вытащи из омута

      Редко, кто бывает у тебя дома, и тут дело не в недоверии, просто ты не любишь, когда в квартире много людей — это место, где ты предпочитаешь оставаться один, где ты скидываешь все маски и остаешься разбитым и настоящим, и доверить себя таким ты можешь единицам, а притворяться для остальных — увольте, для этого есть сцена. У тебя в квартире обстановка куда проще, чем представляют обычно люди: квартира отчасти советского типа, только ковров на стенах не хватает — вместо них у тебя зеленоватые обои, мебели немного, ты не особо нуждаешься в этом, ведь находишься дома так редко, что тебе, по сути, нужна только кровать. У тебя почти нет фотографий, хотя, когда ты только въехал, то решил перебрать фотоальбомы, которые прихватил еще с Лондона. Ты перелистывал пожелтевшие и где-то помятые страницы, всматривался в знакомые лица приятелей, где-то мелькали даже твои родители, но чего-то, от чего бы щемило в груди или появлялась бы сама собой улыбка, ты не нашел. Наверное, стоило бы поставить вашу с Димой фотографию, которая ютилась в прошлой квартире на тумбочке, но ты, переезжая, не взял ее — остальные ваши совместные снимки ты банально выбросил, порвал или даже сжег, когда только произошел распад VGB. Ты боролся с прошлым, и пожелтевшее фото, оставшееся где-то в неприметном доме на перекресте, было для тебя лишним поводом ненавидеть себя — ты не хотел, ты сбежал.       Соглашаясь взять Славу с собой, ты не знал, чем руководствовался — ты просто хотел показать, что доверяешь, потому что за время твоей болезни Слава стал до невозможного родным: ты любил засыпать рядом с ним, любил объятия и легкие поцелуи, ты боялся заразить Славу, но отказаться от близости не мог — слишком хотелось, и ты устал себе отказывать. Вы решили взять такси, а не добираться на метро, потому как люди могли вполне узнать вас, сфотографировать, и вот уже готова новая сенсация, а ты не хотел лишней известности, да и Слава тоже. Пока вы ждали такси, вы успели покурить: Карелин одолжил тебе пачку «парламентʼа» и зажигалку, а после наблюдал, как ты вдыхаешь дым, сам затягиваясь и расслабленно улыбаясь. Было спокойно, ты прикрыл глаза и потянулся за поцелуем, хоть между вами и было табу на знаки внимания вне дома, которое ты сам и установил. Слава и не против, он обнимает тебя, сцепив руки за твоей спиной в замок, и отвечает на поцелуй. Его язык скользит по твоему небу, и ты чувствуешь себя школьником, который целуется впервые, настолько хорошо, настолько волнительно — ты не хочешь отстраниться, но слышится шум колес, и Карелин первый разрывает поцелуй и нехотя отступает назад. У тебя вибрирует в кармане телефон, но ты это игнорируешь, потому как знаешь, что это смс от диспетчера, а ты и так видишь, что такси приехало.       Садитесь вы порознь: ты около водителя, потому как он просит тебя сориентировать во дворах, Слава же устраивается на заднем сидении, ровно позади тебя, и выглядит немного недовольным — между бровями залегает едва видная морщинка, губы чуть поджаты — ты прекрасно знаешь, что дело в том, что Слава хотел сесть вместе, и его негодование смотрится умилительно. Карелин упирается лбом в спинку твоего сидения и просовывает руку к тебе, и ты сжимаешь его ладонь: она такая же холодная, как и твоя, но сжимать ее безумно приятно. Ты улыбаешься. Ехать вам недолго, но за это время ты успеваешь сбиваться, считая удары сердца, пока Слава гладит твою руку, то легонько касаясь чувствительного места на запястье, то обводя пальцами ладонь — это так интимно и лично, что ты невольно оборачиваешься к Карелину и шепчешь одними губами «спасибо», потому что понятия не имеешь, как передать все то, что испытываешь. И Слава это, кажется, понимает. Когда вы подъезжаете, то ты спешишь расплатиться и выйти. Вы стоите перед твоим подъездом, Слава говорит что-то про красивую жизнь, и тут происходит то, чего ты никак не ждал. Из подъезда вам навстречу выходит недовольный Евстигнеев: он замирает, лишь увидев тебя, щурится и подходит ближе. Ты нервно суешь руки в карманы и чувствуешь интуитивно, как напрягается Слава, стоящий позади. — Мирон? — Ваня выглядит нервным и невыспавшимся, — какого хуя ты творишь? Где ты был? Я навещал тебя почти каждый день, звонил — ноль реакции, я понимаю, что ты обиделся, но, блять, можно хоть немного держать нас в курсе, где ты пропадаешь. — Вань, — хочешь начать ты, но Рудбой замечает Славу, и ты видишь, как его глаза расширяются от удивления, ты понимаешь, что вот он — пиздец, сейчас наступит. — Что он тут делает? — Ваня хмурится и берет тебя за запястье и тянет на себя, но ты не трогаешься с места, — Мирон, — повторяет он тогда, — что он тут делает? — Слушай, — ты не находишь слов и избегаешь смотреть Ване в глаза, ты думаешь, что действительно понятия не имеешь, как объяснить присутствие Славы; Ваня вообще-то прекрасно знает, что ты спишь с мужчинами, вы с ним трахались пару раз пьяными, но как рассказать про свои отношения со Славой, ты не знаешь, на тебя накатывает волна липкого страха вперемешку с волнением — похоже на паническую атаку. — Мирон? — Рудбой трясет тебя за предплечья, а ты пытаешься хоть немного прийти в себя. — Да отъебись ты от него, аниме-бой, — вдруг встревает Карелин, он выпутывает тебя из рук Вани и успокаивающе обнимает за плечи, — его дело с кем общаться, ты ему не мамка, да и друг так себе. Если Мирону надо, то он скажет тебе, где был и с кем, если нет — то нет. — Да я уже вижу, — Евстигнеев качает головой, а потом наклоняется к тебе и говорит, — позвони мне потом, поговорим нормально.       И уходит. Ты наконец-то спокойно выдыхаешь и виновато смотришь на Славу, тот только обнимает тебя, и ты утыкаешься в его плечо. Вы поднимаетесь к тебе и забираете вещи: ты берешь немного одежды, зубную щетку, зарядку от телефона, и вы идете назад. Тебя все еще мучает чувство недосказанности, ты нервничаешь, вспоминая реакцию Вани, хоть и действительно был зол на него, но вы были друзьями — да, Рудбой чаще всего хуй клал на тебя, но ты не хотел его терять, ты в этом уверен. По пути назад Слава забегает в магазин и покупает там бутылку коньяка, ты же остаешься снаружи и молчаливо куришь, тебя немного трясет от нервов. Вы пьете весь вечер, и Слава притягивает тебя ближе. Ты сам прижимаешься к нему, алкоголь и Славино присутствие помогают тебе отпустить тревожные мысли, тем более, что ты знал — когда-то объясняться перед «больше, чем семьей» все равно придется, да ведь ты не совершил ничего преступного, из-за чего должен был бы оправдываться перед Евстигнеевым и остальными. Ты думаешь, что нахуй объяснения и оправдания, ты скажешь то, что сможешь сказать, а уж поймет ли тебя Ваня — это его дело. Если он не дурак, то докапываться не станет. — Не переживай, нахуй это, — говорит Карелин, будто подтверждая твои невысказанные мысли.       Ты только неопределенно качаешь головой. Тебе хотелось бы так же легко относиться к жизни, как это получается у Славы, хотя это может быть только видимостью. Но рядом с ним тебе значительно спокойнее, чем без него, тебе нравится, когда он обнимает тебя, держит за руку. Ты сжимаешь в ответ его пальцы, показывая свою молчаливую благодарность.

***

«Поговорим послезавтра. Собери остальных.» От: Мирон Федоров Кому: Иван Евстигнеев