***
— Разреши мне показать тебе настоящие чувства, Тэхён-а, разреши полюбить тебя сегодня. Я закусываю губу, тяжело дышу и понимаю, что обратной дороги нет. Да и кого я обманываю, я сам до ужаса хочу этого. Я хочу наконец почувствовать искренние чувства по отношению к себе. Хочу любить и быть любимым. И пусть всего на одну ночь, но зато с кем. С Чонгуком. Я сам притягиваю Чонгука за шею и вовлекаю в поцелуй, потому что сил больше нет, а старший подхватывает меня под попу и усаживает на свои колени. Давно бы так — гораздо удобнее. — Я буду любить тебя сегодня ночью. Чёрт, кому я вру, я буду любить тебя каждый день, Тэхён-и, каждую секунду. Чонгук снова покрывает мучительными поцелуями мою шею. Я прикрываю глаза и отдаюсь полностью в руки Чонгука. Старший осторожно оглаживает ладонями моё тело, будто бы боится причинить мне боль, продолжает чувственно целовать, а затем я ощущаю, как он не спеша проникает ладонями под боксеры и как сжимает мои ягодицы. Я настолько сильно увлекаюсь его губами, продолжая отвечать на поцелуй, что не замечаю, как оказываюсь лежащим спиной на постели. Чонгук ненадолго отстраняется, поглядывает в мои глаза и стягивает с меня все ненужные вещи. Я совершенно нагой перед ним сейчас. До ужаса стыдно. Я прикрываю руками своё достоинство, постоянно облизываю губы, а Чонгук присаживается около моих ног на колени и укладывает на них ладони. — Не бойся открыться мне, малыш, — говорит тихо и спокойно старший. Я послушно развожу ноги в стороны, поворачиваю голову вправо и стараюсь спрятать своё покрасневшее лицо в изгибе локтя. Чонгук нежно ведёт кончиками пальцев по моему животу, опускаясь к паховой зоне, а затем укладывает ладонь на мой возбуждённый член и смыкает на нём пальцы, ведя ими вверх, от основания к головке. Я всхлипываю от внезапно приятных ощущений, запрокидываю голову назад, Чон придвигается ближе ко мне, а затем подаётся вперёд и начинает ласкать языком мою головку. У меня сбивается дыхание, сердце ходит ходуном, и в голове словно липкая каша вместо мозгов. Чонгук лижет головку по кругу, играется языком с щёлочкой, уздечкой, а затем проводит языком по всей длине и помогает себе рукой. Я сейчас понимаю, что ещё никогда не получал подобных ласк от другого человека, никогда ещё мне не делали так хорошо, так волшебно. Чонгук стал первым человеком, который подарил мне настоящую ласку, нежность и любовь. Иногда я задумываюсь, что же будет, когда моя жизнь сложится иначе, и мне придётся расстаться с Чонгуком, что тогда будет? Я правда боюсь об этом думать, потому что для меня сейчас потерять хёна — это смерть. Я слишком привязан к нему, я слишком его… люблю. Люблю всем сердцем, душой, телом. Он ни с кем не сравнится, он самый лучший в моей жизни. Чонгук всегда был внимателен ко мне, даже сейчас, когда дарует мне неземные ласки, он думает обо мне, а не о своём удовлетворении. Какой же он замечательный! Старший окончательно выбивает из моих лёгких кислород, когда заглатывает по самое основание, когда двигает головой активнее и при этом причмокивает. У меня поджимаются пальцы на ногах, состояние на грани потери сознания, а голова идёт кругом. Но Чонгук отстраняется от меня и подает голос. — Посмотри на меня, Тэхён-и. Я опускаю голову вниз и наблюдаю за тем, как Чонгук ласковыми пальцами касается внутренней стороны бедра, ведёт то вверх, то вниз, затем снова подаётся вперёд и целует нежную кожу. Табун мурашек пробежался по всему телу, а Чон не прекращает своих мучительных ласк, уже прикасаясь горячими губами к промежности. Он слегка приподнимает мои ноги так, что колени почти упираются в живот, ухмыляется, когда видит на моём лице смущение и непонимание, а затем кончиком языка облизывает свою нижнюю губу и касается меня там. Он ласкает языком мой сфинктер, водит по кругу, иногда чмокает губами, а иногда проникает языком в горячее нутро и буквально трахает меня им. Для меня это в новинку, столько ощущений и эмоций, что я не выдерживаю и начинаю громко выстанывать имя Чонгука. Мне так хорошо, что хочется, чтобы это продолжалось вечно. Я теряю ощущение реальности происходящего, совершенно не осознавая, что сейчас происходит. Просто отдаюсь страсти и уплываю в сладостную негу. Чонгук уже давно перестал мучить меня, теперь вовсю подготавливает для себя, разрабатывая сфинктер. Я чувствую в себе два пальца, как они там всё мягко оглаживают, как проникают осторожно, слегка надавливают и массируют. Я сейчас будто в полуобморочном состоянии, и всё, что меня спасает, — это рука Чонгука на моей пояснице и его горячие губы на спине. Оказывается, я уже давно в коленно-локтевой, Чонгук пристраивается ко мне сзади, а затем… Всё тело будто бы пронзает током от ощущений. Чонгук входит в меня полностью, протяжно стонет над моим ухом, а затем начинает двигаться внутри меня, каждый раз углубляя толчки. Не передать всего того, что я испытывал в тот момент. Могу сказать лишь то, что это был самый лучший секс в моей жизни, лучшее занятие любовью. Те случаи в борделе даже сексом не назовёшь, простой, дешёвый, животный трах, ебля. Там нет понятий «партнеры», «взаимное удовольствие», «чувства», есть только «использование», «издевательства». А Чонгук… Господи, иногда мне кажется, что я не заслужил этого чуткого, замечательного и прекрасного человека, ибо я такой прогнивший, испорченный и… Я дешёвка. Но во мне ещё осталось одно человеческое чувство — я умею любить. Я люблю Чонгука, безумно люблю, будто потерялся в этом человеке. И вот сейчас чувствовать такую же отдачу от него — блаженство. — Тэхён-и, пообещай мне кое-что. Чонгук шепчет мне это на ушко и замедляет свои толчки, теперь лениво входя в меня на середину длины. Я улыбаюсь уголками губ, поворачиваю слегка голову влево, чтобы увидеть лицо старшего, и отвечаю ему: — Я слушаю тебя, хён. — Когда ты станешь популярным певцом, и я больше не буду тебе нужен, пообещай мне, что мы не прекратим общение. Пообещай, что останешься моим другом… — Что? Что ты такое несёшь, хён? — я перебиваю Чонгука и вопросительно смотрю прямо в глаза, но он продолжает дальше. — Просто… Просто сделай, как я прошу тебя, малыш. Я понимаю, что совсем скоро я буду не нужен, ведь я просто твой… спонсор. И тут обида резанула по сердцу. Я отстраняюсь от хёна, утыкаюсь лицом в подушку и натягиваю на себя одеяло с головой. Ничего не вижу — перед глазами будто пелена, а слезинки одна за другой начинают капать из глаз. Я не обижен, нет, я просто разочарован. Неужели я для него нечто вроде игрушки? Да нет же! Я чувствовал, что его тянет ко мне, все эти взгляды, прикосновения, а теперь… Чонгук неожиданно наваливается на меня и стягивает одеяло с лица, чмокая в щёку. — Ну чего ты? Тэхён-и? Я продолжаю молчать, всем своим видом показывая, что обиделся. Наверное, я сейчас слишком по-детски поступаю, но ведь так и есть — я не совсем взрослый, я тоже хочу обидеться и почувствовать, что я нужен. — Ты обиделся, что ли, малыш? Боже, он так переживает, это слышно по его голосу, он взволнованно смотрит на меня, а я, насупившись, выдавливаю из себя тихое: — Мне нужно побыть одному, хён. Чонгук улыбается уголками губ, чмокает меня в кончик носа и оставляет в комнате совершенно одного. Злого, обиженного и одинокого. Будто бы Чонгук навсегда ушёл от меня, а на деле — всего лишь в свою комнату. Я тяжело вздыхаю, вновь закутываюсь в одеяло и прикрываю глаза, потому что сон берёт своё, и уже спустя пятнадцать минут я проваливаюсь в царство Морфея.***
Какие-то странные ощущения заставляют меня проснуться, но не до конца. Находясь в полудрёме, я понимаю, что меня кто-то несёт на руках, скорее всего, Чонгук перетаскивает меня к себе в спальню, а затем я спиной ощущаю мягкую поверхность. Мужчина ложится рядом со мной, а я не могу понять, что не так. Рядом лежит, как я думал, Чонгук, обнимает меня, поглаживает мои бёдра, а затем приближается к лицу. Резкий запах сигарет приводит меня в чувство. Это не Чонгук… Это… — Юнги-хён, что ты дел… Договорить мне не дают, потому что Юнги затыкает меня поцелуем, а ладонями сжимает мои ягодицы. Я ведь всё ещё голый с тех самых пор, как Чонгук покинул мою комнату, а теперь… Юнги наглым образом рукой ведёт вниз, крепче прижимает меня к себе, продолжая целовать, несмотря на моё сопротивление, и пальцем скользит к промежности, а уже затем проникает им прямо в сфинктер. Я пытаюсь вырваться, но старший крепко держит меня, продолжая посасывать мои губы и кусать их. От Юнги разит алкоголем, и это ещё сильнее раздражает меня. Надо попробовать закричать, Чонгук же в доме, наверняка просто занят, а Юнги воспользовался ситуацией и… — Ах ты ж, сука. Я отчётливо слышу голос приближающегося к нам Чонгука, ощущаю, как Юнги отстраняют от меня и вижу, как Чонгук со всей силы бьёт Юнги по лицу. Старший оседает на пол, громко матерится, а Чонгук сжимает кулаки, тяжело дышит и видно, как он сдерживает себя. Я впервые видел его таким. На мгновение подумал, что он растерзает Юнги, и, кажется, это могло случиться, если бы Юнги-хён сам не покинул наш дом. Как только старший исчез, Чонгук приблизился ко мне и прижал к своей груди, поглаживая по голове. Не знаю, откуда взялась истерика, но я начал плакать как сумасшедший. Хлюпал носом, лицо ужасно покраснело, слёзы лились ручьём, а Чон продолжал меня обнимать, целовал в макушку, в висок, в кончик носа, а мне от этого хотелось ещё сильнее плакать. — Мой маленький, успокойся. Он поглаживает меня по спине, а я не прекращаю плакать, цепляюсь пальцами за его рубашку на спине, комкаю её и утыкаюсь лбом в его широкую грудь. — Ч-Чони-х-хё-о-он… Ч-Чонг-гук-ки-и… Я чувствую, как старший начинает меня раскачивать несильно из стороны в сторону, будто убаюкивает. Я даже начинаю успокаиваться, потому что слышу, как Чонгук мурлычет себе под нос какую-то детскую песенку. Голос такой красивый, когда старший поёт, что я даже забываю о том, что до этого истерил. Я отстраняюсь от него, удивлённо смотрю и еле заметно улыбаюсь уголками губ. Хён одаривает меня ответной улыбкой, снова придвигается ко мне и целует в кончик носа. Мы так и засыпаем в гостиной в объятиях друг друга. Я крепче жался к нему, а Чон зарывался носом в мои волосы и умиротворённо, прикрыв глаза, спал. Спокойствие. Так замечательно.***
***
***
Вообще это удивительно, но проходит полгода. Целых полгода жизни с Чонгуком под одной крышей. И надо отдать должное старшему — за это время у меня было огромное количество выступлений, и мое имя было на слуху в определённых кругах представительных особ. Меня всё чаще стали звать выступать в дорогих ресторанах, и Чонгук, несмотря на свой загруженный рабочий день, постоянно присутствовал и разглядывал меня. Это было удивительно на самом деле. Все свои песни я посвящал только ему, а Чон светился от счастья. Мы также помирились с Юнги, потому что, проанализировав ситуацию, пришли к выводу, что Юнги был пьян и попросту не соображал, что творил. Поэтому он усердно помогал мне сочинять музыку, иногда подсказывал слова, и я был поистине счастлив. Но есть одно но. У нас с Чонгуком совершенно не оставалось времени, чтобы побыть наедине. Максимум, что между нами было за всё это время, это взаимная дрочка. Хотя пару раз я расслаблял Чонгука своим ртом, но… Дальше дело не заходило. Чонгук вечно отнекивался, что сильно устаёт на работе и что у него вряд ли будут силы на игры со мной. А мне до ужаса хотелось побыть с Чонгуком, почувствовать его прикосновения в особо интимных местах. За это время я немного осмелел по отношению к старшему, думаю, вся проблема в возрасте. Мне скоро девятнадцать — гормоны плещут через край, а Чонгук прагматичный идиот, раз постоянно отказывает мне. На часах пять часов утра, а мне не спится, всю ночь думал, да и не мог спокойно уснуть, когда весь такой горячий Чон Чонгук спит рядом со мной. Я не знаю, откуда такая сексуальная активность и почему мне хочется хёна, быть может, из-за напряжённых концертов, либо… простой недотрах. Я правда запутался, без понятия, что сейчас творится в моей голове. Однако кое-что я всё-таки задумал. Осторожно отодвигаю одеяло, полностью раскрывая Чонгука, радуюсь тому, что старший спит голышом, да ещё и в такой интересной позе. Устраиваюсь у него между ног, наклоняюсь и провожу ладонью по ещё вялому члену. Пара движений, и мой хён уже возбуждён. Прикусываю губу, потому что нет сил противиться своим желаниям. Раскрываю ротик, облизываю язычком красноватую головку, затем посасываю её и веду кончиком языка по кругу. Втягиваю щёки и стараюсь глубже насадиться на орган старшего. Чувствую, как Чонгук немного начинает ворочаться, но не просыпается. Он так крепко спит, что по ночам я могу делать всё, что захочу, и не только с ним. Как-то скучной ночью я попытался поиграть с собой, потому что дурацкое напряжение в паху не сходило, а Чон пришёл с работы очень уставший. Я думал, что Гук обязательно застанет меня с поличным, но всё прошло гладко. С тех самых пор рука стала моим верным спутником, а Гук отодвинулся на второй план. Сегодня ночью я тоже успел кое-что проделать с собой. Ощущения, к сожалению, не такие, как при занятии любовью с Чонгуком, но приходится довольствоваться малым. Так как я уже готов в полном смысле этого слова, я седлаю бёдра старшего, одну руку завожу себе за спину, а затем направляю орган хёна себе в попку и насаживаюсь до упора. Опираюсь ладонями о его накаченную грудь и начинаю фрикции. Не спеша двигаю бёдрами навстречу, закидываю голову и наслаждаюсь прекрасным чувством вседозволенности. Начинаю ухмыляться, потому что отчётливо понимаю, что Чонгук просыпается и неосознанно издаёт полустон. Перехожу на более быстрый темп, уже почти прыгая на члене хёна, а затем ощущаю горячие ладони на своей талии. — Малыш, какого черта ты творишь? У меня скоро встреча с Юнги, и вообще мне надо на работу. Агрх… Твою ма-а-а-ать… Ну, конечно, Чонгук-и, так я тебя и отпущу. Лишь сильнее насаживаюсь и довольствуюсь блаженным видом старшего. Чонгуку надоедают мои игры, поэтому он заваливает меня на спину и ускоряется до такой степени, что у меня искры из глаз летят. Он вдалбливается в меня так резко, так глубоко, каждый его толчок приходится по простате, что я схожу с ума и жду своего любимого коронного номера — потерять сознание перед оргазмом. Однако что-то идёт не так: мне ужасно хорошо, я даже чувствую, как меня начинает потрясывать, как глаза закатываются, как движения Чонгука становятся все резче и резче. А потом… Всё плывёт перед глазами, растекаясь густой патокой по телу. Я обмякаю, но Чон продолжает вбиваться в меня, а затем резко выходит, проводит пару раз ладонью по стволу и кончает прямо мне на живот. Я в какой-то нирване, слышу, как чертыхается старший, явно опаздывая на работу, успевает привести себя в порядок, стереть с моего живота остатки своего семени, а затем несётся вниз, благополучно забывая о приходе Юнги. Чонгук вихрем умчался на работу, а я не в силах оставаться в этой реальности, поэтому прикрываю глаза и проваливаюсь в сладостный сон.***
***
***
Я не знаю, сколько я проспал и который сейчас час, но по ощущениям чужого тела на себе — явно поздний вечер, потому что вернулся Чонгук, потому что… Я не могу понять, что сейчас происходит и почему такие резкие толчки, будто бы… Всё так и есть: кто-то остервенело вдалбливается в меня, а я не могу открыть толком глаза. Почему кто-то? Да потому что я знаю, как двигается Чонгук, знаю его руки, губы, аромат, но это… Только не ты снова, пожалуйста. Отчаянный стон вырывается сам из груди, и я резко распахиваю глаза. Юнги нависает надо мной, от него снова прёт неприятным запахом табака. Он такой довольный сейчас, скалится и продолжает насиловать меня, хотя я луплю его руками по спине, по груди, но в конечном итоге сдаюсь и начинаю горько плакать. Мин так резко входит в меня, что невозможно не вскрикивать. Настолько болезненно, что нет сил что-то возразить и ударить как следует. Я ведь выше его, чуточку крупнее, но слабее по характеру, а Мин пользуется этим и продолжает толчки. Чувствую, как организм снова встаёт на мою защиту — ещё несколько секунд, и я точно отключусь. Последнее, что я слышу перед потерей сознания, это слова Юнги, и они совсем не воодушевляющие. — Если об этом инциденте узнает Чонгук, то ты скажешь ему, что это ты меня соблазнил, Тэхён. Иначе у Чонгука в его правительстве будут проблемы. А дальше всё как во сне…***
С того случая проходит целая неделя, и всё это время мне приходилось скрывать, что меня изнасиловал Юнги, у себя же дома, на той самой кровати, где мы часто любим проводить время с Чонгуком. Очень больно осознавать, что тобой пользовались, что вот так поступили. Я теперь не могу нормально Чонгуку в глаза смотреть, постоянно избегаю с ним контакта, пугаюсь прикосновений и не даю себя нормально поцеловать, потому что ко мне прикасался чужой. Я испорченный, грязный, гнилой. Я не человек, ничтожество, которое позволило сделать это с собой. Чонгук не спрашивает меня, что случилось, лишь печально смотрит на меня и решает пока не трогать — ждёт, пока я сам всё расскажу. Но я пока отмалчиваюсь и втайне надеюсь, что эта ситуация не всплывёт и что я смогу чуть позже вновь подпустить к себе Чонгука. Я спускаюсь на первый этаж, прохожу в гостиную и замираю на пороге: в кожаном кресле сидит Мин Юнги собственной персоной, нагло ухмыляется и попивает дорогой виски. Напротив него на диване сидит расслабленный Чонгук, держа в руке бокал с алкоголем. Они о чём-то беседуют, а я намереваюсь уйти незамеченным, но Чон поворачивает голову и замечает меня. — Малыш, посиди с нами. Я послушно прохожу вглубь комнаты, присаживаюсь на диван к Чонгуку и сразу прижимаюсь всем телом к нему, вцепляясь в свободную руку, и шумно выдыхаю воздух. Чонгук улыбается, думает, что я просто соскучился по его вниманию, поэтому разрешает мне и дальше так сидеть, а сам продолжает разговаривать со старшим. Юнги иногда косит на меня взгляд, а потом уж как-то совсем недобро смотрит, и я понимаю, что сейчас случится непоправимое. — А Тэхён-то хорош, — хрипит Юнги и залпом допивает виски. Чонгук согласно кивает и наполняет бокалы по новой. Мужчины уже слегка подвыпившие, и я чувствую, что скоро у Юнги окончательно развяжется язык. И ведь ни капли не ошибаюсь. — Особенно в постели, Чонгук. Когда выгибался подо мной и сладостно стонал, да, Тэхён? Я прикусываю язык и стараюсь не смотреть вверх, потому что ощущаю пронзительный взгляд на себе. Чонгук смотрит со всей ревностью, злобой в глазах, с непониманием и неверием. Я сглатываю, не могу ничего сказать, чувствую комок в горле, а на меня уже направлено два пронзительных взгляда: один хочет расчленить, а второй — шоу в моём исполнении. Деваться некуда — я выберу тот путь, где Чонгук будет счастлив, правда без меня. — Я… — я начинаю мямлить, мысли вылетели из головы, и там полная пустота. — Что ты? Не тяни. Скажи прямо! Рявкает Чонгук и рукой хватает меня за подбородок, заставляя посмотреть ему в глаза. Чёрт, только не это. Я не могу врать, когда вижу эти чёрные океаны. — Я… — снова очередная попытка, — я… я с-соблазнил… Юнги-х-хёна… Всё, это конец. Я мало того, что не смог произнести это сразу, смотря в глаза хёну, так ещё и… Как же больно. Чонгук резко залепил мне пощёчину, а затем ещё одну. Слёзы обжигают щёки, я вижу как в тумане — Чонгук разбивает бокал, швыряя его на пол, рычит, злится, раскидывает вещи, которые попадаются ему на пути, а затем выходит из гостиной. Юнги продолжает сидеть, довольно усмехается, а потом покидает дом. Дело ведь сделано. А я полный идиот. Осторожно поднимаюсь на второй этаж, прохожу мимо комнаты старшего и понимаю, что в доме его нет. Вообще. Прохожу в свою спальню и плюхаюсь на кровать — сна совершенно нет. Всю ночь я не смог сомкнуть глаз, а ближе к утру я стал собирать свои вещи, потому что я точно знаю, что Чонгук мне этого не простит, а если я скажу, что Юнги мне пригрозил, то… Об этом я думаю только сейчас, а тогда эта мысль не посетила мою голову. Я ведь мог признаться, когда старший остынет. Но я как последний подлый трус сбежал с тонущего корабля, покинул его без надежды вернуться. Собрав свои вещи, я вышел на улицу утреннего Сеула и пошёл куда глаза глядят. В душе пусто, одиноко, кошки скребут. Так скверно никогда не было. Но… Я заслужил это как самое последнее ничтожество.***
***
***
Проходит год. Даже удивительно, что я так давно не высказывал своих мыслей. Прошло так много времени, и мне есть о чём рассказать. Первые месяцы я реально думал о том, что не смогу и дня прожить без Чонгука, это было невыносимо. Но со временем я чисто случайно познакомился с Ким Намджуном. Он приютил меня у себя, и я правда ему благодарен, потому что именно он стал моей поддержкой и опорой. Мой верный друг, хороший товарищ, и, как выяснилось, отличный спонсор. Я точно не помню, как именно мы познакомились и как сблизились, но его очаровательные ямочки на щеках сразу же завоевали моё расположение. Намджун-хён всё это время занимался моим продвижением, сочинял музыку, и я даже подумал, что наша встреча не случайна. Да и вообще, всё, что ни делается — всё к лучшему! Мысли о Чонгуке стали посещать меня реже, Намджун полностью занимал мои думы. Я, конечно же, относился к нему как к хорошему другу, старшему брату, а его чувства ко мне было сложно понять. Он пытался касаться меня нежно и ласково, однако я был против всего этого, и тогда Джун-хён улыбнулся мне, и я понял, что больше такого не будет. Сейчас я понимаю, что не нужно держаться за прошлое — надо жить будущим, поэтому я стараюсь забыть Чонгука. Помнится, я ему как-то сказал, что он по характеру напоминает мне лису, и он удивился. Я обосновал это тем, что каждый этап завоевания моего сердца похож на лисий шаг — хитрый, продуманный. Он посмеялся, но согласился. Вот думаю сейчас об этом, и снова на душе неспокойно. Сегодня к Намджуну должен прийти какой-то давний знакомый, обсудить кое-какие дела, поэтому мне было поручено проследить за подготовкой к встрече и удостовериться, что повара приготовили все нужные блюда. Я был кухонным надзирателем, я сам себя им провозгласил, — всё дотошно проверял, что-то записывал, а потом подорвался к входной двери, когда услышал звонок. Вся прислуга была занята, поэтому я спешно покинул кухню. — Тэ, открой. Я быстро подлетаю к двери, натягиваю на лицо приветливую улыбочку, а затем открываю нашему гостю. — Намджун-хён, я так рад тебя ви… Мужчина тараторит, а затем поднимает на меня свой взгляд, застывает в проходе и не может толком договорить последний слог. — …деть, — заканчивает он всё-таки. Я сам, подняв голову на гостя, сильно удивляюсь, смотрю на мужчину и теряюсь. Потому что прямо на меня смотрят до боли знакомые чёрные глаза, смотрят, а в их уголках собираются слезинки. Я пропускаю гостя в дом и приглашаю в гостиную. Намджун подоспевает к нам, здоровается со своим старым другом и проговаривает с радостной интонацией: — Чонгук-ши, сколько лет, сколько зим! Я окончательно понимаю, что случайности не случайны.***