Демоны Севера

      — Надеюсь, вы меня простите. Я отлучусь буквально на минуточку, чтобы распорядиться подать ужин, — неуверенно мялся в дверях Алан. — Располагайтесь, как у себя дома.       Саманта ему не ответила, медленно обходя по кругу гостевую комнату с отсутствующим видом и едва касалась стен пальцами вытянутой руки. Мрачный рыжик предпочел встать в углу и слиться с интерьером, откуда грозно зыркал на женщину с таким лицом, что Курд серьезно опасался обнаружить трупы по возвращении. Птица (змееед кажется) важно вышагивала вслед за своей хозяйкой, словно по подиуму, и также зарабатывала не менее тяжелые взгляды подростка.       Единственный, кто действительно чувствовал себя, как дома — это тут же растянувшийся на диване с довольным видом пес, принявшийся кататься на спине и перебирать воздух длинными лапами.       Ученый вздохнул от вида этого цирка, но слова против вставить не осмелился. Ведь Саманта Тейлор была его непосредственной нанимательницей и единственным спонсором. Одно её слово — и компанию (которую она же и построила за свои деньги) закроют. И не стоит забывать, что благодаря именно ей Алан Курд вернул себе молодость и получил все возможные ресурсы для своей работы. Так что пусть хоть стадо слонов сюда приведет — он продолжит ей все так же заискивающе улыбаться, надеясь на поощрение.       Стоило закрыться двери за ним, как дог перестал дурачиться и внимательно посмотрел на женщину с немым вопросом. Саманта закончила круг и села рядом с собакой, немедленно положившей передние лапы и морду ей на колени. В руке у нее было несколько жучков для прослушивания, которые она немедленно раздавила. После чего незаметно для камеры повернула циферблат на своих электронных часах, отображающих совсем не время, и только тогда кивнула.       — Ну наконец-то! — на чистом русском заговорил пес, потягиваясь. — Как же меня раздражает изображать из себя неразумного дикаря! Почему именно я должен ходить без одежды? Это дискриминация по расовому признаку! Отдайте мой голопроектор, чтобы я мог тоже под человека замаскироваться!       — Тебя никто не звал, Кёниг! Остался бы дома и дальше няньчиться с детенышами, — вспорхнул на спинку дивана змееед, распушившись до объема пернатого шарика.       — Ага, конечно, — скептично фыркнул дог, оскаливаясь в ухмылке. — Вы вдвоем, значит, носитесь, словно под хвост ужаленные, а я должен спокойно смотреть, как вы куда-то в спешке уходите вместе с матерью? И ты вообще кто, птенчик? Не помню, чтобы видел тебя раньше! — прищурил светло-карие глаза, указывая птице в грудь нехарактерно длинным для собаки пальцем с аккуратным когтем на конце. — То что ты говорящий, уже красноречиво сообщает, что ты из наших. Вот только память у меня идеальная, и могу смело утверждать, что вижу тебя в первый раз!       — Это последнее творение Диви, и, насколько нам известно, до вчерашнего дня о его существовании ничего не было известно. Так что, не удивительно, что крестный отец новой расы не в курсе, — бесшумно подошел Соларис, остановившись в шаге напротив. — Диви зачем-то нужно было держать эту птицу в тайне от нас, так что смею предположить, что при создании этого существа она не руководствовалась теми же методами, которыми были выведены мы.       — То есть, это не гибрид? — по-человечески положив морду на подушечки ладони, заинтересовано и по-новому посморел на пернатого Кёниг. — А кто тогда?       — Химера, — зашипел на невозмутимого змеееда подросток, а зрачки в его малахитовых глазах на секунду вытянулись в щелочки. — Два разных ДНК в одном теле. Худш-ш-шего, — между зубов на какой-то миг промелькнул раздвоенный язык, — выбора придумать невозможно!       — Тише-тише, братишка! Не кипятись!       Вскочив с дивана, белый дог заключил не успевшего шарахнуться в сторону Солариса в крепкие объятия.       — Не брат я тебе, дурное млекопитающ-щ-щее! — возмущенно зашипел стосемидесятисантиметровый подросток куда-то в ключицы здоровому псу, спокойно стоявшему на задних лапах, как человек.       — Конечно же ты мой маленький братишка! — явно насмехаясь, заурчал хищник. — У нас же одна мать! Мы все одна большая дружная семья!       — Диви мне не мать! — сильнее принялся вырываться на свободу рыжик, едва сдерживаясь от того, чтобы в самом деле не ударить этого придурка. — Ты вообще единственный, кто её так называет! А род Соэбэнэнон единственный из вашего зоопарка, кто не подвергся генетическим манипуляциям, а является таким от природы! Нас воскресили, а не вывели!       — Да ладно тебе дуться, змейка моя любимая, — лизнул тот его затылок, слюной приподнимая длинные рыжие волосы. — Ты злишься, потому что теперь наги не единственные химеры на планете?       — Мне плевать на это!!!       Окончательно осатанев до того состояния, что вместо человеческих зубов во рту у того возник ряд острых зубов, Соларис до крови укусил не ожидавшего подобного пса и вырвался на свободу.       — Вот теперь я радуюсь, что ты не ядовитый… — стал серьезнее пес, растеряно глядя на кровоточащее место укуса.       До того спокойно сидевшая с закрытыми глазами женщина, позволившая в их окружении проявить себе слабость и показаться уставшей, немедленно напряглась и очнулась, почуяв вспышку боли. Черные глаза безразлично смотрели на яростный зеленый огонь малахитовых глаз, будто она была стеклом, и вся направленная на нее ярость, обида и непонимание проходили насквозь, никак не задевая.       — Единственное, что меня сейчас волнует, так это вопрос: что делает моя хозяйка в подобном… учреждении? — спокойным тоном без шипения спросил юноша, медленно наклоняясь к женщине.       Неведающий посчитал бы, что парень успокоился, но тот, кто хорошо знаком с этим кадром, насторожился бы. Потому что внезапно тихий, обманчиво спокойный и учтивый тон сигнализировал о том, что Соларис находится на предпоследней стадии ярости. Последняя же предполагала потерю человеческой формы и уничтожение всего, что движется. А Кёниг очень хорошо знал своего спутника, поэтому подобрался поближе, готовясь броситься между свихнувшимся от злобы нагом и своей создательницей, если у того окончательно сорвет тормоза. Пусть наги физически сильнее обычных людей, но и сам дог, так похожий на фурри, был не прост.       Самое первое творение земной богини. Он единственный был мутирован непосредственно из её крови, вобрав в себя значительную часть ее сил и способностей, отчего мог считаться родным кровным сыном. Именно поэтому Кёниг обгонял в развитии не только более приземленных остальных зверей-гибридов, выведенных уже на основе его и человеческой ДНК; не только считавших себя единственной высшей расой на планете людей; но и давно вымерших змей рода Титанобоа, оказавшихся нагами из индийских легенд. Тех, что некогда обучали человечество и сгинули от рук обучаемых. Каково же было удивление генетиков, когда, клонировав останки гигантской змеи, они получили племя оборотней. От ответного уничтожения обозленными нагами человечество спасло только то, что воскресили их не просто ученые, а ученые Саманты Тейлор. А её могущественные оборотни почему-то боялись и уважали. Почти все боялись и уважали. Потому что лично этот змееныш, которому едва семь лет исполнилось с момента вылупления из яйца, был единственным нагом, принадлежавшим не Тейлор, а человеческой девчонке. Человеческой девчонке, рядом с которой постоянно крутилась сама Тейлор с самого её рождения. Кёниг, который ни на шаг не отходил от своей обожаемой и обоготворяемой матери, мог сказать, что Кира Вольная буквально выросла у него на лапах, хоть и считала его все это время обычным животным своей странной подруги. Она была для него младшей сестренкой. Не было никаких намеков, что девчонке могла угрожать какая-либо опасность даже во время войны, когда она пропала из поля зрения его и Солариса. Зная, кто ее покровитель, оба были полностью уверены, что Кира в безопасности вместе со своей семьей. И тем больший шок они испытали, обнаружив ее спустя полтора года здесь и в таком состоянии. Поэтому Кёниг, как никто другой, понимал, почему взбесился змееныш. Ведь Саманта сама подарила яйцо нага ничего не ведающей школьнице, чтобы Соларис оберегал Киру вначале под видом причудливого питомца, а после достижения первого совершеннолетия в пять лет, когда наг получает вторую форму, под видом подростка. Титанобоа, как и большинство динозавров, растут аномально быстро, в десять лет выглядя вполне сформированными. Вероятно, тому виной были условия, в которых оборотни жили тысячи, если не миллионы лет назад, когда детеныши в силу своей слабости могли в любой момент стать жертвой хищника покрупнее. Примерно в десять лет, которое у титанобоа считается возрастом второго совершеннолетия, у них останавливается взросление, и расти продолжает лишь змеиная форма. Но значительно медленнее, до пятидесяти лет, когда наги достигают половой зрелости и считаются уже официально взрослыми. Увы, больше никаких подробностей про этих существ Кёниг выяснить не смог, потому что первые наги были клонированы уже взрослыми и с существенной заменой поврежденных участков их оригинального ДНК генами змей современных видов. Первые наги значительно слабее и мельче по сравнению с найденными скелетами. Не крупнее анаконды или питона, когда как у следующего их поколения, появившегося естественным путем, гены укрепились и заработали, как надо. Прогнозируют, что будущие поколения могут вырастать настоящими монстрами длиной в тринадцать-пятнадцать метров. Соларис как раз относится к одним из первых представителей вылупившихся нагов, и уже после первого совершенолетия не только почти догнал в размерах своих родителей, но и был признан одним из самых одаренных змеев. Соларис никогда не сомневался, что человеку его отдали именно за его выдающиеся качества и привитую с самого рождения терпимость к людям (через свою хозяйку), помогающие ему с легкостью приспособиться к жизни в человеческом обществе и собирать необходимые знания во благо своей расы. Но Кёниг подозревал, что терпимость и беззлобность рыжика к людям обусловлена не столько холодным расчетом, сколько привязанность змееныша к той, что его вырастила. Со всем, что касалось Киры, Соларис всегда был не таким хладнокровным, каким желал выглядеть в глазах окружающих, отчего белый дог часто подшучивал над мальчишкой, выводя из себя.       Но сейчас Кёнигу было абсолютно не смешно. За мать ему было не страшно, а вот если рыжик вздумает напасть, то Саманта развеет беднягу по ветру, даже не вспотев. Вообще-то он сам называет ее Хильдой, а не псевдонимом, выдуманным из-за опасного светлого существа, чье присутствие они почувствовали недавно здесь. Самого недруга Кёниг видел лишь раз, но знал, что это создание опасно даже для матери и что именно он стал причиной по которой Саманта Тейлор (Хильда) подкинула Солариса Кире. По какой-то причине мать была крайне заинтересована в этой человеческой девчонке, что даже дала Кире одного из самых лучших своих химер. Наги единственные, помимо дога и самой Тейлор, кто могут учуять эту светлую тварь под какой бы личиной та не пряталась. Мать объяснила это тем, что наги являлись деликатесом и основным источником пищи для этого белого монстра, поэтому природа наградила их способностью видеть своего врага. Страшно становится от осознания силы этого чудовища и собственного беспомощности, если для него бывшие учителя человечества считаются легкой закуской.       Кажется, сегодня именно тот день, когда черноглазая брюнетка наконец-то объяснит, зачем ей вообще была нужна эта девочка, раз она собрала их всех здесь.       — Насколько я помню, Диви, в последний раз Кира оставалась именно с вами, — не дождавшись ответа, продолжил допрос юноша, положив руку на спинку дивана рядом с головой женщины. — Я был уверен, что под вашим присмотром ей ничего не угрожает. Как вы позволили случиться чему-то подобному?       — Не понимаю твоих претензий, Соларис. Ты обвиняешь меня в том, что я осуществила то, что планировала изначально? — натянув искусственную вызывающую ухмылку, вскинула голову брюнетка.       В глубине бездонных зрачков опасно загорелись алые огоньки, заставив подростка вздрогнуть, но упрямо смотреть в глаза смерти.       — То есть, вы изначально планировали её убить?       Глаза юного нага окончательно потеряли человеческий вид. Пятнистая зелень глаз с изумрудными и золотыми вкрапления расползлась по всей склере, а зрачок вытянулся, как у кошки. Хорошо, что у змей когтей нет, а то прощай обивка.       — В нужное время и нужном месте, — подтвердила его догадку та. — Алан Курд выполнил свою часть на отлично. По сути, все эти Верасы мне без надобности. Они выполняют лишь роль отвлекающего маневра, чтобы моя протеже не выделялась на их фоне и выглядела, как само собой разумеющееся, — отвела взгляд с потухшими огоньками, задумавшись о своем. — Впрочем, им тоже найдется место в моем плане.       — Ох уж эти твои злодейские планы, — миролюбиво заурчал Кёниг, мягко обнимая застывшего мальчишку и уводя в сторону, пока тот не пришел в себя от открывшегося откровения. — Почему из всех возможных хобби при всех своих талантах ты выбрала роль мирового злодея? Нет, чтобы и дальше заниматься технологиями, вести свой бизнес или… Ну я не знаю, крестиком вышивать! Игра в злодейку тебе совсем не идет!       Черные глаза медленно прошлись снизу вверх по стройному телу скрестившего лапы на груди пса и угрожающе прищурились. Но промолчала.       — Ладно я не говорю про новые виды биологического оружия. В конце концов, благодаря одному твоему мутировавшему вирусу мы и появились на свет в нынешнем виде, — указал дог на всего себя. — Но вот развязывание третьей мировой войны и то, что ты сделала с Кирой — это совсем не то, чем нужно увлекаться! Посмотри, что ты делаешь и к чему все это ведет!       — Да что ты знаешь обо мне, дерзкий мальчишка? — её голос звучал спокойно, но едва уловимое дребезжание металла в нем то-о-оненько намекало, что Кёниг выбрал несколько не ту тему для разговора.       Ага, пятый десяток ему идет, а он для неё всё ещё мальчишка. Хотя, за все время, что дог знает свою создательницу, та внешне никак не изменилась. Ее истинный возраст никто не знает, но что-то Кёниг сильно сомневается, что ей меньше сотни… или тысячи… или миллиона лет. Нет, а что ему еще о ней думать, если вымершие вместе с динозаврами наги её помнят и считают существом более высокого порядка? Он ничуть не удивится, если его мать окажется не только древнее динозавров, но и планеты вообще, родившись где-то за пределами Солнечной системы. Иначе откуда у нее знания о технологиях на грани фантастики?       — Ты не мировое зло, каким выставляешь себя, — как и Соларис недавно, склонился над женщиной двухметровый зверь. — Я рядом с тобой всю жизнь и прекрасно тебя знаю! Ты совсем не та, кто идет на бессмысленные жертвы ради преследования какой-то великой идеи во имя человечества.       Черные глаза сузились еще сильнее, а приклееная к губам ухмылочка стала вполне настоящей и какой-то… горькой?       — Ты слишком высокого мнения обо мне, Кёниг, — медленно, словно перекатывала слова на языке, произнесла брюнетка. — Свою природу я изменить не могу.       — И что это должно означать? — растерялся от такого ответа пес.       — Что мое зло для одного будет благом для другого, — безразлично пожала плечами. — Все зависит лишь от того, кто оценивает поступки и от его менталитета. Отталкивайся от этого, прежде чем осуждать меня, смертный. Ты не видишь всей картины и не знаешь, что стоит на кону.       Дог вздрогнул от подобного обращения, преувеличено подчеркивающего разницу между ними, и сопроводившего его ужесточившегося взгляда. Кажется, своими обвинениями и допросами они умудрились ее серьезно разозлить, раз эта безэмоциональная холодная леди начала повышать голос. Но честно говоря, сейчас всем было на это плевать.       — Зачем? — опустив голову и прижав ушки, тихо спросил дог.       — Потому что это необходимо.       — Кому необходимо? — царапнул когтями обивку от сжавшихся в кулак пальцев. — Ради чего это все вообще? Кому ты делаешь лучше своими действиями? Вся эта ложь, манипулирования, притворства, убийства? Зачем это?       — Ты забываешься… — металла в её голосе прибавилось.       — Может быть, тебе пора остановиться?! — не слушая, схватил ее за плечо дог, скаля клыки и одновременно с этим глядя умоляющими глазами. — Остановись! Пожалуйста, хватит! Пора признать, что ты заигралась в роли злодейки и сказать себе «стоп»! Я знаю, что тебе не очень нравится современный мир, но устраивать бойню, когда есть мировая власть и средства для того, чтобы все исправить? В этом всем нет абсолютно никакого смысла! Чего ты вообще добиваешься?       — Нет, — было сказано легко и непринужденно, словно запрещала ребенку есть конфеты до ужина, а не обещала утопить весь мир в крови. — Я не могу остановиться, не доведя план до конца.       — Но почему?! — не выдержал уже наг. — Кёниг дело говорит! У вас нет никакой причины творить все эти безобразия! Не из мести же вы все это делаете? Люди же вас не убивали в отличие от моего вида, но мы нашли в себе силы их простить и жить дальше. Что мешает вам поступить так же?       — Что мешает?.. — задумчиво опустила она глаза, проводя рукой по своей груди, задержавшись на уровне сердца.       — Наивные глупцы, — фыркнул позабытый всеми пернатый. — Вы же сами ей и мешаете поступить иначе! Разве не видите? Это же очевидно!       — Молчи, Гаруда, — зыркнула на него та, взглядом мгновенно заставив заткнуться.       — Нет-нет-нет! Продолжай! Мне интересно! — замахал лапами дог. — Что тут такого очевидного и чего не видим мы?       Соларис отвел глаза, чему-то смутившись, но пес его не видел.       — Всему свое время, Кёниг. Ты сам все поймешь, когда придет твое время, — женщина поставила тонкий длинный указательный палец на голову пташке, чтобы тот даже не думал разевать свой клюв. — И твое тоже, Соларис. Ведь твоих обязанностей телохранителя никто не отменял.       — Не уверен, что правильно вас понял, — от удивления и непонимания змеиные глаза снова стали человеческими.       Тейлор снова промолчала, хотя все уже привыкли к этой ее черте. Но как же она раздражает именно в эти моменты!       — А вот и я! — совершенно не вовремя вернулся Курд. — Надеюсь, что вы не скучали?       Кёниг с недовольным видом опустился на четвереньки, изображая из себя безмолвное неразумное животное. В глазах Тейлор на долю секунды промелькнуло что-то вроде облегчения, когда на неё перестали давить и требовать покаяться во всех грехах. Заставив лицо изобразить более оживленное и располагающее к общению выражение, она со светлой улыбкой поднялась с дивана и потянулась, разминая затекшие мышцы спины.       — А я надеюсь, что за это время вы успели уничтожить всю документацию, потому что беглой проверкой вы не отделаетесь. И если я найду хоть одну нарушение, то публичной казнью дело не закончится, — заявила с насмешкой в голосе, которую не отличил бы от настоящей даже профессионал. — Не будете против, если мы пообщаемся в более приватной обстановке? — с намеком покосилась она на насупившиеся мордашки своих подопечных.       — Не имею ничего против, — кивнул Алан, придерживая для нее дверь.       Женщина текущим шагом приблизилась к нему, после чего обернулась, словно в последний момент вспомнив об одной важной вещи.       — Гаруда, — позвала она птицу.       Поежившийся под плотоядными взглядами обоих хищников, планирующих раскрутить одного конкретного пернатого на информацию, коричнево-серый змееед бесшумной молнией быстро упорхнул ей в руки, устраиваясь на бледных пальчиках. Фурри-пес и змей-оборотень проводили уходивших с кислыми минами, оставшись сильно недовольными прошедшим разговором.       — Она просто сбежала! — зарычал белый дог. — И что это было вообще?!       Змееныш ответил ему тяжелым многозначительным вздохом с легким шипением.       — Я, конечно, знал, что мать ведет довольно сомнительную политику, но ЭТО! На этот раз Хильда зашла слишком далеко! Просто немыслимо до чего она довела бедную девочку! Превратила её в какое-то бездушное чудовище! Я даже и не подозревал, что все примет настолько скверный оборот. Хильда ведь всегда тянулась к Кире. Она была единственной, кто вызывал у матери потепление во взгляде и рядом с кем та действительно выглядела живой, а не просто притворялась. Киру она всегда слушала… Я всегда завидовал этой девчонке за то, что ей всегда удавалось с легкостью удерживать внимание Хильды, когда как мать всегда смотрела на меня холодно и держалась отстраненно. Но в то же время, я был ей благодарен, потому что Кира явно положительно повлияла на характер матери, сделав ее мягче… НО ЧТО Я ВИЖУ ТЕПЕРЬ?!       — Лай потише, Кёниг. Тебя могут услышать и без прослушки.       — Я бы лаял потише, если бы меня не одолевало столько противоречивых эмоций! — все-таки поумерил пыл пес, но рычать не перестал. — Я просто не могу понять НАХРЕНА??? Вот зачем?! Неужели мать сошла с ума?! Или это я тронулся и теперь ничего не понимаю?       — Так почему бы нам это не выяснить самим? — прервал его истерику Соларис, пихнув коленом в бок.       — А? Что ты имеешь в виду? — навострил уши зверь, склонив голову набок.       — Нанесем визит старой подруге и выяс-с-сним, что именно с-с-с ней с-с-сделали!