вытащи из омута

      Каждый твой день — шанс напиться так, чтобы забыть почти все. Ты не находишься в том состоянии, когда еле можешь двигаться, ты вполне можешь добраться до дома, чтобы не упасть по дороге, но мысли твои уже спутаны, и в твоей голове приятная пустота. Тебе это действительно нужно: последнее время ты становишься нервным и дерганным, ты стараешься пораньше уйти из дома и вернуться максимально поздно — ты не хочешь, чтобы Слава видел тебя таким, ты боишься, что Слава о чем-то догадается. У тебя в груди ком из первородного страха, у тебя трясутся и холодеют руки — ты сбился, потерялся, ты не можешь выбрать, с кем хочешь быть рядом. У тебя в голове то тысячи салютов, то разом ни одного — ты медленно сходишь с ума; пьешь таблетки и слабо рефлексируешь, ты не знаешь, что и кому следует говорить в таких случаях, ты не уверен, что хочешь вообще говорить. У тебя в голове резкая перемотка кадров: десятый год, май одиннадцатого, потом резко — четырнадцатый, и под конец тебя вовсе кидает в самое начало — восьмой год. И повсюду ты сбиваешься, ты спотыкаешься о череду воспоминаний и устаешь ей сопротивляться, поэтому просто падаешь в омут собственной памяти. Тебе хочется просто сделать передышку или сойти с дистанции.       Все начинается с одного из вечеров пятницы — вы собираетесь на квартире Вани, чтобы привычно выпить и повеселиться от души. Это почти ваша негласная традиция, которая возобновляется после вашего разговора насчёт Славы, в котором, по сути, вы ни к чему не пришли, просто ты сказал, что это личное и никак не мешает, а все остальные сделали вид, что поняли тебя. Так было легче: никто не хотел на самом деле ни в чем разбираться, никто не собирался лезть тебе в душу — Дарио был не таким человеком, Женя хотела просто, чтобы ты был счастлив, и лишь Рудбой выглядел взвинченным и недовольным — он тоже молчал, но делал это с презрительным и холодным взглядом. Ты не хотел снова говорить с Ваней об этом, поэтому старался его избегать в общем, боясь, что он сам поднимет эту тему. Но сегодня что-то пошло не так. Ты пришёл раньше остальных, и вы оказались наедине: Евстигнеев курил, а ты не знал, куда себя деть — тебе было неловко, ты не хотел начинать беседу, да и не знал, как это сделать лучше, и ты совсем пропустил тот момент, когда Ваня оказался совсем близко. — Мир, — он наклонил голову чуть вбок, привычно щуря глаза, — зачем тебе это все? Неужели тебе не хватает нас? — Вань, — ты уперся руками ему в грудь и посмотрел в глаза, — ты не понимаешь, тут другое. Слава мне очень дорог, я не могу так просто отказаться от него. — А так? — ты не успеваешь ничего сказать или спросить, когда Евстигнеев обнимает тебя и неожиданно целует — губы у него тонкие и сухие, совсем как у Карелина, и первые секунды ты не можешь отстраниться, потому что тебя застали врасплох.       После ты не можешь отстраниться, потому что в груди ворох старых, вроде как забытых, чувств: ты помнишь, как был влюблен в Ваню с четырнадцатого по пятнадцатый год, как обнимал его, не надеясь на что-то большее, как больно тебе было смотреть на каждую его барышню, и сейчас тебе до невозможного сложно отказать себе в том, чего ты желал два года подряд. Ты будто в своей давней мечте: губы Вани касаются твоих, язык внутри твоего рта, отчего тебе кажется, что ты разучился в одночасье дышать, руки Вани чуть оглаживают твои ребра, и тебе одновременно хочется радоваться и почему-то разбить что-нибудь. Евстигнеев разрывает поцелуй и аккуратно касается губами твоей шеи, ты же вцепляешься в его плечи и рвано выдыхаешь. У тебя в голове Слава: как вы только начинали общаться и скрывали имена за шутками, как обменялись номерами и говорили до самой ночи, как встретились, и ты тогда был напуган, но после был действительно счастлив рядом — ты вспоминал, каково спать на его плече, каково пить вместе и гладить Коху, устроившуюся между вашими коленями, каково целовать Славу, когда внутри только тепло, а на губах улыбка. Ваня тем временем чуть приподнимает твою майку, но ты перехватываешь его запястья и качаешь головой. — Вань, нет, — ты отходишь немного назад, — я не хочу этого. — Да и пошел ты, — Евстигнеев закуривает и уходит на балкон, а ты собираешься и бредешь прочь: прочь из квартиры, из дома, насовсем.       Ты берешь такси и называешь адрес своей квартиры: сегодня вы там, и ты рад этому, перед глазами все еще стоит образ Славы под кайфом, и ты уверен, что Карелин нашел заначку у себя дома, а не купил, поэтому решаешь, что на выходных стоит окончательно перевезти вещи Славы к тебе в квартиру. Ты боишься, что Слава забудется, и ты его из этого дерьма потом не вытащишь, у тебя в груди какое-то нестерпимое чувство нежности и усталости; ты расплачиваешься с водителем и идёшь в свой подъезд. Когда ты заходишь в прихожую, ты привычно зовешь Славу несколько раз, но тот молчит, и ты плетешься в спальню. Там Славы нет, ты идешь на кухню, потом в гостиную, потом даже заглядываешь в ванную — но везде пусто. И тебя накрывает паника: ты обходишь все еще несколько раз, зовешь Карелина, звонишь ему — но он вне зоны действия сети, и у тебя все сжимается от липкого чувства страха. Ты плетешься в прихожую и сидишь там, прислонившись к стене, у тебя слегка трясутся руки, а в горле ком. Ты звонишь еще раз и еще раз, но ответа так и не следует, и ты, в итоге, просто засыпаешь, устав и перенервничав.       Утро будит тебя теплой постелью, вместо холодного пола, на котором ты засыпал; ты поворачиваешься и видишь рядом спящего Славу: он выглядит умиротворенным, на его лицо падают солнечные лучи, и ты тянешься к нему и обнимаешь. У тебя всё еще тяжело на сердце, ты помнишь тот поцелуй, и тебе от этого неспокойно, тебе хочется стереть это из памяти. Слава тянется и обнимает тебя поперёк тела, а сам утыкается тебе носом в шею, и ты прижимаешься ближе к нему. Ты не хочешь отпускать, ты никуда не хочешь идти; Карелин переворачивает тебя на спину и хитро улыбается, нависая сверху, он целует твою шею, прикусывает ключицы, а рукой лезет под резинку трусов — ты успел отвыкнуть от подобного, поэтому сейчас каждое прикосновение отзывается особенным наслаждением. Слава сжимает твой член вместе со своим и дрочит вам обоим, двигая бедрами в такт руке, и ты откидываешься на подушки, блаженно улыбаясь и постанывая. Карелин наклоняется и хаотично целует тебя в шею, губы и щеки, и ты не можешь больше сдерживаться. Вы кончаете почти одновременно, в этот момент ты думаешь, что это фактически ваш первый раз, когда вы так далеко зашли, и вышло все это очень спонтанно, но ты этому даже рад. — Слав, — говоришь ты, устало раскинувшись на кровати, — где ты вчера был? — Да я в ТЦ гонял, — удивлённо пожимает плечами Карелин, — только у меня там телефон вырубился, потому что я зарядить забыл. Ты ж не поэтому в коридоре решил ночевать? — Нет, — ты немного смущенно смотришь в сторону, — я просто бухой был. — Останешься сегодня дома, окей? — просит Слава, и ты улыбаешься, кивая. Тебе не хочется уходить.