Демоны Севера

      День 1836-ой       Шел шестой год Третьей Мировой войны. Ситуация на планете достигла максимального напряжения, достигнув точки невозврата, за которой стоит либо договоренность меж сторонами конфликта, оказавшимися в патовом положении, либо вымирание человеческой расы. Природные ресурсы, из-за которых и началась мировая грызня, и пища с питьевой водой в особенности, продолжали неумолимо уменьшаться, отчего людей гибло больше, чем от самих боевых действий. Уничтожение плодородной почвы горами бытового мусора, отравление воды ядохимикатами и токсинами, массовое вымирание животного мира из-за изменения естественной среды обитания, вспышки перерастающих в эпидемии заболевания быстро исправили проблему перенаселения. Массовое извержение вулканов, уничтоживших целый континент и погрузивших половину планеты в смог, стали лишь поводом, а не причиной последней и самой кровопролитной из всех известных войн в истории, где не будет победителей. Выгнанные со своих земель огнем и голодом народы потянулись туда, куда не дотянулись облака пепла, где сохранилось достаточное количество неотравленной воды и пищи - в Сибирь. Однако обладатели ставших столь ценными ресурсов не желали делиться с другими тем, что им самим не хватало и что хотели оставить для своих потомков. Если они начнут делиться, то запасы быстро истощатся и тогда точно наступит конец. Только кто пожелает добровольно оказаться среди рядов проигравших? Беженцы тоже любили своих детей и хотели лучшей доли для них, а оттого сражались отчаянно. Но не смотря на то, что человечество в последние десятилетия только и делало, что загоняло себя в нынешнее положение, вопреки опасениям скептиков до ядерного оружия дело так и не дошло. Хотя угрозы его применения стабильно звучали каждый день. Все-таки руководство было не настолько отмороженным на голову, чтобы уничтожить то, ради чего все сражались, и лишить эту бойню окончательного смысла. Хотя я подозреваю, что властьимущие специально тянут резину и просеивают ряды с обеих сторон, дожидаясь момента, когда количество выживших окажется приемлемым, чтобы начать говорить о перемирии. За шесть лет взаимного геноцида от 10 млрд. населения уцелела едва лишь четверть, и, видимо, правящая верхушка сочла такое количество холопов вполне достаточным для выживания, потому как между враждующими сторонами отношения заметно потеплели и все чаще начали говорить о налаживании диалога. Проводить который было поручено моему хозяину, что заметно добавило работы нам обоим.       Анатолий Сельвестрович без зазрения совести спихнул на меня почти всю документацию, занимаясь лишь самыми важными делами. На тот момент я уже вела всю его бухгалтерию, составляла распорядок дня и руководила штатом прислуги и охраны, оставаясь при этом личным секретарем и телохранителем. С моей выносливостью, обучаемостью и мышлением, лишняя нагрузка была почти неощутима. Я и так почти все свое время проводила рядом с хозяином, редко когда оставаясь без дела и прерываясь лишь на естественные нужды. Обычный человек давно бы свихнулся, ведь никто кроме Верасов не может отдохнуть всего за четыре часа и сохранять тонус на протяжении всего дня. Однако меня вполне все устраивало. Меня, как и прочих Верасов, создали для того, чтобы подчиняться своему владельцу. Осознание того, что своей деятельностью приношу пользу, заставляет испытывать меня чувство морального удовлетворения. А вот отсутствие работы, куда бы я могла направить излишек накопившейся энергии, наоборот привело бы меня к излишней нервозности и неконтролируемой агрессии, что плохо закончится. Дураков, чтобы со мной сцепиться и в схватке излить напряжение, увы, не находилось. Так что свое успокоение я нашла в постоянной занятости. От чего вытекает порой проблема, чем бы меня занять, чтобы не мешалась. Но это уже не мои проблемы.       — Ирочка, будь добра, принеси что-нибудь горло промочить. Что-то мне дурно стало, — заметно покрасневший Анатолий Сельвестрович ослабил галстук, шумно дыша и обмахиваясь тонкой пластиковой папкой.       Я на секунду подняла взгляд, анализируя его состояние, после чего на короткое мгновение сощурилась. Менее чем за минуту я молча поставила перед ним стакан с минеральной водой и только что вскрытую дозу лекарства.       Пожилой мужчина некоторое время задумчиво изучал мой выбор.       — Это еще что такое? Я надеялся, что ты мне принесешь что-нибудь покрепче.       — Исключено, — невозмутимо отозвалась я на недовольное ворчание. — В мои обязанности также входит наблюдение за вашим здоровьем. А во время сердечного приступа употребление алкогольных напитков нежелательно.       — Что?!       Впервые вижу, чтобы человек так быстро менял расцветку на мертвенно-бледный и хватался за сердце. Слишком быстро убиваю, чтобы жертвы успевали испугаться до такой степени.       Чужой страх смерти в такой близости вывел из спокойствия и зажег в моих глазах хищный огонек, заставляя невольно податься ближе и напрячься перед броском. Если бы не обстоятельства, то мой хозяин наверняка бы напрягся, вспомнив о моей природе и диете, но в данный момент его волновало совершенно иное.       — Дура, чего ты стоишь?! — залпом проглотил принесенное мной лекарство, начиная терять сознание. — Вызывай врачей! Спасай меня!       Получив команду, я потерянно моргнула, приходя в себя, и только после этого бросилась подхватывать сползающее со стула грузное тело, раскладывая, как по учебнику. Один точный и четко выверенный удар в грудь заставил мужчину скорчиться от боли и хватать воздух ртом, словно выброшенная на берег рыба. Я едва не сломала ему ребра, но зато сумела быстро запустить забарахливший орган.       — Не за что, — вспомнила я, что люди обычно говорят в таких случаях.       Проигнорировав тот факт, что хозяин стонал про себя далеко не слова благодарности, я невозмутимо набрала указанный номер и спокойно объяснила диспетчеру сложившуюся ситуацию.       — Врач обещает прибыть в течение десяти минут, — отчиталась я, по-военному вытягиваясь в струнку.       Мой самодовольный светлый лик и холодный взгляд с легким налетом интереса остро выделялись на фоне хмурой физиономии лежащего на ковре мужчины, так и не отнявшего руки от ноющей груди.       — Так и будешь стоять надо мной столбом? — раздраженно смерил он меня взглядом снизу вверх. — Мне и без того хреново, а ты мне совсем не добавляешь спокойствия.       — Вы правы, — как ни в чем не бывало вернулась я на рабочее место, сосредотачиваясь на оставленном документе. — Я не буду удаляться на случай, если вам снова потребуется моя помощь.       — Демон... — мученически закатил глаза посол, мысленно ударяясь лбом об твердую поверхность. — А как же проявить хоть капельку сострадания к умирающему? Взять за руку, сказать пару теплых слов успокоения? В тебе совсем нет ничего человеческого?       — Есть. У меня человеческое имя и тело, — поставила я печать, принимаясь за следующую бумагу, требующую подписи.       День 1848-ой       Шпака откачали. Но новости для Сельвестровича были неутешительными. Не будем вдаваться в медицинскую терминологию, а просто примем как данность, что без пересадки сердца не обойтись. Но вот беда, в городе остался только один врач, способный провести операцию, и очередь к нему расписана на полгода вперед. Посла такой расклад, мягко говоря, не устроил. И потому, стоило лишь ему почувствовать улучшение, как распорядился собирать чемоданы и куда-то лететь инкогнито на частном самолете. В качестве сопровождения он решил взять только меня, обосновывая это тем, что чем меньше народа, тем меньше он привлечет внимания к своей персоне. К тому же, я сама могу без проблем заменить целый отряд наемников, но при этом совершенно не задавая никаких вопросов и по завершению задания точно не буду никому болтать. Да и просто тупо привык к моему постоянному присутствию, за столько лет убедившись в моей абсолютной верности и незаменимости.       В дорогу я облачилась в обычный костюм-тройку и взяла одноручное оружие в виде пары пистолетов и пары длинных ножей, послушавшись приказа двигаться налегке.       Вообще-то, у меня, как и у остальных выживших двадцати семи Верасов... То есть, наше число уже уменьшилось. За эти годы я возвращалась на осмотр в цепкие ручки создателя ещё три раза. И каждый раз, Алан Курд, словно позабыв, что я уже списанная со счета компании единица, тестировал меня наравне с другими образцами, бросая уже не в тренировочные, а в реальные бои. И суть наших тренировок в основном сводилась к одному и тому же. Мы воспитываемся в основном как диверсанты/каратели, чья цель - максимально быстро и эффективно уничтожить превосходящие силы противника, не выдавая себя при этом в эфире. Мы возникаем словно призраки, незаметно проникая в самое сердце организации и первым делом зачищая руководство, принося хаос, после чего вырезаем нижестоящих в ранговой лестнице, не оставляя свидетелей в живых. На первой миссии мы снова действовали всем отрядом, практикуя работу в команде. На второй - нас уже поделили поровну. Самые опытные от первого до тринадцатого номеров включительно выполняли одно задание, а те что помладше поставили под мое начало, как самую опытную и сообразительную, и задали обеспечить прикрытие. Тогда я чуть не погибла из-за того, что не уследила за одним из подопечных и тот набросился на мирных жителей, успев разорвать троих прежде, чем я открутила ему голову. Больше никто из Верасов не пошевелил и пальцем, беспечно наблюдая за тем, как взбесился один из наших. Я тоже не должна была среагировать без приказа, да ещё так радикально, однако меня отчего-то вновь перемкнуло и я убила сородича. От разозлившегося Курда и его вивисекторов, посчитавших меня опасной для их безвольных болванок, отмазалась не иначе, как чудом. В последний момент те вспомнили, что я уже не их игрушка и наказывать меня себе дороже. Но на финальные тесты специального обмундирования, предназначенного для повышения нашей убойности и мобильности, меня потащили во время последнего визита. Оказывается, Саманта Тэйлор по какой-то причине раскошелилась и заставила меня тоже укомплектовать, как и остальных. Так что теперь я тоже могу покрасоваться в новейшей стелс-броне с нейронным интерфейсом и оружием, способным адаптироваться под определенный тип боеприпасов, отчего нам не нужно таскать на себе целый оружейный склад и на поле битвы довольствоваться теми патронами, какие найдем. Вот только я не совсем понимаю зачем мне, бойцу ближнего боя, специализирующемуся на холодном оружии, винтовка? Это человеческое оружие мне совсем не подходит. А вот броня мне наоборот понравилась (насколько мне это вообще доступно), потому как я в ней не только быстрее, сильнее и могу скинуть часть расчетов на компьютер для экономии времени, но самое главное перестала сама себя травмировать при повышении нагрузки. Я так и не научилась здраво оценивать поднимаемый вес и прилагаемое усилие, отчего постоянно схватываю растяжения и даже переломы. Если бы не ускоренная регенерация, то из больничного никогда бы не вылезала. Хотя в последнее время я не так часто травмировалась после того, как мне не позволили поднимать ничего тяжелее шариковой ручки, а тренировки заменили бумажной волокитой. От бытовых трагедий, когда я слишком спешу подняться по лестнице или случайно вырываю закрытые двери, зарабатывая вывих и разрыв мышц, доведенный до белого каления Шпак уже не мог меня оградить. Жаль, что мне нельзя облачиться в экипировку и везде расхаживать, как прочим моим сородичам, своим видом внушающие трепет и подчеркивающие статус своих владельцев.       Я не говорила? Алан Курд, наконец, закончил свои испытания и признал проект V.E.R.A.S... провальным. Не знаю, что ему в нас не понравилось, но в конце концов ожидаемых им результатов мы достигнуть не смогли, отчего всех нас признали неликвидами. Только благодаря ранее проведенной рекламе выжившие образцы не уничтожили, как брак, а были проданы быстрее, чем горячие пирожки, по очень высокой цене, в сумме если не окупившей все расходы, то покрывшей приличную их часть. Очень уж многие загорелись идеей приобрести себе столь ценный экспонат, который ещё и в ограниченном количестве, и плевать им, что нас забраковали. Верасы стали личной охраной президентов, первых министров и зажиточных региональных царьков, пришедших в полный восторг от пародий на настоящую нежить, исполняющей любое желание своих обладателей, даже если оно на первый взгляд кажется неосуществимым. Не прошло и года, как на всех светских вечерах, на всех каналах, транслирующих высокоуровневые дебаты, можно заметить хоть один рослый закованный в сплошную броню силуэт, молчаливо сверлящий окружающих желтыми огоньками визора и готовый в любой момент убить любого, на кого укажет их хозяин. По эффекту в обществе - все равно, что с ядерной бомбой в кармане расхаживать и периодически размахивать ею перед носом оппонентов, типа "Я опасен! Бойся меня! Прими мои условия, а не то..." Но проблема только в том, что как и в случае с бомбами, Верасы оказались у всех конфликтующих сторон примерно поровну. И если хоть один пустит свою новую игрушку, то и остальные немедленно подключатся. А когда дело касается личной безопасности, то люди становятся куда более осторожными и осмотрительными. Одно дело стравливать в бойне обычных людей, которых бабы ещё нарожают, и совсем другое, незаменимые они. Никому не улыбалось сгореть в ядерном огне или оказаться заживо сожранным лабораторным демоном, оттого и продолжают взаимные расшаркивания и терки.       Из нас выращивали первоклассных убийц, которым навсегда закрыта дорога в общество, но по злой иронии все мы превратились в домашних питомцев. В дорогую экзотику, дополнительный знак статуса, как породистая лошадь или крутая машина, которой можно похвастать перед друзьями, наивно полагая, что вкусивший человеческую плоть нелюдь оставит целыми пальцы того, кто попытается его приласкать. Верасы терпеть не могут розовые сопли и сюсюканье, как с неразумными щенками. Не смотря на забраковку, все мы завершили обучение. И обучали нас совсем не тому, как вести себя на приемах и какую где печать необходимо ставить на бумагах, а тому, как максимально быстро и эффективно выпустить человеку кишки. О чем только думали создатели, приставляя нас к гражданским, да еще и в полном параде? Да еще и сохранили за нами высокие офицерские звания, выданные в конце обучения, что вполне пригодилось, учитывая объекты нашей охраны.       Лично у меня тоже имелся свой комплект стелс-брони с универсальной винтовкой, включая документы и солдатские жетоны на шее, где выбито "Подполковник Ирина Лаврова. Верас. Кодовый номер 14". Люди уже смекнули, что чем меньше у нас номер, тем старше и опаснее Верас, так что мой средний вызывал некоторое уважение. И зависть к моему хозяину, прознав, что досталась я Шпаку абсолютно бесплатно в качестве рекламы, когда как за любого из нас платили целые состояния и чуть ли не дрались. Насколько мне известно, воинские звания нам раздавали согласно результатам множества тестов, демонстрирующих способности к стратегии, тактическому анализу и навык управления доверенной группой, где я заняла второе место. Из-за этого, кстати, мне и доверили младших на втором испытании, где произошла непредвиденная осечка. Лучше меня справился только Первый, заслуживший звание полковника, а не добившимся таких высоких результатов, как мы, присвоили более низкие ранги вроде сержантов и лейтенантов. Так что если кому-то из наших владельцев вздумается отправить нас на фронт - опыт у каждого из нас уже имеется и скоординировать людей сумеем.       Сейчас же ничто не выдает во мне нелюдя и потому не собираю толпу зевак, как обычно. Даже глаза скрыла за очками, но окружающие все равно интуитивно чувствуют мой изучающий тяжелый взгляд и начинают оглядываться в поисках опасности. Натыкаясь взглядом на неподвижную фигуру возле колонны, многие неуютно передергивали плечами и старались держаться подальше от полностью укомплектованного Вераса, ждущего своего хозяина, громко разговаривающего по телефону. На замаскировавшуюся меня внимания же никто не обращал. Воспользовавшись задержкой хозяина у билетных касс, я тоже внимательно смотрела на находящегося на значительном удалении сородича, как и он на меня, признав в друг друге единственную существенную угрозу в этом месте. Уж Верас точно определит во мне одного из своих, потому как чувствуемся, как пустое место, и никакая одежда не собьет с толку. Мы и раньше не были дружны, а теперь, когда нас раскидало по разным городам и странам, где мы преследуем чужие интересы, настороженность при встрече только возросла. Впервые встречаю Вераса за пределами лаборатории. Учитывая наше число, какой шанс, что мы встретимся в этом аэропорту в это самое время? Никто из нас старается не реагировать на другого, не получив приказов, но и из поля зрения стараемся друг друга не выпускать. Ведь мы не люди и не можем уловить момент атаки сородича из-за безэмоциональности, так что полагаться приходится лишь на свою реакцию. Человек закончил разговаривать по телефону и утащил своего слугу за собой в сторону зоны посадки. Я потеряла к ним интерес и расслабилась, сканируя эмоциональное поле, чтобы выискать любого замыслившее недоброе к моему владельцу. Подозрение вызвал один наркоман, явно раздумывающий ограбить Шпака, выглядевшего легкой добычей, но заметив мой взгляд (специально приподняла очки, направив в его сторону слабый эмпатический импульс), резко передумал и пошел искать наживу в другом месте.       Я узнала название города, куда мы прилетели, но не имела никакого понятия о конечном пункте назначения, да и выяснять это не видела никакой причины. Моя задача сейчас заключалась в сопровождении и защите, а до всего остального мне по боку. Так что я, на протяжении всего пути только и делала, что молча следовала за хозяином и следила за окружением, готовая действовать в любой момент. Но пока никакой направленной агрессии или угрозы я не ощущала, так что все в порядке. Шпак сам поймал такси, резонно не доверяя мне такого рода вещи (а то ещё пойму буквально, что хоть за голову хватайся) и вот уже больше часа мы ехали в неизвестном направлении. В этой местности было довольно жарко, а в салоне ещё и душно, не смотря на открытые окна. Мужчина весь вспотел, расстегнув пиджак и верх рубашки. Он то и дело недовольно пыхтел, обтирая лоб платком, и косился на меня. Я же отвечала ему спокойным взглядом, как ни в чем не бывало. Всего-то и надо, что притормозить химическую реакцию в организме, чтобы выделялось не так много тепла в органах. Тело начало мерзнуть и жара вокруг оказывается как раз кстати для обогрева. Странно, что люди так не умеют и страдают, ведь у них почти такие же организмы, как и у меня. Может быть им нравится страдать?       Такси привезло нас ближе к окраине города, остановившись возле непримечательного обшарпанного здания с осыпавшейся штукатуркой на фасаде. Я вышла первой, придержав дверь пока тяжело дышащий мужчина не покинул салон, после чего громко захлопнула её, вновь не рассчитав силы. Кажется, на ней осталась слабая вмятина, за что получила укоризненный взгляд посла и витиеватую ругань водителя. Изучая людей в естественной среде обитания, я как-то сама собой начала идентифицировать неизвестные слова или короткие фразы на незнакомом языке за ругань, и пока что не разубедилась в этом убеждении.       Место, куда мы прибыли, сбивало с толку своей неоднозначностью. С одной стороны, меня туда тянуло. Я чую кровь, чую смерть, страх и чужое отчаяние где-то в глубине, отчего пробуждаются хищнические инстинкты и чешутся зубы. Но с другой стороны - разве можно пускать защищаемого человека туда, где хорошо Верасу?       Я посмотрела на хозяина. Мужчина не обратил на меня внимания, уверенно толкнув дверь, за которой находилось несколько человек, с настороженностью посмотревших на нас. Не отставая ни на шаг, я сощурилась на них в ответ и встала так, чтобы в случае чего прикрыть подопечного собой.       — Анатолий Сельвестрович Шпак, у меня назначено, — сказал посол одному из встречающих и тот согласно кивнул, поманив нас за собой вглубь здания.       Хозяин покосился на меня, на что пожала плечами, не уловив никакого подвоха, так что мы последовали за провожающим. Всю дорогу я невольно оглядывалась и вытягивала шею, выискивая источники своего охотничьего интереса. Удалось лишь выяснить, что они где-то внизу. Куда мы, кстати, и направились, спустившись вниз на несколько этажей. Здесь уже выглядело не все так запущенно, как снаружи. Белая плитка, светлые стены и потолок с лампами. Было пусто, но чисто. Я едва заметно скривилась - было слишком ярко.       — Оставайся здесь, — пройдя немного вперед, Сельвестрович вдруг развернулся ко мне, заставив остановиться. — Это Верас, — обратился он к сопровождавшему мужчине, разом потерявшего всю свою невозмутимость, после снова ко мне: — Если я не вернусь или не позову тебя в течение суток - уничтожь всех, кто сейчас присутствует в здании даже если они сбегут, после чего возвращайся домой. Если на тебя нападут - сделай то же самое. А до тех пор, что бы со мной не происходило - не вмешивайся.       Я кивнула, показывая, что услышала его слова.       — Это необходимая подстраховка, на случай, если вы меня обманули или у врача вдруг дрогнет рука, — предупредил Шпак побледневшего мужчину, закрывая за собой дверь, отрезавшую все звуки.       Я осталась одна в тишине, нарушаемой лишь звуками копошащихся где-то вдалеке людей. Мысленно запустив внутренний таймер на 24 часа, я прислонилась к стене и принялась ждать. Никто меня не тревожил, даже если и проходил мимо. С разговорами не приставали и прогнать не пытались, что меня вполне устраивало. От нечего делать, я впала в прострацию, сосредоточившись на доносившихся откуда-то совсем рядом негативных эмоциях, принюхиваясь к ним, словно голодающий к запаху пищи. А ведь мне уже довольно давно ничего не обламывалось. В последнее время лезть к моему хозяину стали куда реже, видимо, поняв, что я Верас и надо держаться подальше, отчего в плане добычи стало довольно скудно. Шпак, конечно, в курсе моих потребностей, потому я о них не напоминаю, но если так продолжится, что он будет делать, чтобы выполнить свою часть обязательств передо мной? Мне нужна жизнь разумных для эффективной работы. Пока что у меня есть запасы и не на один год, но почему я должна их тратить без какой-либо отдачи? Разве забота обо мне не входит в его обязанности, как его желания в мои?       Мимо меня прошло трое мужчин, державших за руки опустившего голову ребенка лет восьми, от которого просто несло негативом с ярко преобладающим страхом. Я проследила за ними взглядом, так и не пошевелившись. Лишь когда на меня посмотрели пустые карие глаза человеческого детеныша, я отчего-то вздрогнула. От его взгляда на миг что-то сжалось в груди, неприятно отозвавшись в горле, но уже через секунду я вернулась в нормальное состояние. Не понимаю что со мной только что случилось. Может, дело в этом ребенке? Надо повнимательнее к нему присмотреться, когда он пойдет назад, он может быть не так прост, как кажется.       Мальчишка исчез за той же дверью, что и мой хозяин. И больше не выходил оттуда. Те взрослые люди, что привели его, вышли через час без детеныша.       Мое ожидание затянулось. Осталось меньше трех часов до конца обозначенного времени, когда меня позвали, позволив войти. Я оказалась в комфортабельной палате и сразу же направилась к пожилому мужчине, встретившего меня усталой улыбкой. Я бегло пробежалась по нему взглядом, оценивая состояние. В больничной пижаме, бледный, слегка вспотевшие, с торчавшими из руки трубками и проводами, он производил совершенно другое впечатление, чем в любое другое время.       — Похоже, что все прошло удачно, Ирочка, — с довольным выражением лица поделился тот со мной, положив руку себе за плотно забинтованную грудь. — Это сердце ещё меня переживет.       "Новое сердце?" - лениво подумала я, уже потеряв интерес к теме, когда убедилась в безопасности начальства.       Взгляд зацепился за серебряный кулон с красным камнем, который Шпак успел вновь надеть на себя, после чего пробежался по палате, замечая еще двери, одна из которых вела в операционную. Очевидно, туда же вела еще одна дорога, потому как я не видела, чтобы мимо меня проходили обратно хирурги с тем мальцом. Почему я его не чувствую больше, кстати?       — Ты, наверное, устала ждать все это время? — давно привыкший к моему частому молчанию Шпак не обиделся и указал на кресло напротив себя. — Можешь привести себя в порядок и отдохнуть. Мы ненадолго тут задержимся. Как только мне позволят вставать с постели - сразу же вернемся домой.       День 1879-ый       — Что за черт?! Ты что творишь придурок? — налетел с претензиями на рассыпавшегося в извинениях паренька Шпак, указывая на меня пальцем. — И ты чего стояла столбом, Лаврова? Где твои хваленные рефлексы? Нельзя было увернуться?       Я потерянно моргнула, чувствуя, как по лицу сползает что-то горячее, затекая мне за шиворот. Вот что случается из-за недостатка паранойи. Вроде бы закрытое помещение в окружении охраны и двое Верасов, включая меня, постоянно мониторят окрестности на наличие угрозы, отчего Шпак заставил меня убрать шлем и пообедать пока идет перерыв. Кто же знал, что на меня налетит какой-то идиот, опрокинув поднос на голову, когда все нормальные люди обходят нас по широкой дуге? Я ведь видела, как тот ко мне подходит, словно специально подняв поднос повыше, держа на самых кончиках пальцев, но игнорировала, не учуяв ничего злоумышленного. Увы, но на случайности наша интуиция не распространяется, за что сейчас и расплатилась.       Шпак критически осмотрел холодно взиравшую на них меня, мои комично слипшиеся от какой-то гадости волосы, с которых капало на броню, и недовольно скривил губы. С такой замарашкой он не может появиться на широкой публике под перекрестьем камер, это скажется на его имидже.       — Быстро вернись в отель и приведи себя в порядок, — вздохнул Шпак, поняв, что одной салфеткой здесь не обойтись. — Умойся, прими душ, а после укомплектовывайся обратно и возвращайся. И чтобы ни одного грязного пятнышка на тебе не было, ясно?       — Слушаюсь, — развернулась на пятках в сторону выхода, едва тот закончил.       Мокрые пряди ударили по лицу, прилипнув к щекам, но у меня даже мысли не возникло утереться, как у любого разумного на моем месте.       — Дуру свою здесь оставь. Незачем народ пугать лишний раз, — шикнул мне в спину посол, заставив резко остановиться и посмотреть исподлобья.       Верасам запретили расставаться с оружием и броней, и я тоже не могла игнорировать этот протокол.       — Ну и долго мне ещё ждать? — недовольно нахмурился мужчина, покрутив запястьем, намекая, что надо ускориться. — Никто твою игрушку не умыкнет. Так что в темпе! Мне выступать через полчаса, а тут ты ещё тормозишь!       Я на мгновение опасно сузила глаза, но после недолгого внутреннего конфликта послушно отдала винтовку хозяину в руки после чего поторопилась к выходу.       Вокруг слонялась толпа всевозможного народа, включая даже доставщиков пищи. Люди спешили по своим делам, особо не разбирая дороги, но стоило им завидеть невысокую женскую фигуру в узнаваемой тяжелой камуфляжной зеленой броне, как шарахались в сторону, расступаясь, словно косяк рыб перед акулой, и оборачивались вслед, таращась на еще не приевшуюся в народе диковинку. Мне же проще, не придется толкаться. Но далеко уйти не успела, потому как мне дорогу вдруг перегородило два тела в одежде секьюрити. Я немедленно остановилась, подумав, что у них ко мне какое-то дело, как к начальнику охраны российской стороны.       — В чем дело, цыпа? Неудачный день? — развязной походкой приблизился ко мне самый наглый на вид, разбив все догадки. Я сузила глаза и расправила плечи, с предупреждением глядя на этого неотразимого самца. Обычно одного взгляда хватало, чтобы отпугнуть от себя этих самовлюбленных идиотов, но в этот момент мой внешний вид играл против меня, лишь веселя. — Ну и видок, конечно. Образ, достойный кисти художника, — его приятель сфотографировал меня на свой телефон, насмешливо кивая на каждое слово, словно подписываясь под ними. Я же продолжала неподвижно и молча взирать на эту парочку со скучающим взглядом. — Эй, не обижайся, крошка. Я же шучу. Ты просто огонь, в каком бы виде не находилась. Хотя тебе пошла бы больше не лапша в волосах, а белые вязкие капли на лице и твоих очаровательных губах. Смекаешь? — бесстрашно подошел тот на расстояние вытянутой руки, пожирая похотливым взглядом.       Я не поняла его слов. Но мне и не было это важно. Я торопилась, а они мне мешали.       — Дайте пройти, — попросила холодным тоном, сохраняя спокойствие.       — Конечно, мисс Верас, — изобразил тот вежливый поклон, пробежавшись глазами по моему телу, но из-за обмундирования не мог особо ничего разглядеть, отчего расстроился, а потому вернулся к моему лицу. — Знаете, а ведь ваша братия никому не нравится. Злые дорогостоящие тупые мудаки, которые даже зад себе подтереть не способны без инстанции свыше, но зато все обязаны перед вами на задних лапках прыгать. Однако ты ничего так на мордашку. Красивая куколка, пусть и без мозгов. Хочешь, я тебя помою? Потру спинку, сделаю расслабляющий массаж, - положил мне свою ладонь ниже спины, сжав пальцы. — Старый хрыч, которому ты служишь, наверняка своим вниманием не балует, а расслабляться нужно каждому живому существу. Готов спорить, у него даже не стоААА!!! — взвыл от боли.       Я сочла его за угрозу и в мгновение ока сломала в локте руку, которой тот меня лапал.       — Тупая сука! — гневно рявкнул мне в лицо, пытаясь отшатнуться.       Но я продолжала крепко держать его за сломанную руку, поворачивая вокруг своей оси для большей боли, раздумывая, не оторвать ли её вообще по месту разлома. Больно много мороки для такого мусора. Так что я просто схватила вопящего идиота за горло, подняв над полом одной рукой, и швырнула незначительное препятствие в сторону. Усиленная сервоприводами сила броска была столь велика, что человек пролетел больше десятка метров, прежде чем вмазаться в стену и рухнуть на пол сломанной куклой под крики ужаса. Мне было плевать, что там с ним стало дальше, потому как свободно прошла дальше, как ни в чем не бывало. Мне за это все равно ничего не будет. Сейчас военное время и вокруг куча свидетелей, которые могут подтвердить, что тот сам первый ко мне полез, не смотря на то, что от Верасов надо держаться на расстоянии. Второй гогочущий идиот испарился в неизвестном направлении, еще когда первое тело описывало траекторию по воздуху, так что больше никто меня не задерживал.       До гостиничного номера, который находился совсем рядом с проходящими важными международными переговорами, добралась пешком и сразу же начала раздеваться, дав костюму нужную команду. Вступила на холодный паркет босыми ногами прямо из раскрывшейся брони и оставила на полу, намереваясь протереть его позже. Полностью разделась и бросила промокшее от бульона белье в корзину для стирки, начав расхаживать полностью голой, наплевав на незанавешенные окна. Даже сняла с шеи солдатские жетоны, чтобы быть вообще без ничего, положив их во внутренний карман костюма, который, после недолгих раздумий, все же оттащила подальше в номер поближе к душевой. Не то, чтобы я верила, что ее умыкнут, пока я моюсь, но люди разные бывают. Я почую присутствие чужого, как бы тот не был тих и осторожен, но хотелось бы иметь в запасе лишние несколько секунд на сборы в случае чего. Раздобыв полотенце и новую одежду, ничем не отличающуюся от старой, я вошла в душ и открутила оба вентиля одновременно. Мне было плевать на температуру воды, потому как не могу заболеть от холода или потерять сознание от жары. Те же создатели знали, что Верасы могут зависать перед выбором одного из двух или настройкой для собственного КОМФОРТА (???) и потому не заморачивались, а просто пускали по трубам одну температуру теплой воды, приучая к ней, чтобы в будущем сами искали именно ее в случае выбора. А если выбора нет, то сойдет и из лужи. Быстро оттеревшись от жира и хорошенько прополоскав стриженные до уровня плеч волосы, я выключила воду, вытерлась полотенцем до покраснения кожи, оделась в чистое белье, встряхнула полотенцем волосы, чтобы быстрее высохли, босиком вышла из душевой и зависла. Потому что моей брони "Ратник" не оказалось там, где я ее оставляла. Мой мозг выдал ошибку, отчего я впала в ступор, тупо пялясь на пустое место, а после резко очнулась и начала внимательно осматриваться, готовая к бою. Никого. Окна закрыты. Замки на двери не повреждены. Присутствие людей эмпатией не засекалось и даже способного обмануть мое чутье затаившегося сородича нигде не было. Дабы вновь не впасть в ступор от невозможности происходящего, я начала покадрово вспоминать все случившееся накануне.       Целенаправленно движущийся на меня человеческий мальчишка, якобы случайно опрокинувший поднос с едой, вынужденное временное отстранение меня от объекта охраны по причине непрезентабельного внешнего вида и в тот же час бесследно исчезнувшее прямо у меня из-под носа обмундирование, которое никто кроме Верасов носить не сможет, как и взломать для изучения.       "Это все подстроено", — пришла я к выводу, немедленно направившись на выход, чтобы как можно скорее вернуться к Шпаку.       Мое сердце быстро колотилось от дозы адреналина, и я чувствовала некоторое беспокойство, пока неслась по улице, как есть, игнорируя правила дорожного движения и ругань раскиданных в сторону обычных людей, оказавшихся на пути. Я не могла гарантировать безопасность своего хозяина, пока я его не вижу. Кажется, меня пытались остановить, но я даже не заметила сопротивления, прошмыгнув мимо охраны, что те схватили лишь воздух. Неслась по коридорам на всей доступной мне скорости, резко остановившись лишь перед болтающим со своими коллегами Сельвестровичем.       — Воу! — шарахнулся от испуга, когда перед ним, как черт из табакерки, возникла какая-то полуголая лохматая разрумяненная от длительного скоростного забега сумасшедшая с маньячными глазами. - Это что еще такое?! — отойдя от испуга и узнав в напавшей на него лохматой ведьме меня, Шпак рассердился и начал орать. — Ты почему в таком виде?! Я тебе что говорил сделать?! Ты почему раздетая?       Я же за это время успела осмотреться, не обнаружив никакой угрозы, и успокоиться.       — Моя броня исчезла. Вероятнее всего украдена. Подозреваемые неизвестны. Предполагалось нападение. Версия не оправдалась.       Во время ответа я вытянулась в струнку, выпятив вперед грудь, которая соблазнительно просматривалась сквозь светлую майку, натянутую на голое, слегка влажное тело.       Все кто стояли передо мной невольно сглотнули, смущенно отводя глаза, но их взгляд словно магнитом притягивало обратно.       — Мисс, вы арестованы за незаконное вторжение на территорию. Пройдемте с нами, — изрядно отставшая, тяжело дышащая охрана подтянулась и сразу же потянула ко мне свои руки.       Я заинтересованно посмотрела на этих злых вооруженных мужиков, собираясь переломать им их хваталки, даже не задумываясь, что те могут меня застрелить, как бешеную собаку. Заденут - убью.       — Это мой Верас и мой начальник охраны, так что её нахождение здесь законно, — раньше них успел дернуть меня на себя Шпак, сверля недовольным взглядом.       Секьюрити выглядели удивленными таким поворотом событий и в то же время любопытными. Мало кто из моих сородичей даже лицо показывает, отчего нас вообще на людей не считают похожими, а тут такой образец для визуального изучения имеется. Судя по разочарованным рожам, те не ожидали, что Верасом окажется обычная на вид девчонка, младше их самих.       — Ладно, но что вы скажете о пострадавших? Эта особа так спешила прорваться сюда, что навредила четырем людям у входа. И, наверное, это тоже она чуть не убила охранника менее чем час назад? Я так понимаю, что обсуждать это нужно с вами, как с нанимателем, потому как вы несете за нее ответственность?       — От тебя одни проблемы, — прошипел мне мужчина прежде чем отправить с одним из наших телохранителей одеваться.       Мой же подчиненный откровенно пожирал меня взглядом, пока я приводила себя в порядок, облачаясь в обычную повседневную одежду и едва нашедшуюся моего размера обувь, спешно купленные курьером в ближайшем магазине. Вернула свою винтовку, являющуюся уже не такой эффективной без нейронного интерфейса "Ратника". Подумала, что надо бы все же настоять на разговоре с хозяином, насчет пропажи, а то так же нельзя все оставлять. Потеря должна быть найдена потому как вторую такую броню мне никто не выдаст. Они делались индивидуально под каждого Вераса. После чего нашла все ещё злого от моей выходки хозяина, приказавшего держаться в стороне, чтобы не попадать в кадр, когда он будет выступать перед народом. Вышли на улицу, где сколотили специальный помост, с которого будет хорошо видно всех выступающих. Я послушно отстала и затерялась в толпе, не отдаляясь дальше, чем успею среагировать и предпринять меры в случае угрозы хозяину. Так что когда тот смело поднимался на сцену, приветливо улыбаясь толпе и на камеры пожимая руку своему оппоненту с противоположного лагеря, я стояла в первых рядах зрителей и играла в гляделки с двадцать третьим, оказавшимся в эскорте представителей западного альянса. Сородич тоже меня узнал среди людей и потому следил за каждым моим движением, как и я за ним. Других угроз, кроме друг друга, мы оба не наблюдали. Я знала, о чем будет говорить мой хозяин, потому как стояла рядом за спиной на всех его деловых встречах. Сейчас он с улыбкой на устах должен сообщить всему миру, что враждующие стороны сумели договориться и уладить конфликт, заявив о перемирии. Эта хорошая новость, которую ждали миллионы уставших от войны людей. Ничего не должно было пойти не так. Однако не успел Шпак открыть и рта, заняв место у микрофонов, как из его груди брызнул фонтан крови, а сам он с крайне удивленным видом начал заваливаться набок.       "Чего?" — промелькнуло в моей голове вместе с новой логической ошибкой.       Я не почуяла момент атаки и не встала на пути у стрелка, как все предыдущие разы. Снайпер - не человек. Интуиция на него не сработала.       Мы с двадцать третьим одновременно встрепенулись и развернулись в сторону предполагаемой траектории выстрела, выискивая взглядом стрелка, но никого не обнаружили. Снайпер успел скрыться с поля зрения, едва атаковав. Вычислив направление, Верас бросился на поиски агрессора, когда как я осталась на месте.       Толпа вокруг голосила, начиная толкаться и пихать друг друга, стремясь оказаться подальше от места покушения, опасаясь стать следующими жертвами неизвестного снайпера. Когда как я наоборот направилась к помосту, желая убедиться в том, что и так знала.       Анатолий Сельвестрович Шпак, посол мирной воли, который должен был быть тем, кто сообщил бы об окончании боевых действий, убит точным выстрелом в сердце.       "Это сердце ещё меня переживет", — отчего-то вспомнились мне его слова, пока я бездумно вглядывалась в мертвое лицо хозяина.       Это провал.       Я не знала, что мне делать, потому как не имела больше никаких целей в жизни, и оттого просто тупо стояла и смотрела пустыми глазами на труп единственного важного для меня человека, над которым всячески хлопотали и кудахтали другие люди, излучающие страх и растерянность.       Что мне делать? Что мне делать? Верасы не могут без хозяев. Они как смертоносные боевые машины, лишившиеся своего пилота. Без чужой воли не сдвинутся. Но у меня теперь никого нет. Кто-нибудь, скажите что мне...       "Если по какой-то причине со мной что-то случится - возвращайся домой и передай медальон кому-нибудь из домашних. Он или она станут тебе новым хозяином", — кажется, именно это Шпак говорил не ранее, чем месяц назад, когда думал, что умрет от сердечного приступа.       Инструкция. Цель. Необходимо исполнить.       На меня никто не обращал внимания, зная, что я телохранитель Шпака, и потому самозабвенно упивались своими проблемами. Я склонилась над телом и сняла с дряблой шеи серебряный кулон с неизвестным красным камнем в виде демонического глаза.       Никто меня не искал и не знали, что вечером этого же дня я покинула территорию города, а Верас номер четырнадцать по имени Ирина Лаврова с этих самых пор считалась пропавшей без вести.       Следующий день       До самолета, на котором мы с моим почившим господином сюда прибыли, мне добраться не удалось. Из самого скоростного транспорта мне удалось раздобыть (угнать) легковую машину, топлива в которой хватило почти на четыреста километров. Хорошо, что эта страна маленькая и города здесь близко друг к другу располагаются. Сумела добраться до пригорода и теперь изучала расписание автобусов, двигающихся в нужную мне сторону, благо валюта при мне оказалась и в приличном количестве. Я часто сама закупалась в магазинах, когда замечала, что что-то в доме подходило к концу.       Народу на посадочной платформе автовокзала было немного для раннего утра. Несколько гогочущих в углу выпивающих мужиком, с интересом поглядывающих на молодую апатичную красивую брюнетку в обычной одежде зато с огромной навороченной винтовкой за спиной без каких-либо других вещей с собой. В военное время можно расхаживать с оружием, но все равно могут остановить на улице и попросить показать военный билет. Так что свои документы я захватила и спрятала за пазухой. Было ещё две старушки с рассадой и жующая бутерброд молодая мамаша с крикливой личинкой. Вот на последнюю я почему-то все время и косилась. Не знаю почему, но человеческие детеныши всегда притягивали к себе взгляд из-за своей непредсказуемости. К этим мелким подобиям разумной жизни нельзя поворачиваться спиной.       — О, смотри, летит что-то! — оживленно воскликнул один мужик, указывая пальцем на небо.       Только по мере осознания глуповатая улыбочка до ушей у него меркла, а взгляд стремительно трезвел. Я тоже среагировала на оклик и жест, подняв взгляд вверх... Чтобы в следующий момент броситься в сторону здания. Оказалось, что только я одна успела среагировать.       Спину обдал сильный жар, от которого мгновенно появились волдыри на незащищенной коже, но обгореть не успела, так как я успела найти укрытие и спрятаться в тени. Вокруг раздавались крики агонии сгорающих заживо. Я могла бы пострадать меньше, но по какой-то причине бросилась в сторону коляски и выхватила оттуда ребенка, унеся с собой этот маленький комочек плоти, отчего пришлось сделать небольшой крюк. Спустя несколько секунд вслед за все испепеляющим светом, излучаемым вырастающим на горизонте грибом ядерного взрыва, до меня докатилась и ударная волна. Повезло, что я находилась на границе зоны поражения, а не в самом эпицентре. И повезло, что входную арку вокзала, за которой я скрылась, выкладывали из кирпича, а не гипсокартона. Мощнейший взрыв выбил все окна, вырвал с петлями все двери, обвалил крышу и часть стены. На меня едва не рухнула опорная балка вместе с потолком, но та зацепилась краем за стену и так застряла, создав надо мной небольшое укрытие. Обычный человек ни за что не смог бы выжить, даже если бы его лишь краешком задело ядерным взрывом, как и меня. Хорошо, что у меня регенерация и сопротивление к радиации. Выживу, если эта бомба была единственной и больше их не планируют использовать в округе.       Что нельзя сказать об неВерасе. Когда земля перестала трястись, а уши перестало закладывать от гула взрыва, я расслабила хватку и оценила состояние человеческого детеныша у меня на руках. Тот орал от невозможной боли, задыхаясь в слезах, соплях и слюнях. Его лицо было полностью обгоревшим, как и вытекшие глаза. Сквозь почерневшую лопнувшую корку в местах разрыва текла кровь и межклеточная жидкость. Изувеченный ядерным огнем младенец размахивал в агонии своими конечностями со скрюченными маленькими пальчиками, разевая беззубый рот.       "Не выживет", — поняла я и без сожаления раздавила ему хрящевой хрупкий череп меж двух ладоней, бросив трупик себе под ноги.       Вокруг меня была мертвая тишина. Никто больше не выжил.       Не чувствуя собственной боли, я поднялась и быстро провела ревизию, чтобы убедиться, что ничего не потеряла и я не умираю. Ревизия показала, что живучесть Верасов оправдана и я еще легко отделалась.       Однако и не прошло и пяти минут, как земля снова задрожала у меня под ногами, отчего я с трудом устояла.       Что происходит? Новый удар? Землетресение?       Мне было невдомек, что чуть не убившая меня ядерная бомба была не единственной. Несколько сотен снарядов поднялось тогда в воздух, украсив всю планету видными из космоса огненными куполами. Менее чем за сутки человечество, как цивилизация, перестало существовать. Остались лишь редкие выжившие, которым повезло, как и мне, либо же жители глухих деревень, до которых и так никому не было дела.       В тот день я еще не знала, что возвращаться мне, по факту, уже некуда. Но я все равно продолжила путь, когда наступило затишье.