Общежитие Уондерлендского Государственного Университета

Разложив раскладушку возле окна (под подоконником оставалось много места), Стейн с невозмутимым видом разлегся с учебником в руках.  — Так какого черта ты переехал ко мне? — спросил Тайм, еще не оправившийся от транспортировки кровати.  — Сам попробуй пожить с этим идиотом. Бесит уже! Ничего не делает, по ночам гремит… — начал Стейн. — Конечно, я не особо рад перспективе житья с тобой.  — Из-за Ирацибетты? — насторожился голубоглазый.  — Пфф, с ней все порвано! — ликующе объявил парень. — Больше я с этой бабочкой в игры не играю!  — Тогда почему не рад?  — Храпишь громко. По всей общаге стены ходуном ходят! — получил ответ Тайм. Воцарила тишина. Стейн снова уткнулся в учебник, Тайм тоже нашел занятие. Он вытащил с полки коробку с пазлами и принялся собирать картинку с красивым белым парусником, которую собирал уже не в первый раз.  — Все лень пойти и купить новые! — пожаловался он новому соседу. На самом же деле, Тайм старался больше экономить, чтобы после окончания учебы открыть свой бизнес или по крайней мере не остаться бомжом, если он вдруг не сдаст экзамены. Стейну стало очень жалко человека, неоднократно собирающего один и тот же рисунок. Он молча открыл свой чемодан, вытащил оттуда мамонта из «лего» и протянул его Тайму. Голубые глаза засияли каким-то необычным неоново-синим свечением. Рот Тайма сначала открылся от удивления, а потом расплылся в широкой улыбке, как у ребенка, которому подарили самую желаемую игрушку.  — Всегда мечтал его собрать! — зачаровано проговорил он. — С самого детства… Ты не против, если я разберу его?  — Ты можешь собирать и разбирать его сколько угодно! Только детальки не потеряй! — предупредил Стейн и снова улегся за «Историю государства Уондерленского», которую должен был прочитать еще на прошлой неделе. Конечно, когда Стейну надоело чтение, он присоединился к новому другу. Как выяснилось, у них было довольно-таки много общего. Они оба обожали конструкторы и головоломки, но только Тайм, в отличии от Стейна, получал новые наборы весьма редко, так как воспитывался в строгости. Так они провели оставшийся день и настолько увлеклись мамонтом, что легли спать только около полуночи. Именно поэтому Стейн опоздал к воскресному завтраку. Воскресный завтрак был неизменной традицией «группы со второго этажа». Во время него все студенты из группы собирались на небольшой кухоньке, завтракали, обсуждали планы на неделю, а Стейн, как староста, делал объявления по поводу разных мероприятий и учебы. И все это происходило под звуки старенького телевизора, стоящего на холодильнике. Стейн с Таймом пришли как раз тогда, когда все находившиеся на кухне, словно загипнотизированные, смотрели в «зомбоящик», по которому шел повтор фильма с каким-то всеми (кроме Стейна) любимым актером. С приходом старосты все немного оживились и вскоре забыли о «ящике».  — Стейн, почему так поздно? — раздался медовый голос Ирацибетты.  — Молчать, Бармаглотово отродье! — цыкнул на нее Стейн и, уже более громким голосом, объявил: — Сегодня мы идем поздравлять… кого?! Правильно, дети, нашу бабушку-ветерана бравной битвы! Ответ был очевиден. Через несколько дней должен быть праздник — день бравной битвы, которая состоялась за полвека до этого. За каждой группой был закреплен какой-нибудь старичок-ветеран, которого вся группа должна поздравлять из года в год и помогать по хозяйству. И если остальным группам повезло с добрыми бабушками и героями-дедушками, то группе «со второго» досталась вредная бабуля, имени которой никто не знал.  — Она сама его никому не говорит! — шепнула Соня Алисе, когда та расспрашивала о той самой бабуле. Тем временем рядом ворковали Ирацибетта и Стейн, пытающийся убедить ее в том, что больше не желает иметь с ней дело.  — Ты выглядишь таким уставшим… — заигрывала она с ним. — Хочешь, я помогу тебе расслабиться?  — Я уставший, потому что лег спать около двенадцати! — крикнул почти ей в ухо Стейн. — Мы с твоим бывшим любовником нашли общее хобби.  — Господи, вы что… ГЕИ?! — заорала девушка. Все разом обернулись на Стейна, который никак не мог понять, как связаны между собой мамонт и однополые отношения. Он так и не понял этой удивительной логики, а прозвища «голубенькие» еще несколько дней держались за Стейном и Таймом.