shit happens

Хару руками собирает осколки чужих надежд, режется, колется, рвёт тонкую кожу и с мазохистским упорством продолжает свою работу безо всяких жалоб. Хару такая — всепрощающая, всепринимающая, всепонимающая, и пусть сердце уже надрывается от взваленных на него чужих забот и переживаний, Хару же всё выдержит, ей нельзя облажаться — она недо-жена-недо-подруга-недо-член-клана, она вся такая недо-, что смешно и горько до ужаса, но жаловаться некогда. Хару много курит и пьёт, давно уже не следит за диетой и сжигает все калории от лишнего тортика бесконечными переживаниями, тревогами и волнениями; Хару из прошлого не узнала бы себя из настоящего, и за это почему-то очень хочется извиниться, но Миура вдавливает ногти в ладони и выбегает под вечер купить ещё одну пачку сигарет, пряча пистолет в кармане незастёгнутого пальто. Около парадной её, правда, пытаются убить, но Хару, привычная к свисту пуль у лица, безэмоционально захлопывает железную дверь. До босса не добраться — вот враги и отыгрываются на отдалённых подчинённых, которые вроде как дороги Саваде, но группа захвата освобождает их из плена лишь на третий день. Хару не жалуется — в плену можно не переживать о других (а за себя бы не мешало) и спокойно подумать. Например, какой из рецептов Бьянки она опробует, когда вернётся домой. О том, что она может не вернуться, Хару даже не думает. Жизнь слишком любит над ней смеяться, чтобы просто так позволить сдохнуть. Если Миура умрёт, то лишь похоронив всех друзей. И на поминках её скажут что-то вроде: «Кажется, у неё было имя, но я помню только её руки», а Хару — Хару не обидится, Хару встанет из гроба, усыпанного красивыми белыми цветами, и пойдёт бинтовать очередное ранение разбросанных по грязным подворотням, скулящих и беспомощных, оставшихся в живых членов некогда сильной и могущественной Вонголы; так обязательно случится, Хару уверена: босс, который слишком хорош, — как кость в горле, от него непременно поспешат избавиться и умрёт он молодым, а на место, как в дерьмовых фильмах, придёт кто-то эгоистичный и тщеславный, и от клана останется пустое место — пустее её квартиры, в которой цветы на подоконнике обязательно быстро засохнут, потому что, эй, они все умрут. И десять лет назад трясшаяся от одного слова «смерть» Миура Хару просто пожмёт плечами и скажет: ну да, дерьмо случается. А пока — пока можно покурить.