Два лика жестокости

Уже год Гарри не мог спокойно спать без того, чтобы в его сны не приходили все погибшие в борьбе друзья и знакомые. Они укоризненно смотрели ему в глаза, вздыхали: «И ты?..», разворачивались и уходили во мрак, чтобы назавтра вновь и вновь возвращаться в его сон, возмущать его стыдливую совесть, вызывать чувство вины, давить на единственную болевую точку. Гарри бесился от бессилия, от невозможности оправдаться, от того, что призраки друзей уже его осудили, не желая слушать, от того, что он сам себя приговорил, признал виноватым и карал нещадно угрызениями совести. Он стал избегать развлечений, общения и веселья, начал усиленно учиться, забросив шалости и квиддич. С одной стороны, его не хотели оставить в покое, славя как героя и победителя Волан-де-Морта, а с другой — у этой виктории оказалось слишком много отцов: и тех, кто в действительности схлестнулся в последней битве, отдавая все силы и порой жизнь на алтарь победы, и тех, кто негласно помогал, и тех, кто просто сочувствовал Армии Дамблдора, выжидая в безопасности, чтобы в нужный момент присоединиться к триумфаторам. Теперь все эти «герои» настойчиво вещали о своей роли и огромном вкладе в дело борьбы с Темным Лордом, делили должности и портфели в Министерстве, награждали себя высшими орденами и громкими званиями, назначали огромные выплаты и компенсации из средств, отобранных у арестованных врагов. Гарри смотрел на эту вакханалию и поражался жадности и безграничной наглости некоторых взрослых волшебников. Ему тоже повесили орден, наградили важным званием Спасителя Отечества и Героя магического мира. Даже предложили какие-то денежные суммы, от которых Гарри просто отмахнулся, за что был отруган и Джинни, и Роном. Но такие мелочи Гарри не особо интересовали, он прекрасно знал, что после магического совершеннолетия он и так будет небедным. Его ждали полные сейфы и рода Блэков, и рода Поттеров. Он считал, что деньги — не главное. Все министерское руководство восхищалось его подвигом, в глаза улыбаясь и говоря льстивые приятности, а за спиной снисходительно похмыкивая и отодвигая в сторону от действительно важных вещей: «Это же дети. Им ещё учиться нужно!» Хогвартс отстроили всем миром, павших героев похоронили и оплакали, злодеев в основной массе переловили, закрыв в самых мрачных казематах. Даже к суду их стали готовить, не привлекая внимания общественности. Гарри окунулся в учебу, тем самым пытаясь спастись от печальных мыслей. В своем добровольном одиночестве он был отрезан от всей информации, тем более что особым распоряжением Министерства в Хогвартсе запретили все газеты, чтобы «ничто не напоминало молодым магам о печальных событиях». Но дети помнили, им хватало пустых мест за факультетскими столами: многие погибли в битвах, а некоторых слизеринцев арестовали вместе с родителями. Гарри очень болезненно воспринимал этот момент. Его одинаково ввергали в пучину печали и десяток пустых стульев за гриффиндорским столом, и одно конкретное место — за слизеринским. Он не делил горе о погибших на большое и малое, о своих близких и просто хороших знакомых. Гарри, как истинный гриффиндорец, назначил себя на роль виновника в их гибели и терзался раскаяньем: «Если бы я был порасторопнее… Если бы я поспешил, убил Лорда раньше, тогда все они были бы живы… Я во всем виноват! Моя вина! Моя слабость, сам задержался и допустил непростительную беспечность!» Погрузившись в омут раскаяния, Гарри стал избегать друзей. Ему казалось, что Уизли знают его постыдную тайну и винят в смерти Фреда. Джинни и Рон сперва по привычке пытались плотно общаться, говоря, что они друзья, что сильно любят Гарри. Только со временем они отошли в сторону, перестав тормошить грустного отшельника: какая там дружба, когда и их славили героями, приглашали везде, осыпали орденами, званиями и деньгами! Рон, не скрывая скуки, не желал ни о чем говорить, кроме квиддича. Даже на учебу не тратил времени, зная, что ему, как герою, и так зачтут все экзамены и дадут диплом Хогвартса. Он даже вытребовал для себя место в основном составе «Пушек Педдл», и теперь дни считал до окончания Хогвартса, чтобы стать профессиональным игроком. Он рассорился с Гермионой по этому поводу. Та настаивала на том, что Рону не следует пренебрегать учебой — это сегодня он герой, а через пару лет все заслуги забудутся, подрастут молодые талантливые игроки, его подвинут из основного состава. И кому он будет нужен, недоучка?.. Рон спорил до хрипоты, доказывая, что он незаменим, что с его помощью «Пушки» в лёгкую выиграют чемпионат, а он будет летать вечно. Гермиона только закатывала глаза, но поделать ничего не смогла с наивностью этого большого парня, верящего в свою мечту. Джинни тут же поддержала Рона, поспешив и для себя зарезервировать местечко в команде. И только грозный окрик Молли не дал им в тот же момент бросить Хогвартс и влиться в мир большого квиддича. Оба были уверены, что их ждёт большое спортивное будущее. Рон ворчал, что у него в друзьях была одна заучка, а теперь стало две — Гарри всё чаще присоединялся к Гермионе в библиотеке. Джинни пыталась изо всех сил привлечь к себе внимание, тянула то в Хогсмид, то к озеру, то в один из заброшенных классов, но Гарри было важно сделать домашние задания, написать эссе, прочитать несколько разделов в учебниках. Каждый раз, когда Джинни приглашала, Гарри оказывался занят. После третьего или пятого поттеровского «Давай попозже, сейчас у меня куча заданий!» она возмущённо фыркнула и переключилась на одного из игроков в квиддич. Когда она намекнула, что имеет возможность и сама попасть в основной состав одной из команд национальной сборной и пристроить туда же своего жениха… После этого рыжая, замухрышистая, бедно одетая девица исчезла, а появилась королева квиддича всего Хогвартса. Ей оказывали внимание и почёт, за ней увивались полдюжины самых резвых игроков, за ней ухаживали самые популярные спортсмены. И сколько бы не вопила Молли, что нельзя упускать из рук Поттера, Джинни только фыркала: «Если посчитать всё, денег у нас и без него много! А то, что он герой?.. Так и мы боролись! Мы такие же герои! Он сидит как сыч в своей библиотеке, не желая выходить ни на приемы, ни в гости, ни на встречи. Он даже не способен девушку пригласить на свидание, подарить цветы, слова красивые сказать. Зачем он мне?». Молли была бессильна. Как она ни уговаривала глупую дочь — та уже была отравлена ядом лести от поклонников и ни за что не отказалась бы от счастья наблюдать за тем, как куча самых привлекательных парней добиваются её внимания, конкурируя друг с другом. Хоть Джиневра и сама сделала выбор, Молли винила в этом холодного Гарри, не сделавшего нужных шагов навстречу скромной девочке. Того, что Гарри был в депрессивном состоянии из-за множества жертв в этой войне, никто и не заметил. Даже верная Гермиона, получившая доступ к запретной секции в библиотеке, к многим книгам из шкафов Дамблдора, Снейпа и даже из тайных архивов Министерства, окунулась в безудержное чтение. Она тратила на основную учебу мизерную часть времени, все остальное посвящая прежде недоступным ей гримуарам. А то, что Гарри в печали?.. Она видела результат — её друг крепко взялся за учебу, а что у него из души книзлы полосы драли… Так кто же это видел?..