***
С доктором Андерсеном Джаред знаком не был. Дабы не опоздать он решает явиться на полчаса раньше назначенного времени. По пути в больницу тщетно напрягает память, пытаясь припомнить владельца голоса из телефона, однако прошедшая ночь любые попытки на корню обрывает. Человек, с которым Джареду предстояла встреча, оказывается весьма почтенных внешности и возраста. Как дорогой магазин с редкими и изысканными товарами, доктор излучает утончённость и благородство. Джаред приятно удивлён, но в то же время искренне жалеет о том, что не нацепил галстук и вышколенные до блеска туфли. А доктор ли он вообще? Эта шальная мысль быстро промелькнула в его голове, утянув с собой и другие, когда мужчина, наконец, заговорил: — Мистер Падалеки! — доктор кивает, протягивая руку Джареду. — Доктор Андерсен? — неуверенно переспрашивает тот, крепко пожимая руку с красивым перстнем. Доктор снова улыбчиво кивает. — Я прибыл из Ванкувера по требованию следственных органов, которые занимаются расследованием дела полугодовой давности. Личный психолог мистера Эклза. — У Андерсена профессионально-размеренный низкий тон голоса, который в совокупности с его внешностью идеально завершает образ. Джаред внимательно слушает. О расследовании он знает как никто, когда-то был участником его в лице свидетеля и одновременно подозреваемого. Парня оправдали другие свидетели, а также полное отсутствие мотива. Поэтому с чистой совестью его отпустили, позволив и дальше спокойно выедать себе мозг мыслями о человеке, к которому было запрещено приближаться менее чем на двадцать метров. Это было крайне несправедливо по отношению к Джареду, ведь, по сути, это он спас Дженсена в тот день. Но у людей из «высшего общества», видимо, какие-то свои законы и правила на этот счёт. И Джаред смирился. Он только сейчас замечает на себе выжидающий взгляд доктора и понимает, что задумался не в самый подходящий момент. — Что связывает вас с моим пациентом? — спрашивает психолог. Этот вопрос буквально загоняет Джареда в ступор. «Моим»… — Неслыханно! Почему же раньше не вспомнил он о «своём пациенте» и не явил сюда своё величество? Но тут же Джаред осёкся, разумно предположив, что раньше его помощь Дженсену пригодилась бы вряд ли. — Лишь тот случай пятимесячной давности, — что составляет процентов сорок всей правды. Остальные шестьдесят Джаред решает на всякий случай оставить в секрете. — Вы уверенны, что это всё? — Джаред нагревается изнутри. Непонятно откуда взявшаяся ярость постепенно закипает в нём. Голос Андерсена завораживает и злит одновременно. — Полагаю, не имеет смысла что-либо от вас скрывать, доктор. Так что да, — это всё. — Он подаётся слегка вперед, ёрзая в неудобном кресле. — Вы знаете, даже мать родная позвонила в больницу от силы раза три, чтобы поинтересоваться здоровьем сына. От вас же звонки поступали с завидной частотой и регулярностью. Так что, думаю, вы понимаете, от чего ваш ответ вводит меня в заблуждение. — Вот те на, откуда такие подробности? Тон доктора внезапно меняется, опускаясь до баса: — советую не лгать мне. Для вашего же блага. Запах железа врывается в раскалившуюся до бела атмосферу. Ржавого, свалочного. Джаред практически чувствует его вкус у себя во рту. Им пропитывается голос, взгляд, манеры — всё, только что казавшееся ему таким изысканным и утончённым. В глубине души Джаред уже ненавидит доктора — ожидание, надежда и любовь закалили в нём непревзойдённый дух собственника, и он свято верует в то, что Дженсен принадлежит лишь ему одному. Джаред невооружённым глазом видит в Андерсене угрозу потерять своё сокровище. — В моих словах нет ни капли лжи, — удивительно спокойным тоном продолжает он, еле сдерживая своего внутреннего цербера. — И, доктор, мне всё еще не ясна цель моего визита сюда. Я что, снова на допросе? — Джаред хмыкает и продолжает сухо: — вы не имеете права… — Мистер Эклз серьёзно болен. — Цербер падает замертво. Джаред холодеет, покрываясь инеем. — Что с ним? — спрашивает он бесцветно. Внутри сжимается каждая клеточка, Джаред думает, что умрёт, если сейчас же не получит ответ. Любой. — Диагноз верен процентов на девяносто. Но тем не менее, дальнейший курс реабилитации и последующей диагностики Дженсен будет проходить в Ванкувере. Предлагаю вернуться к первоначальному вопросу, мистер Падалеки: что связывает вас с моим пациентом? — Джаред игнорирует. Он встаёт со своего кресла, подходит к окну и с глухим стуком утыкается лбом в холодное стекло. Андерсен следит взглядом за его движениями, которые и становятся самым красноречивым ответом. Он понимает всё без слов, мгновенно: по шагам, тихим и невесомым, по до боли впившимся в подоконник пальцам, по взгляду, который скрывают опущенные ресницы, по отсутствующему дыханию — Дженсен для него всё. Психолога с многолетним опытом Джареду удаётся убедить в своих чувствах всего за несколько секунд. Андерсен моментально сумел прочувствовать его. Ведь сам только что собственноручно вонзил ему в сердце ржавый кусок арматуры, провернул на триста шестьдесят и вытащил обратно. Лицо его при этом практически ничего не выражало. Доктора — ужасно талантливые актёры, подумал Джаред, если им удаётся с подобным равнодушием сообщать сокрушительные вести родным и близким своих пациентов. — Насколько всё серьёзно, доктор? — ещё более севшим голосом продолжает Джаред. После короткой паузы доктор недоверчиво спрашивает: — Насколько я могу доверять вам, мистер Падалеки? Разглашать подобную информацию посторонним запрещено врачебной этикой. — Джаред не хочет слушать ни о какой этике: — По вашим словам, информация пока неофициальная и нигде незадокументированная, это значит, что её разглашение не может повлечь за собой никакой ответственности. Разве я неправ? — Вы нравитесь мне, мистер Падалеки! — наигранно произносит доктор, улавливая отчаянье и азарт, переполняющие Джареда. Похоже, тот готов продать душу этому человеку ради информации. Доктор невыносимо тянет время. На кой чёрт он это делает, думает Джаред, изучая морщинки на дёргающихся желваках Андерсена. С обречённым видом он проходит обратно к своему креслу и грохается в него, практически не чувствуя себя живым. Доктор как будто видит Джареда насквозь. И ждёт, пока в нём, наконец, утихнет всплеск нахлынувших эмоций, которые, как он считает, являются главнейшим блокатором для объективного восприятия тяжёлых вестей. — Дженсен перестал признавать себя, — начинает доктор Андерсен. — Что вы хотите этим сказать? — Диссоциативное расстройство идентичности. Когда-нибудь слышали о таком? Джаред отрешённо сверлит взглядом угол стола и еле заметно качает головой. — Нет. — Иными словами: раздвоение личности, думаю, всё же слышали. Случай, что произошёл с ним полгода назад, оставил неизгладимый отпечаток в сознании, тем самым вызвав расщепление личности. С момента пробуждения Дженсену всё ещё не удаётся прийти в себя. Всё это время его сознанием управляет чужая альтернативная личность. Не исключено, что их может быть несколько. Джаред забывает делать вдохи, а доктор хладнокровно продолжает: — мистер Эклз будет переведён в частную клинику в Ванкувере, где будет находиться под круглосуточным наблюдением самых квалифицированных специалистов. Мистер Падалеки, вы в порядке? — спрашивает Андерсен, замечая, бледнеющего Джареда. Но тот лишь неопределенно кивает, пропустив вопрос мимо ушей. Доктор заботливо протягивает ему стакан с водой. В порядке Джаред, конечно же, не был. — Это поддаётся лечению? — Если наши предположения верны, то единственным лечением может являться лишь облегчение симптомов. Андерсен проникается жалостью к Джареду, и от этого становится только хуже. Падалеки делает глоток и чувствует как в груди расползается по рёбрам холод. — Что за симптомы? — спрашивает он. — Их множество. В зависимости от степени тяжести, могут возникать самые разные и непредсказуемые состояния: спонтанные депрессии, тревога, перепады настроения, суицидальные наклонности… — Достаточно, хватит. — Джаред топит лицо в своих широких ладонях и несколько секунд молчит. Никак его сердце не может принять действительность. Отторгает её и боится. — В день, когда Дженсен очнулся, он сумел вспомнить меня и назвал по имени. — О чём вы? — удивляется Андерсен. — Не знаю. Думал, вы мне объясните. Глаза доктора заискрились неподдельным азартом, а мысли в его голове зашевелились ещё активнее, добавляя всё новые и новые звенья в цепочку необходимой для постановки диагноза информации. — Это очень важно, спасибо, мистер Падалеки. Над этим определённо стоит подумать, — он делает несколько пометок в своём блокноте и молниеносно переводит тему в иное русло: — Вылет назначен на полдень. Машина уже ожидает у выхода, у вас есть время чтобы попрощаться. Если желаете. Последняя фраза доктора так и осталась в стенах душного кабинета, адресатом своим неуслышанная. Каждая секунда на счету, Джаред больше не может медлить, шок охватывает его, всё это не должно быть правдой. Не Дженсен — Джаред сходит с ума, столбенея от бессилия и невозможности изменить ход событий. Чем ближе подходит Джаред к палате Дженсена, тем сильнее колотит его неизбежность. Андерсен сказал «попрощаться» — имел ли он ввиду, что Дженсен так и проведёт остаток своей жизни в психушке, или же для него ещё есть надежда? — Привет. — Привет. Мы знакомы? — Дженсен не выглядит больным совершенно. Взгляд его уставший. Падалеки растворяется в нём и не хочет думать о той Чёрной дыре, в которую его засасывает страх расставания с Дженсеном. О будущем своём думать тоже не хочет, попросту потому, что не видит его без Дженсена, но знает, что оно таковым вопреки всему станет. — Моё имя Джаред, — отвечает он, проглатывая комок боли и лицо его вмиг искажает обречённая улыбка. Дженсен косится вправо затем снова на Джареда, и только сейчас Падалеки осознаёт, что в палате они не одни. — Нам пора, мистер Эклз, — раздаётся тихий мужской голос справа от Джареда. Он оборачивается и видит незнакомца в накинутом на плечи белом халате. — Идёмте. Дженсен медлит, не шевелится и не сводит глаз с лица Падалеки. Джаред почти физически ощущает пронизывающий до костей взгляд парня. Незнакомый силуэт в белом халате подкрадывается настолько незаметно, что Дженсен вздрагивает всем телом, когда тот берёт его руку в свою. Незнакомец, естественно, делает это не нарочно, но по-видимому слова до Дженсена сейчас долетают не особо охотно. — Мистер Эклз, вы слышите меня? — Дженсен кивает и уже более осознанно глядит на Джареда: — Простите, не помню вас, — будто очнувшись, проговаривает он, затем медленно разворачивается и следует по коридору вдоль за своим спутником. Джаред такую реальность принимать отказывается, гонит её прочь от себя, но она вновь возвращается всё дальше и дальше удаляющимся силуэтом. Это — не Дженсен исчезает из его жизни, это — его жизнь постепенно меняет насыщенность, окрашиваясь серым как дым цветом.Глава 4. Моё имя Джаред
3 января 2017 г. в 19:31
Следующие несколько дней к палате Дженсена посетителей не подпускают. Расследование дела полугодовой давности было возобновлено и ведётся с особым пристрастием. Полицейские в штатском, шныряющие вокруг Дженсена следователи, стайки репортёров (бога ради, что они здесь забыли?!) со своими верными операторами, охрана… Охрана?! Видимо, Дженсен Эклз — действительно влиятельная личность в обществе, почему Джаред ни разу не слышал о нём раньше? Благо Падалеки давным давно оставили в покое после многочисленных вызовов и допросов. Однако это не идёт ему на пользу абсолютно, но лишь сильнее вызывает дичайшее желание поскорее разобраться в происходящем. В который раз он ловит себя на мысли, что безумно скучает по Дженсену. Намного сильнее, чем раньше. Если всё, что происходило до этого ещё можно было назвать ожиданием, то сейчас Падалеки скучает. Настолько сильно, что из воспоминаний и мыслей о Дженсене его приходится вытаскивать буквально силком, как замёрзшего котёнка из колодца. Чертовски сложное чувство, которое любовью назвать язык не повернётся — химическое притяжение к человеку, о котором Джаред практически ничего не знает, но не понимает, как без него дышать.
— Джей, ты посмотри, какой "бомонд" вертится вокруг него. Держу пари, в прошлом был тот ещё мажор, — Стив принимается обрисовывать мизинцем полукруги вокруг своего стакана и не видит как от его слов Падалеки всего передёргивает.
— Своего прошлого он давно лишился. Как ты вообще можешь так легко говорить об этом? — он вливает в себя новую порцию янтарного напитка.
— Всего лишь рассуждаю... Красавчик, не поспоришь, ещё и богатенький судя по всему, — Стив наиграно вильнул головой, — а что под всей этой оболочкой, ты и понятия не имеешь. Поиграться и бросить не прокатит, как было с большинством твоих неудачных интриг, согласись...
Это слишком. Стив перегибает палку. Вечер испорчен, Джаред обижен и зол, и остаток дня не разговаривает с ним, всё глубже и глубже погружаясь в свой колодец. Но в одном друг прав: неудачных интриг накопилось предостаточно. Падалеки никогда не был легкодоступной мишенью, он любит проверять и всячески манипулировать своим партнером, тем самым, как он полагает, укрепляя привязанность. Молодые люди, отвечающие предпочтениям Джареда оказываются чертовски падки на его смазливое лицо и волшебные впадинки на щеках, чем как хомутом он нагло пользуется при любом удобном случае. Не многим жертвам подобных проверок счастливилось узреть нечто посильнее порочной привязанности — с завидной редкостью из закромов своего словарного запаса Падалеки великодушно доставал "любимый".
Как и ожидалось, домой пришлось возвращаться далеко за полночь. Четвёртые сутки подряд Нью-Йорк заваливает белым покрывалом снега, и мягкой, но скрипучей поступью приближается две тысячи восьмой год.
Вдруг откуда-то из-за пазухи раздаётся мелодичный рингтон телефона, который Джаред предсказуемо игнорирует, предполагая, что это Стив пытается запоздало извиниться. Сигнал становится навязчивым и Джаред не выдерживает. К своему удивлению он видит, что номер не опознан.
— Слушаю, — промямлил он, остановившись. Под широкой неоновой вывеской клуба искрятся задорные снежинки.
— Доброй ночи, мистер Падалеки! Простите за поздний звонок. С вами говорит доктор Андерсен. Нам необходимо встретиться завтра в девять утра в больнице Сант-Айз, постарайтесь ничего на это время не планировать. Разговор не телефонный, явиться нужно в обязательном порядке, — электрический голос в телефоне прозвучал, будто приказ. Какого чёрта?!
— В чём, собственно, проблема, доктор? — сдержанно интересуется Джаред.
— Разговор не телефонный, — повторяют в трубке, — ещё раз извините. До встречи.
Джаред молчит, продолжая буравить взглядом экран мобильника, затем отключает его, так ничего и не ответив. К ночным звонкам он давно привык, однако в этот раз какое-то невиданное существо неприятно скребётся в душе маленькими коготками. Что-то случилось? С Дженсеном? Больше нет веских причин тревожить его в ночной час. Джаред занервничал, до дома минут двадцать ковылять трезвым шагом. Учитывая градус выпитого и сугробы под ногами, минуты с лёгкостью могут перерасти в года. Но как бы ни было Джареду страшно или волнительно, секунды быстрее тикать не заставишь, домой он всё же доплёлся и бухнулся в кровать, едва переступил порог. За ночь его мысли сыграли с ним злую шутку превратившись в одно огромное месиво, и тяжеленной глыбой бултыхались в его голове почти всю ночь.