Инквизиция

      Бледное и ослабевшее тело совершенно не желало слушать своего хозяина. Однако это его наоборот веселило и даже казалось, что это кто-то другой сейчас заключен в этом темном подвале с соломой на полу. Скрип железной решетки больно скользнул по ушам. Хозяину этой тюрьмы было все равно на слух и чувства сидящих в этих клетках. Во многих уже нельзя было рассмотреть людей, но этот пленник еще держался.       — Сеньор Марк Анхель Вальдес? — голос был едва различимым, и пленнику пришлось открыть глаза, чтобы хотя бы увидеть своего палача. Он поднял скованные цепями руки и попытался убрать налипшие на лицо волосы.       — Наверное, это я, — мрачно улыбнулся пленник. В подвале было слишком темно, чтобы что-то увидеть.       — Вам известно, почему вы здесь?       — Нет.       — Знаете, кто я?       — Нет, — Марку в какой-то момент захотелось схватить этого вопрошающего, прижать к полу и убить. Юноша представил себя со стороны и понял, что выглядит это слишком бессмысленно.       — Хорошо, — таинственный палач встал возле выхода из темницы. — Вы уже готовы.       — К чему? — хрипло прокричал Марк, но скрип железной решетки заглушил его слова. От этой противной мелодии юноша весь сжался.       Живот противно заурчал, нет, даже закричал от голода. Юноша взглянул на потолок или, по крайней мере, туда, где он мог находиться. Сколько он уже в темнице? День? Два? Неделю? А может, только несколько часов? Темнота вокруг раздражала, а руки, закованные в цепи, стонали от боли. За решеткой не было ни света, ни охраны. Его просто оставили в этой непроницаемой мгле, чтобы он просто умер здесь.       Вновь послышались шаги, но они были легче и практически не ощутимы. Юноша напряг слух и зрение, вытянувшись всем телом к выходу. Что-то яркое и теплое возникло в темноте.       — Вот до чего вас довели ваши еретические заблуждения, — нежный голос был подобен пению ангелов на небесах. Марк приоткрыл глаза. Впервые за все то время, что он пробыл здесь, в подвале стало светло. Пахло свежим хлебом и горячим воском.       — Я умер ведь, и мне уже все равно на мои земные заблуждения, — «откуда идет голос?» — думал юноша. Легкий смех раздался рядом с ним. Он поднял свою голову и их взгляды встретились. Марк понял, что внутри что-то непроизвольно сжалось, заставляя подчиниться человеку с такими прекрасными в этом свете глазами.       — Патриция? — шептали губы. — Ты мой ангел в этом аду? — теплые женские руки коснулись его запястий. Щелкнул замок, и тяжелые цепи со звоном упали на пол. Юноша растер онемевшие кисти и следил за движениями женщины, а та протянула ему хлеб. Жадно выхватил он еду и впился в нее зубами, совершенно позабыв о манерах и спокойствии. Марк давно уже не ел, и поначалу еда не хотела жеваться, но юноша пересиливал себя, проталкивая каждый кусок в горло. Когда еще палачи будут столь благосклонны?       — Святая Мария, Матерь Божия, молись о нас грешных ныне и в час смерти нашей, Аминь, — расслышал он сквозь хруст поедаемого хлеба шепот девушки.       — Теперь они посылают женщин? — громко крикнул Марк, надеясь, что эту девушку уведут. И не столько из-за заботы о ней, сколько из-за другого. Один ее вид напомнил ему о его прежней жизни, но девушка даже не вздрогнула. Она шептала губами молитвы и перебирала четки. Марк слышал стук каждой из них настолько отчетливо, что его голова была готова взорваться от этого противного стука, но тишина раздражала его еще больше. — Все ваши усилия тщетны, я не скажу вам ничего и им ни в чем не признаюсь! — дожевав хлеб, сказал Марк. Теперь, как он думал бояться нечего: еду уже не отберут. Наконец девушка встала с колен и встала над ним. Пламя свечи дернулось и чуть не погасло. Дрожащая тень легла на стену.       — Патриция ваша сестра? — Марк лишь отвернулся. Голос девушки был кроток, нежен и собран. Она, заметив реакцию юноши, села рядом с ним на холодный пол и попыталась взять руки, но пленник лишь отдернул их. — Вы любили ее, да? — девушка была так спокойна и это начинало уже пугать Марка. «Может, она не знает, кто я? Или тоже пленница?» — юноша снова встретил пронзительный, но растерянный взгляд.       Было в этой девушке что-то по-детски невинное, и Марк, улыбнувшись, кивнул. Ей хотелось верить, хотелось рассказать всю правду. Марк не мог и не смел позволить себе сделать этого. Когда-то давно, в далеком прошлом он совершил много ошибок. Множество грехов разворотили его душу, и губить еще одну чистую деву он не хотел. Свеча догорала, постепенно погружая камеру во мрак.       — Мне пора идти, — девушка плавно встала и поднесла свечу к лицу Марка, будто стараясь его запомнить. А вот ему этого сделать не удалось – для него свет был слишком ярким. Её рука прикоснулась к небритой щеке, затем убрала слипшиеся от грязи волосы со лба. Свет медленно отдалялся к выходу из темницы.       — Но кто вы? Что все это значит? — шаги затихли, и решетка знакомо заскрипела.       — Магдалина, — свеча угасла на выдохе.