stars

она говорит тихо, но четко; леопольдский акцент — рычащая «р» в середине слов, размеренный темп, хрипотца в голосе. если он приходит к ней, то это обязательно около пяти утра: когда она уж встала, а он еще не ложился. если он приходит к ней — обязательно с чем-то в руках: кисточка, сладость, новая краска; кстати, у них в крови одна краска на двоих; этого никто никогда не произносит вслух, но вот он про себя так смущенно думает. члены «адского отряда» связаны между собой; как именно — никто никогда не говорил, и поэтому можно позволить себе предположить, что с ней у них — одна краска по жилам. если он приходит к ней, а она принимает его — значит, им это обязательно нужно. разговоры ни к чему не приводят, никто здесь не дает советов, никто не отвечает на вопросы, никто не делится мудростью. — «армор», все-таки, слишком тяжело для тебя, — выдох с улыбкой. — тем не менее, я способна нести эту фамилию гордо и на расправленных плечах, — смешок в ответ. они говорят много и долго, обо всем и обо всех подряд; потому что, на самом деле, так они себя чувствуют лучше.

-

она приходит к нему ночью или когда просто захочется; она ложится под его бок, он перехватывает ее запястья, а потом притягивает к себе, к самой груди; а туда он подпускает не всех. ей нужны касания, ему нужно кого-то держать; они связаны теплым каренским ветром и звездным небом. у нее в волосах есть то, что он хотел бы забрать и положить в шкатулку на тумбочке, закрыть на ключ, никому не отдавать. у него в глазах — тусклые звезды, и она хотела бы их зажечь. они молчат; понимают без слов или не понимают, а просто молчат и знают что-то; он обнимает ее, она обнимает его. — жан, — шепот в ключицу. — шелия, не сейчас, — выдох в рыжую макушку. они так лежат обычно долго, молча забывая обо всех и обо всем; на самом деле, так они чувствуют себя лучше.

-

и никто не вправе их судить.