Демоны Севера

      День 1964       Я опять заблудилась. Вот что значит век навигаторов. Серьезно, вроде бы иду по дороге, а куда она ведет — без понятия, потому что дорожных указателей изрядно не хватает. И нет ориентиров вроде звезд, луны и солнца (хотя его еще можно положение угадать, но не во время восхода/заката, когда тучи полностью перекрывают утратившие яркость лучи). Лишь мои биологические часы продолжали точно отмерять время, иначе я бы еще и в днях запуталась. По чем там еще ориентируются? По мху на деревьях? Так леса горели чуть ли не по всей планете и до сих пор могут где-нибудь тлеть, потому что ими никто не занимается, а дождь потушил местами. Нет, ну не совсем все сгорело. Кое-где оставались нетронутые островки зелени, изолированные полями, горами, водоемами и прочими природными препятствиями. Вот только если деревья не хвойные, то вся листва там от холода и недостатка света осыпалась, а зверье гибло от голода и совершало набеги на брошенные города, разоренные поля и огороды, в поисках чего-нибудь, что помогло бы выжить. Зато падальщикам раздолье — столько трупов.       И, кстати, среди животных я начала замечать каких-то странных, не описанных ни в одной энциклопедии. Злых, искаженных и пахнущих болезнью, которые могли бы быть опасными, если бы те сами не чуяли во мне хищника покрупнее, а потому держащихся подальше. Чуяла я на себе настороженные взгляды с признаками интеллекта, когда проходила близко от их убежищ. Но встречались и совершенно бешеные, которых я отстреливала еще до того, как те успевали бы до меня добраться. Наверное, это именно они выгнали людей из их жилищ и погнали дальше на восток, потому что опустевших поселений становилось все больше, как и разорванных обглоданных трупов за выломанными дверями в домах. Пока что страдали от этих мутантов лишь небольшие деревеньки, но что-то мне подсказывает, что пройдет совсем немного времени прежде чем их расплодившиеся стаи начнут пробовать на зуб поселения покрупнее.       Надо бы пополнить запас патронов.       А между тем погода опять портилась. Сильный ветер едва не сбивал с ног, значительно затрудняя мое движение. Заснувшие, как на время зимы, деревья скрипели сухими стволами, угрожая сломаться под мощными порывами, то и дело осыпая меня мелкими веточками. Я посмотрела на горизонт и сузила глаза на приближавшееся огромное облако радиоактивной пыли, среди которого часто сверкали вспышки красных молний. Хорошо, что у меня иммунитет к радиации и потому подобные бури для меня не страшны, а вот не нашедшие себе на поверхности убежища люди из числа выживших горожан, у которых даже подвала с запасами нет, чтобы спрятаться — оказались обречены. Не сейчас, но лет через пять, когда невидимая смерть разрушит их тела окончательно. Так что облученные не видят смысла в том, чтобы прятаться под землей и продолжают доживать свои последние дни в привычном ритме. Однако мой иммунитет не означает, что мне хочется глотать пыль, забивающуюся под одежду и пытающуюся содрать плоть с костей. В буре ветер такой силы, что мое истощавшее тело весом менее пятидесяти килограмм, просто унесет и протащит по земле, и от переломов не спасет даже укрепленный скелет. Так что мне снова нужно искать себе убежище, где могла бы переждать непогоду. Я остановилась и начала прислушиваться к окружающему пространству, разыскивая очаги эмоций. Не то, чтобы я была уверена в том, что найду людей в такой глуши, но мне повезло. Я учуяла множественные источники негативных эмоций, среди которых преобладали боль и смерть, не принадлежащие, при этом, людям. Но и их присутствие там тоже имелось. Так как вариантов больше не было — я повернула в ту сторону, чтобы хотя бы посмотреть, что там такое происходит.       Чутье привело меня на огороженную территорию, за которой имелось несколько построек. Хм, чуть ли не посреди уцелевшего леса, вдалеке от города? Наверное опять какой-то животноводческий комплекс, вроде свино- или птицефермы. Много мне таких повстречалось на пути, но они были в основном заброшенными и с мертвыми животными, погибшими взаперти от голода, клыков пробравшихся внутрь хищников или не менее оголодавших беженцев. Тут все тоже выглядело заброшенным и нерабочим, но в одном из зданий ощущались огоньки эмоций, большая часть которых принадлежала животным. Я умею их отличать от человеческих, потому что у животных эмоции обычно без налета мыслей и более искренние, как у детей. Видимо, данное предприятие еще продолжает свою работу, не смотря на постапокалиптику, потому что некоторые из обреченных желали подзаработать напоследок для своей семьи, чтобы не стать для родных обузой. Или просто здесь оставался кто-то, кто кормил зверей, не дав им помереть за столь долгое время.       Прошла через проходную без проблем, потому что там не было совершенно никакой охраны и я просто перемахнула через турникет. Хотя, если надо было, то забор тоже не стал бы для меня никакой проблемой. Так же беспрепятственно прогулялась по двору с брошенными грузовыми машинами и инвентарем. Ну просто приходи и бери, что хочешь. Я и пошла проверять машины, вдруг они на ходу. Разбила стекло, открыла дверь, закопалась в проводах, замыкая нужные и впервые за долгое время услышала звук мотора. Еще и половина бака горючего! Добраться, наконец, до территории России точно хватит, а там придется опять разыскивать транспорт или рабочую заправочную станцию, которую бы не высушили другие умники на машинах. Только в такую погоду я точно никуда не выеду, пока буря не успокоится, а то видимость почти нулевая будет на дороге. Так что я заглушила двигатель и продолжила осматриваться, взяв курс на запах крови и мучительной смерти, которые мне просто невозможно игнорировать на фоне обострившегося голода.       Двигаясь, словно ищейка по следу, я оказалась в помещении, заставленном множеством клеток, часть которых была пустой. А в занятых находились кролики, еноты, ласки, лисы, смотревшие на меня затравленно и со страхом, забившись в угол, кусая решетку или же скребя ее когтями. Ладно кролики, но не знала, что люди еще и мелкими хищниками питаются, иначе, зачем их здесь держат? И почему такие напуганные? Тоже чувствуют…       Кровь.       Ею пропах здесь каждый уголок, висит в воздухе тухлый запах смерти, словно над полем боя. Следуя ему, я наткнулась на огромную кучу мелких трупиков, брошенных прямо посреди двора на заледеневшей земле. Раззявленные щербатые пасти, пустые взгляды, отсутствие лап и кожи с мехом, натекшая огромная красная лужа. Я прищурилась, пытаясь понять, что именно их убило, потому что не могла разглядеть фатальных ранений на их телах. А потому решила, что всему виной кровопотеря от отрубленных конечностей и болевой шок из-за снятой шкуры.       Их не едят. Мясо бросили. Выкинули, как мусор, просто ради шкуры, которую сдирали с еще живых?       Не знаю почему, но меня это разозлило. Нечто темное внутри шевельнулось, разлилось по венам и уткнулось в программные запреты, которые не сумело продавить.       Мимо прошло двое рабочих, которые бросили еще живого освежеванного енота доживать последние минуты в общую кучу и пошли к клеткам. Меня, торчащую неподвижно посреди двора рядом с кучей трупов, они почему-то не заметили, но передернули плечами и принялись опасливо озираться, чуя направленным им в спины немигающий хищный взгляд. Голод схватил меня за горло с новой силой. Слишком давно не заботилась о потребностях тела, что при моей скорости химических реакций (сейчас намеренно заторможенной) совсем не хорошо. Я сама не знаю, почему так долго могу двигаться, когда ресурсы организма подходят к концу, но я всегда ощущаю себя полной энергии, постоянно питающей мои клетки и позволяющей обходиться без пищи хоть до бесконечности. Вот только при длительном голодании и работе на непонятном внутреннем источнике, внешне я все меньше напоминаю человека и все больше нежить. А мне доводить себя до остановки сердца от истощения нельзя. Не знаю почему нельзя, но интуиция подсказывает, что последствия мне явно не понравятся. Однако я не могу просто взять и напасть на них, потому что у меня нет ни приказа, ни обоснования для атаки. Собственный голод не считается причиной для убийства, программные установки крепко держат меня в этом плане. Но есть шанс, что те сами нападут на меня, если заметят, и тогда я могу убить их, как агрессоров, в целях самообороны, потому что в этом случае ментальные блоки не сработают. Так что я последовала за мужчинами и принялась за ними наблюдать, терпеливо дожидаясь, когда на меня изволят обратить внимание.       — Давай этого, — кивнул один из работников на нервно бегающую по клетке рыжую лисицу. — И хватит на сегодня, а то не успеем в общагу.       — Такими темпами мы не успеем всех переработать к выходным, а начальник ясно дал понять, что к концу месяца предприятие закрывается и ни одного живого животного оставаться не должно.       — Ну что поделать, если все поразбегались и одни мы остались? Лично мне все равно. Я все равно облучен, так хоть семье на еду в последний раз заработаю.       Мужчины лениво переговаривались между собой. Один из них ловил рыжего зверя с помощью железной петли, а второй с противоположного края ждал, чтобы схватить лису за хвост. У них в руках находились электрические шокеры, с помощью которых они глушили животное для его дальнейшего убиения, сохраняя при этом драгоценный мех мягким и неповрежденным. Люди вообще были весьма извращенными существами в плане убийств, причем не только себе подобных. Так, например, они должны словить и прижать лисицу с помощью петли на шее, чтобы та не могла вырваться или укусить. Рабочий сзади хватает и тянет зверя за хвост, после чего вставляет ему в анус шокер, а второй быстро сует в раскрытую о боли пасть второй шокер, замыкая цепь. Большое напряжение прошивает тело и внутренние органы животного, парализуя его, но оставляя в сознании. Рабочие после этого вытаскивают обмякшего зверя из клетки и несут сдирать с него шкуру, отрезая лапы и делая надрезы в нужных местах, чтобы защитный покров сам сполз с мяса, после чего умирающее животное просто выкидывают, как мусор.       Вот и этого рыжего хищника, отчаянно крутящегося в тесной клетке, ждала такая же незавидная судьба, как и его сокамерников.       Но мне на все эти трагедии было плевать, потому что думала, как бы спровоцировать работников на меня напасть.       — Ну и долго еще ждать? — терял терпение ждущий у противоположного края клетки мужчина, который не спешил совать руки и хватать пушистый хвост.       — Да вообще бешеный! Вцепился, словно баба в член! — недовольно пыхтел рабочий, пытаясь отобрать у зверька терзаемый зубами прут с петлей, которую никак не удавалось закинуть на шею лисицы. — Отпусти, скотина! — подтянул к себе упирающееся всеми лапами животное и ударил по голове, еле успев отдернуть руку до того, как на пальцах сомкнулись клыки. Вреда ему бы это не принесло из-за защитных перчаток, но сила сжатия челюстей все равно неприятна. — Не, ну ты посмотри! Он просто дикий!       — Нет, это ты просто рукожоп! Ей богу, словно в первый раз арканишь! — взорвался возмущением его напарник, переведя взгляд с загоняемого в угол зверя на приятеля.       Резко воцарившееся молчание заставило посмотреть в ответ и удивленно поднять брови от непонятного выражения лица мужчины, смотрящего куда-то ему за спину. Рабочий недоуменно обернулся, заметив меня стоящую почти впритык, и с матами отшатнулся, с грохотом врезавшись в ту самую клетку, возле которой они трудились. Я внимательно следила за его руками, но они не пытались меня ударить, лишь оттолкнуть, что и позволила сделать, не обнаружив в инстинктивном защитном порыве агрессии.       — Какого… Ты еще кто?! — от испуга сорвался на фальцет, толком не разобрав, кто перед ним.       Проигнорировав, внимательно наблюдала за приближавшимся вторым рабочим, настороженно направившим на меня свой шокер.       — Что ты тут забыл?! Быстро отвечай, пока пукан не подпалил! — разглядев, что неприятель мельче его и не выглядит столь опасно, мужчина перестал фальшивить и его голос налился силой.       — Мих, ты бы сбавил тон, — его напарник нервно постучал того по локтю, указывая на меня. — А то мне совсем не нравятся эти кровавые разводы на его одежде. Вдруг он маньяк?       — Еще скажи, что зомби! Постапокалипсис же! — огрызнулся тот, склонившись ближе к уху напарника. — Глянь, как зыркает своими черными глазищами! Такое чувство, что если он сейчас улыбнется, словно девочка из кошмарика, то у него окажутся клыки в три ряда.       Я задумчиво склонила голову, обдумывая сказанное, после чего хищно оскалилась. Мужики резко сбледнули с лица, в свете ламп увидев мои увеличивающиеся прямо на глазах клыки. Но не в три ряда, как они нафантазировали, а максимум на два сантиметра, что все равно было заметно, а им, выросшим на шедеврах кинематографа, хватило и такого.       — Ублюдок, мать твою! Кто тебя за язык тянул?! Сдохни первым! — толкнул мне в объятия ошарашенного напарника самый осторожный из парочки, тут же дав стрекача, но не переставая при этом орать: — Нахуй это все дерьмо! Я сваливаю!       — СУКА-А-А!!! — завизжал врезавшийся в меня преданный, оглушив своим криком. — Падла, как ты посмел меня кинуть?!       Не ожидая такой реакции, я чисто рефлекторно поймала едва не опрокинувшего меня человека и недоуменно смотрела на перекошенное ужасом лицо вблизи, не зная, что мне делать. Что же, внимание к себе я точно сумела привлечь. Только я надеялась спровоцировать их на агрессию, но никак не дикую панику, чьей причины я не понимала. Я ведь даже охотиться на них не начала толком, а те уже удирают, так и не дав мне необходимое обоснование для своего убиения! Вот и сейчас пойманный, которого я немного приподняла, чтобы тот не доставал ногами до пола, матерился, кричал, извивался, вырывался, но ударить меня даже не пытался. Фыркнув, я разжала хватку и на всякий случай отошла от этого ненормального.       — А ну вернись, мразина, и сам сдохни от зомби! — с воем уполз тот вслед за бросившим его на растерзание соплеменником под моим непонимающим взглядом. — Я тебе первым в лоб пулю пущу, ублюдок, когда сам в такого превратишься! — исчез в глубине коридоров.       Невольно, я по-человеческой привычке описала глазами полукруг, удержавшись от порыва провести по лицу рукой. Сорвались. Значит, надо их спровоцировать по-другому. Придумав новый план, я направилась к клеткам и начала их разрушать по очереди. Рассудила, что хоть ради защиты имущества те должны вернуться и меня остановить, на чем я их и подловлю. Однако почему-то никто не прибегал с арматурой наперевес, чтобы попытаться огреть ею меня по хребту. Лишь откуда-то издалека до меня донесся призыв: «Подавись хорьками, а не нами, блядский мозгожор!» Проводив взглядом освобожденных из своего заточения животных, разбежавшихся в разные стороны, и не найдя их съедобными, я проигнорировала этот вопль и устроилась возле выхода, мимо которого те обязаны пройти, если желают выбраться наружу. Хотя, вряд ли они попытаются пойти сейчас на прорыв, потому что песчаная буря, наконец, достигла нас и заперла здесь надолго.       Сосредоточившись на панически метающихся в глубине помещений огоньках эмоций, чтобы не упустить, я уселась на пол, облокотившись спиной об стену, и начала замедлять сердечный ритм, погружаясь в ожидание. Мое дыхание замедлилось, сердце стучало со скоростью пятнадцати ударов в минуту, кровь начала остывать, почти останавливая выработку энергии для экономии ресурсов. Я впала в подобие анабиоза, но, в отличие от него, могу быстро вновь вернуть все свои жизненные показатели на прежний уровень мощным всплеском адреналина, хоть это и очень вредно для моего и так потрепанного дорогой организма, выглядевшего нездоровым. Я держала себя на грани между жизнью и смертью, в состоянии прожить так на протяжении полугода без еды и воды, пока запас ресурсов окончательно не покажет дно. Но мне нужно всего лишь подождать несколько дней, чтобы буря стихла.       Было тихо, если не считать звука ударов миллионов песчинок об оконное стекло и скрежет когтей зверьков по каким-то причинам не решившим убежать на свободу. Наверное решили тоже переждать непогоду, а заодно вынюхать находящиеся где-то здесь неподалеку мешки с кормом. Опрокинутые миски и рассыпавшиеся сухарики, сменившиеся довольным хрустом, подтвердили эту версию. Я почувствовала на себе пристальный человеческий взгляд. Это рабочие, подобрав своих приятелей в качестве группы поддержки, вернулись «поговорить с чертовым зомби», но увидев неподвижную, словно мертвую, фигуру с винтовкой на коленях, притормозили, не решаясь приближаться. Наконец, один из них, вооруженный разводным ключем, который не поверил словам коллег, что я самое настоящее дьявольское отродье, выступил вперед. Я тут же пробудилась и одарила смельчака внимательным взглядом снизу вверх, не спеша шевелиться.       — А ну брось оружие! Немедленно! — зарычал тот на меня, пытаясь давить на психику своими габаритами, но я чувствовала в нем неуверенность.       Что же, он сам попросил. Я неуловимым движением ухватила один из спрятанных под одеждой трофейных ножей и бросила в него, но не насмерть и даже не оцарапать, а чтобы напугать, и начала наблюдать, что тот будет делать дальше. Купился. Он на меня напал, отчего я заметно оживилась. Еще секунду назад я была полностью расслабленна и походила на легкую обессиленную жертву, которая еще и в невыгодной позиции находилась для атаки и обороны. Но это только кажется. Усилием воли сбросив с мышц остатки оцепенения, я кувыркнулась через плечо, уворачиваясь от удара тяжелым стальным ключом и очутилась рядом с агрессором в полный рост. Со стороны прочих рабочих начались нехорошие телодвижения. Бросив на них мимолетный взгляд, чтобы оценить их настрой и вооружение, я не нашла их опасными, потому что те были больше в растерянности, так что сосредоточилась лишь на одной доступной мне добыче. Я увернулась от чересчур размашистого удара инструментом, оказавшись за спиной мужчины. После чего ухватила его двумя руками за плечи и с силой ударила в копчик, ломая там позвоночник. Человек закричал от ослепительной боли, падая. Я же запрыгнула на него сверху, схватила голову и начала бить лицом об пол, следя, чтобы тот не испустил дух от треснувшего черепа раньше, чем мне это надо. Когда тот окончательно обмяк, теряя сознание, я разорвала ему горло и с наслаждением втянула в себя полную жизни и адреналина жидкость, пряную и горячую, как разогретое вино. Залитый огнем голод отступил, принеся облегчение. Мои внутренние резервы начали быстро наполняться, а раны, если были (я не чувствую их из-за отсутствия боли), затягиваться, полностью обновляя мой организм за чужой счет. Я вновь чувствовала себя здоровой и бодрой, готовой в тот же миг сорваться в самоубийственную атаку. Вырвав кусок восхитительного мяса из еще трепещущего в агонии тела, я облизнула алые от крови губы и оценивающе посмотрела в сторону зрителей, благоразумно не ставших вмешиваться в нашу короткую потасовку. Увидела только их спины.       — Да ну нахрен!.. Я не собираюсь дохнуть от всяких мутантов в этой дыре!.. А я говорил! Говорил вам, а вы мне не верили!.. Цикаем хлопцы, пока эта жуть на нас не переключилась! — доносились до меня обрывки удаляющихся панических воплей.       Люди не только безосновательно жестоки с теми, кто слабее их и не может дать сдачи, но еще и слишком трусливы, чтобы связываться с непонятным противником, даже имея численное преимущество. Или же они наоборот оказались умнее тех, с кем я сталкивалась до этого? Задаваясь вопросами о непонятной мне человеческой природе, я вновь вгрызлась в теплую плоть, успев оторвать еще несколько кусков до того, как моя жертва окончательно умерла, сразу же став для меня безвкусной и неинтересной. Отпрянув от трупа с чувством сытости, я вновь вернулась на то самое место у стены, чтобы впасть в частичный анабиоз. На этот раз я не собиралась допускать падение температуры крови до опасных для жизни показателей, потому что мне необходимы были ферменты для переваривания проглоченного, но я уменьшила количество происходящих в организме процессов, чтобы добытое топливо тут же не сгорало на ненужные действия.       Снова тишина и покой, нарушаемые шорохом и обрывками доносящихся до меня разговоров, в которые я даже не пыталась вникнуть. Отстранено отметила, что люди нашли другой выход и теперь удалялись, чтобы мигнуть напоследок ужасом и обреченностью, после потухнуть навсегда. Предпочли выбраться через окно и бежать в бурю, но не оставаться наедине с непонятной страхолюдиной. Что же, это их выбор и у них действительно был шанс добраться до нового убежища целыми, но не повезло столкнуться с чем-то иным, пришедшим по их души под прикрытием радиоактивной пыли, которая более не была страшна порожденным ею существам. Глупо. Не знали либо же надеялись, что им повезет?       Вздохнула, частично стряхивая с себя оцепенение, и привычно потянулась к винтовке. Отработанными до автоматизма движениями принялась проверять ее исправность, прочищать от забившейся в щели грязи, после изменять настройки, переводя в штурмовой режим. Потому что снайперка в нынешних условиях бесполезна и слишком медлительна, а твари редко передвигаются по одному. Точно так же я проверила и трофейное оружие, снятое с трупов. Два пистолета с полными магазинами патронов и около пяти различных ножей, спрятанных в складках одежды и обуви, на случай, если одному из существ получится подобраться ко мне вплотную. Я их совершенно не боялась и мне было плевать откуда эти странные животные взялись, потому как и до этого совершенно не интересовалась биосферой. Мало ли, вдруг они всегда были, просто раньше как-то на глаза не попадались? Но ходя среди людей я не могла не слышать их разговоры и не сделать для себя кое-какие выводы. Оказывается, эти существа все-таки нонсенс, потому как появились только после ядерного удара и до этого не существовали. А еще на планете должен был ходить некий искусственный вирус из разряда биооружия, который под действием радиации неожиданно мутировал и породил ЭТО на радость всем фанатам Сталкера, Fallout, Метро и прочих шедевров жанра постапокалиптики, внезапно ставших реальностью. Причем если в первые дни о мутантах никто не слышал из-за их малочисленности, то сегодня они стали серьезной проблемой и главным кошмаром всех оставшихся на поверхности выживших.       Сквозь шелест перекатываемых ветром песчинок до меня снаружи донеслось рычание и голодное чавканье. Твари обнаружили во дворе огромную кучу свежего подмороженного мяса и с радостью принялись ее устранять, хрустя костями. Значит, их тоже привлек сюда запах крови. Мое присутствие они еще не обнаружили либо же игнорировали, упиваясь легкой добычей. Иначе бы уже скреблись снаружи. Но они могут учуять труп рядом с собой и попытаться до него добраться.       Я медленно, стараясь не издавать звуков, поднялась на ноги и приблизилась к окну, чтобы оценить их количество и тип. Снаружи все было темно из-за наполненного песком воздуха, сужающего радиус видения до нескольких метров. Но движущиеся стремительными молниями долговязые силуэты различить удалось. Тонкие когтистые конечности, облезлая на брюхе шкура с выпирающими ребрами и тазовыми костями, длинная шея и вытянутые морды с отсутствующими губами, не скрывающих ряды острых и крепких клыков, способных прокусить семь миллиметров оружейной стали — обычные чернобыльские дворняги, что в два-три раза крупнее прочих пород. И это еще не самые опасные животные из тех, что мне доводилось видеть. Вот медведи действительно те еще твари, заставляющие даже меня чувствовать неуверенность в победе и задумываться об отступлении. А уж какие завелись птички — просто вылитые птеродактили, только в перьях! Вон вороны-мутанты скалятся с крыши и пытаются цапнуть бывших собак, что встали на задние лапы и отмахиваются когтями на передних, не подпуская падальщиков к своей пище.       Полюбовавшись на эту картину какое-то время, я двинулась вглубь постройки, разыскивая наиболее удобное для осады место и сдвигая тяжелую мебель, чтобы ограничить маневренность нападающих, если те на меня полезут. Нашла помещение с находящимися под потолком окнами, полное различного хлама, которое было напротив длинного коридора. Если устроится у противоположной стены, то у меня будет куча времени, чтобы напичкать свинцом любую тварь, пока та будет бежать на меня. С ножами мне будет удобнее в узком пространстве, когда как моим противникам некуда будет отпрыгивать и уклоняться. Не смотря на пластичное телосложение мутантов, я все равно ловчее и быстрее них, перехватывая агрессоров прямо в прыжке. Но велик шанс, что те снова обойдут меня стороной, не решив связываться с тем, от кого пахнет опасностью. Устроившись в выбранной точке с заряженным оружием в позе ожидания я на некоторое время выпала из реальности, полностью сосредоточившись на том, что происходит снаружи. А потому не заметила приближение к себе нейтрального существа, среагировав лишь когда ощутила прикосновение к ладони чего-то мягкого и мокрого.       Рыжая лисичка с любопытством и абсолютно бесстрашно понюхала пахнувшее порохом и металлом дуло пистолета, направленное ей в голову, но не нашла в нем ничего интересного и снова слизнула остывшую кровь с холодной, как у трупа, неподвижной ладони.       Я наблюдала за непонятным мне созданием не мигая и не теряя бдительности ни на миг, будучи готовой спустить курок при малейших признаках агрессии. Но не улавливала от него ничего кроме любопытства и слабого голода. Зверек, не осознавая нависшей над ним опасности, еще несколько раз слизнул кровь с моих пальцев, после чего набрался смелости и принялся основательнее обнюхивать непонятное двуногое создание, не пошевелившее ни единым мускулом из-за непонимания, что делать в нынешней ситуации. Почему он так близко и не убегает? Мелкий лесной хищник, тот самый, что едва не превратился в воротник на дорогую шубу, вскарабкался мне на колени и уперся лапами в торс, принявшись обнюхивать мое лицо. Я так же внимательно разглядывала его в ответ, раз выдался такой случай. Яркий огненно-рыжий очень пушистый зимний мех со светлой грудкой и темными «чулочками» на лапах с таким же темным хвостом без светлого кончика. Хитрая усатая вытянутая мордочка с темными ушками и умными зелеными, как листва, глазами, пристально разглядывающие меня с непонятным выражением. Лисица склонила мордочку набок и я скопировала ее движение, пытаясь понять, чего ей от меня нужно. Вернее, ему. Потому что пробежавшись взглядом по стоявшему на задних лапках, упираясь передними мне в грудь, зверьку, я поняла, что это не лисица, а лис. Издав фыркающий звук тот вдруг подался вперед, заставив меня напрячься, но убить я его не смогла, потому что тот всего-навсего лизнул меня в щеку и потерся носом о шею, требуя ласки, словно кошка. Скривилась от уколовшего мою пропитанную ненавистью суть непонятного тепла, вызвавшего у меня резкое отторжение. Медленно я убрала поднесенный к голове животного пистолет, который тот тоже лизнул. Сверлила тяжелым взглядом сверху вниз наглое создание, скрутившееся клубком на моих коленях, прикрываясь пушистым хвостом, что принялось деловито вылизывать и покусывать переднюю лапу. Мне даже в голову не пришло спихнуть эту тварь на пол, отчего лис безнаказанно превратил меня в свою лежанку и готовился ко сну. Я была искренне озадачена, не понимая, что происходит. Покосилась на сунувшуюся в коридор дворнягу, которая запнулась, попав в радиус распространяемой мной ауры ужаса, и попятилась назад, поджав хвост, даже и не подумав на меня нападать. После еще раз посмотрела на лиса, который чхать хотел на боевую эмпатию Вераса, игнорируя навеваемый страх и спокойно на мне дрых, слегка шевеля вибриссами.       Так я и просидела неподвижно всю ночь, не рискуя погружаться в анабиоз из-за слишком близко находящегося чужака, который еще и потянулся во сне, открывая мягенький живот, в тепле и безопасности, когда как других выпущенных из клетки животных загоняли и сжирали мутанты.       День 1965       Проснувшись, лис куда-то побежал по своим делам, оставив меня, наконец, в покое. Я сменила положение, чувствуя онемение в неподвижных мышцах. Но не прошло и часа, как до меня донесся звук погони, привлекший мое внимание. Я вытянула перед собой руку с пистолетом, дожидаясь. В поле моего зрения появился недавно покинувший меня рыжий зверек с добычей в зубах, за которым гнался один из мутировавших дворняг. Вот только стоило последней оказаться в зоне действия моей ауры и перевести взгляд с юркой цели на меня, то я восприняла всю направленную агрессию на свой счет и всадила твари пулю прямо в глаз, пробив мозг. Мгновенно погибший мутант споткнулся и рухнул, проскользив по инерции еще десяток сантиметров. Уцелевший зверек добежал до меня и гордо возложил рядом тушку белого кролика. Одного из тех, что я вчера выпустила и кого не успели словить собаки чернобыльской породы. Лис был весь пушистый, отчего напоминал меховой шарик, и я не могу сказать точно: от испуга или переполнявшей его собственной важности?       Почесавшись под моим холодным взглядом и не заметив с моей стороны никакого интереса к его добыче, рыжий приступил к завтраку, дергая белый мех из тушки и сплевывая его вокруг себя.       День 1966       «Он это специально делает что ли?» — покосилась на самодовольного зверька после третьего застреленного мутанта, прибежавшего следом за рыжим негодяем.       Вслух я это, разумеется, не спросила, но подозрение в разумности этого существа у меня растет. Мало ли, вдруг еще ответит? Ведь как-то же он додумался превратить меня в собственное оружие и защиту от других хищников, хоть и не мобильное, каким-то образом учуяв, что сама я вреда причинить ему не могу из-за его нейтральности. Как и додумался до того, чтобы притащить пластиковую бутылочку питьевой воды в качестве очередной добычи, которую он прокусил клыками и теперь слизывал тонко бегущую из дырочки прозрачную жидкость. После чего, напившись, он толкнул лапкой в мою сторону наполовину опустевшую бутылочку, оставлявшую в каждым поворотом мокрый след на полу. Я непонимающе склонила голову набок, не чувствуя ни жажды, ни голода из-за заторможенного метаболизма. Так что мне даже не пришла мысль принять щедрое подношение. Или что-то иное из притащенных рыжим человеческих припасов, говорящих о том, что лис нашел путь в столовую. Лишь безразлично смотрела, как тот с азартом грызет и катает по полу консервную банку, пытаясь добраться до ее содержимого. Едва не сломав об жестянку зубы, но оставив на ее поверхности кучу круглых вмятин, зверек раздраженно пнул никак не поддававшуюся его натиску добычу в угол и снова на меня заполз, скрутившись калачиком на коленях. Похоже, что я для него не только средство убиения превосходящих по силам противников, но и персональная грелка на ночь.       Один из трупов в коридоре, кстати, утащило за задние лапы за угол некое создание, похожее на шестирогую козу. После чего оттуда донеслись плотоядные звуки, заставившие меня хищно сузить глаза. Однако, как же хорошо, что у меня имеется эмпатия, держащая на расстоянии от меня всех, обладающих хоть малейшим зачатком инстинкта самосохранения. Иначе я куда больше сил тратила бы на отражение атак местных обитателей, когда как те сейчас просто обходят меня по широкой дуге. Вот только… Я покосилась на вновь перевернувшееся на спину бессовестно дрыхнувшее на мне животное и его беззащитное мягкое брюшко, после чего отвела взгляд. Очевидно, что если сильно захотеть, то навеваемый страх может стать совсем не помехой. Но на этот случай против решивших попробовать меня на зуб смельчаков рядом имеется заряженная винтовка.       День 1967       Буря пошла на убыль, уходя дальше вместе с перемещавшимися под ее прикрытием мутантами, разорившими и съевшими все, до чего смогли дотянутся и поймать. Я потянулась, разминая мышцы после долгого ожидания, и принялась медленно пробуждать свой организм, ускоряя протекающие в нем процессы до нормального состояния. Нашла окно, в котором было видно, что воздух достаточно прояснился и ветер стих, чтобы отправиться дальше. Входная дверь, ожидаемо, оказалась выломанной и со следами когтей, а от трупа остались лишь окровавленные тряпки и части потрохов с костями. Ветер занес внутрь радиоактивный песок, засыпавший пол ровным слоем. Преследовавший меня по пятам лис оставлял на нем свои следы, не подозревая об опасности долговременной, и водил носом, выискивая угрозу сиюминутную. Покосившись на обрывки плоти, зверек чуть ли не вприпрыжку выскочил во двор и тут же остановился от щедро выплеснутого ветром песка прямо в морду, от которого зажмурился и прижал ушки. Меня его проблемы не интересовали, потому что упорно пробиралась к облюбованной заранее фуре, чтобы еще раз ее осмотреть и подготовить к дороге. Перебежавший двор лис нервно наблюдал за моими передвижениями и манипуляциями под днищем этой самой фуры, где прятался от сильного колючего ветра за колесом, прикрывшись хвостом. Закончила я свои сборы окончательным разорением склада пищевых припасов, вспомнив об потребностях тела и сложив всю уцелевшую еду и воду отдельно от четырех канистр со слитым из других машин топливом объемом одна 25, две по 20 и одна на 5 литров. Скудные запасы дизеля меня больше угнетали, чем покусанные полуфабрикаты, и заставляли задуматься об будущем. Гребанные экологи со своими электромобилями, которые в нынешних условиях просто мертвый хлам, а машину на горючем топливе еще поискать, и то она будет хорошо если двадцатилетнего возраста. А грузовой транспорт вообще отдельный разговор. В Европе просто свихнулись на теме экологии, солнечных батареях и ветровиках, отчего из этого высокотехнологического рая можно сразу же смело садиться на лошадей. Хорошо, что на не столь богатом постсоветском пространстве еще имеется транспорт, не отвечающий европейским стандартам, особенно в сельской глухомани, не зависящий от выработки электроэнергии переставших работать станций и почти не пострадавший от ЭМИ.       Закончив сборы, за которыми воздух еще больше очистился от нанесенной пыли, улучшая видимость, я забралась на водительское сидение и сползла под руль, где закопалась в проводах. Закашлявший поначалу двигатель взревел, оглушая окрестности своим дребезжанием, и заставил задуматься сколько на самом деле десятилетий этой машине, раз у нее с глушителем проблемы. Испугавшийся звука зверек отбежал на некоторое расстояние и остановился, смотря на меня отсвечивающими изумрудами. Значит, Вераса не испугался и бессовестно использовал, а какой-то ржавой кучи металлолома — да? Хотя, с его точки зрения это должно быть огромное рычащее стальное чудовище с горящими в полутьме глазами, затягивающее меня в свое нутро. Я фыркнула и поморщилась, обнаружив, что совершенно забыла открыть ворота, чтобы покинуть территорию. Не заглушая двигатель, я выбралась из кабины и небрежно побрела в сторону пункта охраны, чтобы активировать механизм, если он еще работает. Не работает. Тогда я просто пожала плечами и вернулась к увереннее урчащей по мере прогревания двигателя машине, посчитав, что в противостоянии бампера стального монстра и хлипких ворот проиграют последние. Обрадовавшийся моему возвращению лис активно путался под ногами и, переборов страх, положил мордочку на самую нижнюю ступеньку, едва до нее дотягиваясь даже стоя на задних лапках, жалобно на меня взирая снизу вверх грустными глазами. Словив на себе этот взгляд в момент, когда собиралась захлопнуть дверь, я почему-то замерла от непонятного укола в груди и горле.       «Что я делаю?» — удивилась сама своим действиям, когда, низко наклонившись, рывком затащила животное за шкирку внутрь и швырнула на соседнее сиденье.       Рыжий болезненно тявкнул на столь грубое обращение, но в целом не возражал и выглядел довольным. Принялся тут же увлеченно обнюхивать новое для себя место и немедленно заинтересовался сваленной в кучу пищей, принявшись проверять на зуб ее съедобность. Заварная лапша, увы, не пришлась ему по вкусу, как и мутантам, но судя по активному шуршанию тот не оставлял попыток отыскать что-нибудь стоящее. А ведь мы еще даже с места не тронулись, пушистая наглость!       День 1968       Покинули территорию Украины, двигаясь по главному шоссе, которое было почти не видно из-за засыпавшего дорогу снега. Хотя границы перестали существовать вместе с государствами, превратившись в заброшенные посты со снесенными с петель решетчатыми воротами. Кажется, их протаранили еще до меня. На попадающиеся по пути заправочные станции даже не смотрела, понимая, что шанс того, что на главном шоссе их не разграбили беженцы крайне низки, и я только потеряю время и стремительно уменьшающееся топливо на бессмысленные остановки.       Лис почти все время спал, свернувшись клубочком на переднем сидении. За окном была настоящая зима, не смотря на летние месяцы. Грязный снег на фоне обгоревших деревьев и остовов домов выглядел уныло. Датчики снаружи фиксировали температуру минус 5 градусов. Выдохнув облачко пара, я впервые обратила внимание на обогреватель салона, подумав, что надо бы раздобыть одежду потеплее, а то до места назначения я просто не доберусь, замерзнув насмерть.       День 1969       Это существо меня раздражает!       Я хмуро смотрела на нахаленка, что устроился на моих коленях и как ни в чем не бывало ел из моей тарелки. Мой глаз то и дело дергался вместе с рукой, неосознанно тянущейся придушить того, кто умудрился довести Вераса до нервного тика своей любопытной мордой, неуемным аппетитом, помноженным на невероятную наглость, и выводящим из себя немым обожанием в зеленых глазах. Мелкий хищник по какой-то причине был свято уверен, что я его собственность и бессовестно пользовался моей беспомощностью и неспособностью дать отпор из-за своей неагрессивности. Ладно, я еще смирилась, что тот натравливал на меня своих обидчиков, использовал, как свою подстилку и личную грелку, не отстает ни на шаг, обоснованно подозревая, что я попытаюсь отделаться от такой компании. Но сколько можно меня объедать? Более того, этот паразит при каждом удобном ему случае пытается меня вылизать, отчего меня аж передергивает от внутреннего отвращения и желания свернуть ему шею! Но хуже всего то, что я понятия не имею, что ему от меня нужно и как от него избавиться!       Вчера кончилось топливо посреди пустыря в Белгородской области и машину пришлось бросить, продолжив вновь путешествие пешком. Укачанный в салоне вялый рыжий с радостью вырвался на свободу и нарезал вокруг меня круги, то и дело ныряя в пыльный снег, если чуял грызуна, добывая пропитание. Возле одной из мертвых деревень он угодил в охотничьи силки, огласив округу своим визгом. А вытаскивать этот беспокойный электровеник пришлось мне, вновь повинуясь неведомому порыву, заставившему развернуться и помочь. Зверек повредил лапку в ловушке и строил жалобную мордочку, полную страдания, отчего мне пришлось тащить его на себе, закинув на плечо. Так эта хитрая задница развалилась на моих плечах, обняв шею пушистой метелкой, словно воротник, и когда мы добрались до следующего обитаемого поселения, то смотрел на каждого встречного с высоты моего роста, аки царь на плебеев. Стоило мне найти место для восстановления тела и пополнения припасов, как лис тут же вновь активировался и сейчас с аппетитом грыз варенную птичью грудку из похлебки, свято уверенный, что это все ему. И плевать хотел на мой убойный взгляд, сверливший его макушку.       — Ой какая прелесть! Можно его погладить? — подсели ко мне две барышки-крестьянки, что с умилением смотрели на зверька на моих коленях.       Я перевела на них ленивый взгляд, не найдя в навязывающихся собеседницах ничего особенного. Обычные подростки с околонулевым интеллектом, которые решили подойти ко мне из-за того, что я выгляжу их ровесницей.       Утвердительно кивнула, не понимая, почему у меня вообще спрашивают такие вещи. Что хотят, то и делают эти люди, мне-то что?       Лис оторвался от похлебки и настороженно посмотрел на протягиваемые к нему ладони. От него полыхнуло опаской и недоверием, но коснуться себя чужакам позволил, постепенно расслабляясь под осторожными поглаживаниями и почесываниями. Хоть и не спускал с меня при этом вопросительного взгляда, будто спрашивая «Кто это вообще? Ты их знаешь?»       — Лапочка! — восторженно щебетали девчонки, активнее чухая яркую шубу прибалдевшего от такого внимания хищника. — А как его зовут?       — Зовут? — едва слышно переспросила я, не поняв вопроса.       Из-за холода и длительного молчания мой голос сел и я могла общаться лишь односложными предложениями.       — Да, какая у него кличка? — продолжали те меня допытывать.       — Он не сообщал мне свой позывной, — растерялась я, покосившись на наглую рыжую морду, разомлевшую от ласки.       Подростки как-то странно на меня посмотрели, и я прямо на физическом уровне почувствовала свою умственную недостаточность. Неприятное ощущение. Что им в конце концов нужно от меня? Чтобы реабилитироваться я принялась перебирать в памяти все связанное с этим зверьком. Если его хоть раз кто-то называл по имени при мне, то я должна была это запомнить. »…Не, ну ты посмотри! Он просто дикий!..» — послушно всплыла случайно услышанная фраза.       — Дикий, — с некоторым облегчением ответила, найдя запрашиваемый ответ.       — Дикий? — с сомнением. — Да какой же он дикий с такой милой мордахой? — засюсюкали они на лиса, который начал уже упираться, вцепившись когтями мне в штанины.       Я безразлично пожала плечами и отпила из стакана с водой, в которой четко ощущался привкус йода. Вот же деревня. Радиоактивный йод еще в первые дни распадается и угрозы здоровью с его стороны сейчас нет.       — Где вы его взяли?       — На пушной ферме в Украине.       — Бедняжка, — ожидаемо посочувствовали те, начав наглаживать несчастное животное так, что тот посмотрел на меня уже с призывом помощи. — Я слышала, что там животные всю жизнь живут в клетках и решетчатый пол режет им лапки, — решила блеснуть знаниями одна из подружек.       — Ой, действительно, подушечки неровные, — вторая схватила лиса за переднюю раненную лапку, вызвав у того болезненный писк и оскаленные клыки, щелкнувшие рядом с отдернувшимися пальчиками. — Он меня чуть не укусил! — отойдя от испуга, обвинительно указала на продолжавшего скалиться на нее рыжего.       — Охотничьи силки, — скупо отозвалась я, посчитав, что мелкий хищник не сможет ответить на ее обвинение. — Реакция на боль.       — Прости, маленький, я не хотела, — тут же сменила тон девочка, попытавшись вновь провести ладонью по мягкому меху.       Но рыжий явно обиделся, потому что повернулся к ним спиной и попытался вскарабкаться мне на плечо. Не получилось, отчего он на некоторое время остался стоять на задних лапках, придерживаясь за плечо передними, и оживленно крутил головой, впитывая в себя новую информацию. Однако стоило девчонкам попытаться погладить его хвост, как он тут же его поджал и развернулся к угрозе мордой, готовый защищаться. Свежи еще воспоминания о том, как убивали его соседей по клеткам и как едва не убили его самого.       — Действительно дикий. Похож он на зверька с пушной фермы, — вновь подала голос первая. — Те зашуганные должны быть и бояться человека, но этот довольно спокойно себя ведет и глазки умные. Его же еще до ядерной зимы выкупили, раз он успел привыкнуть?       — Нет, — с привычным безразличием.       Откуда мне знать, как животные себя вести должны? Я вообще животное впервые увидела в стенах родной лаборатории, имея в виду того белого дога, на фоне которого этот лис совсем не кажется мне странным. Даже более примитивным, потому что обманывать меня равным интеллектом, подавлять внутренней силой и читать книги рыжий явно не пытался в отличие от того пса. Зверек ощущается примерно на уровне трехлетнего человеческого детеныша. Недоверчивый из-за причиненного ему ранее зла, но сообразительный и очень любопытный, активно познающий мир вокруг себя через обгрызание заинтересовавших предметов.       — Как вы его завели?       — Он сам завелся, — признаюсь. — Преследует меня и не оставляет ни на минуту. Что необходимо делать в таких случаях? — спрашиваю, надеясь, что хоть кто-то даст мне нужную подсказку.       — Не знаю, у меня никогда не было такого питомца, — переглянулись подруги.       — Питомец, — задумчиво повторила про себя я это слово. — Что это означает?       — Ты серьезно не знаешь? — удивились. — Бред.       — Невостребованная информация, — поджала я губы. — Теперь востребованная.       — И у тебя никогда раньше не было питомца? Кошки, собаки, попугайчика, хомячка? И никогда не встречала человека с питомцем, чтобы у него спросить?       У моего бывшего хозяина не было животных в доме. Аллергия на шерсть и говорил, что ему хватает грязи от детей. Да и дома он бывал не так уж часто, постоянно в командировках и заседаниях, а я вместе с ним в сопровождении. Конечно же я видела часто людей на улицах, что держали подле себя собак на привязи, куда-то с ними направляясь. Но мне в голову не приходило спросить, зачем им эти животные и что они с ними делают. Моим создателям так же не было резона загружать в мой мозг эту бесполезную информацию. Так что мое познание в этой области практически нулевое.       — Ну, питомцев заводят, чтобы было за кем ухаживать. Чтобы кормить их, выгуливать, хвастаться перед друзьями, — начала говорить одна из подростков.       — Питомцы приносят много радости: становятся спасением для одиноких, превращаются в лучших компаньонов, соратников и партнеров, — поддержала ее вторая. — Они могут стать верными друзьями и защитниками, которые никогда не предадут!       На меня напал скепсис. Потому что по этим словам выходит, что питомец — это любой Верас. Тогда получается, что питомец — это я? Ведь я тоже требую ухода и заботы хозяина, который давал бы мне цель. Самостоятельное существование для нас не предусмотрено. Я уже давно бы погибла, если бы не имела задания добраться до дома и найти нового хозяина. Да и то мое состояние сейчас довольно плачевное из-за того, что я удосуживаюсь озаботиться едой и водой лишь тогда, когда чувствую, что мой организм начинает умирать. Если бы не имела цели — то мне было бы плевать на смерть.       — Людям нужно о ком-то заботиться, чтобы чувствовать себя менее одинокими.       — Одинокими… — задумчиво повторила я.       — Да! Нужен кто-то, кто никогда не предаст, кто всегда тебя любит, кто посочувствует твоей беде за просто так. Чувствовать, что от тебя зависит чья-то жизнь и оберегать его. Понятно?       — Понятно, — до меня дошло. — Питомец — это подопечный? Воспитанник?       — Да, — облегченно кивнули мои источники информации.       — И это существо, — указала я на беззаботно вылизывающего больную лапку лиса, — мой питомец?       — Наверное, — переглянулись, удивленные, что я у них это спрашиваю.       Я замолчала, сверля обеих тяжелым взглядом, под которым они неуютно опустили головы. Мне нужно было некоторое время, чтобы усвоить полученные данные и активировать необходимые протоколы поведения. Взглянула на пригревшегося на коленях сытого зверька по-новому, почувствовав некоторое облегчение от разрешившейся загадки, вызывающей у меня столько раздражения. Не вполне уверенно протянула руку и положила лису на голову, повторяя многократно наблюдаемое движение. Увидевший, кто его решил погладить, рыжий опалил меня горячей волной обожания, заставив недовольно скривиться от эмпатического удара, и принялся подставлять шею, требуя, чтобы его еще и там почесали.       Подопечный значит, да?       — Принято.       День 1984       Уже больше двух недель прошло с тех пор, как в моем существовании появился Дикий. Это может прозвучать странно, но осознав, что должна о нем заботится, я начала внимательнее относиться к себе тоже и оживленнее смотреть на мир вокруг. Я словно очнулась от сна и встрепенулась, став серьезнее.       Для защиты и обеспечения потребностей начавшего округляться от переедания рыжего комка шерсти необходимо было здоровое и сильное тело. Из-за периода длительной голодовки и постоянного движения мой организм был сильно истощен и выглядел как у дистрофика. Но теперь, когда мне надо было заботиться о пропитании кого-то, кроме себя, я начала охотиться на зверье вокруг, которое до этого просто игнорировала. По большей части это были мутанты, которых лис не то что есть, но даже приближаться к трупам отказывался, забраковав, так что их я тоже не ела.       Дожила, этому усатому манипулятору еще угодить надо было попытаться!       Вычислив вкусы подопечного, теперь основную часть рациона у нас составляли одичавшие сельскохозяйственные и домашние животные и лесные обитатели, вроде мелких оленей и кабанов. А лис чисто из жадности и развлечения иногда еще выкапывал из-под снега мышей-полевок, ловил белок и птиц, которые в моем понимании были слишком мелкой и недостойной добычей, чтобы тратить на нее энергию. Разумеется, такую гору добытого мной мяса рыжий не съедал в одно горло, как бы не пытался пропихнуть в себя побольше, давясь. Так что большая часть обрезанной ножом плоти доставалась мне, чтобы не пропадала зря, а остатки уже падальщикам. Причем съедала мясо прямо так, сырым и еще теплым, хоть и казалось мне оно значительно пресным. Что-то в нем не хватало, не принося мне ни капли удовольствия, хотя металлический привкус солоноватой крови мне нравился. Наверное из-за того, что животное было не злым и мертвым, отчего мне не перетекло ни капли его жизненной энергии. Но ничего, у меня и так этой ворованной жизненной энергии такой запас, что я только на ней практически и существую, едва не превратившись в настоящую нежить, если бы не продолжавшееся биться сердце. А вот ресурсы организма показывают дно. Несмотря на заторможенность биохимических реакций, холод вытягивал из меня тепло, заставляя вырабатывать его больше, сжигая топливо, чтобы не погибнуть. Так что во мне не было ни капли подкожного и внутреннего жира и даже мышцы пошли в переработку, отчего я очень сильно похудела. Но сейчас, получив доступ к большому количеству биомассы, я начала стремительно восстанавливаться, подняв свою регенерацию и биохимические реакции на максимум. Может быть люди и не могут выжить на одном мясе, требуя еще растительную пищу с большим содержанием углеводов, витаминов и клетчатки, но мой организм, пусть и был некогда человеческим, сейчас принадлежал больше хищнику, чем травоядному или всеядному. А потому я совершенно спокойно усваивала сырое мясо и могла прожить только на нем хоть всю жизнь, находя его даже более предпочтительным, чем какая-то там картошка или бобы, которыми меня потчевали деревенские в обмен на часть трофеев. Нет, при необходимости я могу вести и вегетарианский образ жизни, вот только тогда у моего тела начнется ломка, как у наркомана, повышая агрессивность.       Всего несколько дней и я уже совершенно не напоминала заключенного концлагеря, отъевшись и нарастив мускулатуру. Даже мороз стал для меня совершенно не опасен, потому что от меня шел жар, как при лихорадке. Дикому нравилось, потому что он все так же продолжал на мне греться и лежать на плечах воротником, хотя его лапка поправилась. Рыжий симулянт, всем своим видом говорящий, что не может сам передвигаться и хочет на ручки. А во время привала сразу же бежит, как ни в чем не бывало, копаться в сугробах и гонять мышей.       По пути мне попадалось еще два обитаемых поселения, где собирались выжившие из окрестных районов, спасаясь от бандитов и мутантов. Стадный инстинкт в нынешние времена был силен, как никогда. Но как и в предыдущих поселках, в этих наблюдалась все та же картина всеобщей напряженности, настороженности и неуверенности в завтрашнем дне. Все было, как под копирку. Я находила себе убежище в чужом доме или, чаще всего, в продолжавшем работать питейном заведении, где занимала столик у окна на несколько дней, дожидаясь окончания непогоды или восстановления организма. А пока отдыхала, то наблюдала за чужими попытками обустроить свой быт. Где-то люди возводили отапливаемые теплицы, чтобы выращивать себе пищу, и загоны для выжившего скота. Где-то укрепления против от противников. Слушала чужие разговоры о том, что из-за вируса пришлось перебить всех собак, кошек и часть скотины, начавших мутировать и нападать на своих хозяев, но зато теперь началось настоящее нашествие крыс, уничтожающих запасы зерна и переносящих заразу, увеличивая число погибших. Люди обсуждали всякие вооруженные группировки, которые пытались прижать к ногтю честных трудяг, заставив их работать на себя или же ограбить, отобрав все, и сколько ребят героически погибло, отбивая очередной налет. Очень часто подходили ко мне, как и к другим забредавшим беженцам, начиная расспрашивать о том, кто я, куда иду, как живется там, где уже была и не боюсь ли путешествовать одна. Уставшие от такой жизни напуганные люди ищут безопасное место и готовы бежать туда хоть сегодня, вот только бежать им некуда. Везде одно и то же. Все это так часто повторялось из раза в раз, что мне даже над словами не нужно задумываться, отвечая на автомате.       Вот только, к сожалению, Дикий не обладал таким запасом терпения, как Верас. И если в первые часы после остановки он еще сидел спокойно, то потом ему надоедало и он убегал изучать новое место пребывания. Я лишь провожала взглядом рыжий хвост, следя, чтобы тот не выбегал наружу, а путался под ногами у завсегдатаев, нарываясь на нецензурную лексику. Нападать на лиса, как на заблудившегося зверька, никто не пытался, потому что видели, что он прибыл у меня на плечах. Да и, отъевшись, я уже не создавала впечатление немощного слабака, которого тронь пальцем, и опрокинешь. Наверное, я даже перестаралась с восстановлением, потому что моя мускулатура укрепилась настолько, что меня начали принимать за парня, пока не подавала голос. Не зря же создатели нам специальную диету прописали. У повышенной регенерации есть и негативная сторона в виде неконтролируемого роста мышечной ткани при обилии пищи и отсутствии ран. Сейчас же за мной и моим питанием некому было следить, отчего я значительно заматерела на одном мясе. Бицепцы у меня точно были покрепче, чем у большинства местных юношей, а под истрепавшейся плотной одеждой грудь видно не было, чтобы так сразу определить мою гендерную принадлежность. А при наличии постоянно болтающейся за плечом винтовки и специально выглядывающих из-под одежды рукоятей ножей и пистолетов. число нарваться на драку со мной или обидеть зверька резко уменьшается.       Спустя сутки обаятельная наглая морда приобретала популярность и изменяла мне, слизывая с чужих рук все, чем подкармливали завсегдатаи необычного посетителя. И куда в него столько лезет без моего ускоренного метаболизма? Вот только если я наращиваю физическую силу от переизбытка питания, то этот рыжий плут медленно, но верно приобретает форму шара.       Сегодня Дикий заскучал больше, чем обычно. Потому что стоило входной двери приоткрыться, впуская очередного завсегдатая, как он быстренько прошмыгнул в щель и исчез в метели.       Я молча поднялась, оставила на столе оплату и последовала за своим беспокойным спутником, не желая упускать подопечного из виду. Но оказавшись снаружи, замерла на месте, медленно обводя взглядом заснеженную округу, присматриваясь, не промелькнет ли где яркий мех. Мной овладела растерянность. Я не могла вычислить один неяркий огонек эмоций среди множеств таких же. Все же нас натаскивали выслеживать именно людей, которые более яркие на фоне обычных животных, но вот отличать один схожий источник от другого, не видя их? Создатели на такой случай придумали артефакты-привязки, носителей которых мы можем учуять и выделить на внутреннем радаре даже на очень больших расстояниях. Так что даже в огромной толпе на переполненной улице мегаполиса я буду четко знать, где мой хозяин и смогу до него добраться. Понятия не имею, что они запихнули в мой кулон, из-за чего я воспринимаю их владельцев, как своих хозяев и могу ощущать, но на данный момент он мерно покачивался на моей шее, а рыжий негодяй растворился в насыщенном эмоциональном фоне.       Еще не один раз я предпринимала попытки найти себе нового контрактера, но постоянно натыкалась на стену непонимания. Каждый раз мне либо возвращали его обратно, не желая «отбирать у детиночки последнюю ценность» (с такими я расставалась быстро), либо думали, что я пытаюсь таким образом что-то купить и всучивали взамен припасы. Вот с последним у меня вывих мозга случается капитальный. Я прилагала массу усилий, чтобы объяснить этим торгашам, что мой кулон не оценивается в денежном эквиваленте. Меня сильно раздражали их попытки избавиться от меня (не нравились им мои преследования), пусть они и забрали мой кулон. Нельзя забрать ключ и отрицать меня, ведь тем самым никак не устанавливается привязка! Более того, пытались расковырять, оставив лишь серебряную оправу для переплавки, а камень выкинуть, как подделку! Это я не могла позволить никоим образом, особенно когда они никак не подтверждали свои роли, оставаясь для меня пустым местом. В конце концов я сердилась до такой степени, что, сочтя попытки контакта с ними неудачными, возвращала свою собственность с их трупов. Научившись сразу определять таких людей после двух случаев, я перестала к ним даже подходить. Но своих попыток наладить контакт хоть с кем-то я не оставляла, потому что всегда был шанс на успех.       Вот уже два часа я бродила по поселению в несильную метель, начиная испытывать призрак беспокойства из-за того, что так и не нашла своего спутника. Слишком захламлен эмофон, не могу понять даже приблизительное его местоположение. Вот в лесу найти его было бы куда проще. Если бы хоть направление знать…       Резко остановилась и повернула голову туда, откуда до меня донесся слабый щелчок по мозгам — чья-то смерть. Так как мне было уже все равно, где искать (уже все обошла), то я направилась туда.       И не ошиблась.       Уже через пять минут я стояла напротив чужого двора с бегающими в панике курами. А по ту сторону забора какой-то мужик с большим довольством хвастался своей жене, что будет той новый воротник на холода, потрясая трупиком разыскиваемого лиса, у которого был деформирован череп.       Парочка обратила внимание на стоявшую на улице вооруженную незнакомку, под чьим немигающим взглядом черных глаз они почувствовали себя резко неуютно, словно над ними нависла скала, готовая вот-вот рухнуть и расплющить. Понизив голос и прихватив с собой рыжую тушку, они поспешили скрыться в доме, нервно на меня оглядываясь.       Я чувствовала, как внутри меня поднимает голову и растекается по венам притихшая на время ненависть, которая почти сразу же утихла, сменившись привычным безразличием и апатией. Встряхнула головой, стряхивая с отросших и слегка завившихся волос налипшие грязные снежинки.       Что же, вот и не стало больше у меня питомца. Другой расстроился бы или же попытался отомстить, но я, освобожденная от отягощающего меня обстоятельства, лишь развернулась и продолжила путь. До места назначения осталось уже не так далеко.       День 2025       Если верить картам, то я на месте. Саратов. Или, по крайней мере, то, что от него осталось. Некогда развитый густонаселенный город с населением почти в миллион человек, сейчас был абсолютно безжизненным, руинами, городом-призраком. Если не считать мутантов, облюбовавших брошенную территорию, по которой нельзя перемещаться без счетчика Гейгера. Потому что районные центры были в приоритете в списке на обстрел ядерными боеголовками. Я знала, что приду лишь на выжженную землю, припорошенную снегом и ядерной пылью, но деваться мне все равно было некуда.       От дома остался лишь фундамент. Стен не было вовсе — снесло взрывом. Из зданий вообще лучше всего сохранились лишь кирпичные многоэтажки, которым лишь сорвало крышу и повыбивало окна, да и то на окраине, когда как в центре города лишь огромный котлован, наполненный водой из канализации. Найдя более менее ровную поверхность и расчистив ее, я села на голый бетон, положив на колени Кобальт. Все равно на низкую температуру. Я погрузилась в ожидание, пустым взглядом провожая неторопливо засыпающий меня сверху снег и редких птиц, чьи крылья было слышно в звенящей тиши на много километров вокруг.       Чего я ждала?       Сама не знаю.       У меня не осталось совершенно никаких стимулов для дальнейшего существования. Свое последнее задание — вернуться домой, — я выполнила. Но что делать, когда этого самого дома больше нет и никто не ждет?       День 2026       Стало темнее, потом снова светлее.       Я немного пошевелила плечами, потревожив засыпавшую меня снежную шапку.       На этом моя активность закончилась.       Мое тело сжигает ресурсы бешеными темпами, защищаясь от холода. По моим расчетам, потребуется еще около трех дней прежде чем лихорадка окончательно выпьет из меня все силы и я умру.       День 2027       Новая смена суток.       Мутанты все еще обходят меня широкой дугой, отпугиваемые боевой аурой, которая тоже требует оттока жизненных сил. Но интерес проявляют и только ждут, когда исходящее от меня чувство опасности ослабнет. Хотя, напади они на меня сейчас, я вряд ли стала сопротивляться - не вижу смысла. Мои мышцы настолько закостенели от холода и долгой неподвижности, что я не могла бы дать отпор даже ребенку.       Клонит в сон.       День 2028       Наверное, я уже превратилась в ледяную статую. Холода давно не чувствую.       Уже почти ничего не соображаю. Перед глазами темнота, сквозь которую изредка пробиваются расплывчатые картины суровой реальности.       Сердце почти остановилось.       Знакомая со времен эксперимента Алана Курда пустота внутри меня разрослась до пугающих масштабов, угрожая полностью поглотить и утопить в себе мою суть. Она медленно меня окружала, опутывала, обещая покой и умиротворение.       У меня не было воли сопротивляться ее зову. Позволяла себя утянуть. Топить, словно в бездонном омуте.       Как-то незаметно темнота опутала мое сознание, гася последнюю мысль.       День ???