Звонко бьются стёкла розовых очков

Магазин шаговой доступности оказался закрыт. На двери висел листок формата А4, на котором, видимо, были написаны объяснения подобному феномену, но для Юри эти неясные буквы были бесполезны – прочитать он их не мог от слова «совсем». Потому, воспользовавшись камерой смартфона и оказавшимся очень даже нужным гугл-переводчиком, Кацуки узнал, что в здании прорвало трубу, и теперь супермаркет обещал быть закрытым ещё как минимум три дня для устранения всех неполадок. Просто отлично. Юри выдохнул расстроенно, запихивая телефон обратно в карман, и огляделся по сторонам, стараясь вспомнить, где ещё в этих бетонных джунглях Петербурга, видел, желательно, находящиеся неподалеку магазины. Следовало поспешить, ибо пуделя нельзя было оставлять одного в квартире надолго – тот начинал грустить и грызть обивку дивана, а иногда не брезговал и более жёсткой мебелью. Виктор убьёт Юри, если пёс покусится на шкафчик с трофеями… Как бы много их ни было для Вити каждый из них оставался ценным призом. К тому же медаль Юри с финала Гран-При тоже была там, висела на видном месте, хотя и терялась своим серебряным блеском в золотых наградах Никифорова. Ох, Кацуки предстоит ещё столько всего, чтобы хотя бы приблизиться к своему кумиру в спортивном плане… в плане физическом, эмоциональном и духовном – они давно были ближе некуда. Сбежав со ступеней, Юри быстро посеменил в сторону. Выстроенная у него в уме ментальная карта города подсказывала, что тут относительно недалеко – минут тридцать пешком, а быстрым шагом выйдет и того короче – есть большой гипермаркет со странным названием «Карусель». Они как-то заходили туда с Витей, покупали что-то по мелочи, и теперь воспоминания о том дне сыграли японцу на руку, и он, не теряя ценного времени, поспешил туда – следуя только по своим инстинктам и памяти, задней мыслью надеясь, что не заблудится. Дорога была немного извилистой. Сначала Юри двигался по тротуару, вдоль больших и маленьких домов, потом выйдя на главную улицу, усеянную маленькими магазинчиками с ювелирными украшениями и сувенирами, взял правее, спускаясь в подземный переход. Прошёл его, морщась от слишком громкого и рваного пения каких-то непризнанных музыкантов, теперь побирающихся у прохожих, и от не самого приятного запаха грязи и затхлой влаги. Выбравшись на поверхность, вдохнул полной грудью, ощущая вкус воздуха огромной северной столицы – не такой свежий, как в Хасецу, не такой чистый, но по сравнению с амбре в подземке – просто рай. Кацуки, оглядевшись, неожиданно понял, что не совсем узнаёт место… когда они с супругом были тут в прошлый раз, здесь были забавные палатки с уличной едой и новогодней атрибутикой, теперь же было пусто. Не запутаться и не запаниковать японцу помогла одна характерная черта – дорожный знак, испорченный стрит-артом, он и стал своеобразной путеводной звездой для Юри. Пройдя к нему, и дальше, по улице, парень облегчённо выдохнул, когда, наконец, увидел вдалеке искомый им огромный по своей площади торговый центр, усеянный огнями, и уже с успокоившимся сердцем продолжил путь. *** Впрочем, очень скоро пелена спокойствия просто-напросто исчезла, а тревога, заковывающая сердце в колючие лианы, наоборот явила себя, наползая на Юри прогорклой ледяной волной, холодившей спину и пятки. Он внезапно понял, что всё то время, пока шёл до нужного места, был не один. За его спиной, будто бы даже в отдалении шествовали шаг в шаг четыре человека – крепких, взрослых парня. На их лица наползали шарфы, у одного была защитная маска чёрного цвета и очки, совсем, кажется, ненужные в серой погоде снежно-дождливого Петербурга… Юри заметил, что эти люди идут за ним практически от самого дома – когда он напоролся на закрытый магазин, то боковым зрением уже различил их фигуры, но не придал этому особого значения, ровно, как и на главной улице, и в переходе… Казалось бы, паранойя разыгралась и он просто слишком устал, вот и мерещится всякое детективное дерьмо из-за этих облитых краской дверей и статей… ну и правда – кому вообще придёт в голову интересоваться кем-то вроде Юри? И с какой целью? Он на улице-то не показывается лишний раз!.. Но всю надежду на разыгравшееся воображение смыл тот факт, что преследователи даже в необъятном магазине ходили за ним по пятам, и, останавливаясь от него в метрах пятнадцати, шептались, неизменно кивая именно в сторону японца. Твою мать, только этого не хватало… Юри, всё ещё надеясь на игры собственного разума, специально петлял по торговой площади. Взяв необходимый лук, зачем-то поплёлся в отдел с постельным бельём и там потыкал пальцами в подушки, потом проследовал к стенду с кормом для домашних животных и кинул в корзинку желейную кость. В разделе с напитками подобрал бутылку газировки, но, передумав, заменил её коробкой яблочного сока, и всё ходил, кружил по отделам, будто тянул время, наивно надеясь, что его преследователи, кем бы они ни были, оставят его в покое и им просто надоест эта игра в догонялки. Азиату можно было бы, конечно, подойти к охране, пожаловаться… но он не хотел поднимать шума, да и всё тот же языковой барьер становился вполне себе серьёзной преградой, к тому же Юри мог быть не прав в своих суждениях насчёт этих четверых людей – тогда это будет ещё и грёбаный позор, так что Кацуки просто решил справиться с неприглядной ситуацией в одиночку. …справиться с ней, на удивление, кажется, удалось. Непонятные люди в какой-то миг хождения беспечного Юри по магазину, просто исчезли, заставляя уже и так уставшего от бесцельного блуждания (во время которого, однако, его корзинка продолжила пополняться всякой мелочёвкой) японца, облегченно выдохнуть. Ещё раз хорошенько покрутившись вокруг своей оси, и уже целенаправленно поискав нарушителей своего спокойствия, Юри не увидел ни одного и принял решение выдвигаться к кассе. Видимо, в конце концов, у него действительно разыграюсь воображение... А он, дурак, уже успел себе навыдумывать чёрт те что! Преследуют его, как же! Самомнение какое-то эгоистичное! Да кому Кацуки в этой холодной стране нужен, вообще, кроме Виктора? Вот и преследователи, наверняка, оказались компанией друзей, что по чистой случайности следовали за Юри в тот же самый магазин! Пфф, как камень с плеч!.. Расплатившись, японец скинул все покупки в предоставленный ему бесплатный пакет, и с легким, не омрачённым плохими думами настроением, посеменил к разъезжающимся дверям, как вдруг краем уха, едва-едва, в толпе шуршащих непонятой речью голосов вычленил один очень чёткий вопрос, произнесённый на русском: «Это он?». Стоило Кацуки с удивлением приподнять голову, как он различил с той стороны стекла, у выхода, тех самых четырёх человек, которые всё так же стояли тут, очевидно, ожидая только его… Парочка из них курила, но лишь заметив на себе взгляд фигуриста, преследователи быстро отвернулись, будто сговорившись, и о чём-то затрещав между собой, попытались прикинуться обычными закадычными друзьями… У Юри что-то оборвалось внутри. Неясный страх за себя сковал легкие, мешая дышать, а мелочное желание прямо сейчас попросить защиты Виктора, спрятаться за его спиной, окончательно задушило, заставляя дрожащую конечность потянуться к карману куртки с запрятанным там смартфоном. О своём первоначальном плане держать от Никифорова в секрете самовольную вылазку в город не осталось и следа – Кацуки был слишком возбужден и напуган в тот момент, чтобы заострять внимание хоть на чём-то. Пальцы выловили прямоугольник телефона, вытаскивая его наружу, ноги вели японца прямо к выходу скорее даже по инерции, и он, прижимаясь к самой дальней двери магазина, вышел через нее, чутко следя за преследователями. Те навострили уши, повернулись к нему будто бы даже незаметно, но с места так и не сдвинулись, давая Юри небольшую фору, провожая его одним лишь взглядом, но японец знал - это затишье ненадолго. Пара щелчков большим пальцем по дисплею, и вот уже на расчерченном символами экране идёт дозвон абоненту, записанному в телефоне Кацуки как «Витенька». Юри рывком прижимает к уху телефон так, будто бы он – его единственное спасение. Внутри всё клокочет неясными испуганными эмоциями, и два гудка кажутся вечностью. Когда в трубке слышится непринуждённое и, как всегда, радостное приветствие: - Алло, а вот и мой любимый Юри! - японец прикусывает губу, внезапно понимая, что его рот, как и тело, неконтролируемо дрожит, а непонятные судороги кривят мышцы. Тихая истерика, подкатываемая изнутри... - Витя… - пытается выговорить он, но даже имя возлюбленного даётся тяжело – вибрирует тяжёлыми чувствами, кривится от страха в голосе, и глупо надеяться, что муж не заметит… Чёрт возьми, Кацуки не хотел заставлять и его волноваться! - Юри? Что с тобой? У тебя голос странно звучит… - мигом посерьёзневшим, пытливым тоном прозвучал голос Виктора, как тут на парковке сбоку кому-то просигналила машина. Кацуки вздрогнул вместе со следующим, более паникующим и требовательным вопросом в динамике. – Это что, машина? Юри, ты где находишься?! - Прости, - прогнусавил в телефон японец, при этом едва поворачивая голову, боковым зрением фигурист заметил, что его преследователи всё ещё не сдвинулись с места и, потрясая сигаретами, облетающими пеплом, колко смотрели в его сторону. - …у… у нас дома не было лука, и мне пришлось пойти в магазин, но наш оказался… - …закрыт! – закончил за него Виктор, будто бы даже вспылив, но если слова и звучали с толикой раздражения, то в большинстве своём были скорее просто встревоженными. – Господи, где ты находишься? Ты заблудился? Я сейчас же приеду и заберу тебя! - Нет, не в этом дело... Я в «Карусели», куда мы заходили несколько дней назад, помнишь? И я не заблудился, я знаю, как попасть домой, но просто… - Просто что? – Поторопил Никифоров, чувствуя что, несмотря на попытку Кацуки звучать спокойнее, испуганные нотки прорываются в его голосе. Что-то там не в порядке, а японец упорно молчал, это не могло не беспокоить супруга. - Юри, что случилось? Кацуки сглотнул внезапно ставшую горькой слюну, снова покосился назад и с уколом куда-то в грудную клетку различил, как четверо мужчин наконец-то отлипают от дверей и неспешным, даже прогулочным шагом движутся за ним. Окурки полетели в сторону, мимо урны, и Юри скорее даже не осознанно прибавил шагу, чувствуя, как беспокойное сердце колотится быстрее и вовсе не от приятных эмоций. - Вить… кажется, меня преследуют. С самого подъезда. Я думал, что мне показалось, но сейчас... они идут за мной практически шаг в шаг… - Кто? – Перебил российский фигурист, даже не дослушав, и в отдалении послышался удивленный женский голос. Виктор, который как раз переговаривал с менеджером нужного отеля в офисе, развернулся на сто восемьдесят градусов и пошёл к выходу, обескуражив этим работницу, уже прикидывающую стоимость проживания для супругов на три дня. Никифорову сейчас было не до всего этого, когда его возлюбленный находился в опасности. - Их четверо, я не могу разглядеть лица, они закрыты... – несмело поделился Юри, - это какие-то мужчины, не видел их раньше… - Маккачин с тобой?! – Надрывно зашелестел динамик голосом супруга. Живая легенда фигурного катания, кажется, в данный момент больше всего походил на простого смертного, имеющего свои пределы. Его бархатный тембр подрагивал, звучал как-то непривычно смято. Юри даже стало совестно за то, что он заставляет испытывать такие неприглядные, угнетающие эмоции своего самого любимого человека… Глупый, глупый Юри, не умеющий справляться с проблемами в одиночку! - Нет, я оставил его дома, думал, что ухожу ненадолго... – внезапно сзади что-то звякнуло и Юри, нервы которого уже были накалены до предела, резко обернулся, наблюдая за тем, как пнутый одним из мужчин увесистый камешек перекатывается по расчищенному тротуару. Преследователи же будто бы и не заметили такого внутреннего переполоха в японце, но задвигали ногами быстрее, чем и Кацуки заставили поторопиться. - Они прибавили шагу, идут за мной все вместе… Вить, мне страшно… что мне делать? - Главное не паникуй, Кацудон. – Тон Виктора разбавился шумом оживлённой улицы и шуршанием шин разномастных машин – видимо, он вышел на улицу. Слышать стало труднее, но Юри справлялся, вычленяя из звуковой какофонии единственный желаемый им голос.– Не паникуй и постарайся не сворачивать в безлюдные переулки и места. Иди там, где есть люди, на тебя не нападут, если будешь у всех на виду. Понял меня? - Да… - И не бросай трубку, говори со мной, ладно? Я уже ловлю такси, скоро приеду к тебе. - Хорошо. Прогнусавив это, Кацуки снова повёл головой в сторону, боковым взглядом увидел, что хвост не отпал и четыре амбала продолжали плавно следовать за ним. К сожалению, линия парковки, до отказа заставленная машинами, а следовательно, и начинённая людьми, выходящими и идущими в магазин, заканчивалась, обрываясь на пешеходной дорожке, что шла вдоль домов и не была настолько же людной, как пространство рядом с магазином… Этот район, вообще, был относительно новым – его даже толком не застроили, а квартира, в которой они с Виктором жили, русскому спортсмену была практически подарена – тот купил её за чисто символичную сумму, и всё потому, что та находилась именно в этом новом жилом комплексе, куда застройщикам было необходимо заманивать состоятельных людей… даже таким образом – поселив туда звезду российского спорта. Так что неудивительно, что пространство было относительно свободным и на улицах не было характерной толкучки как в центре города… Только вот сейчас это было совсем не на руку фигуристу – дорога по прямой была практически пустой, лишь впереди ковыляла какая-то пожилая женщина, но Юри был уверен, она не станет препятствием для четырёх головорезов, решивших напасть на него. Тем временем в телефонной трубке, всё так же удерживаемой у уха, послышалась отдалённая речь Виктора с кем-то ещё, быстро сменившаяся тяжелым хлопаньем дверей автомобиля, и снова возобновившаяся словами на русском, которые Кацуки совсем не мог понять. - Я уже в машине, Кацудон. – Спустя пару долгих минут обратился Никифоров конкретно к мужу. - Где я могу тебя забрать? Может, просто дождёшься меня в «Карусели»? - Не могу, они идут прямо за мной, если развернусь, то наткнусь прямо на них... – Проговорив это, Юри чуть не застонал от собственной тупости, осознание которой пронзило его мозг острой иглой. - Блин, я сглупил, не нужно было изначально покидать супермаркет! - Хех… Ладно, не суть важно. – Нервно улыбнулся Никифоров. - Где мне тебя забрать? - У перекрёстка. – Не раздумывая ответил Юри, примерно прикидывая, насколько быстро он сможет до него дойти, если перейдёт с быстрого шага на «рысь». - У разрисованного знака, помнишь? - Конечно. – С готовностью ответил Виктор. - Тогда подходи туда и, умоляю, не сворачивай никуда с дороги. Если они вдруг как-то выкажут свою агрессию, то беги без оглядки, но только не клади трубку. - Я и не буду, Вить… - Покачал головой в реальности Кацуки, будто муж мог его видеть, и снова незаметно стрельнул взглядом за спину, вылавливая в сером пейзаже недружелюбного города четыре тёмные фигуры, зловещим конвоем следовавшие за ним. - Всё ещё идут? - Да. И людей почти нет… Черт! – Парень внезапно шикнул, и его дыхание показалось Никифорову сбитым, будто тот перешёл на бег и теперь задыхался в трубку. На фоне послышался какой-то шум, будто окрик. - Что там у тебя?! – С беспокойством тут же заверещал Виктор, подрываясь с заднего сидения машины, да видимо крикнул так громко, что водитель – мужчина лет пятидесяти - поморщился, и сильнее вдавил газ в пол, планируя успеть проскочить на зелёный. Именитого пассажира он узнал сразу, и лишь по обрывкам фраз понял в чём дело, потому не размениваясь на слова, и не получая никаких специальных указаний, догадался – нужно дать ходу, потому что, кажется, от этого зависела чья-то жизнь… И как бы негативно сам таксист не относился к меньшинствам, он всё же считал, что скопом забивать какого-то парня в подворотне – это вверх трусости и совсем неправильный поступок, куда более уродливый, чем сам факт гомосексуальных отношений. Виктор на заднем сидении забарабанил ногой по полу – от нервов, будто хотел прямо сейчас сорваться и бежать на выручку своему супругу, а потом как-то неясно цыкнул, когда из его громкого динамика послышался шум. Мужчина за рулём не вслушивался в слова, но вполне чётко различал испуганный запыхавшийся мальчишеский голос. В голове водителя тут же всплыли все новостные сводки со скандальными заголовками о женитьбе главного фигуриста страны… Не нужно было быть гадалкой, чтобы просто соотнести все факты и понять, кто был на том конце провода и за кого Никифоров сейчас так трясся. - Мы одни на улице, они бегут за мной! Виктор!.. – Юри, видимо от шока, ничего не соображая от внезапной волны паники, перешёл на японский, витиеватыми фразами что-то говоря супругу сорванным задушенным голосом, со всхлипами втягивая ртом воздух. Он звучал так жалобно, что у Никифорова на миг перестало биться сердце, а глаза защипало у самых слёзных мешочков. В один миг он почувствовал себя настолько беспомощным и бесполезным, что от этого было физически больно в районе груди. Все мысли из головы исчезли, оставив после себя рябящий белый экран с ультразвуком. Стало по-настоящему страшно и дико холодно, несмотря на то, что печка в машине работала на полную. Фон, оттеняемый голосом Кацуки, наполнили стуки подошв тяжёлых ботинок о тротуар. Следом раздался свист, точно группа охотников гнала куда-то перепуганного оленя, направляя его ход, и подначивающие фразы, вроде: «Вот дёру дал, ты глянь на него!», «Ха-хах, спортсмен!», «И как только можно так бегать с раздолбанной задницей?!». Спину Виктора снова прошибло ледяным потом. - Юри! Юри, слышишь меня?! – Кричал он в трубку, надеясь, что сможет достучаться до, кажется, растерявшего весь рационализм мужа. - Кацудон, прошу тебя, успокойся! Не сворачивай, только, никуда не сворачивай, твою мать!.. Понял меня? Не паникуй, Юри! Юри Кацуки!.. …он старался докричаться и другими фразами, чувствуя, как у самого внутри всё дрожит от напряжения, но собеседник, загнанно дышавший в динамик, был глух к чужим словам. Больше всего Виктор боялся того, что супруг, как и большинство людей, внезапно попавших в такую ситуацию, свернёт с дороги, наивно подумав, что в извилистых двориках многоэтажных домов спрятаться будет надёжнее. Распространённая ошибка, которая не раз и не два приводила к наиболее худшему финалу из возможных… Всё осложнялось и тем, что японец плохо знал город и мог загнать себя в такие дебри, в которых Виктору его будет практически невозможно найти… Затопленный паникой и страхом мозг мог выдумывать такие идеи, действуя импровизированно, которые могли бы сыграть вовсе не на руку удирающему от четверых преследователей Кацуки… - Юри, возьми себя в руки, чёрт возьми!.. - Вик… - только и успел услышать Никифоров неоконченное запыхавшееся обращение супруга, как тут же неясный грохот ударил по ушам и голос Юри исчез, заменяясь на неясный громкий шум, заставивший всё внутри Виктора оборваться с болезненным спазмом. Он снова закричал в трубку, пытаясь дозваться своего возлюбленного, чувствуя, как уже не справляется с эмоциями и первые слёзы брызгают из глаз. Но всё, что ему отвечало на бессвязные рыдания с одним единственным выговоренным именем - это дикое громогласное шипение динамика, которое, внезапно, прорвалось фоновым неясным: «Хах! Пидор даже телефон выронил!», а потом дополнилось удивлённым возгласом: «О, да звонок-то ещё идёт!.. Он ебарьку своему набрал!». Виктор сжал зубы, стискивая челюсти так, что скулы заныли болью. Взгляд его, всё ещё купающий в себе солёную влагу, вмиг ожесточился, сделался холодным, как лёд, и таксист, обеспокоенно глянув на пассажира через зеркало в салоне, практически смог прочувствовать исходящую от него угрозу. Фигурист сейчас был взбешен настолько же сильно, насколько и испуган за своего японца, и взрослый мужчина за рулём понимал, что тот сейчас, окажись в заварушке, в которую вляпался его супруг, раскидал бы всех голыми руками и свернул бы каждому обидчику шею, не поведя и глазом. Истинная холодная ярость во плоти… На той стороне провода после неясных стуков и шумов внезапно раздался чужой голос – грубый, но спокойный, даже несколько ехидный, и принадлежал он скорее самоуверенному молодому человеку, чем зрелому мужчине. Виктор уже был готов к тому, что ответит ему не Кацудон, и от этого сжималось сердце… но, собрав всю волю в кулак, русский подобрался, зная, что услышит отнюдь не что-то хорошее. - Алло! Надо же, это олимпийский чемпион по фигурному катанию! Не думал, что хоть когда-нибудь мне выпадет такая честь – побеседовать с самим Виктором Никифоровым!.. Жаль только, что я спешу, и на долгую беседу времени нет… - С кем я говорю? – Процедил сквозь зубы Виктор, не дослушивая и сдерживая себя из последних сил, чтобы не вспылить – поиграв по правилам этого ублюдка, говорящего по телефону Кацуки, он сможет хотя бы потянуть время и, может быть понять, где искать своего супруга. - Не суть важно. Считай, что мы – санитары бетонного леса, имя которому «Петербург». Мы просто лечим город от паразитов – вылавливаем и уничтожаем их, а под «паразитами» я имею в виду всякую шваль, вроде непонятных извращенцев и представителей сомнительных субкультур. Проще говоря, всех тех, кому не место среди нормальных людей. К сожалению, этот узкоглазый попал под опалу, и теперь нам придётся принять меры… Ничего личного, Виктор, мы просто делаем свою работу. Горло задрожало от гнева, колени заходили ходуном, и Виктор, уже не сдерживаясь, зарычал в трубку грозно, сжал телефон так, что казалось по экрану пойдёт косая трещина. - Если с его головы упадёт хоть один волосок, то я вас найду! И, клянусь, сделаю всё, чтобы вы отправились на пожизненное в самую худшую тюрьму страны!.. - Ох, страшно! У тебя же связи, везде богатые знакомые, да? Планируешь запугать авторитетом? Как банально! – С ехидной усмешкой ответил незнакомец. – Вот только для нас это пустой трёп. Мы убьём твою гейскую суку в любом случае. Но чтобы охота была интересней, мы дадим этому... Юри Кацуки, небольшую фору – мизерный шанс на спасение, который вряд ли увенчается успехом. Пока мы говорим, он сбегает всё дальше, и я из последних сил держу своих ребят, хотя они уже готовы рвануть за ним… Знаешь, что произойдёт когда мы поймаем японца? Мы вышибем его мозги пулей, выстрелом ровно в висок, чтобы содержимое его головы по стенам размазалось как повидло, а в черепушке появилась сквозная дырочка… - Незнакомец фыркнул, Виктор до крови прикусил губу. - Эй, Никифоров, уверен ты бы тоже не был прочь на это посмотреть? Оценить всё со стороны, а потом выебать его в дырявый висок... м? Вы же такие все, поголовно - больные извращенцы, готовые трахать всё, что угодно... Не волнуйся, мы покажем тебе, Виктор. Мы вам обоим покажем… всем вам - ненормальным ублюдкам. Только успевай смотреть, пидарас. Окончив говорить, неизвестный нажал на сброс, и Виктор, чувствуя как его раздирает от чувств, грязно выругавшись, швырнул смартфон прямо в пол машины, всё-таки разбивая экран вдребезги. - Эй-эй, погодите отчаиваться! Не то чтобы я дословно всё понял или, вообще, вникал в ситуацию детально, но ваш муж же ещё цел пока, и у вас есть шанс его спасти, верно? – Обернулся водитель, участливо и в тот же миг обеспокоенно вглядываясь в макушку опустившего голову Никифорова. – Только скажите, куда везти, я готов нарушить ПДД, если это необходимо для спасения чьей-то жизни!.. Виктор поднял на него мокрое лицо с застывшим и вмиг помертвевшим взглядом прекрасных льдистых глаз, а потом, силясь взять себя в руки, с излишней жёсткостью смял пряди серебряных волос в кулак. - Знаете, где находится жилой комплекс «Алмазные ключи»? - Спросил он посеревшим голосом, и мужчина с готовностью кивнул. - Если от него взять чуть правее, там будут высотные дома 60-х годов… Я думаю, нужно петлять где-то там. Насколько знаю Юри, он наверняка меня не послушал и свернул во дворы… - только выговорив это, каждой нотой проседая тембром ниже, Никифоров снова поднял ладони и спрятал в них лицо, причитая вслух, - Господи, лишь бы он был жив!.. Боже, пусть только будет жив, пожалуйста!.. - Не паникуйте раньше времени, Виктор. Если ваш мальчишка хорош в беге так же, как и на коньках, то поймать его будет непросто! – Ободрив безутешного спортсмена, водитель дал по газам, и автомобиль тут же помчался по асфальту, свистнув шинами. Таксист чутко следил за тем, чтобы ни в кого не врезаться и ничего не задеть – как-никак обгон тут был запрещён, и, хотя этот участок дороги не просматривался, всё равно следовало быть осторожным. – И пообещайте, что вступитесь, если меня захотят судить за лихачество, иначе на пожизненное отберут права!.. - Не вопрос, только быстрее, пожалуйста!.. – Выдохнул одними сухими, потрескавшимися губами Виктор, явно не настроенный сейчас на усвоение новой информации. Мысли его были далеки от этого места, что выдавали потускневшие голубые глаза, взирающие словно в никуда. Сейчас всё для Никифорова крутилось вокруг возлюбленного, жизнь которого оказалась в опасности.