На обратной стороне Луны

Прошла неделя с тех пор, как Виктор прочно обосновался в библиотеке, приходя после обеда и не покидая ее до самого закрытия. Юри учился, готовился к сессии и старался добросовестно работать. Ключевым словом было «старался», потому что когда тебя периодически дергает человек, фотография которого стоит у тебя дома в настораживающей близости с семейным алтарем, начинаешь задумываться о многих неправильных вещах. Справедливости ради стоит уточнить, что и фанатки приносили немало переживаний. Рекордно быстро узнав, где кумир коротает свои зимние отпускные, ребята в один момент постигли, что без книг их жизнь не имеет смысла. Приходя небольшими кучками, они занимали определённые столики, предусмотрительно прикрываясь книжками и враждебно озираясь друг на друга, тем самым окончательно отпугивая обычных посетителей. На третий день библиотека приняла вид военного лагеря, где по нелепой случайности оказались представители самых разных воинских подразделений. И не скажешь, что всех их роднила нездоровая любовь к Никифорову. Юри вздохнул, очередной раз вспоминая, как сам он год назад отвалил кругленькую сумму, перекупая на eBay подписанную лично Виктором футболку. Женскую футболку. Что ж, если у него автограф был на футболке, то русские фанаты в очередной раз проявили свою хваленую неординарность. Довольно быстро смекнув, что Виктор не собирается вступать в какой-либо контакт, покидая комнату отдыха лишь для того, чтобы взять новую книгу или позвать библиотекаря, они безбожно принялись терроризировать Юри, которому стресса в жизни и без того хватало. Не успел японец в должной мере осознать присутствие Виктора Никифорова неподалеку, как безбашенные фанаты уже совали под нос свои плакаты, кружки и, прости-господи, трусы, на ломанном английском умоляя отдать их на роспись кумиру. Поначалу Юри предпринимал попытки доходчиво объяснить, что Виктор здесь не для того, чтобы раздавать автографы и устраивать встречи фанатов, что нужно уважать личное время своего кумира и вести себя цивилизованно. Однако когда объяснения потонули в требовательном крике позвать фигуриста, а сам Кацуки был обруган «занудным очкариком», с трудом сдерживаемое раздражение выплеснулось наружу. Не без усилий вытолкнув добрую половину фанатской аудитории на улицу, а оставшейся пригрозив отправить их следом, если они сейчас же не займутся тем, чем принято заниматься в библиотеках, Юри, вполне довольный собой, вернулся к незавершенной работе, совершенно не замечая ошарашенно уставившейся на него пары пронзительных аквамариновых глаз. Стоит отметить, что Кацуки все-таки добился какого-никакого, но результата, чему никак не могла нарадоваться Надежда Дмитриевна. Хоть фанатов меньше не стало, но уютную атмосферу библиотеки они нарушать перестали. Безобидно читая или занимаясь учебой, ребята лишь молча зыркали в сторону заветного коридора. И даже Виктор, больше не переживающий за свою неприкосновенность, позволил созерцать себя, периодически подсаживаясь к Юри и заводя непринужденную, по его мнению, беседу. Кацуки же моментально терялся, тщательно подбирая каждое слово и несколько раз прокручивая ответ в голове, он боялся как-то оконфузиться перед идолом. А еще с недавнего времени Юри по-особенному пристрастился к организовываемым Надеждой Дмитриевной чаепитиям. Происходили они, как правило, к концу дня, когда все или почти все читатели разбегались по домам, а библиотека погружалась в загадочный, наполненный тайнами полумрак. В такие моменты даже Виктор, всегда очень трепетно относящийся к собственной фигуре и почти не нарушающий строгую диету, не мог противостоять аромату мятного печенья, уминая его одно за другим и блаженно прикрывая глаза. Надежда Дмитриевна простодушно усмехалась, подзадоривала, что такими темпами легендарного Виктора Никифорова на лед шариком выкатывать придется. Фигурист лишь легкомысленно отмахивался, заверяя, что утренняя пробежка и время от времени проверяющий его Яков при всем желании не позволят потерять форму. Юри редко вступал в диалог. Обхватив руками уютно обжигающую кружку, когда-то давно подаренную подругой детства, Кацуки предпочитал находиться в роли слушателя. Японец с упоением наблюдал, как Надежда Дмитриевна по-матерински ласково отчитывает Виктора за то, что тот опять забыл надеть шапку, или как Никифоров в порыве чувств сжимает женщину в крепких сердечных объятиях, легко приподнимая над землей. Беспрестанно греясь в лучах исходящего тепла, Юри казалось, что любой может стать счастливее, лишь оказавшись в радиусе взаимодействия этих удивительных людей.

***

— Кажется, Вы с Виктором действительно близки. Слова вырвались быстрее, чем Юри в должной мере успел их осмыслить. Все-таки Мари была права, еще в далеком детстве жалуясь, что ей достался «самый любопытный брат на свете». Родители бы точно не обрадовались, узнав, что их воспитанный по всем японским канонам сын задает столь обескураживающие вопросы. — Тебе интересно, как мы познакомились? Надежда Дмитриевна не выглядела растерянной или удивленной. Не отрываясь от протирания книжных полок, она внимательно посмотрела на Кацуки. Юри замер, нерешительно сжимая небольшой томик стихов Есенина. Было ли ему интересно? Безусловно. Юри знал, что не всегда за радужным времяпрепровождением кроется история такого же радужного знакомства. Возможно, это настолько «личное», что на самом деле Надежда Дмитриевна не хочет доверять подобное какому-то пареньку? Имеет ли он право признать, что да, ему интересно, как началась история столь необычной дружбы, что ему интересны абсолютно все подробности личной жизни Виктора Никифорова? Юри полагает, что родители были бы недовольны, а Виктор наверняка против, но он все равно кивает, смело глядя в пронзительные женские глаза. Надежда Дмитриевна улыбнулась. — На самом деле все было куда проще, чем ты можешь догадываться. Мы с Витенькой познакомились в школе. Я как новая учительница литературы, а он — озлобленный, некоммуникабельный мальчишка. — На интервью Виктор никогда не отвечает на вопросы о своем детстве, — заметил Кацуки, складывая пазл воедино. — Признаюсь: было сложно найти с ним общий язык, но я справилась, — женщина ласково усмехнулась. — И в награду судьба подарила мне отличного друга. Мы многому научились и продолжаем учиться друг у друга, поэтому я просто хочу, чтобы он наконец нашел свое счастье. — В прессе неоднократно поднимали шум насчет соулмейта Виктора, — Юри отвел взгляд. — Он продолжает искать его? — Виктор не верит, что существует любовь с кем-то, кроме своей родственной души, поэтому он никогда не сдастся. — Я так не думаю. — Поспоришь с ним? — Только не с Виктором, — слишком печально вздохнул Юри. Виктор Никифоров был примером для подражания многих, именно его образ сопровождал влажные фантазии тысяч женщин и мужчин по всему миру. Его любили за идеально подтянутое тело, за шелковистые платиновые волосы и холодные аквамариновые глаза. Для Юри Кацуки он был подобен недостижимому, идеально-прекрасному Богу. И Юри боялся, что, подобно большинству, увлекся лишь пустой оболочкой. Но теперь он был уверен, что мог бы любить не только Никифорова-звезду-фигурного-катания, но и озлобленного маленького мальчика, забившегося куда-то глубоко-глубоко в его сердце.