вытащи из омута

      Начнём с того, что ты и сам толком не знал, зачем назвал свое имя. Можно сказать, что это был секундный порыв, и это было бы правдой, потому что тебе просто хотелось, чтобы твой собеседник знал, как зовут того, с кем он общается уже более двух недель; можно сказать, что это желание назревало в тебе достаточно долго, что ты всегда был в шаге от этого и в один момент просто должен был перейти границу, и это тоже не было бы ложью, потому что, представившись, ты почувствовал какое-то необычное облегчение и на душе стало тепло и совсем как-то легко — так не было с тех пор, как ушла Саша, но ты в этот момент не думал об этом. Собственное имя прозвучало для тебя словно признание, и ты даже замер на секунду, смакуя его на языке — тебе было странно и непривычно так волноваться, ты в любых отношениях обычно был пассивен и неотзывчив, но этот незнакомый человек был для тебя определенно чем-то новым — и ты к нему подсознательно тянулся, хоть и не любил это признавать. Ты не то чтобы становился зависим, но ты впервые действительно учился скучать, ждать и мучаться от этого, иногда ты заранее готовил поводы для разговора, хоть беседа обычно и шла непринужденно. Ты был с головой в этом непривычном для самого себя общении и где-то в глубине души даже боялся его потерять.       Ты, по своей сути, был человек одной мысли и эмоции, не любил переключаться и не искал поводов. Ты был тем, кого принято называть «человеком с маленьким эмоциональном диапазоном»: ты редко грустил, мало переживал и, в основном, был ко всему внешне безразличен. У тебя был определенный круг интересов, который мог то немного расширяться, то значительно сужаться, и тебя это вполне устраивало. Ты не был перфекционистом, не любил особо конкретику, ты просто не стремился ко всему и сразу, хотя люди, знавшие тебя плохо, думали иначе, исходя из количества твоих псевдонимов. Но они не понимали, что ты просто любил пробовать — это не значило, что ты привязывался к какому-то определенному образу, не значило твою жажду познания, ты просто любил эксперименты, но только на своем поле. Тебе нравилось быть вездесущим и знать многое о многих, но ты держал в голове только нужное и то, что выкинуть априори не мог, вроде домашнего номера в Хабаровске и сюжетов манги. Ты был слишком непонятным из-за этого, но за твоей напускной сложностью скрывалась специфичная простота.       Твой собеседник был другим, по крайней мере настолько, насколько ты себе его представлял. Ты вообще не особенно привык анализировать людей, только обычно искал их слабые места, чтобы потом знать, куда целиться, но не в его случае. Он был каким-то не то что особенным, просто он тебе нравился своей необычностью и между тем легкостью, с ним хотелось говорить, хотя он никогда ничего из тебя не вытягивал и ни на чем не настаивал, его хотелось слушать — он говорил увлекательно и помногу, вкладывая себя в свой рассказ, переживая или радуясь, он был словно бы твоей противоположностью, не скрывал своих чувств и не стеснялся их проявлять, и это было практически заразно. Вы могли смеяться до чувства пьянящей легкости и ватности в ногах, могли спорить так, что почти ссорились, и в этом была преимущественно его заслуга. Такая откровенность была для тебя в новинку, Саша была тебе близка, но напоминала тебе самого себя — она не любила показывать слишком много. Ты действительно ждал каждого вашего разговора, но сегодня особенно сильно, ведь вчера ты назвал свое имя и теперь гадал, как поступит собеседник. Ты ждал и был в шаге от того, чтобы начать отсчитывать гудки. — Слава? — наконец-то раздалось на том конце, — привет. — Привет, — ты не знал, как начать разговор, и это немного напрягало, твой собеседник это тоже чувствовал и спешил подобрать слова. — Послушай, — наконец-то, сказал он, — я, правда, очень ценю то, что ты назвал мне свое имя, это смелый шаг, но я не могу сделать то же самое. Мне жаль.       Ты выдохнул. Было понятно, что никто никому ничего не должен, но тебе было отчетливо не по себе в этот момент, ты поднялся с дивана и принялся ходить по кругу. Тебе не было обидно, ты просто снова чувствовал себя так, будто тебя кинули, будто Саша снова ушла. У тебя неприятно саднило внутри, и ты не знал, что ответить — все слова застряли и растворились в глотке, ты замер и закусил губу. Ты определенно нервничал, хоть это было вроде как и глупо, с учётом того, что ты не знал человека, с которым все это время общался, но тебе было почему-то некомфортно и душно. Ты умел не злиться на людей, этому научили баттлы, да и в общем это неплохо служило тебе, потому что ты мог оскорблять сколько хочешь, но сам на оскорбления никак не реагировать, ты умел направлять злобу в творчестве, а не расходовать ее попусту — так и сейчас, ты не злился, ты не был разочарован, ты был просто немного выбит из колеи и не мог пока обрести равновесие. Это было нормально, наверное, для такой ситуации, но ты просто вдруг почувствовал себя ужасно уставшим и измотавшимся. — Слава, — позвал тебя голос, — знаешь, до общения с тобой у меня не было никого, с кем бы я мог поговорить — так, просто, честно. Летом, за почти что полгода до нашего знакомства, меня нагнало прошлое, оно сильно меня пошатнуло.И, понимаешь, никого не было рядом. У всех была либо жалость, либо непонимание, а мне просто хотелось, чтобы кто-то был рядом, поэтому я очень дорожу тобой. Если бы я мог, то я бы сказал свое имя, но я боюсь, что это многое между нами изменит. И я этого не хочу, и… — Я понимаю, — ты постарался звучать, как можно оптимистичней, — знаешь, забыли. Это неважно, окей? — Да, — собеседник был, судя по голосу, немного смущен и озадачен таким поворотом событий, — без проблем.       И проблемы, действительно не было, ты это понимал, конечно, и даже в какой-то мере ценил его честность, и только потом ты подумал, что же за причина такая, которая «многое изменит между вами», если твой телефонный приятель все же назовет свое имя? Ведь по сути упоминание имени не грозит раскрытием личности абонента, просто это некий жест, личный для вас обоих, и как он может отразиться на вашем дальшейшем общении ты не понимал. И хоть твой голос звучал непринужденно — ты на это надеялся — внутри тебя задели слова твоего собеседника, и ты ничего не мог с этим чувством поделать, оно было так же иррационально, как и твоя зависимость от ваших телефонных разговоров, как и твое странно-теплое отношение к человеку, от которого для тебя есть только голос в трубке и нет ни внешности, ни даже имени.       После вы обсуждали все части «Паранормального явления» и казусы в них, говорили о каких-то видео с ютуба и немного о видеоблоггерах, и ты даже немного пришел в себя. Ты подумал, что, ладно, в конце концов, какая разница, как зовут твоего собеседника, если, даже не зная имен, вы знаете друг друга ближе, чем другие с именами. Ты решил так, но где-то в глубине у тебя все еще теплился интерес, заглушить который ты был не в силах, который мог бы разрушить ваше общение — и ты с этого дня стал как-то осторожнее, ты слушал и говорил, но всегда что-то для себя подчерпывал и после это обдумывал. Ты не любил анализировать людей, но, похоже, всегда бывают исключения, и теперь твой целью стало — узнать и найти.