***
— Дженс, милый, ты серьёзно??? — глаза Дэнни округлились и заискрились радостью. Она приложила тонкие пальцы к своим губам, внимательно разглядывая в руках Дженсена сложеный вдвое лист бумаги. Документ, в котором чёрным по белому было ясно сказано: «ребята, ваша мечта исполнилась!» — это несколько лет упорной и кропотливой работы, бессонных ночей, это встречи, иногда утомительные и провальные, иногда — решающие. Это рождение новых звёзд, вулканов, идей, которые по принципу «выживает сильнейший», воплощались адским трудом, кровью и потом, и будь он неладен, тот чёртов врождённый перфекционизм, случаем воли попавший в нужные руки... В надёжные и очень талантливые. Дэнни, хрупкая, подпрыгнула от восторга и повисла на Дженсене, вжавшись в него всем телом. Радость и гордость за супруга переполнила девушку. Ещё бы... Собственный шикарный коттедж в престижном районе. И пусть весь мир подождёт. Бывали дни, когда она тайно переживала, что однажды Дженсен возьмёт, и не вернётся вечером домой, а в утренних новостях скажут "разложил себя на молекулы", и удивительнее всего то, что ни у кого, вероятно и вопросов не возникнет наподобие: "зачем?", "почему?" и т.д. Всё и так ясно. Однажды, в «дни глубокой депрессии», когда чаша весов до отказа наполнилась сомнениями, а кокон стал практически радиоактивным, Дженсен не выдержал и пустил прах своего проекта над ночным городом. Дэнни, предчувствуя землетрясение, на всякий случай отобрала все оригиналы и спрятала. Бог весть что может взбрести в голову этому созданию буквально завтра, и тогда войны точно не миновать. Всё обошлось миром. Землетрясение и на троечку не натянуло. Всё обошлось бы ещё лучше, если бы натянуло на десятку и чёртов проект развеялся прахом. Он бы остался в воздухе могильной пылью, колкими срезами в памяти, а в прошлом — всего лишь очередным удачным провалом.***
«Иногда, просыпаясь среди ночи, я встречаю Твой взгляд. И подсознательно верю, что он принадлежит именно Тебе. Не могу представить, что ты испытываешь, узнаёт ли меня твое больное сознание… Но я почему-то уверен, что узнаёт». Утро началось рано. Для Дженсена — примерно в пять. К шести часам начал ёрзать в своей кроватке малыш Остин. Сжимая в маленьких пальчиках уголок одеяла, который совсем не желал быть пожёванным, Остин проснулся. Недовольно всхлипнув, он перевернулся на животик, и через мгновение уже повис на спинке кроватки, требуя повышенного внимания к своей персоне со стороны обоих родителей. В свои десять с половиной месяцев малыш был довольно смышлёный и хитрый. Изумрудная зелень глаз, доставшаяся ему от отца, и ангельски красивое личико являлись основной тому причиной. Дэнни открыла глаза и расстроилась, когда не обнаружила рядом с собой супруга. Её рука автоматически легла на то место, где по умолчанию должен был лежать он. Но что-то засбоило в системе в это прекрасное утро и Дженсена рядом не оказалось. Озарение ударило в виски слишком яркой вспышкой, заставив её усесться в кровати и широко распахнуть глаза. «Точно, сегодня же мы переезжаем!» Сердце Дэнни ликовало! Она побежала в детскую, Остин, всхлипывая, пытался просунуть маленькую головку сквозь прутья кроватки. Но завидев маму, малыш лучезарно улыбнулся и потянул свои крохотные ручки ей навстречу. Девушка подхватила хитрого лисёнка на руки и принялась как заведённая, пританцовывать, кружиться и напевать себе под нос только что изобретённую мелодию. Дженсен позаботился о том, чтобы все вещи были перевезены в их новое гнёздышко заранее и сейчас занимался сборами только самого необходимого. Неожиданно он почувствовал нежное прикосновение к своим плечам. Любимая ласково обняла его, прижавшись сзади всем своим хрупким существом. Дженсен на секунду напрягся и тут же расслабленно улыбнулся, развернувшись к ней лицом. Это сонное чудо с распавшимися огненными локонами на плечах искренне ожидает ответной реакции. От силы секунды три… Дженсен обнимает её с нежностью и горячо целует. Для неё этот день — один из самых счастливых дней. Для него — последний.***
Машина осталась припаркованной у въезда в поместье. Именно такое определение возникает в голове при первом взгляде на строение. Поместье. Не иначе. Через весь периметр внушительных размеров территории тянется металлическая высокая изгородь, очерчивающая собой владения Эклзов. — Мне всё ещё не верится, милый! — мелодично пролепетала Дэнни, по привычке прикрыв распахнувшийся рот пальцами. Она оглядывалась, везя перед собой коляску с сыном, с восторгом охая, и не могла прийти в себя от счастья. Ей кажется, что даже воздух здесь какой-то другой: чистый, нетронутый пыльной цивилизацией. — Остин, малыш, твой отец — гений, — намеренно тихо пролепетала Дэнни, опустившись над головой сына и искоса поглядывая на Эклза. Ну конечно, он услышал — так и было задумано. Изгородь уходит в чащу живой, нетронутой зелени и скрывается из виду. К входу пролегает дорожка, вымощенная тротуарной плиткой и клинкерным кирпичом, невероятно гармонично сочетаясь с ядрёной зеленью. К западной части строения примыкает огромная, частично застеклённая терраса, в которую Дэнни влюбляется с первого взгляда и глаза её снова искрятся. Именно об этом она мечтала! Задний двор встречает семейство обилием бесконечного уюта. Ближе к входу — детская площадка, ведь в планах еще, Дженсен уверен, и другие братики-сестрички. Годика через два-три — пусть Остин подрастёт. Обойдя здание с восточной стороны, они оказываются внутри. Дэнни вновь не смогла сдержать свой восторг, её глаза засветились, а сердце разве что не пело. Дженсен до последнего дня не показывал ей результат своей работы даже на снимках. Он ждал именно этого: бешеного сердцебиения, счастливой улыбки, искусанных пальцев, вот же привычка. Оставив коляску с сыном мужу, она растворилась, будто призрак в воздухе, и вновь появилась, выглядывая из-за двери соседней комнаты. Она убегала и появлялась вновь, плавно перемещаясь, словно солнечный зайчик по просторам поместья. Которое оказалось настолько велико, что заблудиться в нём не составило бы никакой сложности. — Ди, солнышко, мне нужно отпустить ребят. Скоро вернусь, осмотритесь пока, — Дженсен собрал со стола документы и вышел на террасу, жестом поманив за собой четверых человек. Это были рабочие. — Вот, здесь и здесь, — он указал места для подписей. — Передайте Томми, что я благодарен ему за всё, и пусть выздоравливает. Нашёл время болеть… — хмыкнул, улыбнувшись, и похлопал по спине двоих ребят, которые шли по обеим сторонам от него. Наконец, все погрузились в автомобиль и покинули поместье.***
День предстоял быть жарким и утомительным. Впереди столько всего нужно успеть, подумал Дженсен. Ещё с минуту он постоял у ворот, окидывая взглядом окрестности, после чего решил вернуться на террасу. Чёртовы шестьдесят секунд перевернули мир Дженсена на сто восемьдесят градусов, поставив жирную точку невозврата в его отныне бесцельном существовании. Не будь этой запасной минуты и окажись Дженсен дома вовремя, всё бы закончилось досрочно, а история, возможно, и вовсе не началась. Несколько жизней оборвалось в одно мгновение, но, похоже, понимание этого ещё не достигло сознания Эклза. Его отбросило ударной волной метров на пятнадцать, а в след рванули тысячи и тысячи осколков, больно впившись в кожу. Инстинктивно Дженсен успевает укрыть лицо, плотно прижав к нему обе руки и закрывшись. И только сейчас он всё понимает. Когда горло охватывает адское пламя и, похоже, добирается до лёгких, когда спиной чувствует острое ребро бордюра, об которое едва не переламывает позвоночник. Дженсен падает на спину и задыхается от боли, из горла кровавым месивом вырываются ошмётки отмершей обожжённой ткани. «…Господи… Нет…» Сердце сдавливается будто жгутом, озверевшие языки пламени пожирают без разбора всё, к чему прикасаются. Слышатся голоса, обрывки вопросов доносятся, будто кто-то кричит из противоположного конца туннеля, сбивчиво и приглушённо. Кто-то пытается вызвать пожарных и скорую, кто-то силится оттащить подальше, а другие ставшие невольными зрителями чужой трагедии просто стоят, разинув рты. Люди, откуда только они взялись, мельтешат вокруг, без суда и следствия выдвигая массу версий причины происходящего. Наконец, послышалось вдалеке завывание сирен. Дженсена начинает бить судорожный озноб, из глаз катятся крупными градинами слёзы, но он смотрит вперёд, не моргая, и надеется, что каждый следующий вдох станет последним. Осознание подступает к горлу саднящим комом. Крыльев больше нет. Обугленные и выдранные с корнем, навсегда они останутся здесь — в этом роковом дне, унёсшем жизни самых дорогих людей. Страшно. Нечеловечески больно. Дженсен пробует подняться, вскарабкивается по решётчатому ограждению. Спина взрывается адской болью, устоять не получается и он пробует снова. Успешно. Кто-то хватает его за руку, не позволяя приблизиться к месту пожара. А он впивается когтями прямо в грудь бедолаге, отшвыривая его в сторону, и ступает в стремительно густеющий дым. — Дэнни!!! — Попытка закричать оказывается неудачной, но остановиться он не в состоянии, даже несмотря на грубые старания пожарных оттащить его от пылающего особняка. — Сынок… — Не верит. — Соболезную, мистер Эклз, вам туда нельзя. — Человек в пожарной форме материализовался перед Дженсеном прямо из густого дыма, но тот не послушал снова. Ударил прямо в лицо. Неосознанно, призрачно, как будто в бреду. — Там… мой сын, — задыхаясь, произносит он. Голос Дженсена окончательно сорван: низкий, хриплый, незнакомый, неузнаваемый. Горло сильно кровоточит. Он и сам прекрасно понимает, что у его надежды шансов на существование быть не может, но всё равно пытается сделать ещё несколько шагов навстречу своей семье. Дым разъедает глаза, Дженсену кажется, что он вот-вот ослепнет. Ноги подгибаются, и он падает на колени, чувствуя подкатывающую тошноту. Сдерживаться бесполезно, его выворачивает желчью, слезами и кровью с такой силой, что кажется, будто несчастный желудок припечатывается к позвоночнику. Кто-то накрывает его одеялом, спасая от едкого газа, мокрым, тяжёлым, заставляя ослабевшее тело прогнуться сильнее. Чувство несоизмеримой утраты заставляет искалеченный разум молить о смерти. Сердце Дженсена проклинает его за то, что он выжил. Всё, чем он жил, что возводил усердно и кропотливо долгие-долгие годы, чему посвятил себя — потерял. Сегодня. Сейчас. Навсегда. «Теперь уже ничего не исправить и не вымолить прощенья!» «Прощенье…» Дженсен задыхается этой мыслью. «Вина…» Трагедия, свидетелем которой он стал, навечно запечатывает в нём это чувство. Вырезает тупым лезвием в сердце и воспротивиться ему невозможно. Кто-то приближается. Сквозь дымовую завесу и пелену ядовитых слёз Дженсен не может различить, кто именно. Человек? Нет, Смерть? Пускай. Внутреннее чутьё подсказывает Дженсену довериться незнакомцу — на бесполезное сопротивление в нём не осталось ни капли сил. Парень с особой лаской притрагивается к открытым ранам на его спине, где раньше были крылья. Будто пробует на ощупь, зыбко веруя в то, что когда-то давно Дженсен действительно был крылат. В прошлой жизни или параллельной реальности, неважно где. — Тише, тише, вот так. — Мужчина сбрасывает ненужное одеяло с плеч, и выводит полуживого и побелевшего на воздух. Голова делается неподъёмной и грузно опускается к груди, изо рта сочится тонкой струйкой багровая жидкость, стекая по подбородку. Дженсен становится прозрачным и лёгким, будто призрак. Как если бы жизни в его теле вовсе никогда и не было. Странное ощущение моментально закрадывается под кожу незнакомцу, липкое, и на редкость неуместное. Парня не хочется отпускать ни в какую. Хочется задержаться глазами на его красивом лице подольше. Дженсен тает на глазах. Умирает. Но ослеплённому сознанию попробуй докажи сейчас, что не время и уж тем более не место для подобного сумасбродства. Какая-то дьявольщина оказалась способной взвести невинного прохожего в ранг почётного вип-гостя чужой преисподней, услужливо предоставив билет только в один конец. Задумываться о последствиях примерно так же бессмысленно, как и заставлять себя прекратить пялиться голодным взглядом в терзающую красоту. Хищные парамедики успевают ловко выхватить Дженсена из рук мужчины, хладнокровно прижав к его лицу кислородную маску. На смену уютным прикосновениям, в которых Дженсен на секунду возымел слабость забыться, теперь пришли до автоматизма выверенные движения санитаров. Отводить взгляд страшно. Кажется, что Дженсен растворится, исчезнет и навечно останется в памяти бестелесным духом. Это слишком неправильно и сложно… Проклиная всё на свете, мужчина проскальзывает вслед за шлейфом своего «призрака» и запрыгивает в почти закрывшуюся дверцу «скорой помощи». Успел. Остальное неважно.