***
Той же ночью, едва отдышавшись после только что опробованного совета кузины, Санса устало кладет голову ему на плечо, ласково гладит его по щеке и опять заводит разговор о его прошлом. Очевидно, милая Илина, не удержавшись, рассказала ей кое-какие подробности его прежней жизни. - Я ничего о вас не знаю, - заявила Санса ему в один вечер, и с тех пор каждую ночь она расспрашивает его о разных событиях его жизни на правах жены, допытываясь до таких подробностей, о которых он сам думал, что забыл. В этих разговорах он словно сам вспоминает всю свою жизнь, все свои горести и печали, мечтания и планы и случайные встречи. И он рассказывает все, обнажается перед ней, как не делал никогда и не перед кем в своей жизни. Единственное, что его беспокоит – что узнав все о нем, у нее возникнет чувство неприятия… Вот и сейчас она смотрит на него с любопытством и возбуждением, как ребенок, ждущий услышать сказку. Петир вздыхает, предчувствуя, что не в силах побороть настойчивость жены. Слишком уж ярко мерцают ее глаза в полумраке спальни. - Расскажите мне, - шепотом просит она. - Зачем вам это знать, любовь моя? - Вы мой муж. Я хочу знать о вас всё... - Вы и так знаете всё. Всё, что важно. - Я хочу знать о вас и важное и неважное, - говорит она упрямо. - Хорошо, но только не вздумайте потом на меня сердиться, если мой рассказ вам не понравится... Что же вы хотите знать? Санса улыбается и уютней устраивается на его плече, готовясь слушать, болтая скрещенными ногами в воздухе. Сущий ребенок. - Что вы делали, когда вернулись из Ривверана после той дуэли? - Ничего. Я был еще очень болен. Дорога была очень долгой и трудной, мои раны вновь открылись от тряски. Я плохо помню это путешествие, так как в пути у меня возобновилась лихорадка,- Петир рассказывает задумчиво. Голос у него тихий, тише, чем обычно. Он не любит вспоминать об этом. Воспоминание до сих пор отдаёт полынной горечью, во рту появляется привкус крови, шрам отдает слабой болью. Даже теперь, когда сами воспоминания поблекли, горечь всё ещё остаётся. - Когда мы, наконец, прибыли на Персты, я был без сознания и почти при смерти. Хостер Талли написал письмо моему отцу. Я не знаю, что было в том письме, и что рассказали ему люди, которые меня привезли, но он никогда не задавал мне вопросов и вообще никогда не заговаривал об этом. Мой отец всегда был замкнутым человеком, а теперь он и вовсе стал угрюмым и все время молчал... Мне казалось, я разочаровал его. Он возлагал на меня большие надежды, а я не сумел их оправдать. Я разрушил его мечту, что, возможно, его сыну повезет получить место в знатном доме... Честно говоря, не знаю, какого будущего он хотел для меня. Но думаю, он надеялся, что я буду преданно служить Эдмару Талли так же, как он служил его отцу и, быть может, заслужу его благосклонность и получу маленький надел земли... Или удачно женюсь... Например, на одной из дочерей Уолдера Фрея! Санса насмешливо фыркает, и он тоже слабо улыбается. - Ну хотя бы что-то из этого вам удалось — вы действительно удачно женились, не правда ли? - Не знаю, не знаю... - говорит Петир, изображая сомнение, и продолжает с иронией. - У Уолдера Фрея было очень много дочерей, и еще больше внучек. Девиц Фрей было так много, что старый Уолдер с ног сбился, сватая их за всех подряд. Уверен, я смог бы найти среди них хорошенькую девицу, или, на крайний случай, не слишком похожую на папашу. Хотя это и было бы трудно... Зато со временем я мог бы стать лордом Переправы, сразу после сотни его сыновей и пары сотен внуков, а это, согласитесь, уже большая удача для низкородного выскочки, вроде меня... Она сердито шлепает его по груди. - Фреи — убийцы и чудовища! - Большинство из них, - соглашается Петир. - Остальные просто уродливы. Впрочем, уродливость – не меньший грех, чем убийство. Жестоких убийц с красивым лицом любят больше, чем добросердечных уродов. Санса хмурится, глядя на него, понимая, на кого он намекает. - Хорошо, что вы не женились ни на ком из них, иначе мне пришлось бы вас убить, - наконец произносит она с легкой досадой. - Соглашусь с вами, что это хорошо. Потому что тогда я не смог бы жениться на вас. А вы самое очаровательное, самое прелестное создание, которое я когда-либо встречал. Не сердитесь, моё сокровище. Поцелуйте меня... - Вы не заслуживаете, чтобы я вас целовала, - говорит она, целуя его. - Возможно, я вообще не заслуживаю вас, моя милая, моя любимая девочка. Но я так вас люблю... Когда его поцелуи становятся слишком настойчивыми, она останавливает его. - Что было дальше? Рассказывайте! - Дальше... - он вздыхает, отрываясь от ее губ. - Дальше... Я был болен очень долго... Вы знаете, у нас даже не было мейстера — Цитадель считала, что владения Бейлишей на Перстах слишком малы, чтобы отправлять к нам кого-нибудь. Меня лечила моя старая нянька: травами, притирками... Мои раны плохо заживали, и как вы видите, шрам остался ужасный... - Очень красивый шрам, - говорит Санса и покрывает его частыми поцелуями, спускаясь вниз. - Я люблю ваш шрам... - Любовь моя, - произносит Петир напряженными голосом, - если вы не остановитесь, боюсь, я не смогу рассказывать дальше... - Извините, извините... - она снова смирно устраивается на его плече. - Продолжайте! - Я провел в родном доме около года. Отец к тому времени стал совершенно чужой мне человек, ведь мы столько времени провели врозь... Денег у нас не было и мое пребывание в башне было вопросом времени. Я не мог терпеть его укоризненного взгляда, уходил с самого утра на скалы и проводил там целые дни, глядя на море. Я много думал… Как я уже вам рассказывал, я попытался написать Кэт, но она сожгла моё письмо, не читая. Об этом мне рассказала Лиза. Потом обе молодые леди Талли вышли замуж... Лиза продолжала писать мне изредка. Она ужасно тосковала в Гнезде и терпеть не могла своего мужа... - Она рассказывала мне... - вспоминает Санса. – Джон Аррен был намного старше неё, и она совсем его не любила. Она говорила мне про него. И про вас. И про вашего ребёнка тоже... Петир заметно мрачнеет, сжимает губы в тонкую линию, и все тело его напрягается. Санса чувствует перемену в его позе. - Я сказала что-то не то? - спрашивает она робко. - Нет, душа моя, вы совершенно ни причем,- вздыхает он. - Просто вся эта история... с ребёнком... - Мой дед заставил её выпить лунного чаю, я знаю. - Это было жестоко с его стороны. Возможно, поэтому у Лизы потом были такие... трудности с рождением детей. Но это было... правильно... Санса приподнимается на локте и в изумлении смотрит на него. - Правильно? Как вы можете так говорить?! Даже если вы не любили её, это всё равно был ваш ребёнок! Как бы то ни было, вы лишили девушку невинности и зачали с ней дитя! Она сама скоро станет матерью и возможно это чувство любви к малышам, присущее всем ожидающим детей женщинам, говорит в ней. Санса возмущена, и Петир понимает, что был неосмотрителен, сказав подобное. - Да, это так... - он колеблется. Всё это было так давно, стоит ли теперь вспоминать об этом? И всё же старые чувства снова овладевают им. - Только всё было наоборот! - Как это, наоборот? - Это она лишила меня невинности. А я даже этого не помню! - говорит он с досадой и горечью. - Лиза всегда была... чересчур настойчива. Забытое чувство стыда снова накрывает его, злость поднимается в груди как всегда, когда он вспоминает о той проклятой ночи. Поначалу он был так счастлив, когда думал, что это Кэт пришла к нему, сама пришла, потому что любила... Но на следующий день от её любви не осталось и следа, она была так холодна, словно между ними ничего не произошло, словно не её он целовал и ласкал всего несколько часов тому назад... Ему следовало догадаться... Лиза, нетерпеливая, настойчивая, готовая на всё... И она получила, что хотела, получила его, а потом даже стала его женой. Перед глазами встает её лицо — полубезумное, с горящими глазами, одержимое похотью, тело вспоминает ее потные руки, жадные губы… Петир морщится. - Она вас любила... Тетя Лиза говорила мне, что сама пришла к вам той ночью, - задумчиво произносит Санса. - А вы думали, это была моя мать... - Я любил Кэт, я мечтал о ней, она была всем для меня. Мне казалось, она тоже любит меня. В тот вечер она со мной танцевала, улыбалась мне, а потом... Я думал, она решила перестать играть со мной, решила доказать мне свою любовь... По правде говоря, я был очень пьян, и мало что помню о той ночи. Лиза рассказала мне потом. Она была очень счастлива. У нее так светились глаза! Она была горда собой, она была уверена, что после произошедшего отец разрешит мне взять ее в жены. А я был страшно разочарован и зол... - И вы совсем ничего не помните? Как это возможно? - Нет, отчего же, я помню... Я помню её волосы. Было темно, даже свечи не горели, только её волосы отливали золотом в свете луны. Я думал... Лица я не видел. Наверное, я просто был слишком пьян. Я звал её по имени, понимаете? Я звал её «Кэт», и Лиза ничего не возражала мне, не поправила меня, не сказала, что я ошибаюсь... Мне следовало догадаться, конечно! Если бы я не был так безнадежно пьян, я бы понял, что Кэт не могла прийти ко мне сама, не могла сама ласкать меня так... Она никогда не была такой и никогда бы так не сделала. Глупо... Я был так глуп. - Вы были ребёнок, - Санса гладит его лицо и целует щеки, и губы, и нос, и глаза. - Бедный влюблённый мальчик. Тётя Лиза поступила дурно. Я не стану говорить, что отдать себя любимому недостойно леди, потому что я и сама так поступила... - Любовь моя... - Петир обнимает её крепко и горячо целует. - Но обмануть как она? Зная, что мужчина любит другую, и принимает тебя за другую? Нет, это был дурной поступок... И что же, после той ночи она и понесла вашего ребенка? - Нет, была ещё одна ночь... - Как! Вы могли спать с ней ещё? После того, что она сделала?! - Ту вторую ночь я не помню совсем. Я тогда лежал раненый в лихорадке, и Лиза ухаживала за мной... Мейстер давал мне маковое молоко, чтобы снять боль, и еще какие-то травы, я плохо помню. Я всё время был в полузабытьи. Лиза не отходила от моей постели, так мне сказали... Я помню, что мне приснился сон, в котором была Кэт, и она целовала меня... А потом я узнал о беременности Лизы... Она опять воспользовалась моей беспомощностью, забытьем. Вы не представляете, как это унизительно для мужчины! И я опять принял её за другую... Я был так зол на нее. Я до сих пор на нее зол… Она успокаивающе гладит его по разгоряченному лбу. - Знаете, Санса, просто в то время я представлял себе всё это несколько иначе, так, как об этом сказано в песнях, - говорит он с иронией. - Я любил Кэт, я думал, она тоже меня любит. Мне хотелось, чтобы это событие стало... особенным, понимаете? Она вглядывается в него, как будто видит его впервые. В лице у неё такое искреннее изумление и даже сочувствие, что он опять невольно усмехается. - Не жалейте меня, любовь моя. Я был глуп и самонадеян и заслужил это. - Я думала, - задумчиво говорит Санса после долгого молчания, - что для мужчин все по-другому, что для них не имеет значения... - Имеет, - отвечает он твердо и целует её. - Это имеет значение, любовь моя, поверьте мне. - Я вам верю. Это имело значение и для меня... Даже в этом они похожи, думает Петир. Они оба ждали первой ночи как восторженные воспитанные на песнях и красивых легендах юнцы, а получили грязь и боль. Он сжимает её в объятиях и зарывается лицом в её волосах. - Мне нет оправдания, - говорит он виновато. - Мне никогда не искупить того, через что вам пришлось пройти по моей вине... - Я говорю сейчас не об этом. Просто... Я думала... Я хотела... Мне казалось... - Не бойтесь, любовь моя, вы можете говорить открыто. Что бы вы не хотели мне сказать, я всё пойму. - Мне казалось, - Санса застенчиво прячет лицо, - что вы любите меня. Тогда в Гнезде... Я думала, вы хотите сами... жениться на мне. Мне хотелось... чтобы вы... - она замолкает совершенно смутившись. - Чтобы я был первым? Чтобы я взял вашу невинность? - тихо спрашивает Петир. Она кивает, не поднимая лица. Петир чувствует приступ такой горечи и отчаяния, что его сердце того гляди разорвется. Ничего нельзя исправить. Ничего уже не изменить. - Помните, тогда, в крипте Винтерфелла? Когда вы привезли меня и собрались уезжать… - Вы сказали, что когда я вернусь, вы будете уже замужем… - Да, - она кивает. – Я хотела сказать вам…. Хотела удержать вас. Я не могла поверить, что вы отдаете меня другому… Он тянет её к себе и покрывает поцелуями её лицо, плечи, руки. - Простите, простите меня, моя милая, хорошая, любимая девочка. Сможете ли вы когда-нибудь меня простить? - Я простила вас, Петир. - Я не заслуживаю вас, вы великодушное создание. Любовь моя, жизнь моя Санса, мне предстоит искуплять эту свою вину до конца моих дней... Они лежат, обнявшись, глядя друг другу в глаза, он гладит её по волосам. - Почему вы все-таки этого не сделали? Им, - она не произносит имя Болтонов, только кивает неопределенно, - было все равно, невинна я или нет. Я была замужем за Тирионом, всё могло случиться... Почему же вы этого не сделали тогда? Он вздыхает. Это трудно объяснить себе самому, не говоря уже о том, чтобы объяснить ей. - Я не мог, Санса. Вы... Я любил вас, но не хотел признаваться себе, что эта любовь уже больше, чем просто любовь отца к дочери или дяди к племяннице. Я хотел стать вам семьей, вместо той семьи, что вы потеряли. Я не хотел навязывать вам себя. К тому же, я только недавно овдовел... Всё это звучит теперь глупо и странно. Но тогда, мне казалось, я поступаю правильно. Я хотел вернуть вам Север и сделать вас счастливой. Мне этого не удалось... - Вам удалось это сейчас, Петир. Я счастлива с вами. И вы стали мне семьей. Вы и Нэд, и наш малыш, который скоро родится. Она берет его руку и кладет на свой теплый живот. Ее глаза мерцают в темноте так мягко, так красиво. - Вы удивительная женщина, Санса. Не знаю, что было бы со мной без вас, любовь моя. - Зато я знаю: без меня вы были бы одиноким и несчастным. У вас не было бы даже Нэда. И никто никогда не сделал бы так... - она прикасается к нему, и он дрожит и выдыхает ей в висок. - Не останавливайтесь... Пожалуйста... - Нет, вы должны сначала рассказать мне вашу историю. Я обещаю, что когда вы закончите, я больше не остановлюсь. - Злая девчонка... Хорошо же... О чем я говорил? - он прижимает пока её руку к своей груди. - Лиза писала вам из Гнезда. - Да... Она писала мне, и я отвечал. Эта связь было единственное, что напоминало мне о доме Талли и о том, что случилось. Все долгие месяцы, что я был болен, у меня было время подумать, почему это произошло со мной. И Лизины письма многое прояснили, развеяли многие мои иллюзии. Она писала мне о своём отце и о Кэт, что они говорили и что делали. Я увидел многие события в новом свете... - он замолкает, погрузившись в воспоминания, рассеяно целует её руку. - Видите, Санса, я был тогда наивен и очень глуп. Понадобилось разрубить меня надвое, чтобы я увидел вещи такими, как они есть: выскочка с Перстов не пара дочери благородного дома, любовь — пустой звук, когда речь заходит о фамильной чести или выгодном замужестве, песни лгут, и железо всегда сильнее страсти. Но не сильнее ума. Брандон Старк был идиотом. Простите, моя милая, что я так отзываюсь о вашем дядюшке, но это правда. Он отправился на войну, и его убили. И, честно говоря, я надеялся, что новый муж Кэт быстро последует за своим братом. Это ужасно? Вы должны меня ненавидеть за это... - Вы не знали моего отца, - говорит она задумчиво. - Для вас он был просто северянином, который похитил вашу любимую. Думаю, я понимаю... Хотя вы правы — это ужасно, и вы — ужасный человек. Но я всё равно вас люблю. Продолжайте! Он усмехается, но улыбка быстро исчезает, когда он продолжает рассказ. - Когда Нэд Старк всё же не умер, а Кэт, казалось, обрела с ним счастье, вот тогда мой мир рухнул окончательно. Я даже думал малодушно, что мне не стоило выживать в той дуэли. Если бы я погиб, я мог бы навсегда остаться героем в её глазах... Глупо, да? - Мой хороший мальчик, - Санса гладит его лицо, - вы так страдали. Это вовсе не глупо. Но всё же я рада, что вы остались живы. - Если бы я знал тогда, что встречу вас, что вы моя судьба, я бы смотрел на всё легче. Хотя, возможно, тогда я не стал бы тем, кем стал теперь... Ведь именно тогда я решил, что стану великим, - он улыбается. - И мне это почти удалось. Я не знал точно, кем я хочу быть. Но я знал, что не разделю судьбу своего отца, не проведу свою жизнь на том жалком куске скалы, что он называл владениями Бейлишей, не стану лордом Овечьего хлева. - Уверена, что мне понравится ваша скала. - Маленькая лгунья,- Петир целует её. - Более унылого места нет во всем Вестеросе. Как бы то ни было моя... эммм... дружба с Лизой Аррен помогла мне. Когда я собрался попытать счастья в Чаячьем городе, она попросила лорда Аррена дать мне место в таможне. Мой отец, наверное, не одобрял мой выбор. Сложно сказать, потому что мы почти не разговаривали с ним в то время. Во всяком случае, он так и не вышел меня проводить. Я уехал и больше никогда не видел его... - он опять замолкает. Он жалел теперь о том, что уехал так и не поговорив откровенно со своим отцом. Он был обижен, а его отец, по всей видимости, разочарован, и оба они упорствовали в своих чувствах и в своём молчании, пока не стало слишком поздно. Он не часто вспоминал отца прежде, и только сейчас, когда сам стал отцом, начал понимать, что тот, должно быть, чувствовал... Через минуту Петир продолжает уже другим, веселым тоном. - Чаячий город показался мне огромным и суетливым, хотя он почти вдвое меньше Королевской гавани и Староместа. Но всё равно, это важный и удобный морской порт — через него обычно проходят все идущие через Узкое море корабли — из Королевской Гавани, с Севера и из Вольных Городов. Зимой, когда дорога через горы делается непроходимой, вся связь Долины с остальным Вестеросом поддерживается через Чаячий город. Благодаря такому выгодному положению в Чаячьем городе нет недостатка ни в каких товарах из Вестероса и Эссоса. А еще Чаячий город славится своими портными... Санса хихикает. - Вы там научились так щегольски одеваться, лорд Бейлиш? Петир тоже усмехается и целует её в макушку. Его слабость к изящным щегольским нарядам, как и к другим изысканным вещам была предметом шуток у членов Малого совета в Королевской гавани. Особенно у Ренли Баратеона, который и сам отличался подобной страстью. - Почему же вы сразу не отправились в Королевскую Гавань или Старомест? - спрашивает Санса. - Человеку, как я, без связей и влиятельных друзей, сложно пробиться в столице. Чаячий город находился тут же, в Долине Аррен. А я пользовался расположением леди Аррен... - Бедная тётя Лиза любила вас всю жизнь. - Я был благодарен ей за её заботу... - Но не любили её... - Нет, я её не любил. Вы осуждаете меня? Санса пожимает плечами. - Я осуждала бы вас. Но теперь... Теперь я понимаю, что жизнь иногда не оставляет нам выбора. Этот урок я усвоила. Только учтите, Петир Бейлиш, я не наивная глупышка, потерявшаяся в собственных иллюзиях, какой была моя тётя. Вам не удастся избавиться от меня, как вы избавились от неё. - Избавляться от вас? Теперь, когда вы наконец стали моей? Думаю, скорее мне стоит опасаться за свою жизнь. Надеюсь никогда ничем вас не огорчить. Ваш предыдущий муж жестоко поплатился за то, что плохо относился к вам. Откровенно говоря, поделом ему... Она не отвечает. Он не видит её лица, но ему кажется, что она грустна. Он дает себе зарок никогда, даже в шутку, не напоминать ей о проклятом Рамси Болтоне. - Санса, девочка моя... - Нет, ничего... - произносит она тихо и печально. - Когда-то вы сказали мне, Петир: «Жизнь не похожа на песню. Когда-нибудь вы это узнаете к своему несчастью». Вы были правы тогда. Вы правы и сейчас, когда говорите, что мы с вами похожи. Никто никогда не понимал меня так, как вы... И мне кажется, что я тоже вас понимаю. Вы мой, а я ваша. Мне кажется, нам будет очень трудно вместе, но всё равно мы будем счастливы, Петир. Мы будем счастливее всех на свете. Она поднимает к нему лицо, и в глазах ее слезы. Вопреки её собственным словам, иногда она всё-таки заводит его в тупик. Петир не знает, почему она плачет, он только знает, что любит её больше всего на свете. Единственное, что он может сделать, это взять её лицо в ладони и целовать. Он целует её долго и нежно и перебирает все ласковые слова, которые только знает. Санса отвечает на его поцелуи. Но потом снова останавливает его, с застенчивым смехом укладывает его назад на подушки, и сама устраивается на его плече. - Продолжайте, Петир. Что было дальше? - говорит она тихо, поглаживая его по животу. - Надо бы побыстрее закончить эту историю, - бормочет он. - Или, может быть, поговорить об этом завтра, любовь моя? - Нет, - она усмехается. - Завтра вы забудете. Расскажите мне сейчас. Что вы делали в Чаячьем городе? Вам нравилось там? - Мне нравилось работать в порту. Каждый день туда прибывали десятки кораблей, сотни людей со всего Вестероса и Эссоса. Они привозили тысячи разнообразных товаров, иногда весьма необычных, удивительных... Я завел знакомство с торговцами, капитанами, лордами, высокими и не очень, матросами, рыцарями, наемниками, шлюхами, пиратами и контрабандистами... Всего за год мне удалось так увеличить денежные сборы с таможни, что восхищенный лорд Аррен дал мне более высокий пост... - он усмехается. - Вы водили дружбу со шлюхами, милорд? - спрашивает Санса безразличным тоном, ожидаемо проигнорировав упоминание его успехов по таможенным сборам. Он не сдерживает смеха. - Вы обещали не сердиться на меня, дорогая... - Я никогда не давала подобных обещаний, лорд Бейлиш, - она приподнимается и испытующе смотрит ему в лицо. - Санса, сокровище моё, мне было восемнадцать лет, я был молод, как вы сейчас... К тому же, я совсем не знал о вашем существовании. А вы в то время были еще совсем дитя, младенец... Если бы я мог предвидеть тогда, то клянусь, дождался бы вас, - он смеется. - Лжец! - говорит она упрямо, взяв его за подбородок, делая намеренно злое лицо. - Вы ужасный лжец, милорд! Ваша любовь к этим женщинам мне известна. Напрасно вы пытаетесь уверить меня в обратном. - Вы не представляете, как я люблю, когда вы меня ревнуете, моя дорогая. Вы совершенно обворожительны в своем гневе. Боюсь, мне все-таки не удастся закончить мой рассказ. Ваш румянец жестоко меня искушает... Санса отворачивается, поджав губы, отбиваясь от его рук. - Право же, любовь моя, вам не за что на меня сердиться. Я не был завсегдатаем борделей, как вы могли подумать. Не забывайте, я все еще был влюблен тогда, несмотря ни на что... Как я сказал, я был молод и наивен... Но думаю, именно тогда меня посетила мысль, что бордели могли бы быть неплохим вложением... Простите, я знаю, как вы к этому относитесь. Она оборачивается и всматривается в его лицо. У неё в последнее время часто появляется такой взгляд. Она пытается его понять, почувствовать, узнать его. Это так приятно и тревожно одновременно. Что она сделает, когда узнает все? - Как же вам пришла в голову эта мысль? - спрашивает она серьезно. – Заняться борделями? - Я расскажу, если вы пообещаете больше не сердиться. - Хорошо, я не буду. Но я хочу знать. Петир лукаво смотрит на нее. - Право же, милая, я рассказал уже достаточно для этой ночи. Давайте проведем ее остаток в более приятном занятии, чем разговоры о борделях… Он тянет ее на себя, но она все еще слабо сопротивляется. - Вы хитрите, надеясь избежать этого разговора, лорд Бейлиш. - Я обещаю, что расскажу вам все, что вы захотите узнать, - он спускается губами от ее ключиц к груди. – Все-все. Но сейчас давайте отложим разговоры… Хоть на время его жена забывается, отвечая на поцелуи, но он знает, что маленькая негодница рано или поздно вернется к этой беседе. На мгновение у него мелькает пугающая мысль – хватит ли ей любви простить его, если вдруг когда-нибудь она узнает всю правду… От этого немеют руки и становится страшно, и Петир Бейлиш торопливо отгоняет эти мысли. Она не узнает. Все в прошлом, и все, что сейчас имеет значение – их любовь, их дети, их будущее…***
Казалось бы ничего не изменилось – они засыпают и просыпаются вместе, как и много ночей до этого, их ночи полны страсти и любви, но теперь они в самом деле муж и жена. Каждый раз, когда он думает об этом, улыбка непроизвольно появляется на его лице. Кто бы мог подумать… Еще совсем недавно он и мечтать об этом не мог. Все чаще и чаще Петир Бейлиш ловит себя на странном желании. Он хотел бы, чтобы время вокруг замерло, здесь, в их красивом уютном доме. Чтобы его жена вечно нежилась в его объятиях, разметав рыжие волосы на подушке, чтобы из сада доносились детские крики и смех, чтобы солнце проникало в комнату сквозь занавески и будило их, уставших после ночи… Он всегда жил торопясь, боясь не успеть, боясь не достичь своей цели. Он был азартен и энергичен, он ничего не боялся, все его дни были полни опасности и авантюр. Теперь же он хотел, чтобы эта счастливая и ленивая безмятежность продлилась подольше. Санса, казалось, разделяла его чувства. Они не говорили за эти дни о планах на будущее, ни о Вестеросе, ни о возможном отъезде… Они были поглощены друг другом и наслаждались этим. Впрочем, его жена не оставляла попыток выведать все его самые сокровенные тайны. Иногда он даже пугался ее чрезмерного любопытства, боясь, что она не сможет принять всю правду. Но она так смотрела на него, так успокаивающе гладила по щеке, что он сдавался и рассказывал все, что она хотела знать… - Итак… - Итак? – он еще тяжело дышит, не успев отойти от только что полученного наслаждения. Санса привычно утыкается подбородком в его грудь, заинтересованно глядя в глаза. Петир мученически вздыхает, зная, что за этим последует. - Вы обещали мне рассказать, кто надоумил вас открыть бордели. Он прикусывает губу и тут же получает легкий толчок под ребра. - Не вздумайте ничего скрывать от меня, Петир Бейлиш. Я уже хорошо изучила вашу натуру. - Хорошо, любовь моя. Но помните, вы обещали не сердиться. Ее глаза сверкают от любопытства и она поудобнее устраивается на нем. Сущий ребенок, который хочет услышать сказку… - Мираль, так её звали... Она была родом из Браавоса, а её муж... - У неё был муж? - она цокает языком неодобрительно. - Эммм... Боюсь, что был, дорогая. Санса поджимает губы, но ничего не говорит. - Он был торговцем, богатым торговцем. И владел парой борделей в Чаячьем городе. В качестве начальника таможни я имел дело со всеми торговыми судами, прибывающими в порт. Так я познакомился с ним, а потом и с его женой. - Она была красивая? - спрашивает она с деланным безразличием, какое всегда появляется в её тоне, когда она ревнует. Петир улыбается. То, что эта юная прелестная девушка, наследница древнего рода, королевская невеста и принцесса Севера дорожит им настолько, чтобы ревновать, всегда вызывает у него удивление, трепет и тайное удовольствие. Он едва сдерживает себя, чтобы не подразнить её. Или не покрыть поцелуями... Он усмехается и, преодолев искушение, возвращается к рассказу. Как он не силится вспомнить, лицо Мираль не встает перед его глазами. Только яркий рот и черные с отливом волосы… - Она была... привлекательная. Яркая, настоящая браавосийка. К тому же умная и приятная собеседница. Мы быстро подружились с ней. Её муж часто бывал в отъезде, и ей отчаянно не хватало компании... - он слегка улыбается. - Кстати, благодаря ей, я сумел отыскать свою родню в Эссосе. Мой отец почти не поддерживал связи с семьей с той стороны Узкого моря. Отчасти я его понимаю — быть иностранцем в Долине Аррен значит быть презираемым всеми остальными домами, которые ведут свою родословную от Андалов и Первых людей. Но мой дед всё же взял голову Титана в качестве своей эмблемы, и я нашел некоторые из этих связей... полезными. А иные и приятными. Как Элмар и его милая супруга, например. - Я никогда не спрашивала... У вас много родни в Эссосе? - Немало, - он усмехается. - Далеко не со всеми я поддерживаю отношения. Некоторые из моих двоюродных дядьев были наемниками, как мой прадед, а иные, как отец Элмара, занимались торговлей. Старший брат Элмара, Лисар, весьма уважаемый человек в Волантисе и занимается, среди прочего, работорговлей, занятие столь же предосудительное, сколь и доходное... Санса морщится, и Петир вглядывается в её лицо. Работорговля и сами торговцы рабами презираемы и осуждаемы в Вестеросе. Её отец даже приговорил к изгнанию наследника дома Мормонтов за это занятие. Но здесь, в южных городах Эссоса, это обычное дело, не хуже, чем любая другая торговля. И теперь наследница старинного и могущественного северного дома не только стала женой владельца борделей, но и породнилась с работорговцами... Бедная девочка. Он правильно сделал, что не пригласил Лисара Бейлиша на свою свадьбу. К тому же старший брат довольно спесив и не обладает обаянием Элмара. - Клянусь, вам никогда не придется иметь дело с этим человеком, - говорит он тихо. - Я не в силах заставить его изменить род своих занятий, но обещаю вам избегать его общества по мере возможности. - Вы ни в чем не виноваты, - отвечает Санса, но её голос выдаёт её мысли — она думает о том же, что и он, - Никто из нас не выбирает себе семью, и, как вы сказали, вы не можете их изменить... - Мне жаль, Санса... - Нет, не жалейте. Я выбрала вас, потому что люблю. Всё остальное неважно... Расскажите мне лучше об этой... женщине. - Вы уверены, что хотите это слышать, Санса? Это было так давно... Всё это уже в прошлом и не имеет значения. - Имеет. Ведь благодаря этому вы стали тем, кем стали, - настаивает она. - Вы мой муж, я хочу знать о вас всё. Я хочу понимать вас. Вы были влюблены в неё? Ее голос чуть дрожит, когда она спрашивает это. Он улыбается и гладит ее плечо. - Нет. Я уже говорил вам, что был влюблен всего дважды в жизни. Но мы с Мираль были хорошими друзьями... - И любовниками... - И любовниками, - соглашается он, понимая, что даже если он соврет, она не поверит. - Она была старше меня, ей было уже двадцать четыре. Она многому меня научила... Санса осуждающе хмыкает, и Петир смеётся. - И этому тоже, да. Я был довольно неопытен в то время, а она весьма искусна... Но я говорю в большей степени о других вещах. Мираль любила жизнь, и старалась получить все наслаждения, которые жизнь только могла ей дать. - Какие же наслаждения? - она опять ревнует, и на этот раз он уступает соблазну её подразнить. - Все, любовь моя, все какие только есть. Жизнь замужней дамы имеет свои... ограничения, как вам, несомненно, известно. Большинство женщин воспринимают эти ограничения, как нечто естественное, но не Мираль. Она обладала слишком деятельной натурой, чтобы просто сидеть дома и заниматься мужем. Она любила роскошные одежды и украшения, хорошее вино, изысканную пищу и... приключения. И получала всё это в той мере, в какой это было возможно в её положении. - Приключения? Каким же образом? - спрашивает Санса с искренним любопытством. Возможно, он делает ошибку, рассказывая ей об этом? Он поясняет, осторожно подбирая слова. - Эммм... Как вы понимаете, в силу определенных причин нам нельзя было встречаться открыто, - голос его становится тихим и вкрадчивым. - Я не мог просто являться в их дом в отсутствие её супруга — это бросалось бы в глаза. Когда наша... дружба окрепла, Мираль уговорила мужа, а уговаривать она умела, доверить ей управление некоторыми... эммм... его вложениями в Чаячьем городе в его отсутствие. - Борделями? - ахает Санса. - Лавками, лодками и, да, борделями, - он улыбается в предвкушении. - Согласитесь, трудно придумать более удачное место для подобных встреч... - Замужняя дама открыто приходила в подобные заведения? - её изумление растёт. - По поручению мужа, заметьте. Она приходила туда посмотреть книги и сделать необходимые распоряжения... - А вы приходили под видом клиента? Петир улыбается. Санса возмущенно шлепает ладонью по его груди. - Это ужасно! - Весьма предосудительно, - соглашается он. - Но вынужден признать, любовь моя, что не жалею об этом. Как я сказал, я многому научился у Мираль, в том числе и искусству любви. Вы обещали не сердится… Некоторое время она молчит. Ее щеки покрывает восхитительный румянец, губы приоткрыты, и ему стоит больших усилий не потянуться за поцелуем… Любопытство побеждает, и Санса сама задает вопрос, на который он хочет ответить. - Она доставляла вам удовольствие? - О да... Она была опытна, изобретательна и весьма ненасытна. Я был молод, жаден до удовольствий и зол, но даже я иной раз с трудом мог отвечать её аппетитам... Вряд ли стоило говорить это собственной жене, даже если она жаждет узнать о все о его прошлом, но он не может удержаться от возможности ее подразнить. - Она была... лучше меня? - спрашивает Санса тихо и смотрит на него внимательно, выжидающе. Петир мгновенно теряется от неожиданности. - Лучше? Нет, конечно, нет, любовь моя, не смейте так думать! Нет никого лучше вас. Санса не сводит с него глаз. На лице её все еще румянец, как он любит, но глаза блестят лукавством. - То есть, я лучше неё? Чем же я лучше? - спрашивает она. Она его переиграла. Он усмехается и тянется к ней за поцелуем, но она его останавливает и приподнимает брови, ожидая ответа. - Вы прекрасны, миледи, вы умны, как ни одна другая женщина, что я встречал, вы благородны, вы очаровательны, вы нежны и страстны, ваши ласки слаже всего на свете. Вас я люблю, люблю всем сердцем. Ни одна женщина никогда не сравнится с вами. Щеки её разгораются ярче, и она улыбается довольно. - Я прощён, любовь моя? - благоразумней всего ему сдаться на её милость. - Не знаю... Может быть... - Санса смотрит на него строго, вздёрнув брови. -Я заслужил поцелуй? - Маленький, - отвечает она с деланной холодностью. - Будете знать, как хвалить другую женщину при мне! -Непростительная дерзость, вы правы, моё счастье! Он смеётся и целует её. Он бы с удовольствием закончил свой рассказ и доказал своей жене, как сильно её любит. Но к несчастью Санса Старк унаследовала упрямство своего отца. - Продолжайте, - говорит она требовательно, отстранившись. - Что же мне еще вам рассказать? - Что вы делали на таможне? - Это скучно, Санса... - Мне судить. Рассказывайте. Он вздыхает. - Я принимал прибывшие в порт торговые суда, осматривал груз и взимал пошлины. - И вам удалось значительно увеличить сборы? - Да. Более, чем в три раза. Мое начальство было очень довольно. - Каким же образом? -Это не так сложно, если понимать людей, - отвечает Петир медленно, с сомнением. - Все люди чего-то хотят и что-то скрывают. Если знаешь, что именно, то их на многое можно... сподвигнуть. - Этому вас тоже научила... она? Мираль? - Она хорошо разбиралась в людях и обладала даром убеждения — весьма полезное качество, - он улыбается на этот раз виновато, - Она научила меня видеть и понимать, чего хотят люди, и давать им это. Она научила меня использовать возможности и оборачивать обстоятельства в свою пользу. - Весьма полезное качество, - повторяет Санса задумчиво. - Мне страшно вас разочаровать, любовь моя, - говорит вдруг Петир серьезно и приподнимается с подушек. - Мне страшно от того, что каждая рассказанная подобная история отдаляет вас от меня. - Вы боитесь, что я увижу вас таким, как вы есть, без прикрас, и разлюблю вас? Он не отвечает, но на лице его отражается тревога. - Нет, милорд, каждая подобная история заставляет меня любить вас еще больше. Петир выдыхает чуть слышно. - В самом деле? Между тем, здесь нет ничего привлекательного, никаких героических поступков, никакого подвига. Просто... жизнь. Не всегда приятная, подчас поворачивающаяся своей отвратительной стороной. И те уроки, что я извлек из той жизни... Вы привыкли совсем к другому, живя в Винтерфеле. Вам всё это должно представляться ужасным — все эти люди, занятия и события... Санса выглядит серьезной, когда начинает говорить. - И всё же эти люди и эти события реальны, хотя и ужасны. Вы правы, я совсем не знала эту сторону жизни, меня не готовили ни к чему подобному. Но судьба распорядилась иначе и столкнула меня с вещами куда более страшными, чем продажные женщины и торговцы рабами. Тем более страшными, что люди, ответственные за эти события считались, да и до сих пор считаются многими за образец добродетели. Королева, изменяющая мужу с собственным братом, принц, убивающий людей ради развлечения, благородные рыцари, ответственные за убийство детей и насилие над беззащитными женщинами... Всё это случилось, я всё это видела. И я тоже извлекла свои уроки из того, что случилось со мной. И вы помогли мне в этом, Петир. - Я стал причиной самого ужасного несчастья в вашей жизни... - Это правда... - И всё же... - Я верю в вашу искренность, в то, что вы любили меня и желали мне добра, хоть и таким... жестоким способом. Только поэтому вы еще живы, Петир. Он сглатывает. Это странное сочетание нежной наивности и холодной безжалостности в ней всегда его ошеломляет. Они оба прошли через многое и многому научились. Хотя её испытания и были более суровыми, но и жизнь её в Винтерфелле не могла сравниться с его жизнью на Перстах. - Как два камня на галечном пляже... - говорит он едва слышно. - Что с ней стало? - спрашивает Санса задумчиво после долгого молчания. - С кем? - С той женщиной... - Не знаю... Некоторое время мы поддерживали с ней связь. Когда началась война, они с мужем перебрались в Эссос. Больше я о ней не слышал. Санса тихо вздыхает, задумчиво поводя пальцем по шраму на его груди. - Она любила вас? Петир задумывается. На мгновение перед ним мелькает давно забытое лицо с большими темными глазами, печальное, с влажными дорожками от слез. Это был единственный раз, когда он видел ее слезы, в момент их прощания. Тогда он не обратил на это внимания, он весь был возбужден творившимися вокруг событиями. - Наверное, любила. Я не понимал этого тогда. Но сейчас думаю, что да, любила. Она заботилась обо мне, учила меня, помогала мне… - Мне жаль ее, - говорит вдруг Санса. - Почему? - Вы не любили ее. Вы жестоки с теми, кого не любите. Петир всматривается в потолок, задумавшись над ее словами. - Я… Я был таким раньше. Я не верил, что меня кто-то может полюбить. - А теперь верите? Он улыбается. - Теперь верю. Некоторое время они молчат. - Почему же вы всё-таки стали владельцем борделей? Вы так и не сказали... - Это стабильный и достаточно высокий доход, - отвечает Петир нехотя. - Но что важнее всего — это ключ к людским слабостям, к их тайным желаниям, к их секретам. Она кивает, словно он подтвердил её догадку. - Те люди, что посещают подобные заведения и не заслуживают иного отношения, - говорит она с новой, жестокой интонацией. - Это расплата за их собственные пороки. Они не заслуживают ничего, кроме презрения и того, чтобы быть использованными для ваших целей... - Санса...- говорит он удивленно и немного испуганно. - Не пугайтесь, - она поворачивает к нему лицо и слабо улыбается. - Я понимаю вас. Но это не значит, что я это одобряю... Вы многому научили меня, Петир. Возможно, я тоже смогу вас чему-то научить...