Выполнение планов затягивалось. Штили снова сменились штормами, и почти на месяц корабли стали на прикол в порту Пентоса.
Хорошо, что незадолго до этого им удалось всё-таки отправить груз на далекий Север, в Белую Гавань. Щедрый дар. Сам Петир, пожалуй, не был бы столь великодушен, но его жена чувствовала связь с Севером и свою ответственность перед его народом. Петир не стал ей препятствовать. «Прекрасная Санса» покинула Пентос тяжело груженая и просевшая ниже грузовой ватерлинии, везущая истерзанному Северу провизию и несколько сундуков с деньгами.
Капитан «Прекрасной Сансы» имел при себе внушительного размера свиток — письмо к Королю Севера от его кузины и названной сестры. Письмо было скреплено печатью с пересмешником и подписано «леди Санса Бейлиш». Они долго сидели над ним вдвоём, тщательно подбирали слова, обдумывали, сколько следует рассказать Джону Сноу, пытались предсказать его реакцию на тот или иной оборот в послании... Начиналось письмо словами: «Милый Джон, я предвижу твой гнев...»
Другой заботой, связанной с Севером, стала слежка за шпионами, оставленными Луковым рыцарем перед своим отплытием из Пентоса. Дело было хлопотливым. Награда была обещана любому, кто сообщит новости о сестре Короля Севера или о некоем торговце, приходящимся родней Элмару Бейлишу. Один из доверенных людей Давоса, за которым была установлена слежка, оказал Петиру любезность и был убит в пьяной ссоре своими собутыльниками в одной из таверн Пентоса, избавив лорда Бейлиша от лишних забот и совершенно без его участия. Но были и другие.
В своих домочадцах Петир был почти уверен: все слуги и наёмники знали, что бывает с теми, кто идет против него. Все понимали, что в случае чего бывший контрабандист не сможет защитить их от гнева Мизинца. И Лотор Брюн периодически напоминал им об этом словно бы невзначай. Кроме того лорд Бейлиш платил им хорошее жалование. Это должно было умерить внезапное желание чуть-чуть подзаработать на семейных тайнах, которое могло бы возникнуть у кого-нибудь из них.
Другое дело чужаки. Капитаны, торговцы и их жены с детьми, бывшие на свадьбе, мелкие лавочники, матросы, бродяги... Петир старался свести к минимуму возможность получения ими свежих новостей. О леди Сансе было известно только, что она по-прежнему живет в маленьком доме близ Пентоса, и что мейстер постоянно за ней присматривает, из чего можно было заключить, что здоровье её не улучшилось. О владельце дома знали, что он занимается торговлей и часто бывает в разъездах. Слухи о свадьбе леди Сансы, казалось, постепенно заглохли. А с тех пор, как её беременность стала явной, она совсем перестала появляться на людях. Они с Петиром решили, что так будет лучше. «Не стоит рисковать, любовь моя, - сказал Петир. - Мы должны сейчас думать о безопасности вашей и нашего малыша».
С самой беременностью тоже не все было гладко. Каждый раз, осматривая леди Сансу, мейстер хмурился и хмыкал себе под нос. Ловкими пальцами он осторожно ощупывал живот, прикладывал к нему ухо и некую деревянную трубку, которая, как он утверждал, помогала ему слышать младенца в утробе матери.
-Что с ним? - спрашивал Петир с раздражением, призванным скрыть страх. - Иные вас возьми, Деррон! Что с моим сыном?
Мейстер долго молчал, прикусывал палец в задумчивости.
- Пока я могу только утверждать, что ребенок слишком велик для такого срока, - говорил он, вздернув брови, словно удивляясь собственным словам. - И его сердце бьется странно.
- Что значит «странно»? - лорд Бейлиш бледнел, сжимал кулаки, взгляд его метал молнии.
- Просто странно, необычно... - отвечал Деррон невозмутимо. – Но, насколько я могу судить, мать чувствует себя хорошо, и младенец внутри продолжает развиваться. Хотя, если он вырастет слишком велик, у леди Сансы могут возникнуть затруднения при разрешении от бремени.
Петир сжимал зубы, сдерживая панику. Страх одолевал его, проникал липкими пальцами в самую душу, хватал за сердце, мешая дышать. Страх и беспомощность — два самых ненавистных чувства. Он не мог ничего изменить, не мог остановить рост младенца или помочь Сансе при родах. Ему оставалось только ждать и надеяться.
О боги, пусть всё будет благополучно! Если с его женой и ребенком что-нибудь случится, ему незачем станет жить. Он пытался не думать о худшем, отмахивался от тревожных мыслей, от желания бросить свою затею, забыть о Вестеросе, землях и титулах и просто остаться с ней. Просто быть рядом, когда придет время. Ему почему-то казалось, что пока он с ней, она в безопасности. Оставить её одну, на чужих людей, казалось безумием. Если его жена, его милая девочка, его Санса умрет, если что-нибудь случится с их малышом, с их маленьким чудом, посланным богами, с их общей плотью и кровью, всё потеряет смысл. Иногда по ночам он просыпался и лежал, глядя в темноту, слушая её ровное дыхание рядом с собой. Страх висел над ним чёрным едким туманом, и Петир впервые за долгие-долгие годы снова стал молиться. Он молился всем богам, каких только знал: если не помогут одни, может быть, другие услышат его?
Когда снова задули северные ветра, закрывая путь морем, в самой глубине души Петир почувствовал почти облегчение, нечто сродни благодарности стихии, которая задерживала его подле жены еще на несколько коротких недель.
Его старший сын стал для него отдушиной в эти дни. Отец и сын еще больше сблизились и проводили вместе значительное время. Лорд Бейлиш учил мальчика разным вещам, которые могли пригодиться ему в Вестеросе. Малыш сидел на полу у ног отца и слушал, раскрыв рот. Его мать наблюдала за ним с улыбкой, вышивая шёлком одеяльце для его младшего братика или сестренки.
Петир рассказывал сыну о королеве Дейнерис, её деснице, лорде Тирионе Ланнистере, о лорде Варисе, прозванном Пауком, о бастардах Роберта Баратеона и Рейгара Таргариена, и о драконах. По правде говоря, лорд Бейлиш не мог быть уверен, усвоено ли его сыном хоть что-нибудь, кроме этой последней части. Драконы поистине захватили воображение ребёнка.
- И где Дрогон теперь? - спрашивал мальчик, замирая от восторга.
- По слухам, оба дракона вернулись в Валирию, - отвечал Петир. - Хотя никто не рискнет проверить эту теорию самостоятельно — каменные люди всё ещё населяют развалины города.
- Он правда был так огромен? - шептал Нэд, глядя на отца широко раскрытыми глазами.
- Он был просто гигантским, Нэд.
- Больше тебя, папа?
- Значительно больше меня. Он мог бы проглотить меня, не заметив!
- Больше этой комнаты?
- Размером почти с наш дом, Нэд. Представь, если бы наш дом был драконом, ты бы сейчас стоял прямо у него в животе, а он бы даже не насытился.
Нэд ахал и бледнел. Теперь он постоянно играл с деревянными дракончиками, которых когда-то подарил ему отец, или, забравшись с ногами на скамейку, изображал, что летит на спине огромного, дышащего огнем чудовища...
Но сведения о больших драконах были гораздо менее полезны в их предприятии, чем сведения о маленьком Деснице. Поэтому лорд Бейлиш возвращал сына на землю, задавая ему вопросы.
- Как ты узнаешь лорда Десницу, Нэд?
- Потому что он маленький? - предполагал мальчик.
- Верно. Он не много выше твоего, но он самый могущественный человек в Королевстве. Не сделай ошибки и не суди его по его внешности. Что еще ты о нём помнишь?
- Он очень некрасивый, и у него шрам через всё лицо, - отвечал Нэд, размахивая над головой деревянным дракончиком - Но он очень умный и незлой.
- Он не злой и не добрый, Нэд. Он Десница. Если будет нужно для блага Королевства, он не пожалеет ни меня, ни тебя, малыш. Не стоит его недооценивать.
Нэд кивал. Деревянный дракон выпускал воображаемое пламя. Лорд Бейлиш вздыхал.
Впрочем, мальчик всё хватал на лету. Кроме полезных сведений о Вестеросе, он также получил урок хороших манер от своей матери, которая показала ему, как нужно кланяться лорду Деснице, и какими словами его приветствовать. Малыш Нэд выглядел таким серьезным и сосредоточенным, с таким достоинством отвешивал сдержанные поклоны, что его отец разрывался между гордостью, умилением и смехом.
В тёмно-сером бархатном дублете и зелёном плаще с пересмешником и лютоволком, он смотрелся настоящим маленьким лордом. Тёмные кудри падали почти до плеч, а яркие серо-зелёные в глаза светились умом и лукавством. Он был очень похож на своего отца в этом возрасте. Хотя Петир не мог припомнить, чтобы когда-либо был так же счастлив, покоен и уверен в себе и своих родителях, так избалован всеобщей любовью. О своей матери Петир помнил только печальную улыбку и ласковый взгляд. Об отце же старался не вспоминать вовсе.
Хотя все эти уроки и были занимательны и веселы, тем не менее, служили напоминанием о предстоящей им скорой разлуке. Они не говорили об этом, но никогда не забывали. Дни их наполнились бесконечной нежностью и любовью друг к другу, как будто каждый поцелуй и каждое объятие могли стать последними, как будто они хотели запомнить каждый миг, проведенный вместе, сказать и выразить друг другу всю свою привязанность, подарить друг другу всё счастье, какое только возможно. И потому каждый миг теперь был этим счастьем наполнен.
Их ночи тоже стали полны не страсти, а нежности, долгих объятий и медленных поцелуев. Их руки и губы стремились запомнить каждую линию, каждый изгиб, каждую ложбинку, чтобы потом они могли запечатать их в своём сердце и сохранить в долгой разлуке.
Иногда, обнимая жену, лаская её горячую кожу и вдыхая аромат волос, Петир пытался представить себе, каково это будет — три, четыре, шесть месяцев без неё, вдали от этого теплого родного тела, этих блестящих глаз, этих сладких губ. Как это, снова вдруг оказаться одному? Не видеть её, не говорить с ней долгие-долгие месяцы... Он представлял себе снег и неотступный холод, грязь и слякоть под ногами, извечную вонь Королевской гавани, чужих, ненужных людей вокруг, одинокие ночи, проводимые в тоске и воспоминаниях... Тогда он сильнее обнимал свою Сансу и целовал её в исступлении.
Правда, с ним будет его сын, а она останется здесь одна, в ожидании возвращения своего мужа и рождения их ребёнка. Ещё неизвестно, кому из них будет тяжелее...
Время бежало неумолимо. И настал наконец день, когда ветра стихли, и шторма прекратились. Едва погода прояснилась стали приходить вести. Один за другим прилетали вороны из Браавоса, Чаячьего города, Росби и Западных земель. Потом прилетел ворон с Севера. Злая, голодная, чёрная птица. Петир не стал распечатывать письмо.
Санса долго смотрела на свиток на его столе, словно это была ядовитая змея, и не решалась взять его даже в руки.
- Что там, как вы думаете, Петир? - спросила она бледнея.
- Есть только один способ узнать, - отвечал он, протягивая ей письмо.
Со вздохом Санса сломала печать. Пробежав письмо глазами, она побледнела еще сильнее и молча передала свиток мужу.
Едва взглянув на первые строчки, Петир нахмурился и мрачнел с каждым новым прочитанным словом. Наконец, отложив свиток, он поднял глаза на жену.
- Этого следовало ожидать, полагаю. Хотя мне и трудно привыкнуть к этой... эммм... особенности вашего младшего брата.
- По словам Джона ему становится всё хуже,- Санса казалась озабоченной.
- А вместе с ним и всем нам... - пробормотал Петир. - Как бы то ни было, благодаря Брану Джон знает, любовь моя.
- Уже давно...
- Да, похоже, довольно давно. Но, Санса, мне кажется... Я не знаю, что именно сказал ему Бран, и вы, конечно, лучше моего понимаете своих родственников... Но мне кажется, Джон воспринял известие, если не со спокойствием, то с удивительным смирением.
- Пожалуй...
- И он с благосклонностью принял ваш дар...
Санса положила руку на свой округлившийся живот.
- Наш дар, Петир.
- В его глазах, пожалуй, это так. И всё же он его принял.
- У него не было выбора.
- Наверное. Но всё же, он его принял. Похоже, что новость о вашем замужестве не вызвала того гнева, которого мы опасались. Я думаю, что, во всяком случае, пока мы с вами можем вздохнуть немного свободнее, любовь моя.
- Меня беспокоит другое, Петир.
- Да, меня тоже, признаюсь. В моё оправдание, подобные вещи довольно сложно учесть в расчетах, не так ли? - он слегка улыбнулся.
- Только богам известно, что еще видел Бран, что еще он мог рассказать Джону, - она нервно теребила тесемку на платье.
Лорд Петир кусал губы, глядя в огонь. Щурясь на пламя, он принялся размышлять вслух.
- Кажется, ваш сводный брат довольно близко сошёлся с Ланнистером, не так ли? Но если бы Бран узнал что-то о наших планах и поделился этим с Джоном, а Джон в свою очередь с нашим милейшим Десницей.... Я думаю, мы бы уже об этом знали. Я бы уже об этом знал. Да... Это так. Что бы не увидел Бран, чтобы ни стало известно Джону, по всей вероятности они предпочли не ставить в известность Тириона Ланнистера. Это значит, что у нас с Нэдом есть ещё время.
- Да, наверное вы правы. Но медлить нельзя. Джон не доверяет вам.
- Я знаю...
- Но вы правы и в том, что он, кажется, смирился с нашим союзом. Он явно недоволен, но он смирился. Это очень странно, Петир. Мне кажется, - произнесла она задумчиво. - Он чего-то не договаривает. Должно быть, Бран сообщил ему что-то, что смягчило его гнев. Это единственное объяснение, которое приходит мне в голову. И если он не станет противодействовать вам в вашем предприятии...
- Будем надеяться, что в этом он похож на своего приёмного отца, и благодарность для него не пустой звук....
-... то, возможно, у него какие-то другие планы на наш счет в будущем.
- Хммм... Боюсь, что вы правы, любовь моя. Джон Сноу даёт нам эту передышку, но не даёт своего благословения. Что ж! Воспользуемся его любезностью. А дальше... Дальше будет видно.
Они оба замолчали, погрузившись в размышления. Необычные способности младшего сына Старка, которые, вместе с его телесной немощью, стали препятствием на пути к обретению им своего законного места в качестве лорда Винтерфелла, одновременно являлись и мощным оружием в руках нового короля Севера. Невозможно было знать заранее, что увидит Бран Старк в своих «зеленых снах», и как его знание сможет повлиять на планы его сводного брата и кузена. В этом лорд Петир имел случай убедиться сам. Этот дар младшего Старка, по правде сказать, сильно его раздражал, именно потому что не вписывался в обычные выверенные схемы, ломал стройность его замыслов и всегда играл против него. Древовидец Бран Старк мешал ему своим присутствием в Винтерфелле, и пока лорд Бейлиш не знал, как этому противостоять.
- Знаете, Санса, - проговорил он задумчиво. - Близ Харренхолла, посреди Божьего ока есть Остров Ликов. Он весь покрыт чардревами, и, кажется, это единственное место во всём Вестеросе, где целая роща этих деревьев сохранилась нетронутой. Некоторые говорят, что Дети Леса до сих пор обитают на острове, прячась от взоров случайных людей...
- К чему вы ведёте, Петир?
- Я думаю, вашему младшему брату было бы покойней на этом острове. Да и климат там значительно мягче, чем на Севере. Если мы вернем себе Харренхолл, вы могли бы убедить его перебраться поближе к вам. Мы бы обеспечили хорошие условия и уход за ним на острове. И, возможно, его дар не причинял бы ему столько страданий, если бы он оказался в обители Детей Леса. Что скажите?
- Он мой брат, Петир, - сказала она встревоженно.
- Он ваш брат, и я думаю, будет лучше, если он будет поближе к вам. Уверен, вы сможете позаботиться о нём лучше, чем бывший брат Ночного Дозора, привыкший спать на голой мёрзлой земле, и пренебрегающий комфортом.
- Вы хотите удалить его от Джона?
- Я хочу приблизить его к вам, Санса. Кроме того, если рассудить здраво, Остров Ликов как раз подходящее место для... кхм... Трёхглазого Ворона, вам так не кажется? И кто, как не леди Харренхолла сможет гарантировать ему безопасность и обеспечить его всем необходимым? Если посмотреть на вещи не предвзято, это, возможно, лучшее решение для вашего брата.
- Джон не отпустит его...
- Брандон Старк больше не ребенок. Он вполне взрослый юноша и сам может принимать решения.
Если Петиру придётся прибегнуть к запасному плану, Королю Севера и так будет, чем заняться. Забота о брате его только обременит.
- Я не настаиваю, любовь моя, - добавил он мягко. - Просто подумайте об этом.
Ещё одно послание, которое привлекло его живое внимание, было отправлено из Западных земель горным мастером, работавшим на золотых рудниках. Послание содержало такие неожиданные и важные новости, что Петиру пришлось прочесть его дважды, прежде, чем он решился поверить своим глазам. Удача улыбалась ему! Казалось, сами боги благосклонно смотрели на его предприятие, давая ему дополнительный и весьма весомый козырь для его будущих переговоров. Петир немедленно сел писать ответ...
Так в хлопотах и заботах пробежали последние дни до того, когда, наконец, всё было готово к отъезду, и дата его назначена.
В тот день, запечатав последнее письмо и отложив в сторону перо и серебряную печать с пересмешником, Петир откинулся на спинку стула и задумчиво огляделся вокруг. Его вдруг поразило ощущение, что он видит это всё в последний раз, что никогда более ему не сидеть за этим столом в этом кабинете, не проводить вечеров в маленькой горнице внизу, уютно устроившись у очага за разговорами с женой и сыном, не гулять по этому саду и крытым галереям, не вдыхать терпкий запах лимонных деревьев и сладкий аромат зимних цветов, не лежать на шёлковых покрывалах на их широкой деревянной кровати с резной спинкой, не обнимать своей жены в свете луны и колеблющемся пламени свечей, никогда не увидеть их уютного маленького дома, никогда больше не погрузиться в эту безмятежную неторопливую жизнь. Что-то безвозвратно заканчивалось, уходило навсегда, и как ни горько было Петиру с этим расставаться, изменить он ничего не мог. Перемены уже стояли на горизонте, грозные, как штормовые волны, неодолимые, как Северные ветра или западные течения, неумолимые, как драконье пламя или зимний холод. Торопливо вскочив с места, обуреваемый тревогой и странным ноющим чувством, сродни боли, он отправился искать жену.
Еще накануне Петир намеревался отправить леди Сансу в дом к их кузенам. Все вещи уже были уложены в сундуки, слуги и наёмники подготовлены, и покои в доме Элмара Бейлиша уже ожидали дорогую гостью. Но Санса вдруг заупрямилась.
- Я хочу провести эти оставшиеся дни с вами, муж мой, - сказала она. - С вами вдвоем в нашем доме. Я и сама сумею перебраться к Илине, слуги мне помогут. Но подарите мне эти дни, Петир. Пусть они будут только нашими и ничьими больше.
У него не хватило духу отказать ей. Ему и самому хотелось побыть с ней вдвоем как можно дольше.
Последние ночи перед отъездом они почти не спали. Они лежали, обнаженные в объятиях друг друга, и без конца целовали и гладили один другого, всё время повторяя одни и те же слова. Но слова, даже повторенные многократно, не могли выразить всю степень их любви и страха.
- Моя любовь, моя жизнь, моё сокровище, девочка моя, жена моя, Санса, - шептал он, целуя её лицо. - Как мне прожить и день вдали от вас? Как мне оставить вас, когда вы проросли мне в кровь, и в мясо, и в саму душу? Как мне отправляться в путь, когда меня держит здесь, словно корабельными канатами? Как разорвать эту связь?
- Пусть она держит вас, Петир. Вы мой возлюбленный муж и отец моих детей. Пусть эта связь будет залогом того, что вы вернетесь ко мне, к нам, живым и невредимым. О, Петир! Только возвращайтесь живым! Чтобы ни случилось, не смейте умирать! Слышите? Не оставляйте меня, любовь моя!
Удивительное дело: когда он обсуждал свои дела с кузеном Элмаром, или с сиром Лотором, или с кем-то из своих капитанов, он был холоден, остёр и быстр, как бросок кинжала. Но оказавшись с ней, терял всякое хладнокровие и осторожность и превращался во влюблённого пятнадцатилетнего юношу, ничуть не умнее и не более трезвого, чем он был тогда, много лет назад. Он был пьян ею и слаб в её руках и не хотел ничего изменять. Когда она шептала ему ласковые слова, ему хотелось плакать, прижав её к себе. Но он должен был быть сильным ради неё.
Она и так страдала, бедняжка. Он угадывал её страхи: боязнь одиночества, ужас перед неизвестностью, опасения за жизнь его и Нэда, и за их нерожденного малыша. В её глазах, становившихся вдруг очень прозрачными и блестящими, в морщинке между её бровей, в линиях рта, в дрожании ресниц он видел её отчаяние. Но она сжимала губы и улыбалась ему, и только щёки её становились белее снега в Винтерфелле. И всё же она улыбалась и не проронила ни слезинки, его смелая девочка. А потому и он держался тоже. И только когда она засыпала в его объятиях, он позволял себе беззвучно плакать, совсем чуть-чуть и почти без слёз — его глаза давно отвыкли от слёз.
Он вернётся, говорил он себе, он обязательно вернется. Она станет настоящей леди, леди Сансой из Харренхолла, а не какой-то женой браавосийского торговца. Она получит всё, чего заслуживает, всё, что он ей обещал, и даже более того. Боги были на их стороне. У него всё получится. На этот раз он не сделает ошибок...
***
Нежность. Это то, что заполняет сейчас ее всю.
Может быть, это из-за ее положения, из-за той новой жизни, что она носит в себе, и которая уже довольно ощутимо пихает ее ножками под ребра.
Может быть, из-за скорой разлуки с мужем и сыном, которые стали самым главным в ее судьбе, которые стали частью ее и она совершенно не знает, как будет жить без них. Впереди долгие месяцы, а может быть годы разлуки, бесчисленные одинокие ночи, мучительное беспокойство и тревоги, слезы и ожидание.
Все, что сейчас она может – поделиться этой нежностью с ними.
Петир стал молчаливым, и все чаще она замечает задумчивость и печаль на его лице. Она видит, что ему тяжело оставлять ее одну, возможно, даже тяжелее, чем ей. Он плохо спит, постоянно ищет во сне ее руку, прижимает ее к своему плечу.
Она тоже постоянно просыпается от толчков ребенка и смотрит в потолок их уютной теплой спальни. Смотрит на Петира, спящего рядом, на его профиль, дрожащие в свете камина ресницы, пытается запомнить его лицо в мельчайших подробностях. О том, что он может не вернуться, она даже думать не может. Иногда на нее накатывает такой страх, что ей хочется кричать и вцепиться в него изо всех сил, умолять, угрожать, устроить истерику, лишь бы не отпускать от себя. Но его взгляд, любящий и обещающий, дает ей сил сдержать себя. Он умный. Ее муж – самый умный мужчина во всех королевствах. Он справится.
Она не показывает ему свою слабость, потому что знает – ему будет еще тяжелее. Они должны поддерживать друг друга.
Часто они лежали молча, обнявшись. Она слушала биение его сердца, его рука осторожно гладила ее живот. Они смотрели друг другу в глаза, и она целовала его. Эта нежность не была слабостью.
Однажды ночью она проснулась, как-то резко, в одно мгновение. Открыла глаза и повернула голову к мужу, но постель рядом была пуста. У нее сжалось сердце.
- Петир?
- Я здесь, - отозвался он, и она повернулась на голос. Он сидел у камина в кресле, глядя на огонь. Но она видела, как резко он отвернулся от нее.
- Почему вы не спите?
- Не спалось, - ответил он, не поворачивая головы.
Что-то было в его голосе, что заставило ее встать и подойти к нему. Петир повернул голову еще сильнее, пряча лицо.
- Что с вами? – тихо спросила она, дотронувшись до его плеча. – Петир?
Он молчал. Она села на его колени, положила ладонь на его щеку и повернула лицом себе. У него были блестящие, покрасневшие глаза. Он уткнулся лбом в ее плечо.
Он плакал? Один, в ночи, глядя на спящую нее? Она не знала, что сказать. Ей было непривычно видеть мужа таким, но нежность к нему сдавила горло болезненным спазмом. Она обняла его, прижалась губами к его виску.
- Я иногда думаю, - тихо сказал он. – Может быть, вы в самом деле правы? Может быть, мне стоит остаться здесь, в нашем красивом доме, рядом с вами, растить наших детей, рассказывать им легенды и целовать ваши руки каждый день?
Санса судорожно вздохнула, прикрыла глаза. Все ее существо хотело сейчас просить его остаться.
- Вы будете счастливы, любовь моя? – спросила она вместо этого. Только боги знают, какого усилия ей это стоило.
Петир крепче прижал ее к себе.
- Рядом с вами я всегда счастлив… - ответил он. – Но всю жизнь я буду корить себя за упущенные возможности. За то, что не передам своим детям достойного наследия. Я должен, Санса. Понимаете? Как бы мне не было тяжело покидать вас. У меня разрывается сердце…
Ока кивнула. Она понимала.
- Я буду вас ждать. Столько, сколько потребуется. И если вас постигнет неудача, я никогда, слышите, никогда в вас не разочаруюсь. Только вернитесь ко мне, муж мой…
Он судорожно вздохнул.
- Я вернусь. К вам и нашему мальчику.
Его рука прикоснулась к еще небольшому животу.
- Или девочке, - улыбнулась она.
- Или девочке, - повторил Петир. – Боги, Санса, как я не хочу уезжать от вас…
- И я не хочу, чтобы вы уезжали.
Он встал, поднял ее на руки и отнес в кровать и остаток ночи они провели в объятиях и поцелуях. В нежности.
***
Нед ревет во весь голос, не обращая внимания на ее успокаивающие слова и на мрачное лицо отца. Его нянька испугано заглядывает в дверь, и тут же пропадает, наткнувшись на взгляд лорд Бейлиша.
- Нед! – лорд Петир склоняется перед сыном. – Нед! Послушай меня!
У мальчишки пузырятся сопли под носом, слезы текут ручьем. Он держится за материнскую юбку дрожащими ручонками. У Сансы дрожат губы и глаза на мокром месте. Она изо всех сил сдерживается.
- Нед! – не выдерживает Белиш и повышает голос. – Прекрати немедленно! Я думал, ты взрослый умный мальчик, а не размазня!
- Я не хоооочуууу… - всхлипывая, тянет Нед. – Я не хочууу без мамы… Пусть она едет с нами!
Лорд Белиш вздыхает. Известие о том, что им придется уехать, вызвало у Неда восторг, такой же искренний, как и последующее горе, когда ему сообщили, что мама не поедет, а поездка может надолго затянуться. Сложно сказать, почему он вдруг так отреагировал. Может быть, чувствовал общее напряжение, царившее в доме перед разлукой или переживал за маму, не понимая, что с ней происходит, воспринимая ее беременность как угрозу ее здоровью и жизни. Или он, слегка избалованный в последние дни ее ласковой заботой, страшится разлучения с ней, кто знает… В любом случае, малыш Нед вдруг устроил детскую истерику и вцепился в Сансу, когда ему сказали, что он уедет с отцом.
- Иди сюда, - Петир берет малыша на руки и прижимает к себе. – А еще жениться собрался... Ты знаешь, что женатые мужчины живут отдельно от своих мам?
Нед трясет головой, поднимая на отца мокрые глаза.
- Да-да, мой мальчик, когда ты женишься на своей прекрасной Линелле, тебе придется перебраться в другой дом. А мама останется здесь. У тебя будет жена, о которой надо будет заботиться.
- Я хочу… хочу с мамой, - слезы опять текут из детских глаз. Санса сцепляет руки на животе и отворачивается к окну. Смотреть на несчастного Неда выше ее сил. А представлять себе дни, проведенные без них обоих – совсем невозможно.
- Нед, перестань. Ты уже взрослый! – Петир проводит рукой по растрепанным кудрям. – Я не ожидал от тебя такого. Мама расстраивается из-за твоего поведения.
Нед вытирает рукавом слезы, выпячивает дрожащий подбородок.
- Мы ведь быстро вернемся, да?
- Да, сынок. Как можно быстрее.
Нед всхлипывает еще раз, постепенно успокаиваясь, обнимая отца за шею.
- Мама! – зовет он.
- Что, милый? – Санса не спешит оборачиваться, боясь расстроить мальчика еще больше собственными слезами, все же появившимися в глазах, которые вытирает украдкой.
- Можно я посплю сегодня с тобой?
- Нед, – лорд Бейлиш закатывает глаза.
- Конечно можно, сынок. Наш папа не будет против, правда?
Лорд Бейлиш вздыхает.
- Не будет. Иди, Нед, найди няню и умойся. Надеюсь, впредь ты будешь вести себя как мужчина.
Нед идет к двери, повесив голову, такой маленький и несчастный, что ей хочется обнять его и никогда не выпускать из своих рук.
Когда за ним закрывается дверь, она поворачивается к мужу, надеясь, что он не заметит повлажневшие глаза.
- Он еще совсем маленький, Петир, - говорит она. – Пожалуйста, будьте с ним помягче.
Лорд Бейлиш обнимает ее.
- Я буду. Не переживайте, любовь моя, я позабочусь о нем.
Она знает, что он позаботится. Рядом с Недом будет отец и нянька, но ей все же так жаль этого малыша, который никогда не узнает свою настоящую мать, и вынужден расстаться с той, которая ему ее заменила.
Петир шепчет что-то, глядя ее по спине, ей становится стыдно за свою слабость. Она причиняет ему боль этим.
Санса улыбается и отстраняется немного.
- Кстати, Петир…
- Что? – спрашивает он, любуясь ею, проводя пальцам вдоль линии ее подбородка.
- Я хотела предупредить вас. Касательно вестеросских дам…
У Петира изумленно вытягивается лицо. Она приближается к его уху и шепчет:
- Если вы, лорд Петир Бейлиш, просто посмотрите на какую-нибудь прелестницу, наше вынужденное воздержание может затянуться на долгие годы даже после вашего возвращения…
Он запрокидывает голову назад и хохочет.
- Как вы можете подозревать меня в таких низменных вещах, дорогая? Это будет так глупо с моей стороны. Ни одна вестеросская дама не сравнится с моей прелестной женой…
- Мужчины, вынужденные проводить долгое время без женских ласк, становятся слабыми, - говорит она с напускной серьезностью. – К тому же, вы весьма привлекательны. Не сомневаюсь, что найдется какая-нибудь заскучавшая красавица, которая будет не прочь скрасить вам одиночество.
У Петира хитрая и горделивая улыбка на лице. Он принимает эту игру.
- Обещаю, что буду хранить целомудрие даже в мыслях, сокровище мое… Но все же, если предположить, что я окажусь настолько слаб, что не выдержу тоски по вам… как вы узнаете?
Её пальчики проворно забираются под камзол, роются в складках нижней рубашки.
- Не беспокойтесь, муж мой, я найду способ узнать.
Он тихо охает и закрывает глаза…
***
За день до отъезда у нее все валится из рук. Она без конца перебирает рубашечки Неда, его игрушки, дает бесчисленные наставления няньке и служанкам, сама складывает одежду мужа, проверяет по нескольку раз все ли уложили в громоздкие сундуки. Петир постоянно находится рядом с ней, она чувствует постоянно его обеспокоенный взгляд. Но она спокойна настолько, насколько может быть. Не стоит делать их прощание еще тяжелее.
Но руки дрожат, в горле спазм, мешающий дышать, а смотреть в глаза Петиру она не может вовсе.
Несколько раз ей приходилось запираться в комнате и давать волю слезам, умываться холодной водой и врать, что что-то попало в глаза. Петир смотрел на нее с сочувствием, но молчал.
Она с изумлением думала о том, как раньше могла жить без них – без этого очаровательного кудрявого мальчика и статного мужчины с серебряными висками и хитрой улыбкой. Как она вообще могла хотеть его смерти? Как она могла врать себе столько времени в том, что ненавидит его?
Они были предназначены друг другу очень давно. Любовь упрямо сводила их вместе, несмотря на все испытания, что выпали на их долю. И теперь, когда они наконец-то воссоединились, перестав противиться своим сердцам, их вновь ждет разлука.
Но она была благодарна хотя бы за то недолгое счастье, что испытала, живя здесь. Многим женщинам не доводится даже узнать, что такое любовь. Санса узнала ее сполна. Это было словно извинением от богов за все, что ей пришлось пережить.
И с ней будет их ребенок, маленькое, невообразимо любимое ею существо, с каждым днем все сильнее дающее о себе знать. Она не могла дождаться момента, когда возьмет его на руки и заглянет в крошечное личико… Это грядущее счастье успокаивало ее и придавало силы. Когда Петир с Недом вернутся к ним, их будет уже четверо.
И все же она не выдержала. Когда пришла пора прощаться, и Петир обнял ее, она всхлипнула, вцепилась в его плечи руками, уткнулась в шею, зажмурившись до ярких пятен в глазах. Нед насуплено молчал, стоя у их ног. Он опять разревелся при прощании с матерью и никак не мог успокоится.
- Не провожайте нас, - сказал Петир хрипло. – Не нужно.
- Я…
- Мне так будет легче, - виновато сказал он. – Пожалуйста.
- Конечно, - ответила она и поцеловала его. Она целовала его долго и нежно, гладила его волосы, шею, шептала ласковые слова и говорила, что все будет хорошо. Петир жмурился и молчал. У него дрожал кадык.
- Все? – прошептала она.
- Да. Нам пора.
Он разжал руки, взял ладошку Неда и направился к дверям. Уже выходя, он оглянулся и посмотрел на нее так, что она, не думая, сделала шаг к ним. Если бы она дошла, то не отпустила бы их ни за что на свете. Но она не успела. Петир Бейлиш покинул свой дом.
