Из жизни Поместья

      Кошка лежала в кресле у камина и смотрела в экран телевизора. Время от времени она с лёгким удивлением косила глазом на внушительную горку книг, сваленных на полу на самой середине комнаты. Разумеется, на неё никто не должен подумать: она была очень приличной Кошкой и не позволяла себе проказничать без повода, но всё же… Скоро придут ЛеВо и Бри, пойдут расспросы, кому это взбрело в голову с утра пораньше устраивать кавардак в библиотеке. И правда, кому? Рихтеру? Вряд ли, книги его не интересуют, — больше всего он любит гонять Ёжика или сидеть на коленях у того красивого и неразговорчивого, когда он работает.       Кошкины ленивые раздумья прервались громким возгласом из-за стены. Спрыгнув с кресла, она вышла в коридор и осторожно заглянула в соседнюю дверь, откуда слышались причитания.       Хелен пыталась подмести многочисленные осколки вместе с изрядным количеством муки и каких-то пахучих специй, отчего Кошка начала чихать. Хелен подняла голову.       — Привет, Сибирячка! Ты случайно не видела, кто всё это натворил? Если это шутка, то очень плохая.       Кошка энергично помотала головой.       — Предупреждаю, — Хелен погрозила куда-то в воздух, — что по чьей-то немилости обед сегодня задерживается до ужина! К тому же, это была последняя мука!       Кошка проследила взглядом за жестом Хелен, потом огляделась, и ей показалось, что пространство возле окна как-то ощутимо подёргивается, как будто обтекая что-то невидимо-прозрачное. Осторожно переступая, Кошка прошла к окну и принюхалась. Ничего особенного…       И тут кто-то сильно дёрнул её за хвост.       Кошка подпрыгнула как ошпаренная и перевернулась в воздухе. Рядом никого не было. Хелен с тряпкой залезла под стол и, похоже, ничего не заметила.       Что бы это всё значило?       Кошка так же тихо вышла из кухни и уселась в коридоре. Ей надо было подумать. А думалось ей лучше всего в своём любимом кресле во время личного туалета.       Вздохнув, она направилась в библиотеку.       Войдя в комнату, она тут же почувствовала, как что-то изменилось. Книги были разбросаны не так как прежде, и над ними маячило чуть видимое темноватое облачко. Но Кошка благоразумно не стала к нему подходить и с нарочитым равнодушием вспрыгнула в своё кресло.       Облачко повисело ещё немного и растаяло, растрепав книжные страницы лёгким ветерком.       Кошка не спеша вылизывалась и думала, что, скорее всего, это было самое обычное привидение. Правда, она поселилась в Поместье не так давно и ещё не видела ни одного привидения, но была совершенно уверена, что здесь-то их полным-полно. А так как всем известно, что коты с привидениями на короткой ноге и даже чем-то похожи на них, то бояться тут совершенно нечего.       Кошка задумчиво рассматривала слегка помятый хвост.       Всё-таки странно, чем это она не угодила местным тайным силам?       Как бы в ответ на её вопрос кресло чуть дрогнуло и слегка сдвинулось. Но она как ни в чём не бывало продолжала заниматься своим делом.       В комнату неслышно вошёл Рихтер. Посмотрел в сторону кресла, остановился, округлил глаза, шерсть на спине слегка приподнялась. «Тоже видит», — подумала Кошка. «Я же не слепой», — фыркнул Рихтер. Кошка подвинулась, и он привалился сбоку.       Кресло опять дрогнуло, снизу послышался скрежет, и из-под него вылез очень крупный Ёж и пустился галопом к двери. Рихтер проявил было интерес, но в дверях появилась Эльфко и живо подхватила колючего зверя.       Дом постепенно наполнялся обитателями; то тут, то там раздавались голоса.       — Кто-нибудь мне скажет, что у нас с лестницей? Пару раз так споткнулась, — чуть не лишилась любимого каблука! Как будто разлеглись поперёк ступеней, а кто — не видно… Дала пинка наугад — слышно было, как полетело. И всё, тишина.       — Слушайте, кто закрыл бильярдную, а ключ проглотил? Перси и Филип не могут туда попасть…       — Ничего, слегка перебьются без азартных игр, — пусть вон лучше в бассейн сходят.       — Извините, бассейн спущен на чистку!       Кошка и Рихтер слушали этот галдёж и полусонными взглядами следили за тем, как Эльфко пытается густым деревянным гребнем расчесать Ёжика.       Так их застали Бри и ЛеВо.       Главный библиотекарь Поместья и её первая помощница, по совместительству зав. Кино-клубом, в изумлении оглядывали нетворческий беспорядок.       — Могу помочь, — безмятежно предложила Эльфко, и дамы стали разбирать книжную кучу.       — Та-ак… Странно. Тут из разных шкафов, всего понемногу. Смотрите, — Бри сортировала по стопкам тоненькие брошюрки и толстые тома, — здесь и История Британии, и детективы. А вот Английская грамматика… Современный британский этикет… Мне кажется, или это неслучайный подбор? А тут что? «Призрак бродит по Ев…» — а как это здесь оказалось??       — Это Портер вчера вернул, я не успела на место поставить, — краснея, ответила ЛеВо. — У него политзанятия были, попросил что-то покороче и поэтичнее…       Эльфко прыснула:       — Вот кто привидение навлёк на наши головы!       — Нет и не может быть у нас никаких привидений! — отрезала Бри. — Они бывают только в реальном мире. А у нас воображаемый. И никто в наше коллективное воображение со стороны не может ворваться! Даже если мы очень сильно захотим.       — Кроме вас самих, — улыбнулся Дэниел Миллер, некоторое время неслышно стоявший в дверном проёме.       О чём это он говорит, удивилась Кошка. Дэн подмигнул ей, внимательно посмотрел на дам и пояснил:       — Я имею в виду, это кто-то из вас.       Это была, скажем прямо, неожиданность.       Комната погрузилась в молчание, прерываемое только шорохом бумаги. Наконец Бри нерешительно спросила:       — Вы считаете, что у кого-то из нас… раздвоение личности?       — О нет, я совсем не это имел в виду! — Дэн шутливо поднял обе руки. — Мы имеем дело с чудом, а не болезнью.       Девушки в сомнении переглянулись.       — Но из нас никто не умеет творить чудеса, — растерянно сказала ЛеВо.       — Неужели? — улыбнулся Миллер. — А как же вот это всё? Все мы? Сила воображения способна совершить невозможное. Правда, иногда она может выйти из-под контроля.       Словно в ответ ему громко хлопнула ставня, и все невольно вздрогнули.       — Никакое это не чудо, — возразила Эльфко. — Поместье — плод коллективных грёз, здесь мы зависим друг от друга. А это явно что-то чужое. Какая-то помеха.       — Возможно, с порталом опять что-то не так, — добавила ЛеВо.       Видя, что его по-прежнему не понимают, Дэниел одной рукой подхватил Кошку и Рихтера и уселся в кресло, примостив их к себе на колени.       — За то время, что я здесь, в Поместье побывало множество разных людей, большую часть которых я видел всего однажды. Тут всё понятно: фантазия ушла или воображение свою задачу выполнило. Реальность победила или нашлось место более привлекательное… Но давайте представим, что кому-то просто так уйти не удаётся, и сознание как бы застревает между фантазией и реальностью.       Кошку это почему-то не удивило. Тут вся соль в том, почему так происходит, подумала она.       — А как вы думаете, почему так происходит? — спросил Дэн, почёсывая Кошку за ушами.       — Что-то я слабо это представляю, — задумалась Бри. — Кому здесь делать нечего, того здесь нет. Если фантазия себя исчерпала, отсюда уходят не оборачиваясь.       — Хорошо, если так, — согласился Дэн. — А может так случиться, что кто-то очень хочет остаться здесь подольше, но его время вышло?       Тут Рихтер осторожно высвободился из Дэновых рук, спрыгнул с кресла, направился к остаткам книжной кучи, обошёл её и уселся возле старой книги, раскрытой где-то на середине.       — Кажется, у него есть ответ, — кивнула ЛеВо.       — Постойте, что значит — время вышло? — воскликнула Бри. — Разве мы не свободны в своём решении здесь оставаться? Фантазия тем и хороша, что не может противоречить нашим желаниям.       — И в этом же её коварство, — кивнул Дэн. — Ничто так не вводит в заблуждение, как отсутствие препятствий.       Рихтеру уже наскучило сидеть возле книг, он обиженно мяукнул и направился обратно к креслу.       Бри поспешила поднять книгу.       — Оскар Уайльд. Открыто на «Кентервильском привидении». Нам на что-то намекают?       — Несомненно, — улыбнулся Дэн, и высокая стопка книг, только что аккуратно выстроенная на столе, неожиданно накренилась и рухнула на пол.       На этот раз никто не охал, будто все только этого и ждали.       — Похоже, дело серьёзное. Но у нас есть ключ. — Бри медленно перелистывала страницы.       — Вряд ли там зашифровано имя того, кто вдруг почувствовал себя лишним, — с недоверием сказала Эльфко.       — Я думаю, имя не имеет значения, — ответила Бри, немного помолчав. — Дэниел прав: это кто-то из нас. Каждый из нас в любой момент может почувствовать своё несоответствие этому Месту. А книга, я думаю, может помочь нам взглянуть на себя со стороны.       Они перестали разбирать завалы и сдвинули кресла вокруг стола. Неслышно появилась Хелен с подносом. В камине появился огонь. Это была одна из необъяснимых особенностей Поместья: какое бы время года ни стояло на дворе, огонь в камине всегда был к месту.       — Помните, о чём эта история? — просил Дэн, придвигая к себе чашку.       — О заблудшей душе, вовремя не получившей прощения, — быстро ответила ЛеВо.       — И о том, что некоторые чёрствые души не понимают того, что творится у них под носом, — добавила Эльфко.       Кошке подумалось, что это, конечно, может пролить свет на происходящее, но…       — Это не всё, — сказал Дэн, беря книгу у Бри. — Уайльд терпеть не мог нравоучений, он использовал их как объект своей иронии. Это не значит, что он был против христианской идеи милосердия к падшим, просто понимал это совершенно иначе, чем это было принято в его окружении.       Пока он говорил, вокруг сделалось очень тихо.       — Как по-вашему, что он ценил больше всего на свете? — спросил Дэн.       — Собственную экстравагантность и независимость?       — Искусство.       — Признание публики!       — Умение быть загадочным и таинственным...       — В общем, да, — согласился Дэн, — но всё это лишь проявления одной очень важной для него способности — артистической игры, в которую он пытался облечь всю свою жизнь. Нет ничего ужаснее, чем сыграть пошло и непрофессионально, и я его очень понимаю. История Привидения — ни больше ни меньше, как история внезапной утраты чувства вкуса и мастерства. Представьте: дух живёт в замке сотни лет, и не испытывает неудобств, потому что от него ждут именно того, что он делает, и наоборот. Он не страдает от своей нежити, а получает удовольствие, купаясь во внимании. Ему не нужно прощение, он играет роли. Для обитателей замка он играет их расчудесно. И вдруг всё меняется — прибывают новые хозяева, для которых этот дух воплощение допотопности. Об этом ему говорит маленькая девочка. Её жалость к нему — вовсе не возвышенная добродетель невинной души, а элементарное желание, чтобы он прекратил таскать её краски и устраивать беспорядок. Для неё он фигляр, она сама ему об этом говорит, — помните, о том, что в Америке он будет иметь успех, потому что там много примитивного?       Бри кивнула:       — В общем, он плохой актёр, переживший свою славу, но у девочки хватило мудрости честно ему об этом сказать, не забрасывая гнилыми помидорами. Говоря современным языком, с призраком после этого признания случился катарсис, и он избавил всех от своего просроченного присутствия.       — Именно, — кивнул Дэн. — Теперь вернёмся к нашему привидению.       Все замолчали и прислушались. Но вокруг было тихо, только где-то далеко жужжала газонокосилка мистера Проктора.       — Что же, получается, оно — как напоминание нам, чтобы мы не заигрывались? — тихо спросила ЛеВо.       — Фантазия требует ответственности не меньше, чем самая трезвая рациональная мысль. Сэр Оскар Уайльд сказал бы, что нет ничего трезвее фантазии. А иначе — какой в этом смысл? — Дэн улыбался, и Кошка жмурилась и неуловимо улыбалась ему в ответ. — Но, считая фантазию вполне невинным занятием, не все достойно проходят испытание ею.       Они допили чай, разобрали и расставили по местам книги. Больше им никто не мешал.       Когда все разошлись по своим делам, и библиотека затихла, Кошка уютно свернулась в любимом кресле и под тихое потрескивание дров в камине начала засыпать. В голове у неё проносились обрывки странных, бесконечно таинственных фраз: «Призрак бродит по Поместью. Призрак заблудшей души…»