Молнии Великого Се

Большую часть пути Олег продремал. В вертолете его прежде не укачивало, однако болезнь брала свое. Для нормального восстановления сил требовался более длительный срок, но время работало как обычно против него. Хорошо хоть удалось убедить Птицу и Мать. Обе почти безропотно согласились, что на роль княжича лучше него никто не подходит. Птица даже снизошла до того, что приняла участие в изготовлении маски и превращения его желтых кудрей в пепельную прямую гриву. Получилось похоже, да и одежда с доспехами сидели точно влитые. Синеглаз, да и только! Надо сказать, что план «С» корректировали буквально на ходу, вернее на лету. Некоторые существенные его детали он по известным только ему причинам предпочел оставить при себе. «Не доверяй тому, кто придет к тебе другом». Ну и задал княжич задачку! Издевался он что ли, или не мог предвидеть, что в Гнездо Ветров пожалует не один друг, а целых два. Ради безопасности Птицы и скрижали Олег предпочел бы иметь на виду обоих. Но стоило ему заикнуться о том, чтобы Вадик участвовал в операции, Тигр, Синдбад и даже Глеб уставились на него как на идиота. А поскольку любые объяснения могли спугнуть таинственного невидимку, пришлось выбрать наименьшее из зол, лишь уповая на то, что Вадику не станут известны значимые детали плана, и наедине предупредив Птицу, чтобы держалась с коллегой поосторожней. Говоря по чести, Вадик никогда в круг его друзей не входил. Они и познакомились лишь благодаря Птице и Петру Акимовичу, когда любитель асуров с наивной беспардонностью пытался присвоить научные материалы Олега. Но тогда оставался Тигр, Иитиро Минамото, боевой товарищ и друг, бок о бок с которым они не раз выбирались из совершенно невероятных передряг. Именно Иитиро практически в одиночку откопал их с Синдбадом на Ванкувере, а на Лее они вдвоем прошли около ста километров по раскаленной пустыне, имея один кислородный баллон. Конечно дружба дружбой, а служба, как известно… В конце концов, от кого-то Синеглаз узнал его секретный боевой прием. Но Тигр с честью прошел самую тщательную проверку, и теперь оставалось либо подозревать Вадика, что тоже представлялось маловероятным, ибо с такой наивной искренностью нести вздор про сфинксов и асуров был способен только он, либо продолжать гадать, что же имел в виду Синеглаз. Над травяным лесом пылал закат. Заход здешнего светила, именуемого на сольсуранском наречии «Владыкой дневного света» и преодолевающего свой извечный путь верхом на зенебоке, всегда наполнял его душу грустью с привкусом восторга и ностальгии. Особенно явственно это чувство будоражило его по весне и в начале лета, когда церемония прощания с этой частью мира растягивалась словно где-нибудь под Вязьмой или Вологдой на несколько часов, радуя взгляд то напористой фанфарной мелодией в пурпурно-золотых тонах, то перекличкой отсветов и бликов, окрашивающих обыденные предметы в невероятные цвета, то нежной элегической кодой медленного угасания, в которой последней скрипкой «Прощальной» симфонии Гайдна тихо доигрывал свою партию последний луч. Затем разливалось море прозрачной золотисто-матовой белизны, медленно поглощавшейся фиолетовым сумраком. Каждый закат манил его несбыточной грезой родного, и каждый новый восход трех оранжевых лун приносил дискомфорт и разочарование. Небо, на котором восходит всего одна луна, оставалось для него несбыточной грезой. Сегодня, впрочем, если подобные мысли и посетили его мозг, то лишь затем, чтобы быть с позором изгнанными другими, пусть менее возвышенными, зато более жизненными. Высокий берег выкрашенной в пурпур реки открывал взору зубчатые стены Царского Града, укрепленные ворота и занимающий господствующее положение, возвышавшийся над всеми остальными постройками сказочным исполином дворец Владык. Когда до Фиолетовой осталось не более пятисот метров, Тигр, не спеша начал снимать и упаковывать одежду и снаряжение. Его примеру последовали Камень и Смерч, которым вместе с разведчиком предстояло проникнуть в город, а затем пробраться во дворец, используя спланированную еще легендарным владыкой Арсом сложную систему городских стоков и водоводов. Конечно, Олег предпочел бы, чтобы вместо могучего Утеса в холодную воду лез кто-нибудь помоложе, да и приемный отец, великий вождь Буран перед отправлением в Град Земли старого боевого товарища отговорить пытался. Однако глаза Могучего Утеса горели таким задором, он столько надежд возлагал на обнаруженный им в годы службы у царя Афру подземный ход, что язык не повернулся ему отказать. Подземный ход… Птица вчера как бы между прочим сказала, что подвал перестроили, и ход завалили. Откуда ей это известно? Посещала подземелье во время ремонта или успела побеседовать с княжичем в Гнезде Ветров? Впрочем, неважно. Настораживало другое. Если в подземелье происходила какая-то реконструкция, почему об этом ничего не сообщил Тигр. С другой стороны, он сам во время недавнего и, мягко говоря, нежданного визита во дворец тоже ничего особенного не заметил. А что до хода, то, в конце концов, он на то и потайной, чтобы о нем знали единицы. Глядя на приготовления Тигра и его товарищей, он достал маску. Пожалуй, и ему пора начинать превращаться. Забавно будет побить змееносцев их же излюбленным оружием. Впрочем, их искусства все равно не достичь. Для этого нужно либо пройти школу Рас Альхага, либо родиться Сема-ии-Ргла.  — Удачи, ребята! — пожелал Тигр, прямо с борта десантировавшись в реку. Камень и Смерч без колебаний последовали за ним. Нет, все-таки сольсуранцы — прирожденные воины. Конечно, прыгать в воду с обрыва или стены умел каждый прошедший воинское посвящение, да еще в полном боевом вооружении, держа оружие наготове. Но зависший над рекой вертолет — это совсем не обрыв и даже не стена. Он с тревогой глянул вниз. Три головы почти одновременно вынырнули на поверхности и, не спеша отдаваясь на волю течения, направились к городу. Удачи им. Вот теперь точно пора. Надо еще привыкнуть к маске. Помогавший преображению Синдбад, удовлетворенно похлопал его по плечу, сверкнув белыми зубами:  — Чго изволтэ, Ваш высочэество? Глеб насупил острые брови и нехотя уступил штурвал:  — Э-эм, а ты вертолетом-то еще управлять не разучился? Может лучше поставить на автопилот? Синдбад уже крепил на его запястьях заранее связанные особым способом ремни. На лице Глеба появилось страдальческое выражение: — Ну почему всегда этот дикарь! — разобрал Олег его недовольное бормотание. — И без него преотлично бы справились. В крайнем случае можно было бы, как предлагала Птица, взломать код! Не обращая на ворчуна внимания, Олег ненадолго перевел вертолет на автоматику и, закрепив ремни на запястьях Синдбада, проверил, чтобы путы выглядели как можно натуральнее, но при этом легко снимались. Затем он снова перешел на ручное управление и, подняв вертолет повыше, к облакам, чтобы какой-нибудь придурок не выстрелил в него из катапульты, сделал несколько кругов над городом, вспоминая некогда привычные, доведенные до автоматизма движения и наслаждаясь чувством полета и контроля над машиной. Передатчик заговорил голосом Тигра:  — Все в порядке, мы вошли.  — Вас понял, иду на посадку.  — Гаспа-а-а-да зритэ-э-ли! Займит мэ-э-ста в па-а-ртэре! — промурлыкал над ухом Синдбад. — Прэдставлэние начинается!  — Ни пуха! — неожиданно поддержал его Глеб. — Не подведи нас.  — К трехрогому! — на сольсуранский лад послал его Олег. Вертолет приземлился во внутреннем дворе, где специально для таких целей еще во времена предыдущей экспедиции была расчищена площадка. Как и следовало ожидать, появление диковинной машины вестников никого особо не удивило — человеку свойственно привыкать даже к таким вещам, которые прежде воспринимались как чудо. Выключив двигатель и незаметно изменив в программе автопилота маршрут возвращения (то-то подивятся царедворцы, когда умная машина от них самостоятельно улетит), он спрыгнул на землю. К нему уже со всех сторон мчались слуги, стражники и вельможи самых разных рангов и мастей. На крытой галерее показались наложницы, а также девицы и дамы рангом повыше. Глядя, с каким подобострастием склоняются, едва завидев знакомую сивую копну, советники и стража, каким ужасом и тревожным ожиданием неизбежного наказания за малейшую провинность и даже за ее отсутствие наполняются глаза слуг, каким лицемерием веет от каждой улыбки вельмож, с каким странным смешением покорности, вожделения и страха смотрят рабыни, и с каким бесстыдством заигрывают придворные дамы, Олег почувствовал себя неуютно. Настоящий гадюшник, где все покупается и продается, где никто никому не верит, где каждый готов предать и продать, где можно править, но нельзя жить, где только страх и выгода удерживают порядок. Впрочем, иного он и не ожидал. Врастая в маску, он знаменитым Синеглазовым жестом отбросил назад волосы, грозно глянул на всех и указал на «пленных», которых следовало препроводить куда надобно. Он едва пальцем пошевельнул, а его приказ уже был исполнен, да с такой услужливостью, словно этим своим деянием разные мелкие сошки надеялись хоть на миг приблизиться к владетельному княжичу, выбравшись из безвестности и нищеты. Из глубины бесконечного коридора навстречу ему уже семенил первый советник, вельможа древнего и хорошего рода, намертво прикипевший ко дворцу, и потому готовый служить любому владыке. Не менее пяти раз бухнувшись на колени, он на лету поймал и облобызал край Синеглазова плаща и только затем позволил себе подняться на ноги и, не разгибая спины, затараторил:  — Мой молодой господин! Возможно ли такое счастье! Неужели тебе удалось вырваться невредимым из плена. Надеюсь, эти злобные мятежники Ураганы не причинили тебе вреда?  — Мой отец вернулся? — с искренним пренебрежением глядя на блюдолиза, поинтересовался Олег. Советник согнулся в три погибели, а затем и вовсе распластался в пыли у его ног и что было мочи, заголосил:  — Мой господин! Мой молодой господин! Не ведаю, посмею ли я тебе сообщить подобное известие, но твой высокочтимый отец, как ушел с сотней Ягодника в Град Вестников, так до сей поры не вернулся! Не знаю, что и думать, а зрящее око уже второй день как молчит! Пластины синтрамундского доспеха, сжавшись до размеров игольного ушка, мучительно сдавили грудь, не позволяя расправить ребра для вдоха, перед глазами поплыла радужная рябь, мелькнули испуганные лица Синдбада и Глеба… Непроходимый тупица! Безмозглый дикарь, годящийся только пасти в травяном лесу зенебоков! Оказывается, тот таинственный невидимка, которого он так упорно выслеживал в течение трех лет, все это время находился у него на виду! Ну что ж, яблочко от яблони, как говорят на Земле. Впрочем, неважно. Князь Ниак беспрепятственно разгуливает по Гнезду Ветров! Это почти что катастрофа! И зачем он только пошел на поводу у Глеба и ребят. Без паники! Птица и братья предупреждены. За оборотнем следят, в подземелье, или к воротам его никто не пустит, а других уязвимых точек у родной твердыни просто нет. К тому же, кто сказал, что у узурпатора нет других дел? С теми же варрарами, к примеру. Кто-то ведь их надоумил, забыв все уроки битвы при Фиолетовой, оставив на потом внутренние распри, нарушить границу болот и начать вторжение. Хотя Олегу до смерти надоел болтливый хлопотун-вельможа, от него можно было получить какие-то сведения, проясняющие хоть что-нибудь:  — Так от моего отца за все это время не приходило никаких вестей?  — Почему же нет? — охотно отозвался советник. — Еще седьмицу назад прибыли две дюжины Щербатого, привезли пленников, затем воротился командир Однорог, доложил, что его люди разбиты воинами Земли, которым удалось отбить двоих из захваченных в Граде Вестников. Остальные четыре дюжины словно к трехрогому провалились! Олег кивнул. О судьбе последних четырех дюжин он мог поведать лучше, чем кто-либо другой. Вопрос, кто ими командовал: отец, или сын? И кто пришел вместе с наемниками в Земляной Град? Бред какой-то! Зачем князю личину собственного ребенка надевать? Да и где все это время находился Синеглаз? Неужели в самом деле бегал по горам в обличье Роу-Су? Клещи, сдавившие грудь, немного разжались, однако дурнота не собиралась отступать. Эх, рановато он примерил доспехи, да и маску зря надел. Советник смотрел на него, и в его взгляде сквозила тревога:  — Господин, что с тобой? — Все в порядке. Просто устал с дороги.  — Твои покои ждут тебя! Прикажешь согреть воду для омовения? Кстати, вчера из Синтрамунда привезли новых рабынь. Желаешь их увидеть? Или может быть тебе позвать лекаря? Олег велел ему удалиться. — Отец приказал мне сначала препроводить пленных, — пояснил он, — а затем, — прибавил он, чтобы звучало в духе княжича, — я совершу омовение и, возможно, удостою вниманием новых рабынь. Съездив для острастки по физиономии одного из стражей — нахал посмел плотоядно чмокнуть — он велел им идти с пленниками вперед (не хватало еще заплутать в этом похожем на желудок млекопитающего лабиринте), а сам, улучив момент, связался с Птицей. Умница все слышала и обещала принять меры, напоследок не без ехидства посоветовав не очень увлекаться рабынями. На душе стало немного легче, можно было спокойно обдумать, как лучше разыграть второй акт. Они прошли ряд сводчатых коридоров, расписанных фресками в стиле крито-микенской культуры и древнего Египта (нет, в гипотезе Вадика присутствовало какое-то рациональное, а вернее, иррациональное зерно), и вышли в обрамленный колоннадой сад. Привезенные с разных концов здешней ойкумены экзотические растения еще приходили в себя после суровой зимы. И только гигантские папоротники, и хвощи, выходцы из страны Тумана, тянули к небу свои ветви, да, радуясь солнцу, весело галдели в вольере беззаботные чиполугаи. Услышав сзади топот подкованных башмаков, Олег резко обернулся, пожалуй, даже слишком резко для княжеского сына, не ожидавшего в родном жилище никаких угроз. К нему с докладом спешил командующий.  — Ваше высочество! По приказу Вашего отца войска выступили! Самое большее через три дня они достигнут Гнезда Ветров. Олег услышал в наушнике испуганный возглас Птицы. Оказывается, он забыл отключить связь. Сольсуранская царевна не хуже него знала, что основные силы Ураганов двигались сейчас навстречу варрарам. Для защиты родной твердыни оставался лишь небольшой гарнизон, состоявший преимущественно из ветеранов, больных, калек, а также мальчишек, только вступивших на сложный и длительный путь воинского посвящения. Хорошенькие получились клещи! С одной стороны — варрары, с другой — князь Ниак. Но как они их, спрашивается, проморгали? Войско — не булавка, не платок, в узелок не свернешь, на плащ не прицепишь и за пазуху не спрячешь. И почему об этом ничего не сказал Тигр? Хорош разведчик. Трехрогий его возьми!  — Каким маршрутом они предполагают двигаться? — поинтересовался Олег, стараясь говорить с надлежащим равнодушием, игнорируя встревоженные взгляды Синдбада и Глеба — темпераментный геофизик, кажется, раньше времени начал освобождать руки.  — Как планировали, — отозвался командующий, — через Пустыню Гнева. Так короче, да и места там безлюдные. Ураганов никто не сумеет предупредить. К тому же, если следовать через Долину Земли, можно напороться на варраров. Мы, конечно, подкупили их старейшин, но кто знает, что взбредет в голову этим голоштанным дикарям! Умно. В чем-чем, а в хитрости нынешним владыкам не откажешь. Заодно понятно, как они разминулись. Глеб вел машину над хребтом Трехрогого и далее напрямик, а наемники шли по царской дороге, которой Глеб по понятным причинам старался избегать.  — Какова численность войска?  — Две тысячи человек, плюс машины. Думаю, хватит. Ураганы, конечно, как я слышал, заключили союз с другими родами, но их главные силы сейчас брошены на борьбу с варрарами. Что ни говори, а драгоценный наш владыка — ума палата! Это ж надо додуматься! Одним махом две головы снести: и дикарям дать по носу, чтобы не высовывались, и мятежников усмирить! Олег едва сдержался, чтобы не засветить безумцу между глаз или куда ниже. Великий Се! До какой степени падения следовало дойти, чтобы пускать на свою землю врагов, да еще радоваться этому! Поле битвы после победы принадлежит мародерам. Эту истину неплохо усвоили в альянсе Рас Альхаг. И с успехом ее применяли. Бедный Сольсуран! За какие такие прегрешения и ошибки ты стал добычей стервятников? Впрочем, для сетований сейчас времени не оставалось. Его путь лежал в подземелье, именуемое в народе лабиринтом тысячи дверей.

***

Хотя Камень прожил когда-то в столице без малого шесть лет, городским жителем он так и не стал и город так и не полюбил. Как это можно: жить едва ли не друг у друга на головах в жуткой тесноте под постоянными взглядами любопытных соседей, дышать смрадными испарениями кожевен, красилен, зенебочьего и невольничьего рынка, нюхать отвратительную вонь выгребных ям и сточных канав. И все это ради призрачной иллюзии защищенности и достатка. Но самым гнилым и мерзостным местом царского Града являлась клоака, опутавшая своей паутиной все улицы и даже царский дворец. Нет, Камень не пытался спорить, что в таком огромном и густонаселенном месте система городских стоков была спланирована более чем грамотно, уводя нечистоты в сторону ото всех источников питьевой воды, защищая город и его обитателей от распространения вредоносных болезней и давая возможность дышать более ли менее сносным воздухом. И все же, принятый в его родном, ныне разрушенном и опустевшем Каменном Граде, а также в большинстве древних сольсуранских городов способ избавляться от продуктов жизнедеятельности, когда то, что не годилось для дальнейшего использования, либо сжигалось, либо превращалось в перегной, удобрявший поля, был ему больше о душе. Впрочем, после ледяной воды Фиолетовой, наполненные смрадной жижей, душные тоннели, узкими берегами которых он вместе со Смерчем пробирался, следуя указаниям Дикого Кота, манили старые кости желанным теплом. Если бы спросили его мнения, то он, несомненно, предпочел бы использовать старый подземный ход, которым вынес из дворца маленькую царевну: и надежно, и тайна соблюдена останется. Князь Ниак и его люди ничего об этом пути тогда не ведали. Вряд ли что-то изменилось за прошедшие двадцать лет. Настаивать Камень не решился, и так молодые Ураганы смотрели на него со снисходительными усмешками: куда ты, старый безрогий зенебок, лезешь, сидел бы грел лучше кости в тепле очага. И только слово Ветерка смогло их сомнения поколебать. Ох, Ветерок, Ветерок! Ему бы сейчас отлежаться еще неделю-другую, раны как следует залечить, отдохнуть душой и телом, окруженному заботой любящей молодой жены. Так нет же! Полез прямо к Трехрогому в пасть! Личину он, конечно, изготовил отменную: вылитый княжич, да и только. Но что, если он каким-нибудь неловким движением себя выдаст, что, если поклонники тьмы, засевшие во дворце, сумеют разглядеть под маской его суть. Впрочем, такие мысли следовало гнать подальше, а то, задумавшись и вниз угодить недолго — вовек потом не отмоешься, да и братья Ураганы на смех поднимут, совсем как Долову дочку Медь! Путь впереди преградила железная решетка. «Ну вот, я же говорил! Сейчас придется поворачивать обратно!» Однако ехидство Могучего Утеса пропало втуне. Дикий Кот не даром считался в сольсуране кудесником по металлу. Он взялся за прутья, и они без усилий поддались. — Ну ты и силач! — поддразнил кузнеца Смерч.  — Я уже шел этим путем, — отозвался Дикий Кот. Они продвинулись вглубь каменного лабиринта еще на несколько поприщ. Кое-где им удавалось идти прямо, где-то приходилось продвигаться на четвереньках или даже ползком. Два или три раза берег обрывался, и они либо карабкались под потолком, либо ползли вдоль стен, используя веревки или странные приспособления, висевшие на поясе у Дикого Кота. В одном месте им пришлось воспользоваться вентиляционной отдушиной, да такой узкой, что приходилось буквально ввинчиваться в нее. Камень молил всех духов прародителей, чтобы они не дали ему застрять. На пути им постоянно попадались крысы и змеи, или и те, и другие вместе. В районе городской бойни, где нестерпимый запах тухлятины висел настолько густо, что приходилось дышать только ртом, да и то через влажную ткань, количество грызунов оказалось так велико, что приходилось буквально ступать по непрерывно шевелящемуся и уходящему из-под ног живому ковру. При этом крысы непрерывно издавали недовольный визг и писк. — Я бы, пожалуй, сейчас поменялся местами с приемным братом! — недовольно проворчал Смерч, ожесточенно прокладывая себе дорогу.  — Нос не дорос! — усмехнулся Дикий Кот. Камень со своей стороны порадовался за Ветерка. Судя по скупым репликам Дикого Кота, там наверху все протекало нормально, а по здешним катакомбам раненому воину идти было бы значительно сложнее. Наконец, после долгого пути сначала вверх по отвесной шахте, а затем такому же отлогому спуску, одна из вентиляционных отдушин вытряхнула их прямиком в дворцовый подвал. Все трое приземлились бесшумно. Дикий Кот погасил фонарь, и они какое-то время стояли неподвижно, привыкая к темноте. Когда глаза начали вновь различать контуры предметов, Камень огляделся. Все верно. При царе Афру здесь располагалось сокровищница. Камень хорошо знал это место: нести тут стражу доверяли лишь самым опытным и верным бойцам, а Могучий Утес как раз принадлежал к их числу. Как же тут все переменилось с тех пор. По непонятной прихоти князя Ниака былое хранилище стало тюрьмой. Ниши и углубления вдоль стен оцепили крепкие решетки. Всюду виднелись цепи и орудия палаческого ремесла, кое-где белели человеческие кости. Говорили, во время восстания рабов и городской бедноты эти застенки были битком забиты людьми. В одну клетку запихивали не менее сотни приговоренных, а тех, кто уже не помещался стоя, клали поверх, прямо на головы других. Кровь лилась рекой, божедомы едва успевали вывозить трупы, а смрад стоял такой, что зловоние боен показалось бы благоуханным ароматом. Что-то похожее повторялось во время подавления мятежа в порту и после выступления закупов на княжеских серебряных рудниках. Сейчас клетки пустовали, словно закрома в середине лета, ожидающие новой жатвы. И ее страшный урожай не замедлит последовать, если их и их товарищей из Гнезда Ветров постигнет неудача, конечно, если до того варрары не превратят в руины и родовые твердыни, и Царский Град. За поворотом затеплился свет факела. Ну вот, кажется, уже совсем близко. Впереди замаячило причудливое кованное кружево еще одной решетки. Возле нее переминался с ноги на ногу угрюмый страж. Дикий Кот непостижимым образом просочился сквозь стену (и после этого он станет еще утверждать, что не владеет магией) и вновь возник по другую сторону решетки. Узрев вынырнувшее прямо из стены черное привидение (Дикий Кот в этот поход надел принятое в его земле облачение воинов ночи), стражник лишился дара речи и на негнущихся ногах попятился к решетке. Смерчу осталось только выбросить руку и ударить растяпу по шее, а Камню подхватить его, чтобы при падении не наделал шума. Дикий Кот уже успел разобраться с замком. Путь свободен. Поскольку наемник оказался не очень высок ростом, его доспехи и шлем надел Смерч.  — Ну и воняет от него! — скривил младший из Ураганов короткий нос, — Мыться у них тут что ли негде?  — Да нет! — вступился за дворец Камень. — Просто у здешней охраны очень деликатные желудки. Смерч хмыкнул и хотел ответить в том же духе, но Дикий Кот строго глянул на них, и им пришлось замолчать. И в самое время. Все-таки их возня привлекла внимание. В коридоре послышались шаги. Дикий Кот ввинтился обратно в стену, Камень оттащил обездвиженного наемника подальше в темноту, деловито засунул в рот кляп, скрутил руки и ноги ремнями. Пусть отдохнет маленько. Смерч надвинул шлем на уши и замер у решетки, держа наготове метательный нож. Впрочем, его опередили. Не успел командир караула, а это был он, поравняться с лжестражником, как из стены вылетел странный предмет, напоминающий металлическую звездочку с заостренными краями, и вонзился ему точно в лоб. Смерчу осталось только подхватить тело. Камень препроводил в темноту и этого. Следующих двоих караульных сняли в том же режиме. Теперь остались только шестеро, которые стоят на посту непосредственно возле камеры и заодно охраняют жреца. Если раньше времени поднять шум, то все пропало. Интересно, сколько охранников притащится сюда вместе с Ветерком. Еще полдюжины, не меньше. Примерно столько же находятся с той стороны двери. Ничего, если действовать слаженно, это не проблема. Но где же Дикий Кот? Нет, этого парня следовало назвать не Котом, а Летающим ящером, или Змеем. Воин ночи забрался по вертикальной стене наверх и устроился под самым потолком, упершись ногами в выступ карниза. Удобная позиция, ничего не скажешь. Так с его летающими игрушками можно и сотню перебить, не моргнув глазом. Но вот караульные зашевелились. С той стороны двери послышались шаги.

***

И все-таки Олег не мог понять, с чего это вдруг Синеглаз вздумал им помогать: предупредил об оборотне, предоставил в распоряжение княжескую печать. Из любви к Лике? Он попытался представить себе, как бы сам поступил, окажись неожиданно Птица дочерью одного из владык Альянса, не смог, запутался и разозлился на себя. И лезет же в голову такая чушь! В любом случае, даже если княжич замыслил что-то недоброе, пока он заслуживал благодарности. Одежда с доспехами уже сделали полдела. Очередь за печатью. Если удастся открыть хранилище, то одна из тысячи дверей наверняка выведет их. Осталось тринадцать последних ступеней, ведущих вниз. Дурнота и слабость, всю дорогу донимавшие его роем назойливой мошкары, куда-то подевались. Сердце забилось чаще, разгоняя по жилам кровь, в голове появилась ясность, а все посторонние мысли куда-то испарились. Сумрачный свет факелов бросал неровные блики на суровые лица стражников, окрашивал кровавыми отсветами сталь доспехов, лепил причудливые тени, населяя подземелье немыслимыми порожденьями тьмы. Олег, впрочем, сейчас этих созданий не видел и только отметил про себя, что караульных шесть человек. Услышав на лестнице шаги, часовые, как велело предписание, преградили им путь, однако, узнав знакомые черты маски и главное, увидев княжескую печать, вытянулись в струнку, беспрепятственно пропуская княжича и его спутников внутрь. Двое из них остались караулить снаружи, остальные присоединились к охране «пленных». Синдбад в который раз передернул плечами, проверяя узлы (не терпится же ему), с лица Глеба прочь слетела его обычная чопорность и высокомерие, на залысом лбу выступил пот. С каждым шагом план «С» нравился ему все меньше и меньше. Синдбад улучил момент, чтобы ободряюще ему подмигнуть: также, как и Олег, геофизик уже различил прилепившуюся к потолку фигуру Дикого Кота и приметил тени Могучего Утеса и Смерча, едва заметно, но все же нарушавшие гармонию древней каменной кладки. «Не слишком ли близко они выдвинулись? Как бы стража не засекла!» Впрочем, определить местоположение троицы мог лишь тот, кто точно знал, где ее следует искать. Глеб тоже наконец разобрал, где кто есть, однако тревога с его лица не исчезла. Внутренний коридор патрулировало еще полдюжины солдат, выходило по двое на каждого. Насколько Олег знал, Глеб хоть и прошел серьезную подготовку, в боевых операциях ни разу не участвовал, всю войну просидел в штабе командования на должности аналитика, сделав там неплохую карьеру. Но анализ — это одно, а рукопашный бой, да к тому же не с условным, а вполне реальным противником, совсем другое. Задача не из легких, особенно, если впервые. Ну, ничего. Даже если Глеб растеряется, есть еще Синдбад и Тигр, да и они с Камнем и братишкой Смерчем тоже чего-то стоят. Дверь в сокровищницу царя Арса представляла собой по-своему замечательный памятник легендарной эпохи, характеризующейся кратковременным, но гигантским взлетом культуры и технической мысли. Даже в докладе первой экспедиции, изложенном сухим, академическим языком, она именовалась не иначе как чудо или удивительный феномен, не имеющий объяснения, ибо кодовые замки подобной сложности на Земле научились изготавливать лишь в высокотехнологичный двадцатый век. Жрец-хранитель на зов появился не сразу. Каждое движение этого седобородого, седовласого человека говорило о его несогласии с действиями нынешних властей. Бедолага. Он бы, может, был и рад открыть дверь да выпустить пленных, но именно на случай его неповиновения и предусмотрели вторую дверь и княжескую печать. Ну и зараза же князь Ниак! Это называется беречь как зеницу ока. Великий Се! Как же долго он набирает код. Не менее трех минут уходят, чтобы поставить на место каждый символ. Не надеясь на свою память, он постоянно сверяется с испещренным письменами свитком. Интересно, что у него там? Вряд ли случайная комбинация. Скорее всего — отрывок из Предания, фрагмент хроники, глава из поучений царя Арса. Правда, знаки могут быть взяты в какой-то специальной последовательности, в столбик, по диагонали, с интервалом в определенное число. Потому и приходится сверять. Птица наверняка сумела бы расшифровать, только пропавший свиток к тому времени заменили бы другим. Веревки на запястьях Синдбада вот-вот лопнут от напряжения, и словно живые трепещут метательные орудия в руках Дикого Кота. Наконец последний символ занимает свое место. Вначале ничего не происходит, затем где-то в глубине раздается задумчивый скрежет, приходят в движение шестеренки древнего, сложного механизма, и дверь медленно отъезжает в сторону. Синдбад с Глебом в сопровождении конвоя заходят внутрь, кажется даже с излишней поспешностью. Ну все. Пора начинать. Тело автоматически выполняет отработанные бесчисленное количество раз движения, помимо сознания реагируя на опасность, исходящую с любой стороны. Взгляд фиксирует только те детали, которые имеют значение в данный момент. В ушах слышны удивленные, испуганные крики, свист сюрикенов и ножей, звук падения тел. На самом деле пара сбитых с толку перепуганных охранников — это не та работа, о которой стоит упоминать: связать, оставить в камере и забыть, пусть выбираются как могут. Синдбад уже оглушил своих противников и рубит цепи, которыми пленники прикованы к стенам. Один лишь Глеб возится с веревками, не замечая, что наемник уже мертв — похоже, руководитель проекта сломал ему шею. Хотя все трое освобожденных выглядели усталыми и обессиленными, Палий изыскал возможность схватить Олега за грудки:  — Сволочь! — прошипел он, судорожно сведя челюсти. — Ты поплатишься за это! Пока Синдбад на пару с Глебом объясняли ему, что ряженый Синеглаз на самом деле их верный товарищ и коллега (оба слова в устах Глеба прозвучали особенно непередаваемо), слух Олега отметил, что снаружи что-то идет не так, поскольку битва, которой следовало бы давно закончиться, в самом разгаре. Он успел вклиниться между дверью и косяком как раз в тот миг, когда ее попытались захлопнуть. Без введенного кода это означало навсегда, а код вводить было некому — седобородый жрец лежал у двери в свою каморку, и беспощадный сюрикен кровавой звездой сиял у него во лбу. «Иитиро, черный воин ночи! Этого-то за что? Забрали бы с собой, вывели бы из города, да отпустили на все четыре стороны! Впрочем, что теперь говорить!» В коридоре было полно солдат, и они все прибывали. Камень со Смерчем держали оборону из последних сил. Тигр покинул свой пост в вышине и отчаянно рубился в самой гуще, вместо катаны используя два коротких меча вакидзаси. Синдбад уже тоже где-то разжился клинком и размахивал им, точно Давид Сасунский или древний царь Смбат, имя которого он носил. Палий, почувствовав прилив сил, орудовал одолженным у одного из наемников шестопером, а Глеб, устроив все еще не способных самостоятельно двигаться Эжена и Вима так, чтобы их не зашибли, поднял чей-то топор и принялся разрубать клепаные шлемы и кованые доспехи, не хуже владельца мясной лавки, рассекающего туши на куски, с тоской думая о более привычном и менее марком бластере. Прорубаясь к двери, ведущей в подземелье — наемники лезли именно оттуда — Олег пытался вспомнить, на каком этапе они совершили промашку, и не мог ничего найти, за что можно было бы зацепиться. Оставалось одно: или они неверно рассчитали время отправления вертолета, что, несомненно, насторожило обитателей дворца, или… «Не доверяй тому, кто придет к тебе другом». Возле двери толчея достигала своего безумного апогея. В ход шли кинжалы, кулаки, локти, колени, пятки. Временами даже приходилось бодаться или пускать в ход зубы. С лестницы лезли все новые и новые озверевшие, дышавшие перегаром морды, словно те пять или шесть тысяч, которых отправили на усмирение мятежных Ураганов, волшебным образом перенеслись сюда. Олегу отчаянно не хватало воздуха, разбитое тело, словно неисправный механизм, вот-вот собиралось дать сбой. Сема-ии-Ргла тоже иногда ошибаются. Впрочем, стоило ли трижды обманывать смерть, чтобы сгинуть здесь, в этом вонючем подвале, бросив на произвол судьбы Птицу и всех родных… — Бра-а-атишка! Да ты здэ-эсь, ва-а всю ра-а-звлэкаешься! А-а-ставь и на ма-а-ю долю чуть-чуть! Что ни говори, Синдбад подоспел как никогда вовремя. Вдвоем им удалось отвоевать изрубленную дверь и запереть ее изнутри, теперь они имели в запасе около десяти минут. Ситуация в подземелье тоже начала коренным образом переламываться. Камень и Смерч заблокировали в каморке жреца по крайней мере дюжину солдат, Палий и Глеб успешно держали оборону возле намертво заклиненной двери хранилища, Эжен и Вим по возможности им помогали. Олег с Синдбадом, налегая спинами на дверь, чувствуя, как крошится с той стороны привозной синтрамундский дуб, рубили тех, кто рвался к замкам. Синеглазов меч сделался красным от крови солдат, но дело свое исправно выполнял. Когда к Олегу пришло понимание, что за десять минут они не управятся, и тогда придется начинать все сызнова, и так до конца времен, в тяжелом, душном, насыщенном запахом свежей крови и испарениями множества барахтающихся тел, воздухе раздался ни на что не похожий, характерный звук. Наконец-то! Тигр вновь оседлал карниз, и в подвале начался смертельный звездопад. Запас сюрикенов у кузнеца был неистощимым. Через несколько мгновений в подвале осталась лишь гора безжизненных тел.  — Впечатляюще! — с легкой завистью захлопал в ладоши Палий.  — Даже с АКМ, или бластером он не справился бы лучше — поддержал его Эжен.  — Настоящий герой дня! — высказался Глеб. — А ты, А-а-алег, кажется, еще его па-а-адазревал!  — И совершенно справедливо… — со странным выражением проговорил Тигр. В его черных глазах что-то сверкнуло, между пальцами показалось острие сюрикена. Олег это заметил потому, что смотрел на Тигра, а не на учиненный им разгром.  — Ложись! — заорал он, что было мочи, устремляясь навстречу крутящейся звезде. Один сюрикен щелкнул по двойному оплечью Синеглазова доспеха, другой завяз в броне, одним из шипов достигнув плеча. «Не доверяй тому, кто придет к тебе другом! Другом, ты понимаешь…»

***

Когда Ветерок, словно на крыльях духа прародителя, взмыл к потолку по вертикальной стене, чтобы там схватиться с Диким Котом, Камень сначала ничего не понял и подумал, что воин лишился рассудка. И только железная звезда, вонзившаяся в стену, на которую ему указал более внимательный Смерч, открыла ему глаза на истинное положение дел. Он считал Дикого Кота другом, доверял его суждениям не только о качестве клинков, но и о людях. Именно Дикий Кот познакомил его с царевной. Была ли та встреча случайной или служитель темных духов с самого начала собирался заманить дочь царя Афру в ловушку, а потом всю вину свалить на Ветерка? Впрочем, в тот момент Камень об этом не думал. Ошеломленный и сбитый с толку, он следил за зрелищем, которое разум человека, рожденного под звездами, а не над ними, был просто не в состоянии осмыслить и постичь. Две упругие, подвижные тени, одна угольно-черная, другая серовато-серебристая в неверном свете факелов стремительно неслись по подземелью, не различая и не пытаясь различить пол и потолок, выписывая в воздухе немыслимые фигуры. Две мысли, две воли, две идеи, забыв про бренную оболочку, а вернее полностью ее подчинив, сошлись в смертельном противоборстве, дабы победить, или уничтожить друг друга. Им не требовалось иной опоры, помимо Правды, истиной, или ложной. И силу они черпали напрямую из тех источников, которые дают лишь духи прародители и Великий Се. И для того, чтобы доказать или опровергнуть свою истину, они по большому счету могли обойтись даже без мечей. Ибо клинки хотя и скрещивались, высекая искры и оглушая, а грохот в подземелье стоял точно в небесной кузнице Ильманарнена, но на их месте с таким же успехом могла оказаться травяная палка или просто голая рука. Таким умением даже по ту сторону звездного моста владели лишь избранные. Прочертив несколько зигзагообразных фигур в узком горлышке Хранилища, соперники, которым здесь явно не хватало простора, точно две шальные молнии умчались в темноту лабиринта. Остальные последовали за ними, предварительно заперев и заклинив решетку, отгораживавшую эту часть подземелья: наемники уже взломали дверь. Поскольку Камень шел замыкающим, он не сразу разобрал, что произошло. Использовал ли Дикий Кот какой-то неизвестный Ветерку прием или применил какое-нибудь средство, доступное лишь владеющим темной магией, но Ураган, до того вцепившийся в противника мертвой хваткой и явно близкий к тому, чтобы одержать над ним верх, неожиданно оказался отброшен на несколько саженей назад. Ударившись со всего маха о стену, так, что вылетело несколько кирпичей кладки, он тяжело рухнул вниз, и, несомненно, сломал бы себе шею, если бы Синдбад и Смерч не подхватили его. Хотя из его рта с бульканьем шла кровь, он подавал признаки жизни. Дикий Кот ночным призраком умчался в темноту. Через несколько мгновений в глубине коридора прозвучал сухой хлопок, и гулкое эхо донесло грохот обвала. Отправившийся вслед за беглецом, Смерч вернулся, точно мукой, обсыпанный каменной крошкой и пылью.  — Он обрушил перекрытие в том месте, где мы выходили! — сообщил он. Камень в это время обследовал коридор в поисках спасительного потайного хода. Великий Се! Ну где же он? Неужели за двадцать лет он все позабыл? Нет, все сходится: стрельчатая арка, поддерживающая свод, три ряда тяжелых колонн, узкий коридор, пять ступенек и… Глухая стена! Кладка совсем свежая, года два не больше. А он-то надеялся быть полезным. Старый безрогий зенебок, место которому на бойне. Ну что ж, теперь выход один. Сражаться и умереть с мечом в руке. В это время Ветерок открыл глаза.  — Он ушел? — не без труда разобрал Камень движенье бледных, окровавленных губ.  — Знаешь ли, — почти с издевкой сообщил ему Глеб, — есть проблемы поважней! Ход Могучего Утеса, на который вы возлагали такие надежды, наглухо замурован, а другой этот негодяй взорвал! Ветерок предпочел ему не ответить, только при слове «негодяй», сказанном ровно тем же тоном, как тогда в травяном лесу, на его лице мелькнула странная улыбка. Он жестом попросил Камня и Синдбада помочь ему подняться на ноги, и то придерживаясь за стену, то опираясь на плечи друзей, на каждом шагу отплевывая кровь, заковылял в ту часть подземелья, где располагалась царская усыпальница. Камень подумал, что эта идея не лишена смысла — из усыпальницы имелся ход наверх, хотя, как выйти живыми из дворца, а потом еще и из города, Могучий Утес не имел никакого понятия. Впрочем, выбирать не приходилось, наемники шли буквально по пятам. Усыпальница царей располагалась в самой древней части дворца, построенной еще до прихода царя Арса, в те смутные времена, когда поклонники темных духов взяли ненадолго верх, и жители Сольсурана вынуждены были скрываться под землей. Несколько рядов сужающихся книзу колонн поддерживали тяжкие своды, в симметричных арках и нишах, вырубленных в стенах, располагались надгробья царей. Поскольку Камень хорошо знал это место — сюда часто спускались во время дворцовых церемоний — он сразу отыскал последнее захоронение. Царь Афру и его супруга покоились рядом в великолепном саркофаге драгоценного розового порфира, который мастера народа Земли изготовили по заказу их убийцы. Может быть, Ураган пытался найти заступничество у последнего царя и его божественной супруги? Но нет, он остановился у другой гробницы, самой скромной по украшению, но наиболее древней и всеми почитаемой. Одолев поклонников темных духов, основатель династии, мудрый царь Арс правил без малого восемь десятков лет, и его правление в Сольсуране именовали не иначе, как золотой век, ибо то было время всеобщего процветания и благоденствия. Когда же ему пришел срок подняться по звездному мосту, он сам построил для своего бренного тела последнее прибежище, строго настрого заповедовав потомкам что-либо в своей гробнице менять. Вот у его-то захоронения и остановился Ветерок. Камень не удивился. Среди немногих украшений царского надгробия особым почтением пользовался знак поднятой руки — великое знамя первого из царей. Сомкнутые пальцы, означали единение народов травяного леса, рука, развернутая ладонью вперед — напоминание о мирных намерениях. Среди простых сольсуранцев, которые в прежние годы могли свободно посещать усыпальницу, бытовало устойчивое поверье, что если приложить к каменной ладони свою, то можно надеяться на осуществление самых сокровенных чаяний и надежд. Молодой Ураган стер с лица кровь и медленно, словно преодолевая сопротивление воды или песка, опустил руку на крышку гробницы. Ладонь легла на ладонь, словно принадлежала одному человеку, где-то в глубине послышался скрежет… и у подножия саркофага открылся проход. На какой-то миг все застыли в изумлении: десятки тысяч человек на протяжении веков прикладывались к священному знаку, но ничего подобного не происходило. Глеб, который лопатками ощущал остроту копий и мечей неотвратимо приближавшийся погони, и которому не терпелось поскорее убраться из дворца посветил факелом в проем: ни ступеней, ни следов кладки, только непроглядная чернота бездонного колодца. — И ты хочешь, чтобы мы туда лезли? — возмущенно глянул он на Ветерка. — Это единственный путь, — с трудом подавляя мучительный кашель, выдохнул Ураган.  — Напоминает черную дыру, — задумчиво почесал в затылке Синдбад.  — Ты-то сам им пользовался? — с подозрением поинтересовался у брата Смерч. Ветерок без лишних слов кивнул.  — Вы как хотите, — подал голос один из освобожденных пленников, тот самый здоровяк, который показал себя таким молодцом в бою, и это несмотря на то, что его бритый череп был украшен ритуальной татуировкой варраров, — а я обратно не вернусь! Чем в тот каменный мешок, уж лучше в черную дыру, или куда угодно! Он первым решительно шагнул в темную пустоту. Товарищи по заключению последовали за ним. Камень шел предпоследним, поджидал Ветерка. Он почувствовал, как почва уходит у него из-под ног… а затем его тело оказалось подхвачено невероятным, стремительно закручивающимся вихрем, словно какая-то неведомая сила вознамерилась сначала сжать его до размеров наперстка, а затем забросить невесть куда. Последнее, что запечатлело его сознание, перед тем как погаснуть, были ошалелые рожи ворвавшихся в усыпальницу наемников и по контрасту с ними спокойное, слегка насмешливое лицо Урагана. За миг до того, как последовать за товарищами, он приложил к спасительному надгробию ладонь, запечатывая проход.