю вас так, как никто никого не любил. Вы придали мне новый смысл, даровали то, что я отчаялся искать… Я не могу представить себе жизни без вас, я готов на все, чтобы только вы были рядом и были счастливы. Прошу, помните об этом всегда. Я вернусь и докажу вам, насколько сильна моя любовь.
Всегда ваш, Петир».
Каждый день перед сном она читала эти строки, задумчиво улыбаясь. Запах бумаги хранил в себе слабые мятные нотки – или ей так казалось?
Она давно, сразу после его отъезда перебралась в большую спальню, ей казалось, что все здесь напоминает о нем, символизирует его незримое присутствие, она даже ощущала тепло на его половине постели, будто он недавно встал и сейчас одевается.
Время тянулись невыносимо долго. Нед отвлекал днем своими играми и нескончаемыми вопросами, но ночи были временем тоски. Наверное, ее состояние так действовало на нее, ведь женщины, ожидающие ребенка подвержены переменам в настроении, но все же эта тоска по нему была невыносима. За эти долгие дни разлуки она, наконец, окончательно поняла, как сильно любит его и что отныне не будет счастлива вдали от него.
Она бродила по дому и видела Петира, сидящего в кабинете за столом, вспоминала то, как он вскидывал глаза и улыбался, когда она входила. Она видела его в кресле, задумчиво смотрящего на огонь и вспоминала, как любила забираться к нему на колени, законное место Неда, но Нед уже спал к этому времени. Он шептал ей глупости на ухо, она прятала лицо на его груди, и смеялась, смеялась…
Она ходила по саду и задерживала шаг у тех мест, где они украдкой целовались, как пара пылких юных влюбленных.
И, конечно, сильнее всего он чувствовался в спальне. В той самой кровати, где она впервые в жизни познала с ним наслаждение, которое только может подарить мужчина женщине… Она дрожала, вспоминая его обжигающе горячее обнаженное тело, то, как он наполнял ее, то, каким нежным и одновременно страстным он был.
Она даже отказала ему в прощальной ночи, за что постоянно корила себя. Разве так много он просил? Разве она сама не хотела этого так, что порой сводило ноги? Зачем она мучила его, если уже давно и полностью стала его женой? Как это было глупо…
- Вернись, – шептала она, засыпая. – Вернись, Петир…
Свадебное платье уже было пошито, как и его камзол, и оба наряда, надетые на деревянные манекены, стояли в гостевой спальне, ожидая своих хозяев. Она часто любовалась на платья, представляя, как они выйдут навстречу друг другу и станут, наконец, мужем и женой. Только бы он вернулся побыстрее.
Малыш Нед отмечал заостренным угольком дни на каменной стене под навесом в саду. Кривоватые крестики, выведенные нетвердой детской рукой, складывались в длинные столбики. Когда столбик доставал до земли, Нед начинал новый рядом, привстав на цыпочки.
- Папа скоро вернется? – спрашивал он каждый вечер, укладываясь в постель. Днем, увлеченный играми, он почти не вспоминал об отце, но вечером всегда грустил. Как и она.
- Скоро, малыш. Папа обещал тебе подарок, помнишь?
Она пыталась отвлечь его, но Нед был пытливым ребенком – каждый раз он расспрашивал, через сколько «крестиков» вернется папа.
Хотела бы она это знать. Петир не сказал ничего определенного, он сам не знал, насколько дела займут его и не задержится ли он по дороге.
Почему она так тревожится? Это было обычной поездкой, он постоянно был в разъездах, и всегда они складывались удачно. Почему именно теперь ее так мучило беспокойство за него?
Мейстер Деррон успокаивал ее и отвлекал как мог разнообразными беседами. Он оказался очень начитанным, умным человеком, и теперь, по прошествии нескольких недель, проведенных в его компании, она могла назвать его своим другом, хоть и смущалась того, что ему приходилось обсуждать с ней деликатные темы и осматривать ее. Но мейстер Деррон был настолько вежлив и при этом остроумен, что неловкость постепенно сходила на нет.
Он говорил, что ребенок развивается нормально, и это очень радовало посреди этой тоски. Под платьем еще не было заметно, но, глядя в зеркало на свой обнаженный живот, она видела, как он округлился, как потяжелела ее грудь, как смягчились черты лица… Удивительно было думать, что через несколько месяцев она родит дитя, при мысли об этом сердце щемило от переполнявшей ее нежности и любви. Только бы вернулся его отец…
Недели шли за неделями. Ее тревожило, что начала возвращаться непогода, ветер становился все сильнее, с востока ползли черные тучи. Старик-садовник качал головой, поглядывая на небо.
- Будут сильные шторма, - сказал он служанке, развешивающей белье. – Как бы хозяин не решил возвращаться морем…
Она услышала это, и сердце сжалось до боли. Нет, с ее Петиром ничего не может случиться. Только не сейчас, не после всего, что они пережили, не после того, как они открылись друг другу.
Омерзительный, ужасный страх все глубже заползал ей в душу. Она отгоняла его от себя, но эта ужасная мысль назойливо преследовала - что, если судьба так и не даст ей права на счастье? Что, если боги решили забрать у нее любимого? Это было бы так похоже на них, на этих всесильных злобных чудовищ, так любящих людские страдания. Наверное, она в чем-то провинилась перед ними, если они раз за разом посылали ей испытания. Она пережила унижение, смерть отца на своих глазах, потерю матери и братьев, насилие, предательство, и вот теперь, как апогей - смерть любимого?
Крестики Неда заняли уже несколько рядов. Он должен был уже вернуться. Писем до сих пор не было.
Она начала тихо плакать ночами, и он все чаще снился ей – веселый, с белозубой улыбкой, слепил отражением солнечных лучей от маленького пересмешника на воротнике камзола. Он был так беспечен и так смеялся в ее снах, что это тревожило ее больше всего.
- Вернись, Петир, – молила она, зная, что если вернется, она никогда и никуда больше его не отпустит. Она будет любить его так, что он сам не сможет ее покинуть.
Но он не возвращался.
На следующий день, она сидела с вышивкой в саду, изредка поднимая глаза на Неда, возящегося в куче песка, специально для него привезенного с побережья. Он искал в нем ракушки.
- Леди! Леди Санса! – подбежала к ней запыхавшаяся служанка, подбирая длинную юбку.
Сердце пропустило удар, когда она стремительно встала со скамейки.
- Там, у ворот всадники!
Петир? - чуть не вырвалось у нее. Пусть это будет он. Пожалуйста, пусть это будет он.
Она приказала открыть ворота и поспешила в дом, задыхающаяся, раскрасневшаяся. Это был он, конечно он. Она не ждала гостей.
Она успела поправить выбившийся их прически локон, пробегая мимо зеркала, уже услышав шум открывающейся парадной двери и мужские голоса. Его не было слышно, но ведь он всегда говорил так тихо.
Она вышла в холл, отчаянно всматриваясь в мужские фигуры у двери. В следующее мгновение горячий толчок крови в голове заставил ее покачнуться.
- Леди Санса? – один из них шагнул вперед, учтиво склоняя крупную лысоватую голову.
- Сир Давос…
Она старалась не выдать своего смятения, но силы быстро иссякли. Ее руки дрожали, лицо покрывала бледность.
Давос Сиворт, уставший и запыленный, с благодарностью принял ее предложение разместиться в доме.
Солдаты-северяне, сопровождающие его, были отправлены в домик для слуг.
Она приказала подать ужин, и сама помогла прислуге приготовить его, чтобы хоть немного отвлечься от переживаний.
Она знала, зачем сюда явился советник Джона. У Короля Севера иссякло терпение.
Они начали ужин вдвоем, после того, как Нед, представленный сиру Давосу, был отправлен наверх спать. Несмотря на то, что Неду было совсем мало лет, когда они виделись последний раз, малыш вспомнил его. Он очень серьезно воспринял приезд Лукового рыцаря, пожал ему руку, осведомился о делах на Севере и поклонился, прежде чем был отведен наверх.
- Забавный малый, - сказал Давос, усаживаясь за стол. – Он стал очень похож на него.
- На него? – переспросила Санса.
- На своего отца, я имел в виду.
Они приступили к ужину, и она молчала, ожидая, когда он, наконец, сам начнет говорить. Санса пожалела, что мейстер Деррон сегодня уехал по делам в город. Ей бы не помешала его поддержка.
Сир Давос был очень голоден. Он с аппетитом уничтожил почти целого зажаренного гуся, и с не меньшим удовольствием принялся за принесенный десерт.
- Лимонный пирог? Джон говорил, что вы их очень жалуете.
Санса промолчала.
Он, наконец, покончил с десертом и откинулся на стуле, отдуваясь и оттирая салфеткой пот с раскрасневшегося лица.
- Благодарю вас за столь щедрый стол, миледи. Я искал вас пару месяцев и устал от скверной пищи в тавернах и постоялых дворах.
- Я же известила брата о том, где нахожусь…
- Да, назвав только ближайший город. Учитывая, что ваш… старый знакомый живет здесь под другими именем, а вы практически не появлялись в городе, найти вас было очень сложно. Этот торговец, его кузен, не хотел говорить, где его искать. Опасался за его жизнь, и за вас, кажется, тоже... Такая преданность... - Давос усмехнулся,- Пришлось поднять свои старые знакомства и поклясться перед всеми богами, чтобы убедить его, что мы никому не собираемся причинять вреда и лишь хотим убедиться в вашей безопасности.
- Вы были настойчивы в своих поисках, - она пригубила из бокала, наполненного разведенным гранатовым соком. Мейстер говорил, что он очень полезен для нее и ребенка.
- Это приказ моего короля, - твердо ответил Давос. – Леди Санса, полагаю, нам нужно обсудить кое-что.
Она кивнула, сдерживая волнение.
- Я буду откровенен с вами. Ваш брат очень обеспокоен вашим долгим отсутствием.
- Я знаю. Я написала ему, почему не могу выехать…
- Миледи, - Давос вздохнул, почесывая лысину. – Вы же знаете Джона. Честно говоря, ваше письмо выглядело подозрительно. Вы уехали так далеко одна, несмотря на наши увещевания, сначала долгое время молчали, потом ссылались на непогоду, следом пришло известие о вашей болезни. Потом вернулись сопровождающие вас солдаты, сказав, что это был ваш приказ. Мы взволновались. А учитывая то, что вы поехали к человеку, известному своим вероломством и подлостью… Не сказать, что я расстроен, не застав его. Но мне бы хотелось поговорить с ним по душам.
- Сир Давос, - спокойно прервала она его. – Если вы подозреваете, что Петир Бейлиш силой удерживает меня здесь, то вы ошибаетесь…
Он внимательно посмотрел на нее. Сир Давос Сиворт был очень проницателен, и ей больших усилий стоило сохранить невозмутимость на лице.
- Леди Санса, вы можете мне доверять. Я предан вам, так же, как и вашему брату. Мизинец, возможно, и не удерживает вас силой, это не в его правилах… Но, может быть, он нашел другой способ? Угрожает вам? Может быть, шантажирует вас?
Она еле сдержалась от улыбки.
- Нет. У моей задержки есть другие причины. Мой сын... Нед... Сначала он сильно заболел, и я ждала, когда он поправится. Мальчик сильно переживал по поводу моего отъезда, вы знаете, что он считает меня матерью. По-правде говоря, и мне нелегко расстаться с ним... Я не могла бросить его в таком состоянии. Начался сезон штормов… Но я совсем уже собралась уехать, когда почувствовала себя плохо.
- Вы выглядите очень хорошо, миледи, – виновато улыбнулся он. – Гораздо свежее, чем когда я видел вас в последний раз на Севере.
- Здешний воздух и климат пошли мне на пользу.
Санса отставила бокал в сторону.
- Сир Давос, я понимаю ваше недоверие Петиру Бейлишу. Я сама по-прежнему не доверяю ему и не верю ни одному его слову. Но здесь я нахожусь исключительно в силу обстоятельств. Он не пытался удерживать меня, напротив, вел себя довольно вежливо. Возможно, даже такой человек как он, способен на проявление благодарности за спасенную жизнь. И за сына тоже. Вы можете успокоить Джона и сказать ему, что со мной все хорошо. Я отправлюсь в путь, как только позволит мое здоровье.
Давос закивал головой, но она не могла быть уверенной, поверил он ей или нет.
- Что же… я так и скажу королю. Я убедился, что вы в безопасности, это и было моей задачей. Джон очень хотел бы, чтобы вы отправились со мной, но я сказал ему, что это будет зависеть от вас…
- Вы хотите сказать, что Джон намеревался притащить меня на Север силой?
Давос кивнул с улыбкой.
- Как мило, - отозвалась она. – Мне приятна такая забота. Когда вы отправляетесь в обратный путь?
- Через несколько дней, если позволите. Я бы хотел немного отдохнуть перед долгой дорогой. На море сейчас опасно, но дорога сушей длинная и тяжелая.
- Конечно, - Санса дружелюбно улыбнулась. – Я бы очень хотела уехать с вами, но, к сожалению, чувствую себя все еще плохо. Мне пришлось провести в постели несколько недель, и только недавно мейстер позволил мне выходить в сад. Вы знаете, это недомогание началось еще на Севере…
Давос знал. Он сам привез мейстера, который считался большим знатоком женского здоровья, за которым его отправил перепуганный Джон, когда она падала в обмороки и кровила.
Луковый рыцарь чуть покраснел.
- Конечно. Конечно, вам не стоит рисковать.
Она была уверена, что слуги не скажут ему ничего – Петир знал, как убедить людей держать язык за зубами. Больше всего беспокоил Нед – мальчик был очень общительным, он не будет отходить от Давоса эти несколько дней. Он может что-то рассказать про «папу и маму, и маленького братика», и про готовящуюся свадьбу, и красивое мамино платье…
***
Следующим днем, когда Давос справляется о мальчике, она отвечает, что малыш приболел. Бедный Нед сидит с нянькой взаперти целый день, не понимая, почему лишен вдруг свободы.
После обеда Давос спросил, можно ли посетить малыша, и она отвечает согласием, хоть ей и тревожно.
- Только недолго, – извиняющимся тоном говорит она. – У мальчика небольшой жар.
Утром Нед был предупрежден, что нельзя рассказывать о свадьбе и ребеночке в животе мамы, но детская непосредственность может выдать все. Санса, затаив дыхание, вслушивалась в их разговор.
Сир Давос был очень обходителен с малышом, когда они жили в Винтерфелле, там Нед постоянно играл с ним, и сейчас, пообвыкнув, тоже начинает доверчиво льнуть к Луковому рыцарю.
- Тебе нравится здесь, Нед? – Давос погладил малыша по отросшим кудряшкам.
- Да! Здесь тепло и нет снега. И можно долго играть на улице. И есть море, папа возил меня показать море. Оно огромное!
- Ты видел море? Ничего себе. И корабли тоже?
Нед взахлеб начал рассказывать о кораблях, о том, какие они большие, о парусах, хлопающих на ветру и загорелых моряках, машущих ему с борта рукой. Маленький Нед очень полюбил море и мечтает о морских путешествиях.
Сир Давос тоже заметил это.
- Наверное, ты станешь капитаном корабля, когда вырастешь, да, Эддард?
Нед задумался на мгновение и покачал головой.
- Нет, - сказал он твердо. – Я стану лордом Бейлишем. Как мой папа. У меня даже птичка есть, как у него.
Давос поднял на нее глаза, улыбаясь.
- Мизинец делает успехи в воспитании сына, верно?
- Титула лорда Бейлиш не лишен, – Санса пожала плечами. – Нед, укладывайся в кровать…
Мальчик нехотя слез с колен Давоса.
- Я зайду завтра, малыш, - Сиворт помахал ему рукой. – Выздоравливай.
Они спустились в обеденный зал, и сир Давос с удовольствием оглядел заставленный блюдами стол.
- Какая роскошь! Знаете, леди Санса, сейчас на Севере даже королю подают старую солонину и хлеб пополам с отрубями.
Она вспыхнула, подумав, что он сказал ей это в укор, и сир Давос тут же спохватился:
- Нет, нет, я не хотел обидеть вас. Просто после скудных обедов в Винтерфелле не могу привыкнуть к здешнему изобилию. Кстати, я так и не поблагодарил вас за помощь родной стороне. Присланные вами припасы пришлись очень кстати и спасли от голода не одну жизнь.
- Припасы? - переспросила она. Проявлять удивление было опрометчиво, и она добавила: - Простите меня, я отвлеклась из-за Неда…
- Когда я уезжал из Белой Гавани, в порт прибыло три корабля, нагруженные провизией, - Давос принялся за крабовый суп. - Начальник порта сказал, что доставка оплачена до Винтерфелла. Я сразу подумал на вас. В накладной груза стояла пометка – от друга с Юга.
- Да, лорд Бейлиш соизволил помочь и по моей просьбе отправил провизию на Север, - сказала она равнодушным тоном. – Должен был он хоть как-то проявить благодарность мне и Джону за проявленное милосердие.
- Этого, конечно, мало, чтобы простить ему все злодеяния, – ответил Давос. – Но припасы помогут продержаться суровой зимой. Джон велел раздавать их крестьянам раз в несколько дней.
Но внутри она чувствовала изумление. Петир? Неужели это он отправил корабли с провизией на Север? Почему он ничего не сказал ей? Зачем это ему? Она почувствовала даже стыд, потому что, находясь здесь, совсем забыла, каково сейчас приходится северянам... Если это вправду он, какова бы не была его цель, она благодарна ему.
За обедом Давос много рассказывал о Севере, о том, как трудно приходится Джону, что зима очень свирепа, об Арье, конечно, о новостях из Долины и Королевской гавани. Это не отличалось от того, что говорил ей Петир, но ей было приятно узнать о родных из первых уст. Стало грустно. Север все еще не отпускал ее.
***
Если Давос и догадался о чем-то, то не подал вида. Нед тоже был молодцом и не выдал их, и даже обмолвился как-то, что мама и папа спят в разных комнатах. Она поблагодарила богов, за то, что это обстоятельство вышло таким полезным. Сама Санса уверила Давоса, что Петир постоянно отсутствует и отдал дом в ее распоряжение. Она старалась находиться всегда рядом с ним, чтобы он не расспрашивал слуг, хотя и была уверена в них. Всё же несколько раз, словно невзначай, сир Давос справлялся у слуг о мейстере. Но ему всегда отвечали, что мейстер отправился в Пентос, чтобы пополнить запасы трав и лекарств.
«Да, милорд, мейстер Деррон поселился в доме с тех пор, как миледи нездоровится. Лорд Бейлиш настоял, чтобы он постоянно был при ней и мальчике, милорд...»
Сир Давос задумчиво качал головой.
На четвертый день сир Давос собрался уезжать. Она написала письмо брату, где еще раз объясняла свою задержку, писала, что скучает и непременно вернется.
Луковый рыцарь тепло попрощался с ней и поцеловал ее руку.
- Берегите себя. И не верьте ему, миледи. Я так не хочу оставлять вас здесь.
- Не беспокойтесь, сир Давос. Ему не удастся обмануть меня, я тоже многому научилась. Передайте моей семье, что я люблю их.
Она долго смотрела ему вслед, пока, наконец, всадники не скрылись за поворотом. Потом зашла в дом и с облегчением выдохнула. Пусть он и не поверил ей, но и уверенности, что она теперь всецело леди Бейлиш, у него не было.
Теперь можно было выпустить бедного Неда из заточения.
А вечером того дня принесли письмо, покоробившееся от влаги. У нее дрожали руки, когда она увидела знакомый почерк, а на глазах выступили радостные слезы.
«Никаким ветрам и непогоде не удержать меня, любовь моя. Волей богов я буду у ваших ног через неделю. Я думаю о вас каждую минуту, как и обещал вам. И, надеюсь, вы тоже сдержите обещание, данное мне, моя милая, моя драгоценная девочка. Сегодня я взойду на борт «Сардинного короля», который на всех парусах понесет меня к вам. Поэтичное название, вы не находите? Я не могу выразить вам словами, как я соскучился. Скоро, совсем скоро, я сожму вас в своих объятиях, любовь моя.
Всегда ваш, Петир».
Она перечитала эти строки несколько раз и засмеялась, вытирая закапавшие слезы. Он возвращается. Письмо было датировано полуторанедельной давностью, а это значит, что со дня на день он должен быть здесь. Ее милый Петир возвращается! Мучительное беспокойство и тоска исчезли, дышать стало легко и радостно. Она представляла себе их встречу – как он поцелует ее и как она ответит на поцелуй – со всей нежностью, скопившейся за эту разлуку…
***
На следующий день вернулся мейстер Деррон. Он привез из поездки книги, лекарства, чтобы пополнить свой запас, множество трав в ароматных мешочках.
- Корабль с моим заказом задержался в море. Пришлось дожидаться я его в порту, - сказал Деррон, объясняя свое отсутствие. – Море штормит. Несколько кораблей не дошли до порта. Вы хорошо себя чувствовали эти дни?
Она вновь почувствовала беспокойство. Петир отправился морем, а ведь это так опасно сейчас…
- Вы не слышали ничего про шхуну под названием «Сардинный король»?
- Почему вы спрашиваете?
- Лорд Бейлиш прислал письмо, что отправился на ней в море из Браавоса. Он со дня на день должен прибыть…
Деррон покачал головой.
- Я могу узнать об этом. Не волнуйтесь, миледи, с нашим лордом все будет в порядке. Он самый везучий человек из всех, кого я знал.
Петир Бейлиш не был везучим. Он был умным и всегда оборачивал обстоятельства в свою пользу. Но что стоил его ум против стихии?
Она плохо спала эту ночь, ворочалась с боку на бок, никак не могла выгнать из головы мысли о самом плохом. Мимолетная радость от его письма сменилась еще более сильным беспокойством.
Она встала выпить отвара, что готовил ей мейстер для хорошего сна, и вдруг почувствовала, что внизу живота что-то дернулось, как будто маленькая рыбка ударила хвостом изнутри. Санса замерла, прислушиваясь к ощущениям, тревожно хмурясь. Прикосновение повторилось и ее осенило – это был первый толчок ее ребенка… Она вернулась в кровать, не сдерживая слез, в которых перемешалось все – радость и печаль.
Мейстер осмотрел ее следующим утром.
- Все замечательно, - сказал он, вставая с края ее кровати. – Шевеления начались в срок.
Как бы ей хотелось поделиться этой радостью с Петиром. Но этому не суждено было сбыться.
Через три дня мейстер Деррон получил известия из Пентоса. «Сардинный король» налетел на скалы близ побережья Браавоса и был разбит штормом в щепки.
