***
Хорошие нынче погоды стоят в Лондоне! Эхх, в наш бы уездный город да такие тротуарчики и газоны у подъездов… И буйно цветущую в парках магнолию, да-с! Славянка покосилась на шедшую рядом Рикку. Сумки они бросили в отеле, оставив при себе самое ценное: билеты на завтрашний спектакль и телефоны. Однако карман куртки Рикки подозрительно топорщился, и Славкино воображение нарисовало бутерброд, благополучно забытый дома в холодильнике. Она поневоле сглотнула — обед в самолете оказался более чем скромен, а заскочить в кафе времени нет. Ничего-о, уж в Питейной комнате какие-никакие продукты найдутся, не забыть пошарить по шкафам... Позади с гулким стуком печатали шаг Северона и Кетвелин, и их беседа не имела ничего общего с актуальной целью. — Рона, ты зачем шпильки на дело напялила?! — Ты только сейчас заметила? — удивилась Северона. — Я только сейчас задумалась о честном воровстве на обратном пути, — призналась Кэт, провожая завистливым взглядом пышный куст глицинии у крыльца дома, мимо которого они проходили. — А то, что мы собираемся пробраться ночью в театр, тебя не смущает? — То запланированное коллективное мероприятие, а это — экспромт, он чреват неожиданностями. Идущая впереди Славянка приостановилась и обернулась. Ей даже говорить ничего не нужно было — оказалось достаточно красноречивого взгляда, чтобы Кэт виновато поджала губы. — Напомните, а зачем мы вообще туда идём? — напоследок прошептала Кэт. Славка покраснела от возмущения. — Интересно, кому я в аэропорту план театра показывала? — зашипела она. — Ещё скажите, не помните, где ставить камеры, а где «жучки» вешать. Кэт, накануне работавшая до восьми вечера и почти всю ночь укладывавшая чемодан (попробуйте утрамбовать в пластмассовую коробку 40х30х20см театральный наряд, косметичку размером с небольшой гараж, пижаму, тапки и сухпаёк на три дня), не только честно проспала весь полёт, но даже и в очереди на паспортный контроль клевала носом. Смутно она помнила славкин бубнёж над ухом на предмет липкой двусторонней ленты и каких-то там кнопок, но в целом… какая уж тут карта и стратегия записи спектакля. Молча шмыгнув носом, она принялась размышлять о завтрашнем представлении.***
ЛедиА сосредоточенно вертела в руках кросс-боди, периодически наполняя её разными грузами и массами и кладя под разными углами на самый край небольшого стола, садилась рядом, поворачивалась в разные стороны, отчего сумка регулярно слетала на пол. За этим занятием её и застала Бриту. С минуту она наблюдала за странными манипуляциями. — Не знаю, что за физические эксперименты ты ставишь, но могла бы и поинтересоваться из вежливости, где я была, — наконец сказала она. ЛедиА подняла на неё потусторонний взгляд. — Где ты была — все там будем. Но завтра. А вот скажи лучше, как физик физику — где у этой заразы центр тяжести, что она сама себя так унижает? Это ж никакая аппаратура не выдержит такого сотрясения! — Аппаратуру крутую девчата сегодня ночью развешивают в ключевых местах. — Знаю, но старую добрую камеру нипочём не брошу! А вдруг там у них чего заглючит, а вдруг заметят непротокольное слежение?? И останемся мы единственными свидетелями! Смотри, кладём вот сюда, на бордюр — у нас же балкон. Налаживаем угол наклона. Нежно жмём на кно-опочку… Ссстой!! — сумка опасно накренилась, поползла по совершенно горизонтальной поверхности, каким-то образом перепрыгнула через подставленные руки ЛедиА и в очередной раз плюхнулась на пол. Подруги обречённо посмотрели друг на друга, и тут у Бриту зазвонил телефон. — Встретимся на баррикадах, — сказала она и исчезла.***
Если бы ночной сторож мог представить, что причиной интереса в глазах загадочной русской леди стало вовсе не его бесконечное обаяние, операция могла провалиться не начавшись. Но куда было тягаться студенту театральной школы с четырьмя отчаянными фанатками, твёрдо решившими осчастливить мир записью «Дяди Вани». Ещё на подступах к заветной двери Славку осенило: уж если Рона вырядилась в длинное платье и копытца, надо данный факт использовать на общее благо. В который раз Северона послала лучи негодования родной, видавшей виды обувке, буквально на пороге отеля объявившей хозяйке протест в виде откидывания лишнего, а именно — порядком истёртой подошвы правого кроссовка. Жаловаться девчонкам она не стала, просто вытащила из чемодана выходные лодочки. Ковыляй теперь на каблучищах, да ещё и сторожа охмуряй! Лишь бы только охранник не оказался... кхм... из этих, с радугой наперевес через весь лоб. Или двухметровой уроженкой знойного континента. Она обогнала подруг и выставила вперед ладони. — Стойте. А вдруг их двое? — Значит, вторым займусь я, — со вздохом сказала Кэт. — Главное, не дай ему запереть замок, Мата Хари, — напомнила Славка. Наполовину стеклянная дверь в вестибюль театра оказалась не заперта. Рона приготовилась стучать и попыталась было разглядеть обстановку внутри, но сквозь тонированное стекло ничего не было видно. Мысленно махнув рукой на церемонии, она нажала ручку, толкнула створку и, остановилась на пороге, пробуя сориентироваться. — Могу я Вам помочь, мисс? — О!.. — лицо дамы отразило сразу целую гамму чувств, ясно выражающих мысль, что пробы уже провалены. — Это Вы! Вы — здесь?? Я и подумать не могла, в жизни вы гораздо красивее! Хэй! Никому не известный уроженец Саутгемптона, опешив от такой наглости, пролепетал ответное «Хэй» и стал заинтересованно присматриваться.***
— Ёж-себастьян, сколько можно там возиться, — топала застывшими ногами Кэт. — Попросить чашку чая можно за три секунды. Влюбилась она в него, что ли?? Славка молча уткнула нос в воротник куртки. Н-да, не жарко по ночам в англиях... Хорошо хоть дождя нет. Ждут сигнала оставшиеся в номере девчонки или повалились спать?.. Надо ещё будет проверить, работают ли камеры... Интересно, молод ли охранник, вдруг там божий одуванчик, а снотворное («Новичок», как тут же окрестила его Кэт), рассчитано на здорового мужика. — Идёмте, — оживилась Рикка. — Свет в вестибюле погас. Они вынырнули из-под козырька над входом в сицилийское кафе, где пережидали суровое испытание Роны на наличие актёрских способностей, и быстро пересекли ночную Пантон-стрит. В фойе падал свет уличных фонарей; оказавшись внутри, дамы усиленно прислушивались. Издалека доносились слабые голоса и металлическое позвякивание: Рона действовала по плану. Славке захотелось ввалиться в каморку охранника и тоже попросить чаю. С бутербродом. — Ничего, успеется. С чёрной икрой, — тихонько пробормотала она и тут же получила тычок в спину. — Перестанешь ты думать о жрачке! — буркнула на неё Рикка, сворачивая в боковой коридор. Операция «ЫЫЫЫЫЫЫ» началась.***
Во сне ЛедиА медленно поднималась на сцену с тремя длиннейшими тяжёлыми стеблями. Актёры как по команде повернули к ней головы, все с улыбками на устах, но видела она только одного. Вот сейчас она подойдёт и на глазах у всего мира вручит ему эти белые розы Йорка… Громкий голос Кошки вмиг развеял райское видение. — По ком звонит колокол? Правильный ответ: по тебе! — Ричард классно бы смотрелся в роли Роберта Джордана, — пробормотала ЛедиА и с хрустом потянулась. — Где жратва? Кошка заслонила собой туго набитую сумку: — Но-но! Нектар и амброзия для небожителей, руки прочь! — Я только посмотреть... — На сцене посмотришь. — Вот ещё — будет у меня время на всякие второстепенные мелочи, — я лучше посмотрю на того, кто всё это будет уплетать. Кошка накрутила шаль вокруг шеи и с подозрением посмотрела в окно, потом на шубу: начинался дождь. — Идём что ли, заодно получим удовольствие от погоды.***
Бриту таки добралась до заветного стула, аккуратнейшим образом сняла обивку и запустила руку внутрь. Согласно канону, бриллиантов там не было. — Ничего, — усмехнулась она. — Сейчас будут. Бриту достала из кармана бархатный мешочек с бриллиантами, в которых Славянка когда-то блистала в казино, и спрятала его между пружинами. — Ну, Михаил Львович, — прошептала она, возвращая стулу прежний вид, — если найдёте их, будете не Львовичем, а Кисовичем.***
Они молча разглядывали груды всякой снеди — бутафорской, но очень правдоподобной. Особенно впечатляли мускулистые связки то ли московских баранок то ли одесских бубликов, ласково обвивающие изящные графинчики с высокими тонкими горлышками… Не обеденный стол, а ярмарочный прилавок, право слово! Бриту первая пришла в себя: — Мда-с. Красиво, но не Weta. Предлагаю заменить кое-какую реквизитную еду на настоящие разносолы. Побалуем англичан нашими вкусняшками? — Неплохая идея! — поддержала её Славянка. — Нельзя! — воскликнула Кетвелин. — Как только они их попробуют, забудут про игру и весь вечер будут уничтожать съедобный реквизит! Хотите записать сорванный спектакль? — Вот это и будет настоящий раритет, — хмыкнула Славка. — Кристи'с его с руками оторвёт. — Подождите-ка, — Рона нырнула в свою большую сумку.— Я всегда говорила, что женская сумка должна быть заточена под еду! Вот! Огурчики — мамка крутила, помидорчики, икра заморская, баклажанная. Не кипятись, Кэт, мы не весь стол поменяем, только отдельные блюда. Чай не химия какая, чай природные дары!***
Оказавшись наконец в театре, Кошка и ЛедиА не смогли отказать себе в удовольствии одним глазком глянуть на зал. Выйдя туда через сцену, они включили фонарики в поисках мест, на которых завтра будут сидеть. Внезапно между креслами в четвертом ряду что-то завозилось. «Засада!» — хотелось завопить Кошке, но ЛедиА только хихикнула: — Это кто-то из наших. Подойдя поближе, они увидели Госсамер, производящую странные манипуляции с креслом: обивка с одной стороны была снята, и теперь она аккуратно ее восстанавливала. Кошка усмехнулась. — Ипполит Матвеич, что Вы здесь делаете, пока другие обеспечивают запись нетленки? — Вот — обустраиваюсь! — Госсамер показала горсть шоколадных батончиков и под изумлёнными взглядами засунула их в кресло. — У меня шесть спектаклей, каждый день подряд, и все билеты на одном месте. Живу здесь, можно сказать. Поэтому решила сделать небольшие запасы. Она засунула руку под кресло, пошуровала там и вытащила бутыль с водой. — Скотч не выдерживает — тяжёлая — вы часом верёвку не прихватили? Если подвязать снизу… — Это называется эгоизм, — констатировала ЛедиА. Госсамер надулась. — Это называется дальновидность. Они там жрать будут, самогоном запивать, а мне вблизи совсем тоскливо будет! Как представлю, так есть охота. Кошка и ЛедиА переглянулись, хмыкнули и полезли в сумку.***
Бриту свернула в коридор, надеясь, что он ведёт к боковым ложам. Патрон любит позировать левым профилем, ибо знает, что он у него лучший — значит, пару камер надо установить так, чтобы они снимали его в наивыгоднейшем ракурсе. Коридор неожиданно расширился до размеров небольшого фойе, по стенам которого висели фотографии актёров, некогда игравших в театре Пинтера. Бриту замедлила шаг, надеясь увидеть заветный облик. Странно — весь актёрский состав «Дяди Вани» был в сборе, но портрет Патрона почему-то отсутствовал. Она вернулась в начало фойе и ещё раз внимательно осмотрела галерею. Нашла! Портрет висел на одном из самых почётных мест, но его трудно было разглядеть, так как весь он был покрыт толстым слоем губной помады всевозможных оттенков. «Кощунство какое!» — подумала Бриту и полезла за упаковкой влажных салфеток. Под слоем, далёким от культурного, оказалось неизвестное фото Патрона, и Бриту позабыла про время... — Ты чем здесь занимаешься? — вдруг донеслись до неё возмущённые голоса. Бриту пришла в себя и обнаружила, что уже не просто стоит перед портретом, а целует его, а её собственная помада оставила от наведённой чистоты лишь воспоминания. — Я... это... Девочки, не хотите тоже приложиться — на удачу? Я вам тут чистое место оставила... Вот тут, в уголочке... Немножко… — Неизвестное фото?! Хватай быстрее! В Поместье повесим. — Верно Рона говорит. Хватай и ховай! — одобрила Кэт. — В Поместье хоть весь день будешь целовать да протирать, целовать да протирать! Но Бриту уже насытилась и желала быть великодушной. — Воровать не будем. Давайте прикладывайтесь все желающие, а потом ещё раз почистим его и сфотографируем. Ой, у меня салфетки закончились!***
Раздавшийся громом небесным голос Патрона едва не отправил рассредоточившихся по залу дам в нокаут. Спустя пару секунд до Кэт дошло, и она, держась за сердце, грозно простонала: — Кто не выключил телефон?! — Я-а-а-а-а... — обморочно пискнула тень с очертаниями Роны. — Я больше не будууууу... — А больше и не надо, — нервно хихикнула Славка. — От такой рубец, блин! Тем временем Рона трясущимся пальцем вместо отбоя нажала на кнопку громкой связи, и из динамиков послышался хрипло-сдавленный и всё равно громоподобный шепот Эль: — Ну, слава всем демиургам, хоть кто-то ответил! Я как, по-вашему, должна была подавать сигнал — три раза филином и четыре совой?! У меня, между прочим, горло больное! А к вам идут какие-то подозрительные типы гражданской наружности в количестве трёх штук, вооружённые фонариками и бургерами! Бегите, глупцы! Издав сей возмущённый клич, оставшаяся на шухере в неприметном потрёпанном «VW-Т3», Главный амбулатор отключилась. Дамы панически переглянулись... Рона попыталась оправдаться: — Ага, выключишь тут телефон! Пробовала — сорок восемь пропущенных вызовов! Сэр-то — он знаете какой... И на выключенный может дозвониться!***
Бриту погасила фонарик, сделала два шага, и её немедленно схватили за руку. — Я нашла гримёрку Ричарда! — выдохнула Рона свистящим шепотом, утягивая Бриту куда-то влево. Они завернули за угол и очутились перед дверью с многообещающей табличкой. Пошарив по карманам, Бриту выудила звенящую связку, и сей момент они оказались внутри. Рона включила фонарик посильнее и огляделась. — Ничего особенного. Все гримёрки похожи. Бриту между тем извлекла из сумки большую тяжёлую книгу-альбом «Мелихово» и положила на стул возле зеркала. — Пошли, нам ещё работать! — Подожди, — Рона прошлась по комнатке, принюхиваясь, — дай запомнить напоследок, чем пахнет Патрон! Тут дверь распахнулась и на пороге возникла Славянка, сверкая очами как призрак мщения. — Девочки! Скоро уже светать начнет, а мы ни в одном глазу! В смысле, не все камеры ещё установили! Вы забыли, зачем мы здесь? Одна, понимаешь, портреты натирает, вторая, аки белка из Ричардовой сказки, припасы прячет, третья — гримёрку обнюхивает... А где Кэт? — Она про костюмерную что-то говорила, — протянула Бриту. — Что ей там делать? — скептически прищурилась Славка. — Сценический костюм Астрова стирать? — А надо? — спросила Рона с надеждой. — Мы завсегда поможем. — Кузцюм патрона не стирать, а занюхивать до обморока надо, темнота! — раздался откуда-то рядом голос Кэт. — Поди он поболе гримёрки амбре сохраняет! Айда все сюда! Они вышли на голос в коридор, и тут же напротив открылась дверь. Из-за неё высунулась Кэт и поманила за собой. — Хотите посмотреть, где я проводила своё детство золотое? — И, видя обалдевшие лица, рассмеялась. — Да не здесь — дома, на киностудии! Ээх, есть что вспомнить… — Некогда вспоминать, — перебила Бриту, принюхиваясь: да, здесь явно чем-то пахло… Чем-то очень и очень… — Ага, чувствуете? — Кэт развела руками. — А теперь представьте: вдруг Патрон боксирует перед каждым выходом на сцену? Перед тем, как облачиться… Вот это будет раритетная запись! — и она указала на жучок под абажуром светильника. Славянка собралась было высказаться по поводу царящей в армейских рядах анархии, но представила возможный сюжет и решила, что анархия — таки мать порядка.***
Театр был полон. Ложи блистали в соответствии с известным утверждением классика. Кэт, ЛедиА и Бриту, заняв свои места в центре первого ряда бельэтажа, с любопытством озирались, ища знакомые лица. То тут то там в полумраке возникали блестящие глаза, бросаемые в сторону сцены возбуждённые взгляды. Откуда-то снизу им помахали Северона и Эль… — У меня дежавю, — прошептала Бриту, — помните фильм «От заката до рассвета»? Чую, как только занавес поднимется с последним звонком, чинные зрительницы превратятся в полчища кровожадных фанаток и с воем рванут на сцену. Кэт открыла рот для ответа, но её опередили: — Не желаете ли программки, дамы? Перед ними во всей красе стояла Славянка в театральной униформе «белый верх, чёрный низ и жилетка» и протягивала стопку программок. — Сла-авк, а Славк, — протянула ЛедиА, когда первый шок слегка улёгся, — ты под шумок получила ПМЖо и для начала устроилась на работу в театр?? — Не завидуйте, дамы, всё законно: я — волонтёр! — гордо ответила Славка. — После нашего ночного рейда двое администраторов не вышли на работу по причине внезапного расстройства желудка… Мы вот совершенно случайно проходили мимо и предложили свои услуги. Она указала в зал, и с высоты как на ладони они увидели Госсамер, предлагающую почтеннейшей публике воду и шоколад. — Неужели из собственных подковёрных, — тьфу, подкресельных запасов? — недоверчиво спросила ЛедиА. — Именно, — ответила Славянка, — и оно того стоит: у неё теперь в два раза больше спектаклей за ту же стоимость и по одному бесплатному посещению буфета за смену!***
По мере того, как занавес поднимался, по залу распространялся упоительный запах свежей выпечки. Публика слегка заволновалась. На сцене с задником в виде старого запущенного сада стоял обеденный стол с резными ножками и несколько стульев под старину. Лежащая на одном из них гитара у многих вызвала неподдельный интерес. Но наши дамы её даже не заметили, ибо всё их внимание было приковано к столу. В ремарке пьесы было точно указано: «Сервированный для чая». Меж тем, большую часть стола занимало огромное блюдо, доверху наполненное горячими пирожками, а рядом теснились какие-то горшочки и чаши, из которых валил пар, тарелки с маринованными огурчиками и соусники с аджикой. Посреди всего это безобразия потели два больших кристально-прозрачных штофа. У стола, растерянно глядя за всё это пищевое буйство, сидела нянька Марина, забывая о том, что согласно тексту она должна вязать. Патрон, канонно ходя из угла в угол, делал это чуть более эмоционально и старался не смотреть на стол. — Кранты спектаклю, перестарались! — прошептала Бриту и затравленно посмотрела на соседок. — Это не я!! Я только водку… И весь этот кошмар будет записан… — Погоди хоронить, — дёрнула её ЛедиА, — хорошая еда ещё никому не вредила! — Британцы — лучшие в мире актёры, — поддержала Кэт. Меж тем «лучшие в мире» как будто услышали их. Нянька нерешительно взяла штоф и налила стопку. — Кушай, батюшка. — Что-то не хочется. Патрон, настроение которого в тот момент полностью совпадало с настроением персонажа, покорно принял подношение. Понимая, что в ёмкости у него в руке отнюдь не вода, он внимательно осмотрел её и осторожно поднес ко рту… Он пил бесконечно долго, медленно запрокидывая голову, так что было видно, как напрягается его балетная шея в расстёгнутом вороте сорочки. Когда он наконец поставил стопку и повернулся к залу, от первого до последнего ряда волной прокатился стон. Нерешительность в глазах исчезла как не бывало, в них блестела легкая сумасшедшинка, на губах играла ленивая улыбка. Он лихо слизнул каплю с усов и смело взял самый верхний пирожок… Славянка стояла у левого входа в зал, улыбалась и думала, что это уж точно будет лучший спектакль за всю историю театра.