Два лика жестокости

Драко ещё не раз помянул недобрым словом это драклово партнерство, от которого были одни проблемы. Модредов Поттер был слишком соблазнителен и убедителен в своем желании помочь. Из-за этого Драко постоянно залипал жадным взглядом то на скульптурно очерченных губах, то на умелых кистях рук, властно сжимающих разделочный нож и поварёшку. Красивые руки у поганца Поттера… Этими бы руками, да… В эти моменты фантазия Драко начинала пробуксовывать, только он опять и опять скользил взглядом по ладной фигурке, склонившейся над столом или котелком, любовался исподтишка вместо того, чтобы заниматься своими проблемами. Ведь надо провести ритуал подпитки эльфов безупречно, а это значит, что отвлекаться нельзя. Только не отвлекаться не получалось… Всё время приготовления жюльена необычайно тихий и покладистый Поттер мозолил глаза Малфою. А когда ещё он назначил ему встречу на восемь часов по полудню, Драко едва не согласился, его остановил только обжигающий жар амулета-следилки от Министерства, ненавязчиво предупреждающий, что в это время он обязался работать. Драко, как мог, отсрочил свидание, выпроводил Поттера и поспешил вызвать эльфов. Он по-быстрому провел ритуал кормления силой для семерых появившихся истощённых домовых эльфов, пожертвовав им значительную часть своих резервов сырой маны. Он рассчитывал, что нескольких оставшихся до вечерней тренировки часов ему хватит, чтобы восстановиться. Отпустив эльфов, Драко опять вспомнил проклятого Поттера, облачённого в слишком тесные одежды, купленные, по-видимому, когда он был ещё тощим старшекурсником. Сейчас он слишком раздался в плечах, нарастил мускулы. Это просто невыносимо, так крутиться перед глазами просто неприлично, в светлой рубашке с закатанными до локтей рукавами и в соблазнительно облегающих брюках. А ещё этот маленький белый передник с рюшами, которым были повязаны его бедра… Драко от этой соблазнительной картинки перед глазами едва не взвыл. Модредов Поттер, это же надо было так вляпаться… Когда они считались врагами, было гораздо проще, можно было выплеснуть все эмоции в злой перепалке, а когда накатывало что-то большее, страстное, юношеское… Драко не мог формулировать, что это было, желание прибить ли, страстно потискаться ли… Но когда наваливалось эдакое возбуждение, он себе не отказывал в маленькой радости, бросался в потасовку с Поттером. И пусть катятся к демонам все, кто вопил о том, что это вульгарно, недостойно наследника рода… Многие на Слизерине не понимали причины его неравнодушия к Поттеру, уговаривали быть здравомыслящим, не нарываться, не поддаваться на провокации, не привлекать внимания… Он гордо игнорировал советы, презрительно улыбаясь в ответ на все слова о взаимной ненависти. Не смог только отмести понимающий взгляд декана и его слова, что за этими вспышками скрывается всё, что угодно, но не ненависть. Сперва Драко не понял намёка, но ясность появилась, когда в день совершеннолетия Люциус отвёл сына в дорогой бордель мадам Жозефины, оплатил для него целую ночь с лучшими жрицами любви на выбор, готовыми ввести во взрослую жизнь юного девственника. Даже сам Драко от себя такого не ожидал, его выбор партнера по каталогу был несколько необычен. Он пересмотрел сотни колдофотографий девиц всевозможных типов, цвета волос, оттенка кожи и размера бюста, но так никого не выбрал. Только переспросил у предупредительной мадам: — И это всё? Может, у вас есть другой каталог? Из этого мне никто не понравился! Драко до сих пор не мог забыть округлившиеся от удивления глаза хозяйки борделя: для нее было дико, что взбудораженный гормональными бурями пуберантного периода юноша не бросается на первую доступную красавицу, а требует нечто иное, но какое — непонятно. Она поспешила уточнить: — Простите, что не смогла предложить то, что вы хотите. Но вы только скажите, какая девушка вам нужна, мы постараемся удовлетворить ваш запрос. Теперь удивился Драко: сколько же у этой мадам работников, если она предложила больше сотни вариантов, но готова ещё искать по его вкусу… Только много позже Люциус дома всё разъяснил, и то, что работает в подобных заведениях не так много жриц любви, и то, что для его сына выделят самых опытных работниц, напоенных оборотным зельем с волоском выбранной из каталога красавицы. То, что выбор был не столь богат — для мадам Жозефины не критичная проблема. Стоит Драко озвучить пожелание, ему предложат каталоги с доброй дюжины борделей на выбор. Работать будет с ним мастер своего дела из этого заведения, а внешность для неё сделают по заказу самого Драко. Но тогда, сидя в салоне, Драко всего этого не знал. Он рассеяно листал альбомы с томными красотками, подмигивающими ему с карточек, отчаянно краснел и тянул время. Он дождался, когда Люциус уединится со своей дамой, а потом скромно намекнул мадам: — А мужчины у вас есть? Покажите… — и выбрал для себя худющего темноволосого парня, чем-то со спины напоминающего вечного соперника Поттера. — Вот этого можно на всю ночь? И отцу не говорить… Мадам пламенно заверила: — У нас полная конфиденциальность. Для постоянных клиентов — все условия, исполнение любых желаний, — мадам Жозефина смотрела с таким пониманием, что ей хотелось верить, соглашаться со всеми её словами. — Вы же станете нашим постоянным клиентом?.. Драко уже почти поклялся в этом, что всегда только сюда… и только постоянным… Но в этот момент зазвенели подвески на вишнёвой бархатной портьере, отделяющей салон от внутренних помещений, и к ним заглянул гибкий парень чуть старше самого Драко, облачённый в восточный костюм: муслиновые шаровары и атласный жилет, расцвеченный вышивкой и мозаикой из стразов и бисера. Ярко-красный кушак дополнялся звенящим поясом из монист и сплетённой из бусин бирюзы сетки вокруг бёдер, а также бликующих в свете ламп наборных подвесок из хрусталя, аметиста и других каких-то разноцветных камешков. При виде этого парнишки мадам нахмурилась в притворном гневе и укоризненно произнесла: — Саладин, а покрывало твоё где? Тебе оказана большая честь, тебя выбрал господин на ответственную миссию, а ты?.. А если бы другие посетители здесь были? Зачем ты ставишь в неловкое положение господина? — Покрывало со мной, — парень вытащил из-за бархатной портьеры шелковый то ли шарф, то ли огромный платок нежно-шафранового цвета, изящно взмахнул им и обернулся, драпируя в золотистую ткань всю фигуру, даже большую часть лица скрыл, оставив только вихрастую чёлку и блестящие из-под нее тёмно-карие маслины глаз. Драко залюбовался изящной грацией Саладина, хотя про себя заметил, что зелёные глаза были бы предпочтительнее, но… Выбор сделан, партнёра ему предоставили очень привлекательного, отец оплатил развлечение на всю ночь в этом заведении. А надо будет задержаться дольше — денег у них хватит не просто нанять, выкупить все эти заведения оптом и навсегда. Поэтому не стоит время тратить. — Нравится мальчик? — уточнила Жозефина. — Тогда отправляйтесь в апартаменты. Этот день рождения для Драко стал самым счастливым и запоминающимся. Само по себе совершеннолетие и вхождение в магическую силу много значили в жизни мага, а дефлорация магических потоков через ритуальный секс с первым настоящим партнёром давала ощутимую прибавку в силе, пусть даже это был нанятый на одну ночь наложник-сквиб из борделя, а не будущий супруг на ритуальном камне. Об этом тоже гораздо позже поведал ему Люциус, объяснив, что в борделях чаще всего работают сквибы или совсем малосильные ведьмы и маги. Они, пропуская через себя сотни и тысячи магических потоков при оргазмах, пытались собрать микрочастицы силы, граны маны и мизерные крошки магии. Иногда им даже удавалось немного подлатать деформированное ядро или даже слепить его в полностью работающий центр магии. Хотя это в большинстве удавалось только женщинам-сквибам, по счастливой случайности забеременевшим от магов и подпитываемым весь срок беременности клиентскими магическими потоками. В среде сквибов ходили об этом легенды, многие не оставляли надежду превратиться в полноценного волшебника, поэтому в борделях не ощущалось недостатка в работниках. Но эти все подробности Драко были совсем не интересны, он стремительно двигался в спальню, влекомый крепкой рукой партнёра. Партнёр… Этим простым словом тогда назывался наёмный работник, проведший Драко по всем дозволенным и запрещённым удовольствиям, зацеловавший, заласкавший и затрахавший собой до неба в алмазах. Мальчик оказался опытен, растянут и приготовлен к жадному сексу, который и ему доставлял немаленькое удовольствие. Эта ночь в жизни Драко стала поворотной — только тогда он понял, что его не сильно возбуждают манерные чистокровные леди. Именно в объятиях опытного куртизана он узнал, почему его тянуло вцепиться в тушку Поттера, сжать, навалиться, подчинить… В ту ночь он воспринял всерьёз многие свои желания, самые потаённые и самые несбыточные… Ему оставалось только тихонько вздыхать о недоступном Поттере, тайно мечтать о крышесносном сексе с ним и посещать на каникулах фешенебельный бордель с таким понятливым персоналом. Мадам Жозефина лучилась удовольствием, принимая мешочки с галеонами, посылала к нему Саладина, неизвестно, одного и того же или каждый вечер разных под оборотным зельем. Драко не был уверен в этом, но каждый раз был доволен результатом, выбираясь домой под утро совершенно обновлённый и полный сил. Так продолжалось почти год, от дня рождения до злополучного несчастного случая в Выручай-комнате. За этот период Драко почти все свободные вечера на каникулах стремился провести в борделе. Люциус тихонько посмеивался, но продолжал оплачивать, только намекал, что скоро Драко окончит Хогвартс, предварительная помолвка с Гринграсс будет подтверждена и со временем превратится в брак. Когда пойдут дети, будет не до гулянок… Драко старался не думать о будущем, у него и в реальности было слишком много забот — в школе от него очень много ожидали, давили, принуждали искать выход, решая, как получше выполнить волю Тёмного Лорда. А дома… А дома у него-то и не было. Малфой-Мэнор казался Драко чужим, холодным, осквернённым, отдалившимся, словно невеста после изнасилования врагами. Ауры тепла и домашнего уюта он уже давно не ощущал, наверное, из-за засилья гостей — Лорда и его приближённых, вот и пользовался позволением отца и сбегал в бордель. Там он почти жил, жадно хлебая из этого источника удовольствий, прекрасно понимая, что это суррогат, но не в силах отказаться. Правда, в школе он уже осознанно провоцировал Поттера, пытался сцепиться именно с ним в схватках и драках, прижать, обнять… Но почему-то стало трудно смотреть ему в глаза, да и обидных слов в его сторону Драко больше не мог произнести. Рона раздразнить — всегда пожалуйста, по общей тупизне гриффиндорцев пройтись — легко, грязнокровок облить презрением — запросто, а лохматое зеленоглазое чудовище обозвать придурком становилось для Малфоя слишком трудно. Он не понимал, отчего это, но старался не показывать слабость, не привлекать внимания. На факультете за ним пристально наблюдали, выжидая, что у него получится, удачное ли исполнение задания Лорда — или окончательная смертельная ошибка поставит точку на его никчёмной жизни. Отец был в опале. Неудача преследовала их семью за неудачей, провал за провалом, крах за крахом. Только Драко старался ни о чем таком не думать, он жил этими страстями, упивался чувством опасности в Хогвартсе, наслаждался флёром первой юношеской влюблённости в совершенно невозможного Поттера и все свободные вечера посвящал чувственным наслаждениям в салоне мадам Жозефины. Он жил полной жизнью… Пока этот придурок Поттер не спас его из Адского пламени на своей метле, пока они вместе не забрались в какой-то пустой класс, чтобы очистить одежду и отмыться от копоти и ужасного запаха горелой плоти. Драко тогда плохо помнил, что они делали и говорили, то ли любовный угар накрыл их обоих, то ли он надышался вредного дыма, а скорее всего, они просто испугались, что чуть не погибли, чуть не потеряли самых дорогих для себя людей… Или же завтра могли потерять в битве за что-то там несомненно важное, но непонятное для их молодых умов: за что они бьются, за что гинут, за что теряют любимых? Наверное, причиной всего стал испуг, он боялся потерять его и не успеть сказать главные слова… Поттер обнимал его со всем пылом, целовал, лепетал что-то героически-идиотское, клялся никому не отдать, защитить от любой опасности, спасти в самой безнадёжной ситуации. Драко ему что-то отвечал, такое же напыщенно-слюнявое, такое же бессмысленное и бесполезное в данной ситуации. Они тискались, прижимались друг к другу, ласкались неосознанно, тёрлись сквозь одежду враз затвердевшими членами. На особо пафосном спиче Поттера на тему вечного партнёрства их ослепила неожиданная вспышка и пронзило острым разрядом удовольствия. Драко, довольно искушённый в делах любви, даже слегка удивился такому быстрому оргазму без всяких манипуляций, без полноценного акта, но списал всё на магию Поттера или на то, что слишком давно желал его. Хотел, мечтал, жаждал обладать, но даже не надеялся силой или хитростью затащить к себе в постель… Об этом даже речи не было, а тут… Сам спас, сам раздел, сам прижимался, ласкался, сам лепетал что-то глупое… Вот Драко и не выдержал, излился, как паршивый скорострел, от одного прикосновения к голому торсу Поттера… Странная вспышка отрезвила, привела в чувство и Драко, и Гарри. Оба несколько мгновений ещё стояли, обнявшись, ловя отголоски оргазмов, но внутренняя дисгармония в стремительно намокающем белье быстро остудила градус страсти. Они оба отпрянули в стороны, удивлённо оглянулись и, подтянув штаны и прихватив обрывки мантий и рубашек, разбежались по своим комнатам. Вот после этого случая жизнь Драко резко ухудшилась. На него и так навалилось многое, но то, что он уже не мог ни к кому подойти даже с шуточным предложением потрахаться, это был печальный факт в его безрадостной жизни. Но самое страшное — он не мог войти ни в один бордель, ни от одного куртизана не смог получить помощь в сексуальной разрядке. Теперь ему никто не был нужен, кроме поганца Поттера, который как-то сумел провести какой-то древний ритуал, закрепить его в статусе партнёра, даже не спросив предварительно согласия. О, как от этого Драко зверел… Даже когда шутник Забини случайно приобнял Малфоя, того просто передёрнуло от омерзения, а от мысли о купленном на ночь наложнике у мадам Жозефины его просто начинало тошнить, кружилась голова, пульсировало болезненными спазмами в солнечном сплетении. Драко понял, что попал в ловушку без выхода. Ему, пожирательскому сынку, и в хорошие времена не светил союз с упрямым Поттером. А теперь… бесправному и нищему Поттер точно не ровня, не станет его всерьез воспринимать. Драко лелеял крошки, остатки, огрызки гордости, утверждая, что Малфои ради выгоды никогда ни под кого не ложились. Он ещё в тюрьме отвергал грязные притязания на свой зад, игнорируя сладкие обещания помочь, освободить, поддержать. И в дни голодного безденежья не позволил себе опустить голову и сдаться на милость победителей. Нет, Малфои не склоняли никогда головы, и он не согнётся! Но когда Поттер рядом, такой весь соблазнительный, желанный и такой… родной, привычный, что ли? Как же трудно было Драко сдержаться, не поддаться соблазну, не кинуться во все тяжкие с Поттером! Тем более, что тот и сам не прочь прибрать к рукам Малфоя. Только меж ними стояла гордость слизеринца и героическая тупость гриффиндорца, всё всегда решающего за двоих. Теперь Драко понимал всю глубину западни, в которую угодил. Он уже год как официальный партнёр Поттера, никого другого его магия и не примет, да и не нужен ему никто. Но в то же время он просто с ума сходил от бешенства, от злости на то, что его мнения не спросили, что он полностью бесправен сейчас и, скорее всего, окажется в их паре в роли подчинённого, младшего супруга, зависимого во всём. Этого гордый Малфой стерпеть не мог никак. Это так унизительно… «Интересно, а эта злость на Поттера, единственно возможного моего партнёра, а она откуда взялась?! — размышлял Драко, поспешая в тренировочный зал, раз ему в бордели отныне путь закрыт. — И если я её выплесну на тренажёре, может, мое настроение исправится? Ещё пару часов протянуть до восьми, потом с Эрлихом позанимаюсь — и свободен! Для Поттера свободен! А завтра опять вместе на кухне… и послезавтра тоже…»